Я попутчик плохой...

Отпускай свои крики наружу гортанью узкой.
Я попутчик плохой, я не тот, кем тебе кажусь.
Ты не вспомнишь,
не вспомнишь,
не вспомнишь
проклятым утром [ибо скоро начнется, поверь мне, такая жуть], как тебя я связал и твой локон пшеничный срезал, как костры разгорались, и дым заволок холмы, как неспешно точил я ножи, как боялась лезвий, как плечо твое белое жадно изгрызла мышь.
Я попутчик плохой – ни воды нет со мной, ни хлеба, только пара огарков свечных, черных, как смола. Мы с тобою застряли надолго под низким небом [и богам неразумным, святым всем за то хвала!]. Мы оставлены здесь в тишине и цветущих травах, до ближайшей церквушки в аббатстве десятки лье.
Я попутчик плохой, мои песни чудны и странны, даже след мой не виден в грязи и сырой земле. Я болтливый, как птица, и быстрый, как южный ветер, я клыкастый, как волк, и хитрющий, как старый лис. Мы застряли в глуши, в позабытом всем миром месте – не проси ни о чем, это блажь и дурной каприз. Убегай, если держат на каменных склонах ноги, убегай, если видишь сквозь ветки, куда бежать. Только знай, от меня улизнуть удалось немногим, никому – от летящего вслед моего ножа.
Моя милая, видишь, вдвоем здесь не так и плохо, будь покорней, узлов на веревках не разорвать. Я без крови твоей непременно [не веришь?] сдохну, и тогда ты брезгливо столкнешь меня вниз со рва. И ты просто столкнешь – покачусь кувырком с обрыва…
Не мечтай,
не мечтай,
не мечтай.
Я дышу, как зверь,
что в подлесках лещинных безлунною ночью рыщет. Не нужны мне тепло кабаков и уют таверн, не нужны мне ни грог и ни эль, ни воловье мясо – только кровь белокурой девчонки, такой, как ты.
Я попутчик плохой, я – злодей из дурацких сказок, где зимой среди вьюги в корзинах несут цветы, где какой-то мальчишка так глуп, что подсел на «вечность», где лягушки становятся краше всех королев.
Я их просто убью [ну, конечно же, если встречу].
Ты, конечно, воскреснешь, лишь только вот умерев.