Сумятица

Пробираясь сквозь тяготы жизни и невзгоды,
Ползут, разбивая руками лёд.
Только она улыбается, кланяется и проходит,
А он встаёт
И отряхивает штаны от даров зимы,
Отогревает руки, теребит шапку.
Бормочет про то, что волна обнимает мыс.
И её не жалко.
Время закольцовывается, коротит,
Обращается змейкой, тонкой, опасной, резкой.
Он собирает её осколки в своей груди
И рисует фрески.

А она уходит, каблуками по льду стуча,
Отточенными движениями вбивает в почву.
До любимого телешоу остался час,
А здесь пробки и прочее…
Чертыхается, оскальзывается у метро,
Хватается за лестничные перила.
И всё, с чем когда-то она мирилась,
Разваливает её нутро.
Не успевает, конечно, шоу кончается, телек молчит.
Она готовит ужин и курит любимый Винстон.

Он заходит в квартиру, откидывает ключи…
Боится.
Раздевается, опрокидывает в ванной зеркало,
Оно вдребезги разбивается, как правило. В общем вот.
Он успевает изранить руки осколками мелкими.
Падает небосвод.
Он дышит загнанно, почти немеющий,
Доползает до спальни и падает на кровать.
Он ведь такой придурок почти стареющий!
Хочется заорать.

Она где-то слушает радио в телефоне,
Выхватывает отдельные фразы и хмурится.
И темнота в её обветшалом доме
Захватывает улицу.
Зачем-то приравнивает себя к миссис Хадсон,
Воет и скоблит руками пол.
Иногда она не хочет здесь оставаться,
Выблёвывает димедрол,
Выпитый накануне.
Он волком пятится.
Приоткрывает красный голодный рот.
И вся эта проходящая чуть сумятица
Снова обоих разом вгоняет в лёд.