et ecce hominis

1.
Ясным летним вечером
Человеку даровало ночлег кукурузное поле, гигантское,
Как океан.
В вытоптанном острове среди желтоглавых волн
Дымил костёр, котелок над ним разваривал початки.
Человек растянулся рядом, дав усталым ногам свободу от сапог.
Позади три дня пути от ближайшего города
До полей, разрезаемых скальпелями-трассами,
По которым и шёл Человек.
Впереди день до моря, до старой хижины,
Стоящей на истрёпанном морем утёсе.
Хижины, где стены шатаются под напором морских ветров.
Хижины, где лишь две комнаты и печка-голландка.
Хижины, где крыша дырява, по ночам сочится лунный свет,
А капли дождя барабанят по столу, стеллажам и немногочисленной посуде.
Хижины, в чьи забитые паклей и утеплителем уши море беспрестанно шепчет свои молитвы.
В хижине Человек будет жить.
Просмолит лодку и подлатает старые сети, будет рыбачить,
Засадит небольшой огород картошкой, редисом и брюквой,
Укропом, луком, петрушкой, сельдереем
И мятой.
Будет тушить рыбу с овощами себе на завтрак обед и ужин,
Заваривать мяту в старой эмалированной кружке.
Смотреть вечерами на море и закат.
И так всегда. Всю жизнь. Пока руки не перестанут удерживать полные рыбой сети,
А глаза не прекратят различать петрушку и сорняк.
Тогда Человек подойдёт к краю утёса, зажмурится,
Сложит руки по швам и солдатиком прыгнет в объятия волн.
Человек для себя уже всё решил
***
Вдруг в небе раздался свист, будто бы кто-то решил разрезать его голубизну
Невозможным небесным лезвием.
Над кукурузным полем парил ангел, раскинув свои золотые крылья
И хлопая развевающейся на ветру одеждой.
Котелок быстро опрокинулся в костёр,
Ботинки были схвачены в руки, а Человек ринулся в кукурузные заросли.
Там он лёг, свернувшись калачиком, и закрыл глаза,
Стараясь не думать ни о неудавшемся привале,
Ни о поле вокруг, ни об ангеле в вышине.
Он думал о детстве, о залитой солнечным светом квартире,
Где он сидит, читая «Остров сокровищ» и ждёт мать,
Которая вот-вот вернётся с работы.
Сердце бьётся, готово проломить рёбра,
Волнение за Джима Хокинса разливается по телу, концентрируясь на кончике носа,
Где немного покалывает.
Неожиданно слышится скрип открывающейся двери и голос матери,
Зовущей разбирать принесённые домой продукты.
Человек вздрагивает, вскакивает, отбрасывая книгу в сторону,
И…
***
Вскоре ангел скрылся из виду, а свист пропал, растаяв в предзакатном небе.
Человек открывает глаза, встаёт и возвращается к залитому костру.
Два початка смогли не вывалится из котелка и были вполне хорошо сварены.
Этого, конечно, маловато, но чтобы сварить ещё,
Нужно пересечь поле и дойти до холодного ручья, а там набрать воды.
Это слишком тяжёлая задача после изнурительного дня пути
И Человек решает довольствоваться тем, что есть.
Покончив с кукурузой, он раскладывает спальник, кладёт под голову рюкзак
И засыпает спокойным сном уставшего.
***
Утро
Человек срезает ножом и кладёт в рюкзак ещё несколько початков,
Выходит на трассу, оставляя за спиной океан-поле и вытоптанный островок,
Служивший ему пристанищем,
И продолжает свой путь.
На трассе часто встречаются брошенные машины, но человек в них не заглядывает,
Хотя раньше ему было интересно покопаться в аккуратно сложенных вещах:
Водительских удостоверениях, паспортах, глянцевых журналах,
Медикаментах, косметике, книгах, детских игрушках
И инструментах, лежащих в багажнике.
Теперь же он не хочет тратить дневное время на что-то кроме пути
И нагружать свой рюкзак бесполезным хламом.
Впереди виднеется препятствие —
Заворачивающий с трассы на заправку грузовик встал
И перегородил обе полосы.
Благодаря этому обстоятельству, Человек решает отойти от привычного плана
И заглянуть внутрь заправки.
Двигаясь к ней вдоль грузовика,
Напоминающего выброшенного на берег стального кита
С подранной шкурой-тентом на рёбрах кузова,
Человек увидел тёмную фигуру, стоящую на заправке.
Он подошёл уже достаточно близко и должен был различать детали,
Но фигура по-прежнему оставалась тёмной и неясной,
Будто находилась в туманной ночи,
А не посреди сияющего утра.
Этой фигурой был демон. Он был занят тем, что поглаживал
Стоящую у бензоколонки машину — красную «Феррари».
Это походило на то, как наездники поглаживают своих лошадей после скачек,
Усмиряя бешенство в мокрых лошадиных глазах
И осаживая вздымающиеся со вздохом бока.
Человек срочно повернул назад,
Обошёл грузовик, спустился с трассы на поле
И обошёл заправку со стоящим там демоном
По довольно широкой дуге.
***
Когда грузовик уже скрылся из виду, человек остановился отдышаться.
Он весь взмок, его знобило, а в коленях появилась противная мягкость.
Страшно.
Всегда веет страхом от этих созданий —
Что от ангелов с золотыми крыльями, в свободных одеждах,
Двухметровых, с глазами цвета янтаря и косого разреза,
С желтоватой кожей и вытянутыми лицами, похожими на ослиные морды,
Тонкими паучьими пальцами,
Что от демонов, нагих чёрных силуэтов, всех в каком-то копошении,
Словно гниющее тело, полное червями,
С красными глазами с кошачьим зрачком.
Когда люди исчезли, властвовать стали они. Властвовать и желать.
Он был последним Человеком,
Именно поэтому он забыл своё имя и присвоил себе большую букву заместо него.
Зачем тебе имя, если никто не будет тебя звать?
Когда он ещё жил в городе, уже абсолютно пустом,
Он слышал фальцетное пение ангелов и хрипящие завывания демонов,
Говорящих ему: «Ты — последний из рода своего! Никого не осталось до тебя
И никого не будет после! Но ты ещё можешь послужить себе и нам, встав на чью-либо из сторон!».
Эти голоса доносились с улицы,
Заставляя его вжиматься в скрипящий диван своей убогой меблирашки на окраине города.
Спустя несколько дней голоса поутихли и человек вышел за дверь,
Тёмной ночью прокрался по опустевшим улицам
И покинул город, начав свой путь к морю.
***
Уже миновало за полдень.
Человек шёл по дороге и вспоминал, с чего всё началось:
Как бы ни пугали его ангелы с демонами, они ни в чём не были виноваты.
Виноваты были, как и всегда, сами люди.

2.
Виноваты люди — энергично текущие с работы и на работу толпы.
Виноваты люди — отсутствующие улыбки, отведённые глаза, проходящая мимо смерть.
Виноваты люди — политики, священники и прочие обитатели кожаных кресел, прочие лжецы.
Виноваты люди — те, кто воет по ночам на улице, и те, кто смеётся в своих квартирах.
Виноваты люди — высохшие прагматики и сочащиеся влагой безумцы.
Виноваты люди — покупка, продажа, покупка, продажа, перерыв на секс, еду и сон.
Виноваты люди — срывающиеся с крыш, толкающие с крыш, стоящие под крышей.
Виноваты люди — бравые убийцы и трясущиеся пацифисты, а также наоборот.
Виноваты люди — варщики, дилеры, джанки, алкаши, ЗОЖники и ратующие за сухой закон.
Виноваты люди — старые, проклинающие молодых, молодые, плюющие на старых.
Виноваты люди — набивающие рот мясом, набивающие рот растительной пищей, и тем, и другим.
Виноваты люди — любящие одних, любящие других, не любящие никого, любящие нелюбовь.
Виноваты люди — конфедераты, федералы, анархисты, коммунисты, левые, правые, все скопом.
Виноваты люди —скинхеды, панки, хиппи, битники, готы, эмо, теддибои.
Виноваты люди — клерки, дизайнеры, механики, шахтёры, пилоты, учёные, преподаватели.
Виноваты люди — художники, поэты, писатели, музыканты, режиссёры, фотографы,
Всё херово сборище.
***
И Человек знал, что вины на нём не меньше.
И не у кого было просить ему прощение, и некому было даровать ему прощение.
И смысла никакого в прощении не было,
Ведь сейчас ничего нельзя изменить,
И потом ничего нельзя изменить,
И раньше ничего не менялось.
Вся неизменность, закостенелось и заплесневелость — Человек.
И было так, и есть так, и всегда будет.

3.
Наступил вечер.
Дорога вела Человека к морю и поворачивала прямо перед ним.
Море было красным от тонувшего в нём солнца, окровавленного.
Волны бились о скалы, пугая сидящих там чаек, а чайки злобно кричали, бранясь.
Из-за яростного бурления волн казалось, что вода кипит и скоро испарится.
Человек сошёл с асфальта на засыпанную галькой дорогу, отходящую в сторону,
И пошёл, слушая треск камней под подошвами сапог.
Человек шёл бок обок с морём, иногда ловя щекой солёные брызги.
Скоро его лицо было таким мокрым, что можно подумать, будто он плакал.
А он и вправду плакал. Он сам не знал, от чего, но из глаз его катились слёзы,
Воздуха в горле часто не хватало и он шумно сглатывал.
«Если вылить немного слёз в море, то оно, вероятно, подумает,
Что я подношу ему дары, как делали это дикари много лет назад.
Может, и толк какой из этого выйдет, море будет считать меня другом» —
Подумал Человек.
Впереди показался знакомый утёс и хижина на нём, всё так же стоящая,
Хотя Человек и помнил это зрелище куда более захватывающим и красивым.
Он поднялся по протоптанной на пологом краю утёса тропинке,
Отворил дверь.
Дошёл.
Теперь это его дом, две его комнаты, его печка-голландка,
Его дырявая крыша, его лунный свет и барабанящий дождь,
Он будет слушателем всех морских молитв.
И так будет долго.
Человек лежал на кровати, одетый, и вдыхал запахи пыли и морской соли.
За те четыре дня пути, он, казалось, совсем забыл, что такое настоящая кровать,
Мебель и стены вокруг.
Полежав так несколько часов и дождавшись, пока солнце закатится за горизонт,
Человек встал, прошёлся по дому, проводя рукой по рваным обоям на стенах,
Разобрал свой рюкзак, присовокупив сменную одежду и разные походные принадлежности
К лежащей на стеллажах рухляди.
Посидел на кухне, смотря на плиту со стоящим на ней чайником,
Как на что-то очень необычное и интересное.
Потом он достал комплект постельного белья из комода, постелил его,
Полностью разделся и лёг под одеяло.
Человек спал и видел сны.
***
Он стоял на вершине огромной башни, основание которой скрывалось за облаками.
Башня была выполнена из жёлтого камня,
И была одновременно похожа на греческие храмы и на советские сталинки.
Человек стоял на площадке с уводящей вниз лестницей
И отчётливо помнил, как этаж за этажом поднимался сюда.
Вдруг он услышал шум у себя за спиной.
Позади него стояли ангел и демон, внимательно смотря на него двумя парами глаз.
Они синхронно открыли рты и заговорили:
«У тебя не получится. Как бы ты не пытался, как бы не силился скрыться или убежать,
Ты всё равно не останешься непричастным.
Ты будешь с нами, на одной из сторон.
Мы уже знаем, где ты, уже стоим рядом с твоим домом, поджидая тебя!».
Человек испугался и попятился назад.
Он не даст им забрать себя, они никогда не победят его.
Он почувствовал ногой край башни, но по инерции сделал ещё один шаг
И упал.
Летя вниз, минуя ряды обрамлённых в деревянные рамы окон.
Человек совсем не чувствовал страха,
Понимая, что он летит всё дальше и дальше от стоящих наверху.
Постепенно в его глазах начало темнеть.
Когда, наконец, тёмная пелена заволокла взор настолько,
Что он уже не видел ни башни, ни неба над ней, ни облаков внизу,
Он проснулся в своей кровати.
***
Кровь стучала в висках, сердце заходилось в болезненном ритме,
Во рту был отвратный привкус, как после пьянки.
Человек, не одеваясь, выбежал во двор.
Они стояли полукругом, отрезая дом от тропинки.
Двадцать или больше.
Толпа тёмных и светлых фигур.
Солнечные блики, отражённые от золотых ангельских крыльев,
Раскрашивали стены хижины причудливым узором.
Стоящие под утренним солнцем демоны не отбрасывали теней, ведь они и есть сами тени.
Они протянули свои руки к человеку
И сделали первый шаг.
«Стойте! — закричал человек, вздрогнув, — Я не хочу быть с вами, ни с кем из вас!»
Второй шаг
«…Не хочу быть праведнее всех, чтоб лучиться золотым светом,
Ведь я просто-напросто не умею!»
Третий шаг
«…Не хочу быть злом во плоти, лицом порока и вселенским ужасом!»
Чётвёртый шаг
«…Я хочу совсем другого, хочу человеческой жизни. Просыпаться по утрам
С мыслями об экзекуции сверлящего стены соседа,
Грустить, услышав новость о теракте, за завтраком,
Послать куда подальше бомжиху, протянувшую ко мне грязные мозолистые руки,
Прося мелочи на опохмел,
Успокоить потерявшегося в торговом центре ребёнка и отвести его к охраннику,
Толкаться, работая локтями, в метро и отдавить кому-нибудь ноги,
Улыбнуться стоящей в вагоне девушке, везущей щенка, укутав его в какое-то пальто,
Увидеть лежащие на земле пять сотен и поднять их, боязливо оглядываясь по сторонам,
Сказать какому-то студенту, идущему в толпе людей, что у него расстёгнут рюкзак,
Курить в неположенном месте, стоя прямо на остановке и заставляя людей морщиться от дыма,
Крепко схватить за плечо и посмотреть в глаза пьянице, лапающему едущих в автобусе людей…»
Пятый шаг
«…Быть добром и злом, грешником и праведником, хорошим и плохим,
Мрачным и улыбчивым, грубым и вежливым, ленивым и трудолюбивым, тихим и громким,
Прекрасным и отвратительным, смеющимся и плачущим, умным и глупым.
Хочу
Быть
Человеком!»
Шестой шаг
Человек истерично засмеялся, шатаясь подошёл к краю обрыва
И посмотрел на море. Оно было поразительно чистым и голубым,
Почти неотличимым от неба, под которым раскинулось.
Человек посмотрел на ангелов с демонами,
Улыбнулся
И сделал шаг.
Он видел торчащие из воды скалы в мельчайших деталях, будто в бинокль.
Потом был резкий и грузный удар, холод воды,
Темнота.