Проза. Моряк

Я приступил к описанию этой истории и изложению своих приключений надеясь на одно, что Божья милость снизойдет на меня, тщедушного и больного, чья жизнь уже катится по склону к тому неизвестному, чем заканчивается жизнь каждого мирянина. Молю только об одном – в момент встречи прими меня, Боже, и приласкай меня, Мать Божья. Пусть встреча будет нежной и ласковой, и пусть воздастся мне за мои грехи, и пусть прощен буду и принят тем, чья сила и воля беспредельна и безгранична.
Начались эти события в далеком 1634 году. Испания, моя Испания, пахнущая зеленью виноградных полей, маслинами, дымом сытых и не всегда сытых обедов, звучащая звоном церковных колоколов, пением крестьян, стонами больных, нищих и немощных, звуками великих сражений, скрежетом клинков и пушечных выстрелов, криками раненых и радостными возгласами победителей, ты тонула в хаосе борьбы европейских правителей за гегемонию, за более жирный кусок с мирового блюда земель, золота и удовольствий, медленно выплывая в этом месиве из крови и наслаждений, погоняемая священниками и инквизицией, аристократией и местными царьками.
Именно эти настроения толкали нас на поиски нового, и тень Колумба стояла за нашей спиной, заставляя верить в счастье и чудеса на далекой земле.
Измученный безденежьем и вечной тревогой, и я решил отправиться в далекий путь – туда, где уже более 100 лет назад впервые ступила нога испанца, в Новый Свет, о котором только и было разговоров среди нищих, разбойников и прочего люда, как о чудесной стране, где золото – на каждом углу и земля свободная и плодородная.
Испанскому духу не давала покоя великая морская битва с османским флотом в 1571 г. при Лепанто, когда были наголову разбиты басурмане, и постоянные стычки с Нидерландами, Португалией и Англией, с Данией и немцами.
Но я не воевать хотел. Недолгое пребывание в монастыре св. Елены в Мадриде сделало меня скорее священником, к чему и стремилась моя душа, чем воином. В начале марта 1634 г. в поисках корабля, отправляющегося в Новый Свет, я познакомился с капитаном Сильвестром, и он милостиво согласился принять меня на свое судно. Мы сидели в кабаке в Кадисе, и долго говорили о кораблях. Сильвестр – сильный, высокий бородатый моряк лет 35 в шляпе крестьянина из Нидерландов, мягкой, войлочной, прикрывающей глаза, его фигура и манеры внушали уважение.
О, я был совсем неплохой знаток истории кораблестроения. Кораблями интересовался с детства, и, опрокидывая очередной стаканчик рома и потягивая дым из трубки, мы разговаривали с Сильвестром о всех известных мне кораблях.
Этот список большой, и начал я с тех кораблей, которые строили еще за 4000 лет до Христа в Египте, одномачтовых, с тараном, с рулевыми и гребными веслами, длинной до 40 м., потом мы вспомнили греческие и финикийские суда, длинные изящные суда стран Эгейского моря, с рогами или щупальцами Горгоны  в носовой части и кормовой оконечностью в виде хвоста дракона , который должен был устрашать врагов. Длина таких судов колебалась в пределах 20—30 м, с вместимость не менее 250—300 т.
Мы долго обсуждали устройство парусов, когда появилась возможность ходить при боковых ветрах при изобретении бокового треугольного латинского паруса.
Мы с восхищением говорили о Римской пентере, этом боевом корабле с пятью рядами весел, борт которых, защищенный целым лесом из 100-250 весел, был недоступен таранному удару.
Сильвестр, глотнув рома, громко кричал – они настоящие моряки, на суденышке с водоизмещением 100 тонн, заливаемым волнами, проплывали тысячи миль, ты видел таких смельчаков?! А ты можешь так? А как они сражались!
Потом мы вспомнили греческие триеры, и да, у них уже ставили по две мачты.
- ты понимаешь, что такое две мачты и как ими они управляли, когда дует то боковой, то встречный ветер, и они, они изобрели латинский боковой парус, и они смело шли на врага, тараня его прикрепленными к форштевню двумя таранами - надводным и подводным, из длинных и острых бивней, а, каково? – говорил он, сжимая в радостной ярости кулаки.
Потом мы вспомнили Когг, уже ближе к нашим временам – этот красавец-корабль с выпуклыми бортами, с кормовой площадкой и форштевнем, заканчивающимся наклонной мачтой – бушпритом, служившим для растяжки паруса спереди.
- ты понимаешь – что такое бушприт?
- нет – отвечал я, покачивая хмельной головой – не понимаю, что такое бушприт и что на него вешать
- да ты! да ты – безглазый морской конек! треска без жира – вторил Сильвестр- там уже на когге стали три мачты ставить, и водоизмещение уже составляло уже 300 - 550 тонн. Это уже корабль! Но слишком много украшений было, эта кормовая надстройка занимала около половины длины судна, вроде удобно, каюты для офицеров, а плыть мешает, парусность и вес мешает.
- но ты смотри – Колумб, этот смельчак, сколько раз плавал в Новый свет на каравелле. Она и быстрее была, хотя небольшое судно, метров 30 длинна, в самой широкой части около 10 м., и вот на таком суденышке – по океану, и не один раз, да я с ним бочку бы выпил, с этим настоящим моряком Христофором. А Васко да Гама?  А поплывешь со мной? Как, кстати, тебя зовут? – опомнился Сильвестр, и посмотрел мне в глаза.
- Рауль. Рауль Карлос Альфонсо Виктор Мария, мог бы вспомнить все титулы и заслуги своих предков, все громкие имена и даже подвиги, но сейчас, в кабаке, за стаканчиком рома, я, наверное, буду выглядеть глупо – сохраняя достоинство или его остатки, ответил я капитану.
- хм, верно, неплохо, дружище, а я уж пусть останусь просто Сильвестром, история слишком запутанна, чтобы опираться на нее, можно и споткнуться, не правда ли? – проговорил мой уважаемый собеседник, поглаживая рукоятку короткого ножа-меча, называемого, как я знал - абордажной саблей или палашом, излюбленного оружия пиратов и моряков.

Да, я заметил, Сильвестр был очень неглупый моряк, и его внешность путешественника, морского волка и отчаянного авантюриста внушала уважение, и мое тайное желание совпало с его предложением, и я смело ответил – да, я согласен.

Если бы я знал, что меня ждет впереди, какие испытания придется пережить, то, возможно, задумался о своей судьбе и правильности выбора, но даже и тогда бы ответил – да. И Бог благословил меня на этот шаг, и по прошествии этих лет я ничего не жалею.

В Кадисе, этом городе моряков, бродяг, попрошаек и нищих, богатых вельмож и морских доков, заканчивалась моя жизнь в Испании. В Мадриде 12 марта 1634 г. умер ребенок короля Филиппа IV новорожденный Франциско, разрушивший в очередной раз мечты короля вырастить наследника, в городе и всей стране был объявлен траур, а я собирался в дорогу. Собирать было нечего, шкатулка с мелочью, сундучок с одеждой и книгами– вот и все сборы. Бог не наградил меня семьей и потомством, и только туманные мечты и видения питали надежду найти пристанище в кругу близких в этом путешествии.

Итак – 20 марта 1634 года с вещами я подходил к порту Кадиса, где должен был найти корабль капитана Сильвестра.
Оказывается, его многие знали, и какой-то ободранный мальчишка на вопрос о капитане махнул рукой в сторону пристани, где стояли десятки кораблей, указывая на один из них.
О, я был поражен, готовый к плаванию стоял большой и красивый корабль «каракка» с нежным названием «Санта Анна», паруса были приспущены, но он выглядел прекрасно, форштевень, сильно изогнутый и вытянутый вперед, имел украшения, длинный бушприт нес парус - блинд. Носовая надстройка была отодвинута назад и не нависала над форштевнем. Кормовая надстройка, высокая и узкая, размещалась на срезанной корме. Надстройка имела 3 яруса, в которых видимо размещались жилые помещения. У сильно наклоненного ахтерштевня был транец выше грузовой ватерлинии. С задней стороны кормовая стенка надстройки украшалась резьбой и балконами.
Виднелись специальные отверстия в бортах - пушечные порты для 20 пушек, по 10 с каждого борта, и бойницы для стрельбы из переносных мушкетонов .
Я прикинул его водоизмещение и поразился размерам – водоизмещение не меньше 1000 тонн, грузоподъемностью каких 600-800 тонн. Длинна 50 метров и ширина борта в самом широком месте – метров 12-14.
Он возвышался над другими кораблями и стоял, спокойный и величественный.
Сильвестра нашел на берегу, он отдавал команды матросам и те носили последние ящики с провиантом, бочонки с ромом и солониной, порох и легкие пушки, ружья и прочий груз.
Это было удивительное зрелище – легкий трепет полуспущенных парусов, плескание волны о борт, солнце и голубое небо Испании.
- скоро отходим – сказал Сильвестр, оглядывая корабль – мы идем вместе со вторым кораблем - галеоном – и он показал на стоящее недалеко судно.
Это было похожее судно, несколько меньше по размерам.
- готовься, Рауль, поднимайся по трапу, тебе покажут место, где ты будешь спать.
Я поднялся на корабль, на палубе меня ждал грозного вида бородатый обросший матрос с косичкой, который отвел меня в каюту на верхнем ярусе.
Оглядываясь на бегающих вниз-вверх матросов было видно, что команда корабля большая, около 400-500 матросов. Да, это была сила!
Через некоторое время вся команда была на борту, и мы медленно отчалили от берегов Испании, корабль поскрипывал своими деревянными соединениями, моряки проворно передвигались по кораблю, такелажу на мачтах, паруса развевались над головой как могучие крылья, грот-мачта своими 35 метрами устремлялась в небо, все это наполняло мою душу внутренним восторгом, лишь легкая тень грусти и сожаления, что я уже не увижу когда-либо эту землю снова, переплеталась с моими внутренними радостными волнениями.
Вечером Сильвестр пригласил меня в свою каюту. Мне чертовски было интересно посмотреть – как живет капитан в походе. И я не разочаровался – несколько картин на стенах, книги на полках показывали вкус и увлечения Сильвестра.
- ну как устроился, Рауль – спросил Сильвестр, разливая по бокалам ром – все хорошо, освоился?
Но меня, как новичка в дальнем плавании, интересовало главное – когда, когда же мы достигнем Новый Свет?
- не торопись, плавание – вещь трудно предсказуемая, можно и сглазить. Да кроме того – нам надо еще навестить более близкие места, а только потом пойдем на Новый Свет – отвечал, улыбаясь, Сильвестр.
- а что это за места, куда мы должны зайти до того, как увидим Новый Свет?
- не гадай, Рауль, пусть некоторые вещи тебе открываются постепенно, ни о чем не думай, наблюдай океан и звезды, это ведь так романтично, не правда ли? – ответил Сильвестр.
- и да, у меня к тебе будет небольшая просьба, Рауль: поскольку денег с тебя за плавание я не хочу брать, то побудь иногда за священника на корабле. Они же, моряки, как дети – наивны, легки на подъем, доверчивы, но также легко отрежут тебе голову, если что не так по их понятиям, не забывай этого.
И в этом я впоследствии смог убедиться.
Мы стукнулись бокалами в очередной раз и с радостью опрокинули в горло этот крепкий и ароматный напиток.
Плавание описывать – неблагодарное занятие. Не знаешь – чем заняться, и времени ни на что не хватает. Странно- не правда ли? Я наблюдал, и это было захватывающее зрелище, когда полуголые матросы в коротких шароварах лезли по такелажу на самый верх мачт, как ловко они укрепляли, меняли, развязывали, связывали, заменяли разный крепеж, как поднимали и опускали паруса, как четко подчинялись командам капитана и старших его помощников. Эти бородатые, порой грязные, сильные мужчины, сверкая потными телами каждый день совершали чудеса. Ругались отчаянно, карабкаясь по веревочной лестнице, забираясь в «воронье гнездо», бочку на самом верху для обзора. Мне казалось, что я умер бы от страха, находясь в бочке на 30-метровой высоте и видя океан и совсем маленькую палубу, которая раскачивалась с мачтой в этом просторе, под этим небом, обдуваемая яростным океанским ветром. Корабль жил своей жизнью, поскрипывали доски, крепления, мачты, все двигалось и требовало почти ежедневного присмотра и ремонта. Это была работа, тяжелая, кропотливая, сдобренная простором, ветром, волнами и солнцем, жарко припекающим людей и палубу.

Порой вечерами я отвечал на их вопросы о Боге и вере. Я смотрел в их наивные глаза, и очаровывался их ясностью и чистотой.
- а что, вот нас Бог так и примет после смерти? – спрашивали они.
- конечно – отвечал я им – воздастся каждому по заслугам и простятся грехи, и душу каждого приберет Создатель
- ну, главное, что грехи простятся, а остальное нам не важно – проговаривал кто-нибудь из моряков, покачивая головой.
И они, грубые, простые, не читавшие книг, ругающиеся и дерущиеся по мелким поводам яростно, до крови, вроде бесчувственные, люди, мне выглядели счастливыми этой своей неприхотливой и простой жизнью.

Быт был прост, моряки спали на парусных полотнищах, натягиваемых на палубе и между ярусами, личных вещей я почти не видел, крест на кожаном ремешке, медная ложка и накидка-куртка для защиты от непогоды – это было, пожалуй, все, что радовало моряка.
Кормились все одинаково – сухари, вода, чуть оливкового масла и уксуса, лук, горох, пока не забили последних животных – то мясо, а потом солонина. Вот из-за этой солонины мне и пришлось стать свидетелем одной сцены. Вечером моряки сидели на палубе, пили из бочонка ром, громко смеялись и грубо шутили о жизни, женщинах.
Сильвестр подсел к морякам, слушал, и неожиданно один из них, уже хорошо подпитый, вдруг проговорился:
- а ты, капитан, небось хорошее мясо там втихомолку подъедаешь, пока мы эту деревянную солонину в воде размачиваем и жуем как подошву? Так ведь?
Я смотрел на Сильвестра, он нахмурился, поднялся, и подошел к моряку:
-Хосе, я надеюсь это в первый и последний раз ты кидаешь обвинения в адрес капитана в подлости, в следующий раз улетишь за борт – и со всей силы ударил его кулаком. Хосе отлетел по палубе, и лежал, тряся голову, а Сильвестр спокойно вернулся и сел на место, и тогда я понял – какая сила и власть стоит за его плечами.
- я ем ту же солонину, ту же гороховую кашу, жую те же высохшие сухари и пью ту же протухшую воду – и это всем известно на корабле.
Больше я не видел попыток не подчиниться или перечить капитану.

- капитан сживается с кораблем как со своей душой – продолжил позже вечером уже в кубрике Сильвестр, разжигая свечи и доставая ром.
- если он не будет частью корабля, а корабль – частью капитана, то удачи не видать.
- да, трудная доля моряка, но не смотря на все трудности, это его жизнь. Он бы мог оставаться крестьянином у сохи или пасти скот, растить детей под боком у жены, но это другие люди, их влечет опасность, свобода и независимость. Им не нужен быт, большинство из них – пираты, и они способны на такое, чего ты, Рауль, даже не можешь себе и представить.
- Мы идем в Новый Свет. А ты знаешь – что это такое? Ты видишь глаза моряков, считаешь их чистыми и непорочными. Верующими в Христа и религиозными. А ты знаешь – какая история стоит за Колумбом и всеми этими искателями приключений?
- они все, начиная с Колумба, плыли только за золотом. И именно Колумб обязал всех жителей земель Нового Света старше 14 лет каждые три месяца сдавать испанцам наперсток золотого песка или 25 фунтов хлопка. Выполнившим эту квоту вешался на шею медный жетон с указанием даты получения последней дани. Жетон давал его обладателю право на три месяца жизни. Пойманным без этого жетона или с просроченным отрубали кисти обеих рук, вешали их на шею жертвы и отправляли ее умирать в свою деревню. За время губернаторства Колумба только на Испаньоле таким образом было убито до 10 тысяч индейцев. Индейцы пытались бежать куда глаза глядят: через весь остров, в горы, даже на другие острова. Но спасения не было нигде. Матери убивали своих детей перед тем, как убить себя. Целые деревни прибегали к массовым самоубийствам, бросаясь со скал или принимая яд. Но еще больше находило смерть в руках испанцев. 

- Вторая экспедиция Колумба завезла на Карибы большую партию мастифов и грейхаундов, натренированных на убийство людей и выедание их внутренностей.  Очень скоро испанцы стали кормить своих псов человечиной.  Особым деликатесом считались живые дети.  Испанцы разрешали собакам грызть их заживо, часто в присутствии родителей.
- и знай - испанцы вешали, зажаривали на вертелах, сжигали индейцев на кострах. Детей разрубали на куски для кормежки псов. И это при том, что таинос поначалу не оказывали испанцам практически никакого сопротивления. Эти кроткие, как ты считаешь, моряки, отъявленные пираты, бились об заклад, кто сможет одним ударом рассечь человека надвое или срубить ему голову, или они вспарывали животы. Они за ноги отрывали младенцев от материнской груди и разбивали их головы о камни. Других детей они нанизывали на свои длинные мечи вместе с их матерями и всеми, кто стоял перед ними, испанцы установили правило, что за одного убитого христианина, они будут убивать сто индейцев. Это они построили виселицу, достаточно высокую, чтобы повешенный мог касаться земли пальцами ног, чтобы избежать удушения, и вешали индейцев, в честь Христа Спасителя и его апостолов.  Обычным делом являлось отрезание грудей у женщин и привязывание к их ногам тяжестей, перед тем, как сбросить их в озеро или лагуну.  Беглым или бродячим индейцам отрубали конечности и отсылали в их деревни, повесив им на шею отрезанные кисти рук и носы.  И при этом Колумб и все остальные описывали убитых испанцами туземцев и их народ как "злых жителей острова Кариба, которые едят людей".

- А ты знаешь - почему африканцев превращали в рабов, а индейцев - нет? Потому что индеец жил на своей земле, и он на своей земле мог быть только или свободным, или воином, или мертвым. А негров оторвали от земли и родины.

 - а священники и Папа считали местных жителей Карибов и островов Нового Света каннибалами, дикой, непокорной расой, которая питается человеческой плотью. И благословляли их уничтожение, а индейцы призваны служить испанцам, хотя их уничтожено столько, что не сосчитать.
- вот поэтому я не люблю собак. И очень сомневаюсь в Божьей милости и справедливости. Все эти моряки, пираты, жестокие и бесчувственные, идут по жизни, греша на каждом шагу, и при этом искренне и честно ждут искупления своих грехов перед Богом, точно также, как и Иисус, грешный, человечный, взощел на крест, избавившись от своих пороков перед казнью. И может в этом они едины, эти разбойники и Христос.
-  И еще много в чем сомневаюсь. Будешь со мной спорить, Рауль, или поверишь на слово, ведь это уже 10-е мое плавание в Новый Свет?
Сильвестр держал бокал, смотря перед собой, потом взглянул мне в глаза, и, улыбнувшись, сказал – Рауль – тебе предстоит многое увидеть, не удивляйся ничему, ты, как и я, не в силах изменить этот порядок.
Шел третий месяц плавания, среди матросов чувствовалось некое напряжение и ожидание. Волнение передавалось и мне, и, моля Бога о скором и удачном завершении плавания, я все чаще подходил к борту, вглядываясь в океанскую даль.
В один из таких дней раздался громкий голос матроса из бочки – земля! – и все устремились к борту корабля, всматриваясь в пространство.
Но не скоро еще мы приблизились к берегу. Сильвестр все это время просматривал карты и поглядывал в подзорную трубу. Наконец он дал команду, и мы подошли к устью реки. Это было устье большой реки, края было видно с трудом, ширина реки была около 6 морских миль, или примерно 10 км. Эта мощная река, ее волны перекатывались, встречаясь с океанскими, мутные воды вливались в океан, смешиваясь и приобретая цвет серо-голубой воды.
- Сильвестр – мы уже достигли цели? – восторженно спросил я в какой-то момент капитана.
- нет, Рауль, это – Африка, до цели нам еще столько же плыть – и молча ушел к команде, отдавая разные указания.
Ошарашенный и растерянный, я стоял возле борта нашей Святой Анны, и ничего не понимал.
- какая Африка, что за судьба и ее причуды, куда ты, Отец, меня завел, какие испытания мне изготовил?
Но ответа не было.
- это Конго, пожалуй, самая большая река Африки – вечером мне сказал Сильвестр.
- но зачем мы сюда приплыли? – пытался выпытать у него, но получил лишь короткое объяснение – корабль принадлежит большой кампании, и основной заработок у них – это пиратство и работорговля. А остальное – увидишь.
После этого я практически не разговаривал с Сильвестром. Мы зашли в устье и проплыли вверх на какие 50 км., причалили возле берега с удобным подходом. На корабле проходили сборы, матросы складывали ящики с порохом, чистили мушкеты и готовили провизию, складывали цепи и разное приспособление.
Около 100 матросов в полном снаряжении ушли в экспедицию, цель которой мне была не ясна. Столько же моряков пошли со второго корабля.
  Мы простояли на реке 3 дня. К вечеру третьего дня я сначала заметил поднимающуюся пыль, а за тем показались две колонны. Странная темная масса людей двигалась к кораблям. Невозможно было различить – кто идет, но чем ближе была колонна, тем отчетливее стало видно, что идущие по бокам с мушкетами матросы ведут множество чернокожих. И чем ближе была колонна, тем страшнее и тягостнее становилось зрелище. В каждой колонне было около 500 негров, мужчин, женщин. Уже было заметно, что некоторые скреплены цепями и они медленно, под жарким солнцем, приближались к кораблям. На борту стояли моряки, многие кричали и размахивали руками, в глазах тех, кто был ближе ко мне, можно было заметить радость и азарт.
Мне трудно описывать, как загоняли этих людей на борт и палками и ударами прикладов и кулаков отправляли в трюм. Я, к своему стыду, так и не добрался до трюма, мне во время плавания казалось, что там темно, бегают крысы и с борта корабля совсем не хотелось уходить в это искусственное подземелье. Но теперь я просто ощущал, кожей чувствовал тот ужас и безнадежность, которые переживали эти чернокожие, загоняемые в трюм.
Через два дня, пополнив запасы воды и мяса охотой мы отплыли.
Мимо проплывали берега, заросшие пальмами, высокими деревьями, по ночам с берега раздавались крики животных и птиц, но это уже мало меня интересовало своей экзотичностью и не привлекало мой взгляд, мою душу тяготило зрелище, пережитое пару дней назад, и, стоя на палубе, вглядываясь сначала в простор реки, а потом океана, я искренне молился за этих несчастных.   
Плавание наше продолжалось. Океанский простор чуть развеял мои тягостные мысли и осветлил чувства. Человек ведь часто срастается с трудностями и неприятностями и перестает их воспринимать как нечто плохое и чужеродное.
Команда регулярно выводила партию несчастных на палубу. Цепи с большинства были сняты. Они выходили, жмурясь от солнца, улыбаясь ветру и простору. Я смотрел в их лица, в их глаза. Они не показывали никакой агрессии, безропотно слушались приказаний, смотрели открыто на мир и даже видно было, как они радуются солнцу, воде, небу. Порой кто-то из них бормотал какие-то заклинания, они возносили руки небу, прикрывали глаза и говорили. Иногда тихо, с легким подпеванием, танцевали странные танцы, становясь то в круг, то в прострации кружась по палубе. На них было и жалко смотреть, и в то же время приходило понимание, что они живут в своей культуре, со своими песнями и богами.
- зачем вы их выводите? – спросил я моряка в один из таких дней- заботитесь?
- так живее и здоровее будут, да и трюмы проветривать надо, ведь там гальюна нет – с усмешкой ответил мне – а то мрут там, в темноте.
Он был прав, каждое утро моряки выбрасывали за борт трупы умерших африканцев.
Порой какой-нибудь матрос выхватывал из толпы негров молодую женщину, тащил в укромное место и утолял свою похоть. Обычно женщины шли тихо, смирившись со своей участью, но в один из дней молодая женщина, которую в жертвы выбрал матрос, начала кричать и отчаянно отбиваться от насильника. Из каюты на крик вышел Сильвестр. Я видел, как он медленно, сначала оценив ситуацию, подошел к вырывающейся и отчаянно сопротивляющейся негритянке, потом схватил за волосы матроса, согнув его к палубе, вытащил кинжал и, ткнув лезвие в горло морячка, тихо произнес:
- это не твой товар, ты за него деньги не платил, и за его целостность отвечаешь не ты. Мне продолжать?
Матрос, отпустив жертву, в страхе смотрел на капитана, ощущая острое лезвие, и только замотал головой. На этом подобные выходки закончились.
В один из вечеров я зашел к Сильвестру в каюту. Он изучал карту, покуривая трубку. – садись, поболтаем. Как плавание, утомился?
- так уже жду-не дождусь, когда дойдем до цели. Ожидание неизвестного всегда волнительно.
- Сильвестр – меня смущает захват этих чернокожих, мне кажется, что это бесчеловечно и не по-христиански.
Тут Сильвестр рассмеялся.
- не по-христиански – говоришь? А тебе известно,  что еще в 1452 году папа римский Николай V своей буллой санкционировал захват португальцами африканских земель и обращение их жителей в рабство, испанцы с португальцами заодно, и вообще европейцы и священники не считают негров людьми, так что все делается с благословлением Бога, Рауль. Для тебя Папа Римский авторитет? Вот так то, дружище, думай, прежде чем свои сомнения высказывать.
- ну а ты, Сильвестр, как ты считаешь?
- Рауль, я тебе скажу так: я не впервые в походах. Мы пришли на землю Африки, там была своя цивилизация и культура, они, африканцы, доверчивы и чисты как дети, и мы ее, эту цивилизацию, убиваем. Мы пришли в Новый Свет, еще Колумб, Кортес, Эрнано де Кордоба, Хуан Грихальва, высадившись на побережье Юкатана в поисках рабов, столкнулись с древнейшей из доколумбовых цивилизаций - государством майя. Они видели великолепные города, окруженные крепостными стенами, ряды пирамид, каменные храмы, богато украшенные резьбой с изображениями богов и культовых животных. В храмах и дворцах знати обнаружили множество украшений, статуэток, сосудов, изготовленных из золота и меди, чеканные золотые диски с видами сражений и сцен жертвоприношений. Стены храмов были украшены богатым орнаментом и фресками, отличавшимися тонкостью работы и богатством красок. Но испанцев, как и остальных, интересовало только золото. И мы и эту цивилизацию убиваем.
- есть ли у тебя еще вопросы, а может у тебя есть план – как это изменить, Рауль? Вот и я о том же. Смирись. Живи, сколько Бог тебе дал жизни, и молись о том, чтобы он тебе не дал стать скотом и животным. А это – самое трудное в наше время, не так ли?
И я был вынужден согласиться с Сильвестром, и мы сели уже спокойно, говоря о кораблях и океане, о просторах и облаках, о странах и человеческой судьбе, о роме и африканцах, о загадочных майя и ацтеках, сдабривая наш разговор крепким ромом и табаком.
И этот разговор остался в моей памяти, и память заставляла не раз мысленно беседовать с Сильвестром, вспоминая его с почтением и уважением.
Но – не буду отвлекаться. Корабли наши приближались к цели. Я не знал – куда, как называют города или местности, как называют острова, возле которых мы должны были пройти, но это был Новый Свет, где я планировал закончить свой земной путь.
К сожалению, а может быть – к радости, все обернулось по воле Божьей по-другому. И об этом я должен рассказать дальше.
- мы подходим к Карибскому морю, еще несколько дней – и мы у цели. Так что – Вест-Индия, или Новый Свет – ждет нас, Рауль – проходя по палубе вымолвил мне мимоходом Сильвестр. Мы проплывали мимо небольших островов, но я знал, что нас ждет материк. Как оказалось – провидение вмешалось в события, и Божья милость покинула нас.
Незаметно изменилось настроение в природе, небо затянуло, подул сильный ветер, волна удлинилась и впадины становились все глубже. Корабль все сильнее и сильнее раскачивало на волнах, команда забегала, слышались команды капитана и свистки его помощников. И тут я понял, что мы попадаем в шторм, настоящий, океанский, которого на всем протяжении пути нам не удалось испытать. Мы шли правым галсом, но по командам я видел, что капитан пытается лавировать, и ставить то левым, то правым галсом под ветер. Шторм усиливался, мы проваливались в огромные впадины между волнами, гребни волн захлестывали борта корабля, и нас несло в неизвестном направлении. От ужаса увиденного сердце сжималось, и я уже начинал молиться о спасении души, с трудом удерживаясь на палубе.
- какого черта тут стоишь, иди в каюту – услышал я крик Сильвестра, но уйти в каюту для меня было страшнее, чем стоять на борту и наблюдать борьбу корабля и команды со стихией.
- убрать бизань-мачту, грот-мачту, грот-брамсель, грот-марсель, фок-мачту, фок-брамсель, фок-марсель, оставить грот и фок мачты- слышался крик команды капитана и помощников.
Корабль остался только с двумя главными парусами в нижней части мачт, чтобы им можно было бы управлять в этом безумстве волн, громкий скрип и стон дерева перекрывал вой ветра, моряки бесстрашно ползали по оснастке и, к своему ужасу, я видел, как двое из них сорвались и или разбились о палубу, или упали прямо в океан. Нас болтало как щепку, и я теперь очень хорошо понимаю это выражение – быть щепкой в океане. Мы то поднимались на гребень огромной волны, то проваливались в жуткую яму, из которой казалось нам уже не спастись.
Несколько часов нас несло по ветру, мы потеряли счет времени, в ушах свистело от пронзительного ветра, брызгами заливало ярусы корабля, волны перекатывались через борт, снося и смывая все, что не было закреплено. Слева показался остров или полуостров, нас несло шквалами ветра в его сторону боком, подкидывая и опуская в бездну. В какой-то момент я услышал, как рвутся со звуком выстрела ванты, крепления грот и фок мачты, все эти гитовы, брасы, шкоты, галсы, фалы разлетались и исчезали в потоке воды, парусное полотно мачт оторвалось и трепетало на ветру как крылья израненной птицы, судорожно, хаотично и трагично. Корабль наклонило боком, вцепившиеся в оснастку моряки кто застыл в ожидании худшего, кто судорожно крестился, вспоминая Бога. В какой-то момент я заметил Сильвестра, он с остервенением крутил штурвал корабля и громко кричал невнятные слова. На его лице была радостная улыбка и в широко раскрытых глазах горел азарт человека, испытывающего счастье борьбы.
Не раз я вспоминал потом эту картину и понимаю, что это была борьба не только корабля, но и капитана, и с уверенностью могу утверждать, что Сильвестр был победителем в этой борьбе. Борьбе прекрасной и достойной, возвышенной и честной. Больше никогда я не увидел Сильвестра, но память о нем жива, пока жив я, и верю, что душа капитана реет птицей над серыми водами океана, сильная и гордая.
В этот же момент уже совсем недалеко от суши нас бросило на скрытый под пучиной риф, корабль как бы затих в разверзшейся яме, в воду обрушились сломанные мачты, а потом его подбросило вверх и открылась огромное отверстие в боку корабля, меня выкинуло за борт и в моей памяти не осталось ничего, кроме сумасшедшей пляски волн и ветра.
Так закончилась моя морская часть приключений. И настало время описать все последующие события, которые также важны для понимания смысла моей жизни и будущей смерти.
Итак - первое, что я услышал – был шелест волн, тихий, ласковый. Жарко светило солнце, слепя глаза. Прищурившись, я посмотрел вверх, надо мной нависло чистое, голубое небо и сознание стало медленно возвращаться ко мне. О, Боже – где я, жив ли я? Я чувствовал, что лежу на спине, ни рук, ни ног не ощущал и мне казалось, что живо только мое сознание, и я уже подумал, что Спаситель забрал меня к себе и я в раю. Но волны, волны тихо говорили, и этот звук медленно возвращал меня в реальность. Я понял, что это – не рай и не сон. Я приподнял голову и попытался оглядеться. Стоя на локтях я смотрел вокруг и видел широкий песчаный берег, на берегу различные обломки, какие-то ящики, сундуки, выкинутые штормом, а рядом с собой – сломанную грот-мачту с остатками парусины. До меня начало доходить, что, наверное, благодаря этому обломку я спасся, но потом тихо мелькнула мысль: не мачта, не парусина, а Бог смилостивился надо мной и оставил в живых.
Вторая мысль пришла: а может это не милость Бога, а наказание за мои грехи, и я, одинокий и беззащитный, так и умру от голода на этом неизвестном острове.
Третья мысль – так я один, совсем один на острове! – заставила меня сесть. Это уже прозвучало как призыв встать, идти, искать и – бороться, да – бороться за жизнь.
Тело начало чувствовать себя, пришло ощущение, что меня молотило в жерновах, все мышцы ныли, суставы болели, но это как раз и доставляло радость – да, я цел и невредим, и я – живой.
Я встал, долго смотрел в океан в надежде увидеть что-либо, связанное с кораблем и его командой. Потом, потеряв надежду, обернулся и посмотрел на остров или полуостров, или – материк, мне это не было известно. Песчаные дюны переходили в лес, высокие деревья мерно колыхались, вокруг царило спокойствие. Я был один. Все погибли, и эта мысль удручала мое сознание.
Первое, с чего я начал, находясь на берегу, это собрать близлежащие обломки, ящики, сундуки, чтобы понять – чем я владею и на что могу рассчитывать.  Вещей было много, такое впечатление, что корабль раскололся пополам и оттуда вытрясло его содержимое. Это внушало надежду. Пара кусков солонины, коробки с крупой, даже медная посуда нашлись на берегу. Видя все это богатство моя жизнь уже не казалась такой безрадостной. Но здесь я должен отвлечься и рассказать о главном событии – о встрече с человеком, который сильнейшим образом повлиял на мое мировоззрение и жизнь. Продолжая поиски и сбор вещей, я отошел на какой километр от того места, где меня выбросило на берег, и вдруг, оглядывая берег, заметил что-то, похожее на фигуру человека. О, я не могу описать, как забилось мое сердце, потому что страх одиночества стал постепенно проникать в мое подсознание. Я побежал, да – побежал, задыхаясь от бега и волнения, и чем ближе подбегал к фигуре на земле, тем отчетливее видел распластавшееся тело мужчины, африканца. Он лежал чуть на боку, руки, как ни странно, были вытянуты вдоль тела. В мыслях я без остановки просил Бога, чтобы он был только живой, не думая о том, кто он, какой, как мы будем с ним разговаривать. Я наклонился и встал на колени. Изо рта сочилась вода, но он дышал, о да, он дышал! Я дотронулся до его плеч и начал трясти, чтобы вызвать к жизни. В какой-то момент он открыл глаза. Я был счастлив, я готов был кричать – о, Боже, благодарю тебя за этот подарок жизни!
Чернокожий смотрел остекленевшими глазами, было видно, что он еще не понимает – где он. Потом он очнулся, встряхнул головой и осмотрелся. Мужчина был абсолютно обнаженный, он приподнялся и сел на песок. Посмотрел на меня, улыбнулся и я ему поверил сразу, это была самая искренняя улыбка, что я видел в жизни, и более радостного ощущения чем от этой улыбки, я никогда больше в жизни не испытывал. Слезы хлынули у меня из глаз, я протянул ему руку и сбивчиво начал бормотать – я Рауль, я Рауль, я с корабля Санта Анна, мы разбились и все утонули, все утонули, и океан сейчас тихий и спокойный, и солнце светит, и здесь на берегу есть пища, и есть полотнища парусов, и мы отсюда выберемся, и выживем, и все будет хорошо!
Африканец неожиданно встал, посмотрел на океан, развел руки, чуть поклонился в сторону океана, потом повернулся к лесу и опять поклонился, произнося какие-то слова, закрыв глаза, потом прижал руки к груди и вдруг произнес на испанском:
- Рауль, ты появился как посланник Бога, благодарю тебя за жизнь и спасение, - и поклонился мне.
- ты что, Бог нас спас, при чем здесь я?
- Бог? – ответил мне вопросом африканец – Бог он везде, разве ты не знаешь, всё, что нас окружает – это живые существа.  И земля, и вода. И ветер, и звёзды. Только они – более старые, а значит – более мудрые. И я разговаривал с ними, когда корабль стал тонуть, и они спасли меня. И спасли тебя.
- меня зовут Асита, не удивляйся, ты не первый испанец, появившийся в наших краях, были разные ваши шаманы, все хотели заставить нас вашу веру принять, а зачем? Наши боги добры, всемогущи и дружелюбны.
Я смотрел на него и поражался гармоничным сложением тела, сильными руками, мощными ногами и детским выражением лица.
- Рауль, нам нельзя долго задерживаться, может прийти вода и заберет в океан то, что нам может быть полезным. Пойдем – посмотрим, что нами подарили боги в этих испытаниях.
Асита медленно направился в сторону мыса, которые с одной и другой стороны ограничивали эту живописную лагуну. Он шел, размеренно откидывая руки и слегка утопая во влажном песке.
- ну что ты, Рауль, пойдем – и пошел по берегу, не оглядываясь.
Мы с Асито несколько часов были заняты тем, что в центральную часть лагуны на песчаный берег ближе к лесу стаскивали разные сундуки, ящики, обломки мачт и полотнище от парусов, обрывки веревок и весь хлам, который мог пригодиться в любой неожиданной ситуации.
Потом мы с ним пошли в другую сторону, к противоположному мысу, и чем мы больше приближались к нему, тем более, как я видел, Асито волновался и настороженно вслушивался, всматривался в пространство и нередко останавливался, разводя в стороны руки, как будто улавливая невидимые лучи. Ноздри его расширились, и он осторожно и с напряжением вдыхал воздух. Когда мы взошли на небольшой мыс, Асито застыл, я видел, как мышцы перекатывались нервно у него под кожей, и произнес: - я чувствую душу. Она где-то рядом. Она живая – и вдруг побежал вниз, сильно и размашисто. Мне не оставалось ничего другого, как устремиться за ним, но догнать его я не мог, он бежал как зверь, выглядевшими медлительными движения были быстры и стремительны.
Я увидел, как он наклонился над чем-то вдали от меня, присел на колени, и, приблизившись, я увидел тело женщины, лежащей на песке. Это была молодая, красивая девушка, она лежала без сознания, обнаженная, а Асито трогал ее лицо, проводил по телу руками, как будто читал какую-то молитву, он раскачивался над ее телом, поднимая и опуская руки, и бормотал странные слова, которые я не мог понять.
- о, сестра, о, душа, не покидай нас, пусть боги вселяют в тебя силу и мощь Земли, пусть ветром наполнится твое тело, пусть Солнце согреет твою душу, пусть звезды подарят тебе вечность жизни, пусть Богиня любви, удачи и процветания Ошун омоет тебя слезами удовольствия и слезами грусти и вернет к жизни.
Он со слезами на глазах продолжал заклинание и потом нежно и осторожно поднял ее на руки и пошел обратно, в сторону нашего условного лагеря. Мы шли достаточно долго, но у меня не возникало желания помочь ему, я видел, что его внутренняя сила передается девушке и он держал ее уверенно и осторожно.
На берегу Асито положил девушке на парусное полотно и прикрыл тканью ее тело.
- пусть она полежит, силы уже не оставят ее, боги нас не покинут и Ошун вернет ее к жизни.
Пока девушка лежала в дреме на устроенном для нее неприхотливом ложе, мы молча занялись нашим хозяйством. Порывшись, в сундуках мы нашли большой нож, Асито без слов сразу взял инициативу в свои руки, и мне было понятно, что он просто в этой природе чувствовал себя гармонично и на своем месте, сливался с ней и был ее частью, и знал – что делать и как. Только мой затуманенный последними событиями мозг не понимал – куда приложить усилия и какие это должны быть действия. Я полностью доверился интуиции Асито и его чутью, и не ошибся.
Асито ушел в лес, вернулся с несколькими крепкими прямыми стволами деревьев. Потом опять ушел и принес в холсте большую кучу камней. Пока я сидел, осваиваясь, на песке, он застучал камнями, раскалывая их, откалывая куски, и через некоторое время я увидел, как к длинной палке он веревкой привязывает острый камень и через мгновение эта палка с камнем превратилась в грозное боевое копье. Таким же способом, быстро и ловко, короткий обрубок дерева он связал с другим камнем и перед моим взором предстал настоящий топор, которые я мог видеть разве что на рисунках из книг по истории.
Я поражен был быстротой и сноровкой, как он это сделал.
- все, на этот день достаточно, нужна пища для сестры, когда она очнется, и для нас – проговорил Асито.
Он также быстро и ловко с помощью камней, высекая искру, зажег сначала собранную сухую траву, потом подложил дрова и через некоторое время мы уютно сидели возле костра в темноте этой первой для меня, страшной и одновременно наполненной какой-то радостью, ночи. Яркие звезды сверкали над нашими головами, легкий ветерок с моря овевал наши лица и души, вокруг стояла удивительная тишина, нарушаемая криками животных и птиц из леса. Это незабываемые мгновения, ушедшие по времени в далекое прошлое, навечно перед моими глазами. И, сидя молча возле костра, я благодарил Бога и родителей за свое появление и спасение, за эти минуты счастья. И в этой тиши я незаметно отключился, измученный последними событиями.
Утро обрушилось на меня ярким солнцем, и ощущением счастья. Я открыл глаза и осмотрелся, Асито не было рядом. Я встал, наверное, заново осознавая реальность происходящего. Услышал звук шагов и увидел идущую из леса девушку.
О, Боги, зачем вы дали мне глаза и мозг! Это было совершенное создание природы, широкие плечи, изящные руки и красивая грудь, гладкий животик и стройные ноги, бедра, мягко перекатывающиеся справа налево при каждом шаге, изящная стопа левой-правой ноги легко становилась на песок, погружаясь пальцами в его тепло, она шла как дикое животное, как вздрагивающая нервно кожей лань, настороженная и беззащитная, как сестра тех стройных деревьев, что стояли за ее спиной, и скорее – она плыла в этом пространстве, как прекрасная Афродита, появляющаяся из моря, та греческая вечно юная девушка, высокая и стройная, с перламутровой белой кожей и темно-синими глубокими глазами, с нежными чертами лица,  обрамлёнными мягкой  волной  длинных кудрявых золотых  волос, украшенных сияющей диадемой и венком из благоухающих цветов, как  венец лежащих на ее прекрасной голове, самой прекрасной из всех богинь и смертных.
Но мне навстречу шла африканская Афродита, темная кожа поблескивала и дышала чистотой, черные волосы были собраны на затылке, большие, сочные губы чуть подрагивали в легкой улыбке, без малейшего смущения, обнаженная, она приближалась ко мне, и в большущих глазах светилась доброжелательность и радость жизни.
Она остановилась напротив меня и ждала. В руках я только сейчас заметил медную посудину с водой из лесного ручья.
- я Рауль. Рауль – повторил я, поднося правую руку к груди. Наверное мне казалось,  что эта чернокожая богиня просто не может разговаривать на человеческом языке, зачем ей вообще язык, если она родилась из черной пены водных недр, если она вышла тенью из стволов этих стройных деревьев и загадочного мрака леса. Но я ошибся, и последующие события меня просто удивили.
- Накато. Меня отец и мать назвали Накато – проговорила она вдруг на понятном испанском, улыбаясь открыто и искренне – твои соотечественники не первый раз приезжают на мою землю, кто с добром, кто с мечом, и мы знаем язык.
Тут она развернулась и села на полотнище, незаметными движениями приводя в гармонию хаос наброшенных тут и там вещей.
В это время из леса вернулся Асито, он нес в руках убитую небольшую косулю и копье. Он положил косулю на траву, встал и, повернувшись сначала к лесу, поклонился, потом к морю, и произнес:
- солнце, трава, ветер, лес, море – благодарю вас, что приняли нас и одарили пищей и кровом, приветствую вас, я встречаю рассвет и твои лучи, светило, и рад нашему разговору.
Потом также спокойно взял тело косули, дотронулся до головы и, глядя в полузакрытые глаза, с улыбкой сказал – спасибо тебе, твоя душа соединилась с нашим домом и миром, твое мясо даст нам пищу, живи в мире – и спокойно стал разделывать ножом тушу.
- Асито – обратился я к нему, все еще мучимый предрассудками и условностями – а может Накато одеть накидку, ведь парусины у нас много и можно сделать подобие одежды?
- Рауль – разве тебе мешает солнце и ветер с моря тебе неприятен? Разве тебе холодно и твоя кожа покрывается морозом? Вокруг тепло и ласка, зачем закутываться в материю, если твое тело разговаривает с воздухом, ветром и морем? – услышал я в ответ, и кажется с того момента я перестал думать об этом, перестал обращать внимание на обнаженность Накато и Асито, воспринимая их уже частью мира, как обнаженные стволы деревьев, как птиц, животных, воздух и лучи солнца.
- ты знаешь, Рауль, ведь пройдет время и на берегу станет холоднее, нам нужно искать место дальше в лес, он защитит нас от холодного морского ветра и больших волн. Скоро мы отправимся на поиски подходящее для нас – как-то сказал Асито.
Мы стали отправляться в лес, изучая и знакомясь с его тайнами. Наши вылазки продолжались и день, и два, и более. Все вещи оставались на берегу, и не было чувства опасения за них, мы ночевали в лесу, прикрываясь широкими листьями, устилая землю травой. Я чувствовал, как мы сливаемся с природой, становясь ее частью.
Некоторые удивительные вещи происходили с нами. Однажды, проходя по лесу, Асито, идя впереди, вдруг застыл и присел, подавая знак рукой, чтобы мы не двигались.
Он осторожно продвинулся чуть вперед и вдруг неожиданно схватил рукой огромную змею за голову, второй рукой удерживая ее хвост.
-о, боги, ты прислал посланника бога Дамбалла Легбо, Накато – иди посмотри – это сын бога, он шипит, благословляя нас и желая нам успеха! Смотри, смотри – он улыбается – приговаривал Асито, пристально глядя в глаза шипящей змеи.
Змея пыталась вырваться из крепких рук Асито, потом замерла и, высовывая язык, как будто говорила с Асито.
- ползи, живи, я благодарен богам за этот знак, Рауль, ты понимаешь это? – с восторгом и восхищением продолжил Асито, спокойно выпуская змею из рук в лес.
Вечером мы сидели у костра.
- Асито – а какие ваши боги, ты можешь мне рассказать? – спросил я его.
- Рауль – говорить о наших богах – это то же, что говорить о солнце, море, ветре, огромных пауках, живущих в лесу, птицах, хищниках и оленях, кабанах, червяках, деревьях. Я не найду всех слов, чтобы рассказать тебе об этом.
- главный бог, который нас окружает, и он везде - Дамбалла Легба– это большая змея, тысячи ее колец, защищая землю от падения в мировые воды, массивное тело закрывает небо, а когда отдыхает - видно, как на нем сияют звезды. Спускаясь вниз с горы, огромное тело змея образовало русла рек. От грома и молнии воссияла радуга и Дамбалла был настолько поражен ее красотой, что взял ее жены и их союз воспроизвел на свет все живое на земле, включая всех мужчин и женщин. Змея и радуга объяснили человечеству связь между кровью и жизнью, между менструацией и рождением. Понимаешь, Рауль?

- а еще это источник Силы, и кто одержим Дамбалла, падают на пол, извиваясь и шипя подобно змеям. Он необщителен и любит тишину. Дамбалла невнятен, недоступен. Змея не говорит словами, она шипит. И ее понимают те, кто также может шипеть и говорить звуками, доступными лишь слившимся с природой, и Дамбалла тогда их понимает.
- и в Дамбалле живут Лоа – они дух, они не имеют собственного тела, но они везде -  в живой и неживой природе —деревьях, реках и горах, в воздухе, в воде и огне. И мир населен добрыми и злыми Лоа, от них зависят здоровье и благосостояние всех людей, они отвечают за существование каждого человека от рождения до смерти. И если услышать их послания, то можно узнать или изменить свою дальнейшую судьбу. Порядок и беспорядок, жизнь и смерть, добро и зло, счастливые или несчастливые события объясняются милостью Лоа.
- попытайся услышать Лоа, и тебе откроется путь, Рауль.
- а что ты, Рауль, скажешь мне о своих богах?
Я задумался. О какой вере, каких богах мне говорить – о Ветхом Завете, о Боге и его сыне – Иисусе, о святом духе или об иудеях? О богах Греции и Рима?
- Асито – у нас есть всеобщий Бог, просто – Бог
- а где он находится, Рауль? Где ты его видишь или ощущаешь?
Тут я почувствовал легкие сомнения в душе. Ведь никогда ни я, ни, пожалуй, все христиане, не задумывались о том, какой же наш Бог и где его искать, чувствовать и ощущать? Возможно ли такое – Бог есть, но его как бы и нет?
И я тогда начал рассказывать об Иисусе, сыне Бога и человеке, которого Бог пожертвовал ради искупления грехов человеческих.
Асито и Накато слушали внимательно, потом Асито заговорил:
- Бог отправляет своего сына на казнь? Искупать грехи, которые предки и будущие дети земли совершат при жизни? Зачем? А не естественнее ли жить без грехов, жить в гармонии с природой, с моральными устоями и с внутренним миром человека? Что же вы такое разрушили в себе, что сделали со своей душой, что вам нужен посторонний спаситель и избавитель? Почему кто-то должен жертвовать, чтобы спасти вашу душу? Кто-то, а не сам человек? Я и мои боги не понимают этого. Я родился на свет благодаря богам и моим предкам, я знаю -  кто я, зачем я и для чего я здесь. Если человек не задумывается над этим, думаю, что это не вполне человек. Мои боги наказывают человека при жизни и посылают проклятие против тех, кто посягает на жизнь и интересы других людей и существ, кто несправедлив и жесток, кто виноват. И Бог видит, кто прав, а кто заблуждается, и придает проклятию силу. Ты думаешь – почему проклятие настигло тех, кто нас заковывал в цепи и вез в рабство? Это – проклятие опустилось на их души.
Тут я не удержался и спросил – а почему и за что погибли сотни твоих соплеменников на корабле? И капитан Сильвестр?
- не печалься, все не так, Рауль. Значит пришло время душе моих братьев расстаться с телом, значит пришло время душе твоего брата Сильвестра задуматься о том – зачем живет его душа в его теле и как она живет. И их души уйдут к богу Муту, владыке подземного мира, царства мертвых, только дорога у каждой будет разной.
Моя душа после этих разговоров пребывала в смятении, казалось – рушатся некие устои, падают крепкие стены, замки, которые виделись мне основой моего мироздания, а были может только местом заточения моего духа и тюрьмой мысли, как мне было жить дальше – я не знал, но жизнь вокруг, радость наблюдать Аситу и Накато, море и природу быстро вытеснили у меня из головы подобные чувства, и я зажил беззаботной жизнью островитянина.
Как-то вечером Накато меня спросила – а ты, Рауль, слышишь наши звуки? Ведь каждый человек, растение, существо играет свою мелодию, и когда ты их улавливаешь – ты можешь общаться наравне с миром?
- Накато – я пока не слышу, но мне очень хочется научиться этому, и ты мне поможешь?
- а ты слушай, забудь обо всем – и тебе когда-то откроется - ответила Накато.
Приближаясь к завершению своей истории хочу написать о двух событиях, которые неизгладимо остались в моей памяти.
Через месяц или два, я уже не пытался следить за временем, мы в очередной раз пустились в изучение острова. Вооруженные копьями и топором, ножом, шли по лесу втроем. Поднимаясь на пригорок внезапно перед нами возникла огромная черная пантера. Ощетинившаяся пасть, блеск бесчувственных желтых глаз и рычание дикой кошки не оставляло сомнений в ее намерениях – мы явно вторглись в ее владения и нарушили установленный порядок. Нас ждало наказание. Но вдруг Накато упала на четвереньки на корточки и издавая странные звуки и слова медленно стала приближаться к пантере. Рык и грозное мяуканье продолжалось, Накато медленно и осторожно, сантиметр за сантиметром двигалась в сторону кошки, звуки, издаваемые Накато, заставили пантеру прислушаться, я, к своему непомерному удивлению, увидел, что агрессия становилась все меньше, пантера, облизнувшись и вздрагивая ушами, сначала села на задние лапы, затем, при приближении Накато, - на передние и неожиданно легла на бок и в это время рука Накато стала ласково теребить за ухом зверя, потом шею животного, Накато и дальше продолжала разговаривать с ней, пока, к своему изумлению, я не услышал явное мурлыканье, выражающее удовольствие. Это было потрясающе, мы с Асито стояли без движения, наблюдая эту картину.
- Асито – кинь мясо – услышал я голос Накато – и Асито вытащил из завязанного холщового пояса кусок приготовленного в дорогу жареного мяса и кинул в сторону Накато.
Накато медленно взяла кусок мяса и поднесла к морде животного. Пантера вскочила, посмотрела на нас пронизывающим холодным взглядом желтых глаз и стала зубами отдирать кусками, помогая передними лапами.
- пошли – промолвила Накато – и мы осторожно тронулись дальше, но теперь я понял, что, благодаря способностям Накато общаться с окружающим миром, мы приобрели верную подругу.
Нередко вечерами тихо, незаметно, тенью скользила из леса черная огромная пантера, садилась на отдалении от костра, а Накато подкидывала ей куски мяса животных, на которых охотился Асито, потом кошка ложилась на передние лапы и молча наблюдала огонь костра, отблескивающий желтым пламенем в желтых бездонных глазах.
И в этой тишине, нарушаемой плеском волн, не хотелось ничего говорить, погрузившись в себя и природу вокруг.
Мы предполагали, что на острове никого нет. И жили в спокойной уверенности, что нам ничего не угрожает. События развернулись иначе. И до сего времени я благодарю и Бога, и богов, и Аситу, что мы не оказались съеденными и наши черепа сейчас не болтаются на колышках племени людоедов.
Асито утром вернулся с охоты. С добычей, как всегда, но я заметил, что он встревожен. Он замирал, прислушиваясь к лесу, волнам, всматриваясь между деревьев, потом молча подал копья мне и Накато, жестом позвал идти за собой, и мы молча, чувствуя волнение от неизвестной угрозы, осторожно пошли за ним, спрятавшись в кустах рядом с лагерем. Асито присел, в одной руке был топор. В другой – большой нож. Все молчали. Безмолвно возле сложенных вещей и легкого вигвама, сооруженного Аситой и Накато, появились люди, и я рассмотрел 5 или 6 свирепого вида невысоких аборигенов в набедренных повязках и с копьями в руках. Их жилистые, низкорослые фигуры, накрашенные физиономии, быстрые взгляды и напряжение тел не предвещали ничего хорошего. Асито привстал, движением руки с ножом удерживая нас в укрытии. Аборигены молча осматривали территорию, в какой-то момент они оказались к нам спиной, и тут без малейшего звука Асито молниеносно выскочил на поляну, и мгновенным ударом топора раскроил череп одному, и, не останавливаясь, нанес топором удар второму и третьему, четвертый пытался бросить копье, Асито уклонился и в прыжке всадил нож в грудь. Пятый абориген застыл от неожиданности, и когда, замешкавшись, попытался кинуть копье, то был повален на землю и получил удар в голову и потерял сознание. Последний, шестой абориген, убежал быстро и без шума и сопротивления.
Асито сел на аборигена, посмотрел вокруг и произнес – благодарю тебя, дух Лоа, ты покарал плохих людей.
Потом взял веревку и связал руки аборигену.
Через некоторое время абориген очнулся, Асито перевернул его на бок и смотрел на него, потом проговорил несколько непонятных фраз, услышал ответ аборигена, что-то переспросил, как я понял, услышал еще ответы, и потом сказал мне и Накато – завтра утром мы выходим в путешествие на несколько дней.
- Асито, как ты разговариваешь с этим аборигеном, ведь вы совершенно с разных стран?
- Рауль – мы все с планеты Земля, и есть единый язык, который мало кто помнит, но мы его знаем и можем говорить с любым. Собирайтесь – это будет чуть долгое путешествие.
Мы вышли рано утром, я не спрашивал – куда и зачем мы идем, и полностью доверился Асито. Мы шли 4 дня. Изредка, устраиваясь на ночлег, я видел тень черной пантеры, она преданно шла за нами, за Накато, подходя незаметно к костру и получая свою порцию пищи. К вечеру 4-го дня абориген, которого мы вели на всякий случай со связанными руками, что-то проговорил Асито, тот выслушал внимательно, ответил и развязал руки аборигену.
- приготовьтесь – мы приближаемся. Ничему не удивляйтесь и ничего не говорите и сами ничего не предпринимайте.
Абориген вел нас по тропинке, перед нами открывалась территория деревни, бегали малыши, у вигвамов сидели женщины в набедренных повязках, они дружно спрятались, увидев нашу процессию. Неожиданно на поляне показались воины, они молча наблюдали за нами, пока от них не отделился один, голова его была украшена убором с многочисленным количеством перьев, окрашенных в красный, лицо была раскрашено краской.
- это вождь племени, самый смелый и опытный, поэтому столько перьев – тихо объяснил Асито. Красный цвет показывает, что он убил всех своих врагов.
Вождь приблизился к нам, на лице не было никаких эмоций. Он произнес некую фразу, войны взяли в боевую позицию копья, и все застыли в ожидании.
Тут Асито, не показывающий ни жестом, ни мимикой своих намерений, вдруг громко закричал разные непонятные слова, потом застучал себя рукой в грудь и произнес – Асито!
Затем произошло совершенно неожиданное – вождь, грозный, устрашающего вида абориген, вдруг упал на колени и склонил голову, все воины сделали тоже самое, и воцарилась тишина.
Асита заговорил, говорил разные непонятные для меня слова, поднимал руки, обращаясь к небу, склонял голову, потом опять обращался к небу и в конце замолчал.
Вождь встал и почтительно приблизился к Асито и произнес несколько фраз, жестом руки приглашая Асито, меня и Накато пройти внутрь деревни. Мы пошли за вождем и увидели костер, некую трапезную, и около 10 аборигеном, молча стоящих полукругом.
- мы приглашены на обед – сказал Асито – с этого момента мы друзья и больше никто и никогда нас не тронет.
Я воздержался от вопросов, хотя любопытство мучило меня.
Все сели на поваленные деревья, запах костра и жаренного мяса аппетитно разносился по территории, через некоторое время на листьях нам принесли мясо и жестами предложили кушать, запивать дали странный напиток, похожий на брагу или домашнее вино.
Вождь что-то проговорил, воины одобрительно кивали головой и спокойно доели остатки жаркого.
Прощание после трапезы было сдержанным и, я бы сказал, достойным, без лишних эмоций и без проявления эмоций, что свойственно подпитым европейцам после вина и рома. После напитка я чувствовал туманность в голове, сытость и расслабление.
- может нам остаться – спросил я Асито, но он категорично ответил – нет, не стоит этого делать, тут свои правила жизни.
На второй или третий день, приближаясь к нашему лагерю, я вспомнил о вожде я задал вопрос Асито – так что же вождь говорил, когда принесли жареное мясо, ты можешь сказать?
- ты уверен, что тебе это интересно? Так вот – вождь сказал, что тот шестой воин, который убежал после нападения на нас, был плохой воин, трусливый, но из него получилась неплохое жаркое – и тут Асито расхохотался громко, искренне и на весь лес.
После его слов меня охватил стопор, я меня мысленно дыбом поднялись волосы и по телу пробежал озноб и затрясло судорогой.
- Асито – закричал я через мгновение – ты почему мне не сказал?!! Мы съели соплеменника вождя, а ты молчал!
- успокойся, Рауль, ты же ешь мясо косуль, кабанов, птиц, почему ты думаешь, что человеческое мясо хуже? Гордись – мы лучше, а особенно белокожие – уже сквозь смех проговорил он.
- если бы я тебе сказал, тебя бы вытошнило прямо возле костра, а это было бы ужасное неуважение к воину, и они бы не поверили, что мы – боги, и нас бы просто отправили на костер. А тебя – первого, как самого аппетитного – опять, смеясь, ответил Асита. И уже серьезно добавил:
- ты знаешь – что я им сказал и за кого они нас приняли? Так знай, мой имя Асита означает – Сын бога, на всех языках, понятных для них и нас, поэтому к нам так уважительно отнеслись. Да – и накормили – и опять рассмеялся.
- не переживай – пусть это будет твоей маленькой тайной.
А я видел, как во время этого разговора сдержанно, но с хитрецой, улыбалась Накато.
Всю обратную дорогу я больше не разговаривал, свыкаясь с этой ужасной мыслью и еще долго не притрагивался к мясу.
Прошло еще много времени, наша жизнь продолжалась. Порой я замечал, что настроение Асито изменялось. И он выплясывает какие-то танцы перед Накато, водит ее к морю, чертит и кружит замысловатые пируэты.
Боже – наконец дошло до меня- да он танцует танец секса, как я мог не сообразить, ведь Накато – красивейшая девушка, Асито – крепкий, сильный мужчина, здоровый, и природа требовала своего. И как я мог не додуматься до этого, наверное, потому, что для меня эта часть жизни умерла.
Они все чаще стали уходить на берег моря, и нередко сквозь дремоту, я слышал страстные крики Накато, и возгласы Асито, они были счастливы и возвращались, прижимаясь друг к другу как черные, насыщенные близостью пантеры, облизывающие партнера после близости.
- ты не волнуйся – сказала как-то мне Накато – если Асито уйдет на охоту и его долго не будет – я буду тебе хорошей женой – и она искренне смотрела на меня своими прекрасными глазами, вдыхая изящным негритянским носиком запах морской свежести, и улыбаясь как ребенок широкими, пухлыми, сочными губами.
Но – не буду тратить время на описание несущественных деталей. Приближаясь к концу повествования, я с горечью должен рассказать об обстоятельствах, при воспоминании о которых у меня разрывается сердце.
Все это время я ни минуты не думал о прежней жизни, о тех людях, которые остались на материке, в Испании или Новом Свете, не задумывался о прошлом и будущем. Я теперь понимаю, что я был просто счастлив эти несколько лет на острове.
Но вот однажды Асито, разжигая костер, посмотрел на море и вдруг тихо произнес – корабль. В море – корабль.
Признаюсь – я не знаю, что со мной произошло, внутри в душе, в мыслях что-то взорвалось, понесло неудержимым потоком и я словно сошел с ума. Я кричал, прыгал, скакал возле костра, бегал на берег, размахивал руками, громко требовал Асито разжечь сильнее костер, кидал дрова и опять размахивал руками на берегу, призывая неизвестных мореплавателей.
- ты в этом уверен, Рауль? Жизнь не повторяется, и боги, которых ты оставляешь, может гораздо благосклоннее к тебе, чем те, к кому ты стремишься.
Как он был прав! Как Асито был прав, но я, сумасшедший, не мог остановить своих эмоций и совершил поступок, который невозможно было исправить, и я это осознал почти сразу, очутившись на борту корабля.
Итак – нас заметили, и через некоторое время две шлюпки причалили к берегу. Я стоял на берегу, Асито и Накато ушли вглубь леса. Вышли на берег моряки, вооруженные мушкетами и кинжалами, это было исследовательское судно из Испании, они искали новые острова и места, где живут индейцы и много золота. Ничего не изменилось, прав был Сильвестр.
- вы кто, откуда и один? – спросили эти люди.
Я коротко, очень коротко описал им свою историю.
- нет, я не один. Со мной Асито и Накато, негр-мужчина и негритянка-женщина. Африканцы.
- мы можем их взять с собой – ответили моряки – но за их судьбу не ручаемся. Хоть и нет их вины в том, что они с вами здесь, но торговля рабами процветает, и кем им придется быть на нашем корабле и в Испании – нам не известно и мы ни за что не ручаемся. Вы можете с ними переговорить.
-Асито, Накато – нас могут взять на корабль, и мы вернемся в Испанию! Соглашайтесь, друзья, это такая удача!
Как, почему, за что – никто меня не остановил и не образумил, почему Бог и боги лишили меня разума, почему это сумасшествие оказалось таким сильным и роковым?!
Почему, почему мне не пришла мысль в голову тогда, что это совсем не удача, наоборот, это – божья кара за мои сомнения, за неверие в силу Асито и Накато, в их дух и душу, в их любовь?!!!
Нет более мучительной мысли, чем осознание своей глупости.
- нет, Рауль, дороги назад для нас не существует. Африка – в прошлом, нам никогда туда не попасть. И свобода – только здесь, где нет работорговцев и золота, денег, ростовщиков и лжи, предательства и корысти. Оставайся, Рауль, ты здесь будешь счастлив, и твой прах, как и наш, спокойно соединится с морем и песком, с лесом и птицами, с цветами и деревьями.
Но, ведомый сумасшедшей идеей возвращения, я не послушал Асито.
И вот он, тот самый момент, воспоминание о котором все сильнее гнетет мое сердце, и чем ближе к смерти, тем болезненнее та, последняя картина.
Я сел в шлюпку. Она медленно отплавала от берега, казалось – только руку протяни, и я видел, как из леса вышли Асито, Накато и черная пантера. Они смотрели на меня, не моргая, улыбаясь так легко и грустно, что можно было и не заметить эту улыбку, но я ее видел, и чем дальше отплавала шлюпка, тем сильнее невидимое чувство черной тоски вползало в мое сердце, и необъяснимая тревога все больше охватывала мою душу. Осознание необратимости поступка еще только забрезжило во мне, но я чувствовал этот холод и боль. Боль, которая завладела мной, как только я попал на корабль, и сильнее с каждым днем.
        И теперь, по происшествии многих лет, больной и немощный, лежа в постели в холодном чужом доме в Испании, я ожидаю конца, осознавая, что лучшая часть моей жизни была там, на острове, с Асито и Накато, с этой таинственной пантерой, с этими аборигенами, и уже никогда не повторится пережитое мною.   
Поэтому спокойно заканчиваю свои воспоминания с одной мыслью - я жду смерти как спасения и успокоения и только молю Бога, чтобы в последние свои мгновения опять увидеть взгляд и глаза Асито, Накато и желтые зрачки черной пантеры.


Рецензии
А может все это публиковать на Прозе.Ру? Ожидаешь насладиться стихами - а тут Асито, Накато и желтые зрачки черной пантеры.

Владимир Минаков 2   08.12.2017 16:22     Заявить о нарушении
опубликовано..

Валерий Кувшинчиков   08.12.2017 16:31   Заявить о нарушении
хоть вы этого не прочитаете, но если хотите насладиться стихами, то читайте Пушкина, Бродского, если по вкусу - Ахматову, Хосе Мариа Эредия в переводе студии Лозинского...
чего тут-то забыли...
это площадка для экспериментов, начинающих, или тех, кто считает себя настоящим поэтом, но, однако, почему-то не признан обществом...
вот и задумайтесь...
если тут 37 млн стишков опубликовано, то может вы это... ну - в лес сходите... птичек послушайте...
и наслаждайтесь там естественными звуками природы....

Валерий Кувшинчиков   16.12.2017 20:39   Заявить о нарушении
На это произведение написано 7 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.