Старая сказка. Леся Украинка перевод с украинского

Может, кто желает сказку?
Но прошу прощенья, люди,
Если то, что я скажу вам,
Вовсе новостью не будет.

Что уж! Все старо на свете,
Если глубже разобраться,
А новинки та же мода –
Нам за ними не угнаться.

Кто из нас, поведав новость,
Не слыхал, признайтесь честно,
Чтоб в ответ не прозвучало:
«Э, да это всем известно!»

Так что если интересно,
То садись и слушай сказку,
Мне же, если и не лавров,
То хоть бубликов дай связку.

          1
Где, в котором королевстве
Все равно – как вам удобно,
Ведь в поэзии и сказках
Происходит что угодно.

Так вот в этом королевстве
Проживал поэт безродный,
И одним его богатством
Был талант к стихам природный.

И лицо его простое
Не цвело красой пригожей,
Но, как божее творенье,
Он уродом не был тоже.

Наш певец – ну что поделать! –
Тут такая вышла штука,
Что певцом поэт наш не был,
Не умел пропеть ни звука.

Но его любые песни
Были громкими при этом
И по свету разлетались
Стоголосым звонким эхом.

Не был он и одиноким,
Молодежь его любила,
Слушать песни-разговоры
Часто в избу приходила.

От поэта получая
Утешенье и советы,
Молодежь платила делом
 С благодарностью за это.

Чем умели помогали,
Пусть уж будет тем доволен, 
Что хотя бы худо-бедно
Был одет, обут, накормлен.

А как только появлялись
Птицы первые и травы,
На беседу с юным лесом
Наш поэт спешил в дубравы.

Так, в лесу однажды утром
Он лежал в начале мая.
То ли шум дубравы слушал,
То ли сочинял – не знаю.

Вдруг откуда-то, из леса
Слышит – крики, гомон, топот,
Звуки труб и лай собачий.
Значит, псовая охота!

Мчатся бешеные кони,
Своры гончих громче лают,
И охотники гурьбою
На поляну выбегают.

Развалясь на самой тропке,
Словно барин на перине,
- Эй, - кричит поэт, - потише,
Так и сгинешь неповинно!

Если б в тот момент толпою
Зверя по чащобам гнали,
То лежащего поэта,
Безусловно, затоптали.

Впереди богатый рыцарь
И, видать, ужасно строгий.
«Ба, - кричит он, - вот так птица!
А не встал бы ты с дороги?»

«Можешь сам меня объехать,
Не могу подняться с ложа –
Если рифмы разбегутся,
Ты мне их вернуть не сможешь!»

«Вот так новая охота –
Отвечает рыцарь смелый. –
Ну-ка, лучше убирайся
От беды, покуда целый!»

«Э, бедой не испугаешь,
С ней живу и днем, и ночью.
Ты беги – я, между прочим,
На таких как ты, охочусь:

Если рифмы-соколята
Упадут в траву за дичью,
Я, уж будь вполне уверен,
Не останусь без добычи!»

«Ох, какой ты к черту умный! –
Отвечает рыцарь зычно, -
Я спешу, а то б ты видел,
Кто из нас двоих добыча.

Ишь, каков! А ну, ребята,
Мудреца хватай за ноги
Да в кусты его скорее
Оттащите прочь с дороги!»

«Вот спасибо за услугу! –
Говорит поэт, - несите.
И листочки со стихами
Заодно уж прихватите.»

«Он обычный сумасшедший, -
Крикнул рыцарь. – Ну, по коням!
Стороной тебя объеду,
Доброту мою попомни.

Подожди меня, несчастный,
Скоро буду возвращаться
И тогда тебе, бедняга,
Дам гостинец, может статься.»

«Не тебя я ждать останусь, -
Так поэт наш отвечает, -
Кто кому подаст гостинец,
Этого никто не знает.»

Ничего не молвил рыцарь,
Молча из лесу подался,
А толпе кричащей эхом
Лес весенний отозвался.

Растеклась толпа по лесу.
Целый день собак гоняли,
И хотя бы ради смеха
Зайца дохлого поймали.

А когда скатилось солнце, -
Стихли трубы, крики, ругань,
Разлилась в вечерней роще
Тишина по всей округе.

Люд охотничий голодный
Истоптался, утомился,
Кое-кто остался в роще,
Кое-кто с дороги сбился.

В стороне от группы едет 
Рыцарь, голову повеся.
Глядь! - поэт лежит в сторонке
Все на том же самом месте.

«Ты, бедняга, ждешь гостинец, -
И пошарив по карманам,
Продолжал, - а деньги дома
Я оставил, как ни странно.»

А поэт ему: «Не стоит
Попусту в карманах рыться,
Моего богатства хватит
И тебе, вельможный рыцарь!»

Словно спичка, вспыхнул рыцарь,
Был он гордым и завзятым,
А силен одним упрямством,
Только гордостью богатым.

«Хватит! – крикнул горделиво, -
Шутки в сторону, довольно!»
А поэт в ответ: «До шуток
Я и сам охоч не больно…

Видишь этот лес и рощу,
Поле, небо, сине море –
Вот оно, мое богатство,
Здесь, под небом, на просторе.

И при всем своем богатстве
Я всегда свободен.» «Боже,
Да ведь это же блаженный!» -
Вскрикнул рыцарь.  «Ну и что же?

Может быть, - поэт ответил, -
Ведь на все господня воля,
Но зато всегда свободен.
Мало мне для счастья что ли?

Я свободен, и свободны
Мои мысли-чаровницы,
Нет для них на целом свете
Ни заставы, ни границы.

Все, чего душа желает,
Сотворю в мгновенье ока
И взлечу на крыльях мысли
В поднебесный мир широкий.

Словно ветер звонкий в поле,
Бушевать могу, но сроду,
Сам свободный, не нарушу
Никогда ничью свободу!»

«Твой широкий мир химерный,
Поднебесное богатство
Я отдам за прочный замок,
За вполне земное графство.

Я отдам твое богатство
И надуманные страны
За мгновенье поцелуя
От любимой и желанной…»

Не успел поэт ответить
На заносчивые речи –
Село солнце за дубраву
И спустился тихий вечер.

Молодежь с работы стайкой
По тропинке шла устало.
Глядь – поэт! Остановилась
И любезно привечала.

Тут поэт взял мандолину
И слегка настроив струны,
Удивительную песню
Рассказал ватаге юной.

Околдованные песней,
Все не двигаясь стояли.
Взоры девушек надеждой
По-особому пылали.

…О волшебной силе слова
Думал рыцарь, сбитый с толка,
И промолвил отъезжая:
«Ворожея, да и только!»

           2

Наш поэт однажды летом
Грустно время коротая,
Целый день провел в избушке,
Даже с лавки не вставая.

Незаметно вечерело.
Ветерок с полей окрестных
Сквозь раскрытое окошко
Приносил в избушку песни.

Но затихли песни вскоре,
Ночь внезапно налетела,
Зашумели сосны с ветром,
Речка быстрая запела.

А поэт в своей избушке
Все прислушивался к шуму,
Устремляя взор в пространство,
Он сидел и думал думу.

Вдруг он слышит конский цокот –
Кто-то к дому подъезжает.
Вот уже остановился.
Вот оружие бряцает.

Что за диво! Кто-то тихо
Подбирается к оконцу,
И поэт, не удержавшись,
Обратился к незнакомцу:

«Я неважная пожива
Для грабителя и вора.
Кто там?» «Я, - ответил голос, -
С очень важным разговором.»

 «А точней?» «Бертольд. Встречались
Мы в лесу в начале мая.»
Тут поэт припомнил голос:
«А, охотник, рыцарь! Знаю!

Ну, входи. Прошу прощенья,
Я один, как видишь в доме,
И огонь не зажигаю,
На лучине экономя.

Но сейчас зажгу для гостя.»
Искру высек из кресала,
Наконец признав Бертольда,
Королевского вассала.

«Добрый вечер». «Добрый вечер.» -
Мнется рыцарь бестолково
И о важном разговоре
Почему-то ни полслова.

Тут поэт нетерпеливо:
«В чем твое, однако,  дело?»
«Понимаешь, я влюбился…» -
Говорит Бертольд несмело.


«Что сказать тебе на это:
Что сочувствую тебе я?
Впрочем, продолжай.  Быть может,
Я помочь тебе сумею.»

«Я влюблен и погибаю.
Где бы ни был, днем и ночью
Предо мною постоянно,
Неотступно эти очи.»

«Что ж? Под ручку и венчаться –
Это всем давно известно.»
«Ох, достанется другому,
Чувствую, моя невеста.

Каждый вечер появляясь
У окна прекрасной донны,
Я с ночи и до рассвета
В тяжкой грусти под балконом.

На свою печаль и вздохи
Я ответ не получаю,
Чем и как могу добиться
Сердца милой, я не знаю!

Как ты думаешь,  по вкусу
Ей пришлась бы серенада?»
«Птичке надобна приманка –
Тут уж истинная правда!»

«У меня красивый голос,
Но таланта рифмоплета
Нет…» «Естественное дело,
То не легкая охота,

А иначе каждый первый
Был бы лаврами богатый.
Нет, причудлив, необъезжен
Конь поэзии крылатый!»

«Это правда, - молвил рыцарь, -
Как я это понимаю!
Помоги мне в этом деле,
Я прошу и умоляю!

Помню, как в весенней роще
Был стихами околдован
Я тогда со всеми вместе.
Повтори же это снова,

И за помощь все, что хочешь,
Я отдам тебе с отрадой!»
А поэт с усмешкой: «Сроду
Не надеюсь на награды.

Мы приятелю бесплатно
Оказать услугу рады.
Только подожди немного
И получишь серенаду.

Назови мне только имя
И скажи, красива ль донна?»
«Имя милой Изидора,
А красива…как мадонна!»

Не теряя больше время,
Сел поэт, в одно мгновенье
Бегло на листе бумаги
Набросал стихотворенье,

Почитал слова Бертольду,
Мандолину сунул в руки,
Дал ему стихотворенье
И наставил для науки:

«Нажимать на эти струны
Должен ты во время пенья,
А  аккорды не имеют
Абсолютного значенья.»

«Вот спасибо!» - крикнул рыцарь.
В тот же миг вскочил со стула,
На коня взлетел – и в шпоры.
Тут его как ветром сдуло.

И помчал стрелою рыцарь
Через долы, через горы,
Прилетев в мгновенье ока
Под окошко Изидоры.

Сразу же, без промедленья,
Мандолина зазвенела,
И наверх, к ее окошку
Серенада полетела:

«Гордо, ярко светят звезды
Золотом в ночном просторе,
Но во всем подлунном мире
Нету равных Изидоре!

Родниковый ключ прозрачный
С бриллиантом в вечном споре,
Но во всем подземном мире
Нету равных Изидоре!

Сколько б ни было жемчужин
Драгоценных в синем море,
Но во всем подводном мире
Нету равных Изидоре!»

С первым тактом серенады
Изидора вышла вскоре
На сияющие звезды
Поглядеть в ночном просторе.

Но едва умолкли струны,
Серенада отзвенела, -
И к ногам Бертольда роза
Сквозь решетку полетела.

Вмиг вспорхнула Изидора
И исчезла, словно греза,
Но зато как знак надежды
У него осталась роза!

           3

Боже, кто бы мог подумать,
Что пустая серенада
Сотворить способна чудо!
Прочь, печали, прочь, досада!

Взор, улыбка Изидоры
Просветлел, являя милость,
С каждым днем она к Бертольду
Благосклонней становилась.

Вот и перстень Изидоры
На его руке сияет,
И Бертольд ее невестой
В нетерпенье называет.

Бурно свадьба отмечалась,
Веселились беззаботно,
Танцевали, выпивали
С воскресенья до субботы.

Всех радушно принимали
Словом доброго привета,
Только вот жених на свадьбу
Пригласить забыл поэта.

Молодому ль господину
Помнить сирых да убогих –
Разве каждого припомнишь
В суетных заботах многих?

Время мчалось, как на крыльях,
Жизнь, как сладкий сон летела,
Вдруг негаданно- нежданно
Злое лихо подоспело.

Покорить чужое царство
Захотел король Бертольдов
И трубить большие сборы
Разослал своих герольдов.

В замке нашего Бертольда
Гости шумно пировали,
Тут как раз среди застолья
Вдруг фанфары зазвучали.

Все прощай: любовь и роскошь,
Блага, выгоды, свобода,
Нужно с этим враз расстаться
Ради дальнего похода.

С молодою Изидорой
Муж простился спозаранок
И поспешно в воскресенье
Он уже покинул замок.

Войско за море подалось,
В неизведанные страны –
Там, в далеком государстве
Проживали бусурманы.

Войско трудно продвигалось
Сквозь пустыни, через чащи,
В мыслях к дому возвращалось
И печалилось  все чаще.

А когда печаль по дому
Близко к сердцу подступала,
Тут же в авангард отряда
Становился запевала:

«Если будешь ты оторван
От родной земли судьбою,
Всюду в памятливом сердце
Пронесешь ее с собою.

Не печалься, не напрасны
Эти слезы, эта мука;
Край родной еще сильнее
Учит нас любить разлука.»

Так и шли с походной песней
Через дикие пустыни,
Наполняла грудь отвагой
Эта песня на чужбине.

Впереди всего отряда
Трое самых храбрых: Гвидо,
Наш Бертольд и Карлос. Войску
Их отвага очевидна.

Едут долго, вдруг – о, диво! –
Видят три дороги в поле
И решают разделиться,
Покорясь солдатской доле.

Гвидо выбрал путь налево,
Карлос выбрал путь направо,
А Бертольд поехал прямо.
«Дай вам бог!» - «Хвала и слава!»

И действительно, Бертольду
Бог давал побед немало:
Города легко и быстро
Он захватывал сначала.

Вот уже на град престольный
Он косит отважным взором.
Тут-то воинское счастье
Обернулось вдруг позором.

То ли войско утомилось
От походов постоянных,
То ли крепкий был правитель
Бусурманов окаянных, -

Только сдерживал атаки
Очень твердо город гордый,
Раз отбился, два отбился,
В третий раз, потом в четвертый.

Тут пришлось Бертольду туго:
Край чужой, чужие люди,
Нищета и голод; войско
Гибнет. Что же это будет?

Вот уже который месяц
Нудно длится окруженье.
Начались в войсках упреки
И тревожное броженье.

Подошли кольцом к Бертольду
И выкрикивают грозно:
«Выводи ты нас отсюда,
Уводи, пока не поздно!

Ты зачем сюда на гибель
Заманил нас за собою?
Очень хочешь, чтобы все мы
Поплатились головою?

На черта нам этот город
И ненужная осада!
Нам ни славы, ни победы –
Ничего теперь не надо!»

Попытался обратиться
К ним Бертольд: «Спокойно, братцы!..»
Но разгневанное войско
Продолжало бесноваться.

И никто сказать не может,
Чем бы это завершилось…
Тут воскликнул кто-то: «Стойте!»
Войско враз остановилось.

Из толпы мятежной тут же
Вышли – как уже бывало –
И построились в шеренгу
Гордость войска – запевалы.

Самый старший запевала
Обратился к войску: «Братцы!
Есть у вас в запасе время,
Чтоб с Бертольдом расквитаться.

И у нас на этот случай
Не одно в запасе слово,
Но поскольку наше дело
Песни петь, то мы готовы.»

Подмигнув толпе лукаво,
Струны он перебирает,
Усмехается чему-то
И тихонько начинает:

«Жил да был отважный рыцарь,
Полководец был от бога,
Делал дальние походы
От печи и до порога.

Языком ужасно длинным
Вел победные сраженья,
Разрушал до основанья
Города и поселенья.

Довелось ему однажды
Чудом выбраться из боя,
И при том живым – здоровым –
Талисман носил с собою.

И его обязан каждый
При себе иметь в дороге.
Что? Простое выраженье:
«Уноси скорее ноги!»

…Молча воины стояли,
Глядя мрачно и угрюмо,
Сердце каждого терзалось
Непростой солдатской думой.

Вдруг оружие сверкнуло,
Закричало войско хором:
«Мы к сражению готовы!
Лучше смерть, чем жизнь с позором!»

Штурмом бросились на крепость,
Бились яростно…Короче,
Лишь всего с одной атаки
Город был захвачен к ночи.

Город взят, и царь захвачен
В плен. Победа, слава богу!
Наконец пути открыты
В край родной. Скорей в дорогу!

Тут парад Бертольд назначил,
Приказал войскам собраться
И построив музыкантов,
Обратился к ним: «Собратья!

Вы народные герои,
Нашу честь и нашу славу
Сберегли нам, и награду
Заслужили вы по праву!»

Отвечали музыканты:
«Ты отдай награду лучше
Настоящему герою –
Пусть поэт ее получит.»

«Где же он? – Бертольд воскликнул. –
Пусть не прячется меж вами!»
«Нет, - сказали музыканты, -
На войне он не был с нами.

Нет, поэт остался дома,
Там ему работы хватит
Не в одной семье печальной,
Не в одной несчастной хате.»

«Знаю этого поэта,
Строй души высокой знаю,
Многим я ему обязан
И долгов не забываю.

Только б дал нам бог вернуться
Поскорей к родному дому,
И тогда отсыплю злата
Я поэту дорогому!»

            4

Сплошь из добрых побуждений
Вымощена в ад дорога,
Над строительством которой
И Бертольд трудился много.

Он,  с войны вернувшись, зажил
Жизнью шумной и привольной
Рядом с милой Изидорой,
Всем счастливый, всем довольный.

Снова пышные приемы
В замке обставлял богато –
В сундуках его хранилось
Много серебра и злата.

Ко всему, что он награбил
На войне тогда без счета,
Дал король ему подарки
И награды в знак почета.

Уйму дал ему имений,
Подарил десятки вотчин,
Получил он в довершенье
Графский титул, между прочим.

Правду говоря, вначале
Был Бертольд того достоин
Как народный победитель,
Честный граф, отважный воин.

Но недолго счастье длилось.
Становился граф наглее,
Заводил свои порядки
И входил во вкус сильнее.

А забавы да турниры,
Украшения и яства,
Богатейшие наряды
Разоряли быстро графство.

Но в походах  заграничных
Разоряя населенье,
К грабежам давно привычный,
В них искал Бертольд спасенье.

Потянулись чередою
И поборы, и налоги,
И кордоны на границах,
И рогатки вдоль дороги.

Что сказать?.. Людское горе
Трудно передать словами.
Граф безумствовал в веселье,
Исходил народ слезами.

Граф роскошествовал в замке,
А в ярме стонали люди,
И казалось,  до скончанья
Века рабство это будет.

И безбрежно, словно море,
Стон народный разливался,
У поэта в чутком сердце
Громким эхом отзывался.

Донесла Бертольду стража
Как-то раз плохие вести:
Мол, тревожное броженье
Наблюдается в предместье.

Мол, певцы повсюду ходят,
Песням народ смущают,
Все о братстве и свободе
Безнаказанно болтают.

«Нет, - сказал Бертольд, - довольно!
Бунтарей возьму я в руки!»
Вдруг он слышит, где-то рядом
Раздаются песни звуки:

«Мужики живут в землянках,
Графы в замках на помосте,
И поэтому, наверно,
У господ белее кости.

Руки грубые у бабы,
Кожа грязная, рябая.
У графини бледны ручки,
Кровь поскольку голубая.

Нешто взять да топорами
У господ проверить тело:
Вправду ль кровь в нем голубая,
Правда ли, что кости белы?»

«Это что еще такое? –
Закричал Бертольд. – Бегите
Да скорей певца хватайте
И в тюрьму его тащите!»

Тут же на приказ Бертольда
Раздается голос снизу:
«Эй, ловите ветер в поле,
Дармоеды - блюдолизы!

Не тревожься, ваша светлость,
Не старайся, граф вельможный,
Всех нас не пересажаешь,
Ибо это невозможно –

Нас немало. Атаманом
Храбрый рыцарь в нашем войске.
Впрочем, он тебе известен,
Вы знакомы с ним по-свойски…»

Как сквозь землю провалился
Тот певец, удравши лихо,
А Бертольд сидел в раздумье
И потом промолвил тихо:

«Храбрый рыцарь атаманом…
Вот оно в чем корень дела!
Ну, теперь конец забавам,
Есть всему свои пределы!»

Тут же он двоих вернейших
Слуг не медля призывает
И вести переговоры
Их с поэтом посылает:

«Вы поэту передайте:
Помню я, что клятвой связан.
Словом, данным перед войском,
Я платить долги обязан.

В общем, я теперь намерен
До конца с ним расплатиться
И дарю ему при замке
Дом, какой ему не снится.

И еще  не позабудьте,
Вы должны сказать при этом,
Что хочу его придворным
Сделать при себе поэтом.

И добавьте, что отныне
Будет жить со мной на равных,
Но при этом пусть отвыкнет
Он от фокусов коварных.»

И помчали слуг проворных
Кони взмыленные, в пене,
И доставили к поэту
С кучей лестных предложений.

Он, прослушав полный список
Обещаний непристойных,
Только горько усмехнулся
И ответил им спокойно:

«Вы хозяину скажите,
Что наград я не желаю,
Никогда своих подарков
Я назад не отнимаю.

А о золотом подарке,
Что когда-то для кого-то
Сделал я ему, - жалею,
Лучше б выбросил в болото!

Знайте: не приму подачек
Я из рук его кровавых.
От него любой подарок
Не прибавит доброй славы.

Золотых не жажду лавров,
С ними счастлив я не стану.
Если ими увенчаюсь,
Быть поэтом перестану.

Не поэт, чьи мысли – птицы
Отказались от полета
И запутались навеки
В золотой сети тенета.

Не поэт, кто забывает
О голодных и раздетых,
Чтоб надеть себе на руки
Золотых цепей браслеты.

Так что я его утешить
Не смогу ничем хорошим –
Не смирюсь до самой смерти
И оружия не брошу!»

Возвратившись, графу слуги
Рапортуют: «Умоляли
Очень долго мы поэта,
Но никак не уломали…»

Тот вскипел, не ожидая
Унижения такого,
И к поэту посылает
Делегатов этих снова:

«Вы бахвальцу объясните,
Если он понять не может,
Что всему конец бывает,
Моему терпенью – тоже.

Если он, хвастун, не бросит
Впредь своих стихов проклятых,
То сгною его, скажите,
Я в тюремных казематах!»

Снова мчатся слуги графа
Через горы и долины,
И, к избушке подъезжая,
Слышат звуки мандолины.

Зыркнули в окошко – видят,
Что народ в избе. Похоже,
Будто тут на тайный сговор
Собралась толпа у ложа.

Утомившись от работы,
Не встает поэт с постели
И лежит больной в избушке
Вот уж около недели.

Все склонились над поэтом,
Он то пишет, то играет,
А готовые листочки
Сразу люди забирают.

Тут как тут возникли слуги,
Все мгновенно разбежались,
И наедине с поэтом
Слуги графские остались.

…Он Бертольдовы угрозы
Слушал молча, не сердился.
Слуги быстро исчерпались,
И поэт к ним обратился:

«Вы хозяину скажите,
Я давно готов в дорогу,
Только пусть распорядится
Слуг двоих прислать в подмогу.

Я пойти к Бертольду в гости
Не смогу, уж пусть не взыщет –
Вам нести меня придется
Вплоть до нового жилища,

Где свободными, как прежде,
Будут мои мысли – птицы,
Для которых нет на свете
Ни заставы, ни границы.

И всегда отыщет щелку
Слово в каменной темнице,
Полетит оно по свету
Быстрокрылой вольной птицей.

И вобрав в себя проклятья
Этой каменной могилы,
Слово делом обернется
Троекратной страшной силы.

Кто осмелится поэта
Устыдиться за измену
В час, когда на лобном месте
В кандалы его оденут!..»

До скончанья лет поэту
Довелось прожить в темнице.
И пришлось ему за песни
Головою поплатиться.

Но остались жить на свете
Юные его потомки.
Им в наследство передал он
И мечты, и голос громкий.

Поднялось в краю восстанье,
И убили графа люди,
Полагая, что отныне
Рабства никогда не будет.

Но остался сын Бертольда,
Взял в наследство он именья,
Все несметные богатства,
Замок, титул, самомненье.

Так потомки графа строят
Тюрьмы прочные из камня,
А наследники поэта
Слово острое чеканят.

Отвечают честным словом
На неправедное дело
В страшной и бескровной битве,
У которой нет предела.

Если ж будет мир подписан
Между делом тем и словом,
То не станет старой сказке
Места рядом с правдой новой.

              12.11.1893 г.