когда мне было 17

под крышами, помнишь?
где мысли дороже,
там думали кожей,
расходилась вся дрожью,
а, хочешь, опять заморожу?

к чему-то подальше,
от чего-то поближе,
я знаю,
честно, знаю,
какими мыслями ты дышишь.

не люби ты так больше,
правда, больше не надо,
ведь потом, сам знаешь, дольше
отвыкать от этих избитых клише.

когда было мило,
осень простыла
и просила,
лишь просила,
чтобы я чуть-чуть остыла.
топила в листве,
воздавая подаянье
всему тому,
что навсегда не прозвучит признаньем.


терпеньем морила,
знаю,
знаю,
ты убила всё,
что я в себе тогда открыла.

и больше: ‘а как его’,
и все меньше: 'а помнишь’,
а я видела, тонула,
ну, и ты несменно тонешь.
тебе нравится, может?
ты же знаешь, что мне тоже,
когда тех, кого не любишь,
лишь во сне так схожи.

и умыть бы весь город,
рассказать, кто что видел,
а я дышу всё тем же воздухом,
что ты во мне увидел.

поберечь бы печали?
конечно.
отчаянно
наши корабли мечтали утонуть в стакане чая.

кстати, без сахара.
впрочем, спасибо
за то, что не было рая,
зачем он нужен,
если с Марса его не видно?

моими провалами
утонул бы весь город.
нас тут больше нет,
а вот и мой бесценный повод
для того,
чтобы из людей доставать побольше плоти,
я сдам тебя в камеру своего хранения,
если ты не против?