Приговорённый - 2 часть

             (ЗАГОВОРЁННЫЙ)

Я уже воюю третий год. Отвердел душой, заматерел...
Даже смерть забыла -- не берёт, как-то раз отсрочив мой расстрел.
Правда, я совсем уже не я… и зовут меня теперь – Антон…
Да простит мне матушка моя эту ложь когда-нибудь... потом!

И фамилью случай удружил, не родную, новую – Родных…
А Солдатова, кем в мире жил, расстреляли в хаосе войны.
Расстреляли, будто подлеца! Лишь за то, что, дескать, выжил, гад,
Да сумел прорваться из «кольца» сквозь кордоны вражеских солдат…

Надо было там, мол, умирать, где давили танками ребят!
Трибунал, мол, будет вас карать! Ну, во всяком случае – тебя!
Вот и всё – озвучен приговор и отправлен рапорт на Москву.
Я расстрелян Родиной в упор… Только, видишь, всё ещё живу!

Потому что немцы на прорыв в понедельник бросили войска…
Потому что бомбы близкий взрыв погубил конвойного стрелка.
Потому что этот вот стрелок был одних со мной, примерно, лет,
И солдатской книжки уголок из кармана "выглянул" на свет.

Захлестнула долы круговерть чередой губительных боёв…
Наяву расхаживала Смерть! Я клянусь, что сам видал её!
В балахоне чёрном, словно мгла, там, где роту «мессеры» сожгли,
Смерть усталым путником брела… А над ней кричали журавли.

Канонада ропщет далеко, с поля трупы некому убрать…
Я подумал: нашим нелегко! Разве можно нынче умирать?!
Я врагов, где мог, уничтожал, к фронтовой сдвигаясь полосе.
Только фронт меня опережал. По неволе, снова я в «кольце».

Немец прёт на юг и на восток на колёсах, траках – не пешком…
Подорвал я минами мосток над речным широким омутком.
Пусть теперь поищут, гады, брод! Пусть до ночи ждут сапёров часть!
Может, этот мост, для наших рот, передышкой будет хоть на час…

А потом, скрываясь по лесам, разрядив в колонну пулемёт,
Я нашёл «невольных партизан» – окруженцев наших, целый взвод.
Командир – майор НКВД –  симпатичен, статен и плечист…
Да кого не сыщешь в той среде –  были даже лётчик и танкист!

Не пытали шибко – что да как,  если русский, это значит – свой.
Пулемёт трофейный – добрый знак, документы тоже вон с собой.
Дальше, значит, вместе и пошли, от земли и «воздуха» таясь…               
Немчуру щипали, где могли… И она пощипывала нас.

Но дошли, с оружием в руках. Спецотдел насел – разоружил…
Да майор наш был «не абы как» – у него отец в Кремле служил!
Потому и «воинство» спаслось, и штрафбат «проехал» мимо нас…
У судьбы-злодейки не сбылось дострелить меня и в этот раз...

А потом – горящий Сталинград – целый мир на кончиках штыков.
Если вдруг и есть библейский ад – он был там, у волжских берегов…
Нам до Волги – ровно «три шагА»... Нет, не нам – фашистам, так верней!
А по Волге плавала шуга, а солдаты павшие – под ней…

Я ж вцепился в свой клочок земли, будто врос в окопчик животом…
Те, кто рядом были – полегли... Полегли и те, кто был потом.
Не бомбили, правда, это да… Переправы -- точно каждый час!
Но на суше немцы иногда находились даже сзади нас.

Ну о чём ещё-то рассказать, как спасал от смерти комполка?
А судьба смеялась мне в глаза с каждым новым свистом у виска...
Уж на что комдив был умудрён, но спросил при встрече в блиндаже:
«Говорят, что ты – заговорён… Может мне составишь протеже?»

…Я уже воюю третий год. И проверку, вроде бы, прошёл.
Только смерть доселе не берёт – не скажу, что это – хорошо…
Под чужой личиной я – чужой. И у жизни, вроде бы, в долгу…
А уж как измаялся душой! ...Но сознаться – тоже не могу!

Так что выход кажется один: записать всю драму на листах
И в боях погибнуть за Берлин... Нет, наверно лучше – за рейхстаг.
А листы достанут и прочтут – это даже нечего гадать…
И поймут, измерят и зачтут... А понять, бесспорно – оправдать!

Но пока не кончилась война и земля родная – под врагом,
Рассчитаюсь с немцами сполна, пусть хоть так – неузнанным, тайком.

           Фото с сайта свободного доступа