К семьдесят седьмому

Столько лет Вы живёте в темноте холодной...
Как Вы там? Опротивела тьма? Выглядит нездорово?
Все мы умрём, будем в жизни своей бесплотной
Вспоминать бесполезный труд "Натюрморта".

Пора. Не молчите, хоть можете, помним.
О днях. О ночах. О вещах. О людях.
Пыльную плоть крови мы уготовим,
Как револьвер незаряженным пулям.

Смерть Ваша Вас испытывала. Испытала.
Жизнь ценнее, а вклад её так велик...
Два бедра холодны, как лёд, а начала
Вен, отдающих мрамором, заводят в тупик.

Череп. Скелет. Коса. И Её глаза...
Всё - абсурд, враньё, клевета, обман.
Её взор на Вас - на наших глазах слеза!
И не одна. Из них мог бы выйти туман.

Девяносто шестой. Январь. Двадцать восьмое.
Двадцать четвертое. Май... Семнадцатый год.
"Одиночество" сохраняет данность. Спокоен
На этой выщербленной лестнице, как народ.

Каждый по - своему наг. Жалок. Наг. И убог.
"Стихи под эпиграфом", бренность - удел быков,
А для людей это - повод нелепых тревог.
До храма, как и до гроба, осталось немного шагов.

Путь пройден был Вами. Не напрасно, не бесполезно.
Вы сказали: "Не выходи из комнаты", "Будь одинок, как перст".
Я скажу не так сильно, но здесь тому место:
Гордость моя за Вас - мой крест...