Следы войны... гл. 4

                4

      На следующий день Оксанку увезли в военный госпиталь. Врачи, осмотрев девочку, поставили диагноз: тяжелое нервное потрясение.
Все окружили её заботой и вниманием, и она медленно поправлялась. Через неделю её уже посещали ученики и учителя, помогая в учёбе. Вскоре она бегала по госпитальному саду и кормила рыжего пушистого котёнка Тимошку.
      День сменялся ночью, а зима - весной. Оксанка давно поправилась и, казалось, забыла навсегда о концлагере. Она увлеклась музыкой, и часто из распахнутых окон квартиры Ивкиных звучали мелодии Шостаковича, Баха, Шопена.
      - Как играет, а? - Виктор Петрович восхищенно смотрел на дочь. - Жажда жизни и здоровья заложена в человеке, и он должен сам побороть в себе страх. Смотри на Саночку. Молодчина и только!
      - Да-а-а, наша дочь способная. С болезнью справилась, пусть даже с трудом. Учится хорошо, увлечена музыкой.- Наталья Ивановна подошла к мужу, обняла его за плечи. - Молодому всё просто.
     - Существует одна хворь, против которой нет никаких лекарств, - это старость. А у неё всё пройдет бесследно. Я на это надеюсь. И о концлагере забыла.
      - Тс-с-с-с! -  приложила к губам палец Наталья Ивановна, испуганно взглянув на дочь. - Ни-ни! Никогда!
      Виктор Петрович кивнул головой:
      - Понял. Об этом никогда. И о войне тоже...
      Оксана играла с упоением. Ее тонкие пальчики бегали по клавишам, извлекая изумительной красоты звуки. Вальс Шопена заполнял всю комнату и через открытое настежь окно вырывался во двор, собирая вокруг восхищенных слушателей.
Она играла, забыв о прошлой трагедии, исцеляясь душой и телом. А возвращение через два года на Родину помогло ей окончательно избавиться от страшных воспоминаний о концлагере...               

      Оксана, казалось, лежала неподвижно. Жалобно всхлипнув,  вытянула онемевшие от неудобной позы ноги, провела рукой по лицу, словно пытаясь снять с него печальные воспоминания, и открыла глаза. Никак не могла сразу же связать настоящее с прошлым, что только что обрушилось на нее. Мысли, будто коршуны, клевали мозг, и он болел самой беспощадной болью.
      Что делать?  Как свести концы с концами?  Все ее тело бил озноб.
"А вдруг... вдруг Машенька с косой, что погибла в войну, это... это мамина сестра Маша Квитченко... - Оксана резко поднялась и села, нажимая пальцами на виски, где гулко, отдаваясь болью в каждой клетке тела, пульсировала кровь. - Была Маша Квитченко, а потом она же стала Машей Мухиной... Н-не может быть! - Сердце Оксаны зашлось  и бушевало в груди, поднимая мятеж, сравнимый лишь с ураганом. - Может, может! - тут же убеждала себя, не давая ни малейшего повода усомниться в этом и поставить тот заслон, через который нельзя было бы уже перешагнуть. - Мамина сестра, угоняя на восток колхозный скот, пропала без вести... “Нет, не пропала! Не пропала! - кричала исстрадавшаяся за несколько дней ее душа. - Не пропала, а попала в плен, затем - в партизанский отряд. Там... там встретила Сергея Мухина и вышла за него замуж. А домой весточку послать не успела: на ее земле хозяйничали оккупанты... Да,  да, именно так все и было!.. Именно так!" - кричало ее сердце и истерзанная душа.
      От нахлынувших мыслей Оксана ослабла. Верила и не верила своим догадкам, терзала себя мыслями, но поговорить с кем-то не могла: в квартире телефона не было. Не могла и к Мухину поехать: ноги ее подкашивались, а голова шла кругом.
Боялась в чем-то ошибиться или что-то неправильно истолковать, снова легла, зажав голову руками, и продолжая себя допытывать:
      "Разве не рассказывала мама о своей сестре, пропавшей без вести в самом начале войны? Разве не разыскивала ее, Машу Квитченко? Разве не рассказывала ей, Оксанке, а потом Оксане, сто раз, двести раз о ней и о ее роскошной золотистой косе ниже пояса? Ни у кого такой косы не было... Но такая же коса на портрете Маши Мухиной. И у внучки Маши точно такая же, длинная-предлинная, тугая, яркого  золотистого цвета..."
      Путаясь в догадках, Оксана растерянно смотрела в потолок, как бы выискивая там ту одну-единственную истину, которая сейчас ей так была нужна.
"Выходит, я случайно разыскала следы маминой сестры, потерявшейся в самом начале войны. Маша Мухина - это и есть тетя Маша, отважная партизанка и разведчица, не пропавшая без вести, как все считали, а погибшая в концлагере. Ее там замучили, а косу... косу отстригли... И она там лежит на куче женских волос... Это ее коса!.. Ее, длинная и красивая, цвета спелых пшеничных колосьев..."
      Связав себя по рукам и ногам только что сделанным невероятным открытием, Оксана больше ни о чем не могла думать, только об этом, а все усиливающая тревога колотилась в каждой клетке тела. Она была на грани потери рассудка.
      "Неужели это правда? Она увидела среди прохожих девушку с косой, потом разыскала Мухина и узнала о трагической судьбе своей единственной тети... - По комнате пронесся стон. - Боже, боже! А если... Если... Нет-нет!  Пока не надо... Что же делать?.. Что делать?.."
      Внезапно налетевший откуда-то ветер хлопнул форточкой, распахнул настежь окно и медленно заполнял комнату прохладой. Оксана жадно, всей грудью вдыхала свежий воздух с запахом приближающейся грозы. Где-то чуть слышно уже выезжал на своей колеснице раскатистый гром.
      "Ну а если... - Оксана мучительно продолжала выстраивать пока еще не очень понятную цепочку своих размышлений, - если все именно так?  О боже! – Ноги ее нервно дернулись.  - Завтра с самого утра надо бежать к нему, Сергею Илдьичу. Нет, не завтра, а сегодня. Немедленно... Сейчас же..."
Но с кровати встать она не смогла. Ее зеленые глаза горели нездоровым блеском, а на щеках яркими пятнами разлился румянец.

                (Продолжение следует)