О рыбах, рыбках, рыбицах, рыбаках и рыбехах

В водах этой по-своему несчастной Гидры.

В Моем приложении к журналу
«Рыбное хозяйство»,
Как-то совсем недавно была заметка
О Купавинском комплексе водоёмов.
Главным образом,
О Бисеровских песчаных карьерах,
Называемых у рыбаков просто Гидра.

Состоящих из четырёх котлованов:
Старая гидра,
Новая гидра,
Блюдце
И Новейший,
Самый большой,
Кажется Кудиновский,
Продолжающий еще расти в неопределенном направлении
Поглощая в себя
Всю, эту Новую Гидру.

Первый,
Самый старый карьер,
Мне неизвестно
Когда появился.
Даже мой отец,
Заядлый рыбак,
И тот,
Этого точно не знает.
И в нем..,
Трудно себе представить,
Вдруг как-то появилась,
Голубая рыба моей мечты
– Форель, большая, голубая, озерная!

Подолгу службы в экспедиции,
Приходилось ездить и на Дальний Восток,
В Приморье,
Поистине рыбный край,
Где в реках водилась большая,
Пятнистая, как леопард, Форель.

Её там тогда, не дооценил,
Слишком уж было велико разнообразие крупной рыбы.
А в горах Узбекистана
Ловилась мелкая Форелька,
Вместе с Маринкой,
Называемой ещё рыба-Лев,
И Усачом,
Похожим на большого сильного
И премудрого пескаря.

Там..,
Высоко в горах,
На моих альпийских лугах,
Росли мои первые Эремурусы,
Цветы похожие на восковые свечи
Величиною в полный рост человека,
ослепительно ярко горевшие
в то незабываемое время,
в первых лучах
этого восходящего солнца.

А здесь!
Как в песне об отчем доме,
Голубая, озерная Форель!,
Никогда бы не поверил,
Да и сейчас не верю!,
Что в трёх километрах от дома,
Она!
Но ловил же...

Это как про Маляра,
Истопника и теорию относительности,
Как..,
Черте не знаю Что?!.

Тут рыщешь везде и по всюду,
А Она вот!, тут!, рядом!
Это же как «Песня про велосипед»
Или априорный постулат Бутерброда.

Ведь, на первый взгляд такого не бывает!,
Да и не должно бы быть!,
Но ведь есть же!,
Теперь точно знаю, что есть!

Опираясь на опыт ностальгии,
От беды моей пустяковой,
Не выдержал как-то
И сбежал от жены,
Детей и работы,
Кажется на день Победы на девятое Мая.
Хотел по образу и подобию на мушку в на хлыст,
Как ловил её ранее в бурных горных реках,
И разную другую благородную рыбу!,
Ан нет, не брала так.

А в железных садках у рыбачков нет – нет,
Да и билась голубая Форель,
Вместе с верхоплавками,
Между карандашей судачков - Бершей
И пятачками карасиков Няф-Няф, Нуф-Нуф, и Ниф-Ниф
По четыре, 7, 8, 9 копеек, редко – редко
Встречались по 13 одной монетой,
А по 40 и рублю,
Совсем не было видно.
Ведь крупные Рыбы-Свиньи
В это раннее, весеннее время,
Ещё не проснулись от зимней спячки.

На Гидре,
Дно светлое, песчаное,
А вода голубая-голубая,
Как ой ты мое море, море, море Черное,
Море вольное, никем не приуроченное.

И глубина до 33 метров,
Если судить по нестандартному хоботу
Этого теперь уже сгоревшего земснаряда,
Капавшего этот несчастный песчаный карьер.

А ведь его теперь,
Уже кажется научились наращивать,
Так что вода там всегда холодней
По сравнению с полями всех этих затхлых и вонючих,
Окружающих меня рыбхозов,
С ненасытными комбикормом рыбами Свиньями.

Давно меня здесь не было,
И на этом Бисеровском – Щурячьем озере,
И на родной моей Купавинке,
Где впервые услышал крик своей Медведки,
Над равнинной туманностью своего детства.

Совсем ещё недавно
В ней водились раки,
Пока не спустили свои отходы
Или может быть
Все же свои удобрения
Уж очень сердобольные!?

У которых головогрудь и усы
Совсем как у моей Медведки,
Но нет лап, и глаз как у крота
Видящего только в темноте своего одиночества,
И нет остальной моей потребности,
Петь только хорошие песни сверчка,
Но и у моей Медведки,
Это не очень-то
Пока хорошо получается.

Но она очень хочет летать
В своем собственном свободном
Хоть и грузном
Полете самопознания.

Только вот эти,
Рядом обитающие
И в чем-то своем личном,
Копошащиеся рачки,
Постоянно пятятся назад,
Если их вынуть из привычной,
Им среды обитания.

Правда,
По ночам,
В Краснодарском крае,
Они все-таки осторожно вылазят
И долго, долго бродят с ностальгией,
По краю топкого
И еще влажного этого берега,
Далеко от него не удаляясь,
Совсем как те крабы
На Охотском, Японском, Чёрном морях,
Наверно и на Белом море тоже.
Но этого,
Пока мне еще не приходилось увидеть,
Но думаю, что и там-то же самое,
А может все же иначе, не так как везде!?
Очень хочется все же на это надеяться и верить...

Интересно,
Почему з-Рачки
Появляются только ночью,
Света боятся что ли?
И от этого потом прячутся всё время
В темноте своего одиночества!

Ведь к-Рабы и днём вылазят,
Правда,
Затем прячутся в уединенные расщелины
Этого нагромождения прибрежных скал
И долго, долго сидят,
Пуская свои мыльные пузыри равнодушия,
И лупя на этот весь свет
Своими лупо-образными
И бессмысленно торчащими глазами на тоненьких ножках,
Как у этих глиняных памятников,
Похожие на что-то неприличное
Даже для всех моих женщин.

Им бы, гипсовым, человечины!

Голубая Форель,
Совершенно случайно появилась
На Старом и заброшенном карьере,
Могла бы ведь появиться и на Новом,
Выкопанном во времена застоя,
Не говоря уж о Новейшем - Кудиновском
И разделяет-то их только железнодорожное полотно.
Ан нет,
Кроме полосатых, как жизнь окуньков – космонавтиков,
Теперь уже ва-учи-ров или ещё как?,
Мне ничего там существенного так и не попадалось.

Да извечный крик ласточек-береговушек,
Свалившихся из своих нор,
В бестолковом щебетании мечущихся над,
До удивления, голубой водой.
Наверное,
В погоне за подёнками в пасмурные дни,
А в ясные дни, носившиеся где-то далеко в верхах.
Вероятно, гоняли там
Пустозвонных козявок, комаров да мошек,
Которых занесла,
Ох нелёгкая,
Слишком высоко
Струёй восходящего мысленного потока.

Вместе со стрижами
Ласточки-береговушки
Изредка спускались,
Чтобы с жаждой чиркнуть
По глади этой спокойной воды,
Оставить шрам на ней,
Напиться и улететь,
Толи в нору,
Толи ещё куда,
Но к себе самому.

Потом уже появилось "Блюдце",
Во времена перестройки чего-то неприличного,
Зажатое лесом, рыбхозами
И этими огороженными вашими дачными участками.
Там, Рыбы-Свиньи
Просыпаются чуть раньше
И клюют на всевозможные наживки несколько чаще,
Даже с необузданной жадностью
И больших размеров,
Ведь оно всего-то 18 га,
Да и не такое глыбокое,
По сравнению со Старым карьером
И, естественно,
Быстрей прогревается,
Порой ласковым ещё пока солнцем.


Поговаривают,
Что и в нём водится или водилась благородная рыба.
С одной стороны хочется в это все с надеждой поверить!,
А с другой стороны,
Противно,
Ведь оно такое тёплое как железнодорожная вода,
Вонючее и затхлое,
Как наша реальная жизнь,
Но дай же мне о Боже,
Напиться даже
И этой вонючей воды!

В Новейшем,
Говорят,
Водится или водился Язь,
Очень бойкая,
Сильная и резкая рыба Язь!!!

С ней в первый раз познакомился в деревне Шеланга,
На Волге, в 37 километрах от Казани,
Выше по великой русской реке.
Водился Он возле плодово-выгодного Вашего заводика.
Где, наряду с зелёным музыкальным горошком на экспорт,
Перерабатывалась и мной собранная,
Владимирская вишня, малина, чёрная, красная и белая смородина
И бесконечное количество запретных плодов – яблок.
От этого заводика тянулся желоб,
Вернее труба с Вашими отбросами,
Вокруг которой и водились эти мои подъЯзки.

Всего этого теперь уже наверное и нет...
Огромный яблоне – вишневый
Этот коллективный сад перед домом моего деда,
Давным давно срубили,
И на его месте теперь сад железобетонных столбов с проводами
И разбросанная,
Старая, разбитая сельско-хозяйственная техника.
Те, сады,
Что оставались в овраге и на горе позади дома,
Побило этими трескучими морозами,
Старого и мудрого садовника уже нет
И сажать сады, уже, наверное, некому.

С крупным до 7-9 килограмм Язем,
Посчастливилось встретиться в Томске
На реке Кеть!
До удивления быстрая и вольная река
Среди этого моря безмолвных топких болот,
Постоянно меняющая свои очертания берега.

По одному из притоков этой реки,
Минуя искусственный канал из лиственницы,
По слухам,
Построенный то ли еще при Петре первом,
То ли при Екатерине,
Далее, через какое-то загадочное озеро,
Которое так и не удалось увидеть,
Можно вплавь,
Через водораздел попасть в Красноярский край.

И всё-таки,
Я забрел в этот удивительный край,
Метров на 500,
Когда,
В семидневном изнурительно трудном маршруте,
Из-за пасмурной и дождливой погоды
Потерял ориентацию на этой окружающей меня местности.

Всего то на всего,
Стрелка моего старого компаса,
От моего же пота,
Прилипла к этой стеклянной крышке,
Может и хорошо?,
Что не встряхнул вовремя.
С новым,
Теперь жидкостным моим компасом
Всего этого,
Просто не сможет повториться!

Жаль только,
Что Форель
Из Старой Гидры сейчас куда-то ушла,
Но все-таки очень надеюсь повстречать ее там,
В недалеком будущем,
Да и в других всевозможных местах,
Где это возможно и не возможно по здравому смыслу.

Она один раз появлялась здесь,
Рядом.
Значит, сможет всегда снова
Появиться в любом другом месте,
Если Ты этого очень сильно, захочешь.

Энтомологическая коробка
Собрана там,
Где, не доходя, упрёшься,
Наколота, расправлена, определена
И свалена в художественную композицию.

Исп. вечно ВРИО Нач. СДП Медведка.