Тютчевиана

 
Шёпот Музы

Встретишь Тютчева, убей Тютчева.
Нет мира лучшего. Нет мира худшего.
Это не наша проблема, а Тютчева.

…Говорит, говорит,
будто немец — спирит,
о надземной стране молчания.

Какие ключи?
Молчи, не молчи —
всё просто, как мычание.

…Скворчит, что омлет,
этрусский Гамлет, —
о стране молчаливей Аравии.

А придут палачи
да сожрут на печи,
да споют о счастливой Муравии.

Не наша, не наша проблема, а Тютчева.
Нет мира лучшего. Нет мира худшего.

Встретишь Тютчева, убей Тютчева.


Близнецы

Непогребённые тела гигантов.
«Горы», — говорим о них мы.
И никакой тебе энигмы
под переборами курантов.

Торчат носы пастушьи прямо кверху.
«Горы», — скажем вслух и тут же
на ум придёт проблемный Тютчев,
ступающий подобно стерху.

Они не спят, притворщики такие.
Горы. Что ещё с них взять нам
с инстинктом славным нашим стадным?
Снов каменную автаркию?

Мы что — то произносим, произносим.
«Горы», — попытались губы
хоть слово угадать сквозь трубы
небесные. И снова осень

со всеми нами в корне не согласна:
горы, горы — то при чём тут?
И птицы отвечают «к чёрту»
на крики девочек двух в красном.


Аста ла виста

Тень Тютчева подбирает с земли
проблемный камень со сложенными крыльями, тёплый,
как ночь в середине лета, и, приложив ко лбу его вечную
женственность, говорит, говорит:

Ах, Гёте, Гёте,
зачем вы епёте
всё, что движется
и не движется!

Всё — то пишется вам,
всё — то пишется.

Ну, достаточно ж
пали ввысь — то!
Всё, мгновенье,
аста ла виста.