Тринадцать ведьм

Тринадцать ведьм слетелись нынче ночью к изножью лысоватого пригорка [двенадцать, если быть предельно точным; ещё одна должна прибыть и скоро доставить паренька для развлеченья]. Их ковен затевает знатный шабаш в грибном кругу – ведьминском, без сомненья – и скоро ведьмочкам здесь станет жарко от танцев диких с винторогим зверем, возникшим из-под пня [недаром – Дьявол!], и будет людям что сплетать в поверья: их мётлы, кровь младенцев, кости в ямах.
Глухая ночь. Луну сожрали волки, на небе ни кусочка не оставив, а ведьмы ждут, как-будто на иголках, готовы в опоздавших бросить камень: веселье на поганых мухоморах пора начать, да не жалея денег!..
И вот пополз с поляны сизый морок [умеют же чертовки порчу делать!]
Тринадцатая с парнем объявилась. Добыла-то сокровище какое: худой и кареглазый, даже милый. Такого охмурить, конечно, стоит! Ну, а потом становится пусть жертвой, не зря ж его тащили в мухоморы.
Тринадцатая в круг заходит первой, а следом ведьмы в вой вступают хором: и визг, и писк, и хрюканье из круга [тусили так, чтоб слышал сельский пастор]. Танцуют то ли джайв, а то ли румбу, ведут обряд без всякой там опаски на всех святейших лиц в бордовых «тогах», а рядом – кошки, и козлы, и вепри. Змеёй из круга выползет дорога, которая ведёт куда-то в дебри, в колючки, в бурелом и на болота к лягушкам толстым и вонючей жиже, а путь по ней невиданно короткий: ступил – и вот уже простился с жизнью.
В разгаре шабаш. Сатана с чертями, растрёпанные ведьмы – всё смешалось, и парня кто-то к центру круга тянет [ах, скоро главная, крутая шалость!]. И вот бы кровь уже была разлита, волынка сдохла бы с последней нотой… Одна беда. Тот парень – инквизитор, и он давно на ведьм ведёт охоту.