Йоль

Умирало Солнце, забытый Мидгард
Пал во власти чёрной, безликой Ночи.

– Не ищи ты света во тьме бессмертной,
Все погасли свечи в моих зерцалах.
Ты не жги, несчастный, костра в том поле,
Где в моих ладонях остыли звёзды,
Где чернее смерти власы струятся.
Я пришла за Солнцем из Царства Ночи,
Солнце углем станет в моих ладонях,
Этим углем я подведу ресницы,
Этим углем я разрисую веки.

Облаченный в сумрак явился всадник,
На плечах голов у него тринадцать.
Головою первой испил рассветы,
Головою первой он канул в бездны.

– Не сразить огнями мой взор бессмертный.
Видишь, ветер чёрный кружит над полем,
Да восстали духи Великой Ночи
И отныне вместе вращают бездны.
Ты не жги, несчастный, костра в том поле,
Где в моих ладонях сердца остыли,
Что кипели прежде в крови горящей.

Головой второю поклялся всадник
Выпить чашу крови небесной, алой.
Головой второю он канул в бездны.

Не ходи, несчастный, в бескрайне поле,
Поле кровью стёрто замёрзшей, чёрной:
Все его пределы, в округе земли.
Не войти рассвету в то Царство Ночи,
Где отныне счёта земного нету.

Головою третьей поклялся всадник
Выпить чашу крови остывшей, алой.

– Что ж ты жжёшь, несчастный, костры в том поле,
Где в ночи навек времена уснули,
Где остыло Солнце в моих ладонях,
Где погасли звёзды в моих зерцалах,
Где восстали духи Великой Ночи
И во тьме вращают пустые бездны?
Не страшит мой всадник, во тьму одетый?
Иль отдать мне хочешь живое сердце?

И взглянул несчастный в зерцала Ночи:

– Не гневися, Ночь, на живое сердце,
Что огнём пылает в моей ладони,
Освещая поле, пространства, земли.
Всадник страшен твой головою каждой,
Головою тёмной, да смерть несущей,
Головами теми, что пали в бездны,
Ни одной не видно во тьме кромешной.

А над миром тёмным, над царством Ночи,
В облаченьях рваных зари усталой,
Воскресало Солнце, сияньем алым
Голове последней смыкая очи.