Несколько строк

В. Ю. УГРЮМОВ

НЕСКОЛЬКО УДАЧНЫХ СТРОК

СТИХИ

АРХАНГЕЛЬСК, 1998
 
ЧАСТЬ 1. СУМЕРКИ ДУХА.

Под толщею воды,
в глубинах океана
движение Земли
рождает инфразвук –
и, если б мы могли
топить тоску в стакане,
то не сошли б с ума
от тяжести разлук.

Пусть мантии земной
незримо колыханье –
оно внушает страх,
оно крадёт покой,
безумием манит,
сбивает ритм дыханья
и души моряков
уводит за собой.
______________

Звук детского пения тянется – тянется ввысь.
Звенят и дрожат голоса вдохновенно:
« Властитель небесный, на наши мольбы отзовись!
Забудем о смерти – и вечностью станет мгновенье.»
Уносится к своду высокому ангелов хор,
с престола небесного бог умилённо внимает,
а где – то палач хладнокровно готовит топор
и узник ужасную смерть ожидает.
_____________________________

Ничто не страшно, кроме Страшного суда,
когда на муку душу призывают
и вместе с Жидом Вечным обрекают
не знать приюта никогда.
В скрижали занесёт седой старик,
заканчивая летопись столетий,
что в жизни человечества был миг,
когда пришлось за всё ответить.
____________________________

Всё очень странно случается :
течение мимо проносит,
и руки за что – то цепляются,
и голос о помощи просит.
К дому подходишь – а дома нет.
Дорога стремится дальше,
и сердце напрасно плачет
и ищет ненужный ответ.


По опустевшим тропкам облаков
в тумане сером молча побреду.
Вдали умолкнут шорохи шагов,
безмолвно тени прошлого пройдут.

В безвестности забытой есть печаль
и есть успокоенье от тревоги,
и хранится спокойствия печать,
и в вечность начинаются дороги.

И звёздная кружится карусель,
и ты застыл бессмертья на пороге.
Ты научился и желать, и сметь.
На равных говорят с тобою боги.
_____________________________

Всё не случайно в жизни сей.
Напрасных слов не тратя даром, -
смотри! – надменная Судьба
готовит медленно удары.

Умрёшь – никто не пожалеет
и не оплачет твой уход;
лишь в сквере, снегом заметённом,
берёза веткою качнёт.
_____________________________

Священника в дом позовут
и свечи зажгут в изголовье;
печальные песни споют
в последнем прощальном застолье.

Два метра земли над тобою,
земля – необъятный твой храм,
и снова приводит дорога
к забытым тобою богам.
_____________________________

Жизнь прошла – не успела начаться;
на обочину тихо сошла –
и свеча, перестав улыбаться,
в темноту свой огонь унесла.
________________________________

За шелестом дождя,
за звуком бесконечным
струится мысль, твердя
о бренном и о вечном.

День сер, а ночью мрак объемлет землю,
и человек один среди тревог –
и дух усталый вечно дремлет,
боясь нехоженых дорог.

Цели нет – а, значит, нет спасенья.
Жизнь холодною чредою лет пройдёт.
Не изведать счастья, упоенья –
и следов потомок не найдёт.
________________________

Схоронимся поглубже –
получше сохранимся.
Запечатлим побольше
значительности в лицах.
Замочек попрочнее
подберём на души.
Груз к ногам привяжем –
чтобы глубже, глубже.
_____________________

Что – то не так в этой суетной жизни.
Что – то неладно; стержня нет.
Гул колокольный, меня настигни!
Может, увижу небесный свет.

Нечаянность зла ничего не меняет
и искренность слёз никого не спасёт.
Так скрипка при звуках трубы умолкает
и тело неслышно уходит под лёд.

Всем заранее выставлен счёт
бухгалтером неумелым.
Плохо быть трусом,
хорошо – смелым.
Что вам ещё?
Ведите свой счёт
сердцем осиротелым.
Пишите по чёрному.
По чёрному – белым.
__________________

Сегодняшний день
мне свои неспокойные мысли
несёт неустанно,
как вахту в ночи – часовой.
На след мой они,
как собаки бродячие, вышли.
Идут по пятам –
и пугает голодный их вой.
Я волен невольно
и тело моё бестелесно.
В мозгу неустанном
мой дух непокорный бурлит.
Когда горячо –
я волною себя остужаю,
эфир сотрясая,
коль стонет душа и болит.

Я мир безграничный
дыханьем своим отравляю.
Я вечность собой напоил,
никого не любя.
Теперь – то я знаю,
что ветер несёт над волнами
не гулкий мотив штормовой,
а только себя.
____________

Я обжарю душу на огне –
и застынет боль в моих глазах.
Я пройду по каменной воде
и посею злобу в небесах.

И последний грешник, плюнув влево,
в рай ворота грязными узрит.
Богу отощавшему не веря,
восвояси стопы обратит.
_____________________

Бессмысленность и нищета,
и сил напрасна трата,
и Тришке снова мал кафтан,
что весь до дыр заплатан.

Встаём чуть свет, ложимся в темноте.
В дырявых вёдрах воду носим –
и без конца, и каждый день
у жизни одолжений просим.
_________________________

День рыбных костей и масляных пятен;
нищий угарный дух –
пророк и предвестник несчастий;
сплетенье неверных рук.
Стынь без надежды согреться.
Лишённая мяса голая кость.
Несмотря ни на что – трепыхание сердца
и гордость, вставшая в полный рост.

Дни проводим в прокуренных комнатах,
коридорами длинными ходим.
В сомнамбулическом танце
тени по стенам плывут.
День в нереальности тонет.
Чад, суета, ненаполненность.
Мысль в пустоте проплывает
мимо застывших фигур.
_____________________

Уходим в сумерках, приходим в темноте.
Душа дневного света просит –
и смотрит, смотрит в спину мне
незрячими глазами осень.

Мерцаньем сумрачным полночных фонарей,
как молоком, облита ночи мгла,
и тишина напряжена,
как глубина ружейного ствола.

Пространство мрачное хватает за плечо,
вослед глядит насторожённо,
в затылок дышит горячо
и целит глазом напряжённо.
________________________

Позабыл написать.
Не решился, не взялся ответить.
А ведь гулко стучало
и гнало по жилам огонь.
И ничто не спасло,
и ничто больше в жизни не светит,
и напрасно бежать
за утерянной где – то мечтой.
_________________________

Чувствую во сне
тепло твоих ладоней.
Тела нагота рождает аромат.
В жилах кровь стучит
и толчками гонит
жизни вещество
сердца автомат.
_____________

Во глубине аллей багроволистых
унылые мечты свои пою я.
Я – первый пожелтевший лист,
что жухнет посреди июля.

Имена слов.


Я извлекаю из эфира слово.
Оно там было, я его призвал –
позвал, увидел и облёк звучаньем
и именем своим его назвал.

Дивных слов пленительная вязь,
наподобие старинных кружев,
как незримая в эфире связь,
и дурманит голову, и кружит.
__________________________

Вот скоро стрелка упадёт,
пространство преодолевая.
Строка своей минуты ждёт,
себя едва осознавая.

Грядёт в томительной тоске,
беременная совершенством,
и – то ли рана на виске,
а то ли – вечное блаженство.
_________________________

Закон для всех один у бога,
он непреложен и суров
и отражение находит
в рожденьи таинства стихов.

Несостоявшиеся строки
с укором смотрят на меня;
невысказанные упрёки
сгорают в пламени огня.

Коса махнула – и скосила
все без разбору, не щадя.
Душа, увы, не доносила
несчастное своё дитя.

Не состоится, что незрело –
вернётся в землю, словно прах.
А то, что вовремя поспело,
найдёт звучание в стихах.

Несвоевременные мысли
легли подкошенной травой,
в небесные не взмыли выси
и не восприняты душой.



О, какой это каторжный труд –
заключать сновидения в рамки!
Не дано бриллиантом блеснуть
мысли, требующей огранки.

Дивный образ ловлю в свою сеть,
среди ночи бросаясь к чернилам,
чтоб в наброске прикинуть успеть
след видений неуловимых.

Полной чашей мученье испить,
чтоб неточное слово исправить –
не теряя заветных крупиц,
образ рифмой изящной оправить.

Строгий ритм преграждает мне путь;
рифма – кладбище мёртвых талантов,
и упруго по коже скользнут
две возможных стрелы вариантов.

Звук уводит строку за собой,
новых образов тени рождая –
и виденья ведут смертный бой,
умирая и побеждая.

Нерождённые дети мои,
похороненных мыслей осколки!
Я надгробные камни кладу,
подбирая ваши обломки.

Эту битву я вновь проиграл :
непосильному плечи подставил –
слово нужное не угадал
и неверную рифму оставил.
________________________

Стихи – мои дети внебрачные,
( невзрачные и неудачные )
невезучие и неудачливые.
Печален их вечный удел :
быть около, но – не у дел.

Подобны жертвенному агнцу –
и на алтарь себя несут,
чтобы могло всё состояться
и был не страшен Страшный суд.


Прибегнуть к поэзии – средство последнее
настроить потерянный ритм;
крайняя мера, спасенье, убежище,
чтобы с ума не сойти.

Вот её скромное предназначение –
лекарство ослабленных душ,
восстановление ритма сердечного
и освежающий душ.

Какофоническим фоном издёрганный,
словно бы молью траченный,
вечер встречает тебя на пороге,
словно друг – неудачник.

Скрипку души неуверенно трогаешь,
пробуя первый звук –
медленно подступает гармония,
шум стихает вокруг.
__________________

Молчи, гитара! – Муза говорит.
Потише, голоса эфира!
Гармонию собьёт речитатив,
что выдаёт певец – проныра.

Тональность верную найти бы,
оформить звуковой узор;
не умертвить бы жизни ритмы,
вотще не испытать позор!

Как сыщик, слово караулишь,
крадёшься тихо по пятам;
надеешься, что не упустишь,
но только – фырк! – какое там!

Замри, соседский телевизор!
Умолкни, радио, навек!
Здесь дисгармонией томится
ритм потерявший человек.

Поэзия – сиротка века,
со злобой дня не в ногу ей,
с осатаневшим человеком
она не сварит вкусных щей.

Прибежище последних инков, –
кого не смыло в океан –
она соломинка, былинка,
приют последних могикан.

Поэт всегда чужой
в безумном этом мире.
Он смотрит только вдаль,
разумный, как дитя.

Пусть мир несётся вскачь –
а он парит в эфире,
рыдая и смеясь,
тоскуя и шутя.

Играя сам с собой,
он раздвигает горы.
Он с птицей на заре
наговорится всласть.

Казалось бы – и что?
Нет проку ( толку ) в разговорах,
но признаёт зверьё
невидимую власть.
________________

Поэт всегда чужой в безумном этом мире.
Разумный, как дитя, он смотрит только вдаль.
Простор над головой – и он парит в эфире,
играя и смеясь, тоскуя и шутя.

Пусть мир несётся вскачь;
пусть гибнут под копытом,
застигнуты врасплох, века и города, –
спасён от неудач улыбкою открытой
и плещется в глазах прозрачная вода.

Весь мир в его руках – случайная игрушка.
Средь сумрачных пройдох он вызывает страх :
нездешнее в глазах от мыслей непослушных;
неясен смысл его улыбки на губах.
______________________________

Поэта вечно числят в дураках.
Ну, что сказать? Увы и ах!
Со всеми и всегда идёт не в ногу
поэт, антенной обращённый к богу.
______________________________

Разговор поэта с глухим поклонником,
к тому же чуждому рифмы, –
бесполезен, как прыжок с подоконника
или со скал – на рифы.


Кропать стишки сумеет каждый;
поэтом быть – удел отважных.
Он устоит, когда под дых
бьют крылья мельниц ветряных;
бросает вызов великанам
отнюдь не под куражем пьяным:
соперник пусть подымет лик
и видит, как поэт велик.
Он на последнем издыханьи
вздыхает с ноткою страданья:
« Ах, с кем ещё сразиться мне бы? » –
и, умирая, видит небо…
_______________________

В бесконечности прелюдий
и бездонности стихов,
безымянности созвучий –
вдохновенье главных слов.

В беспредельности желаний
ненасытности исток,
в неуёмности страданий –
сила самых сильных строк.

В неизбывности томлений –
сладость, тайна и порок,
в тайне сладостных мучений –
счастья нового зарок.

В беспричинности метаний
потаённый виден смысл,
и порывистость мечтаний
поневоле будит мысль.

И в неявности подспудно
зреют планы и мечты,
в изначальности невидны
граней строгие черты.

В растворённости аморфной
спрятан твёрдости гранит;
чёткость контуров сокрыта,
что судьбу определит.

Средь известных нам явлений
что ещё чудесней есть?
Знаю, верю, нет сомнений,
что грядёт благая весть!



Я избегаю оков,
сковывающих пространство.
Причина моих синяков –
в острых углах диссонансов.

Душу свою, как лампу, включаю –
только всё некстати Вам.
Каждое слово Вам посвящаю,
если считаю талантливым.

Над строчкой удачною в умилении
дитятей растроганным плачу.
Бездною страхов, страданий, сомнений
каждое слово оплачено.

Пробую тщательно звук на вкус,
боясь колеи накатанной.
По минному полю сапёром иду
до строчки, слезою закапанной.

Вам же досаден ненужный свет
моей надоедливой лампы,
и до страданий дела нет,
и в ухе – кусочек ваты.
_____________________

Возвращаю долги человечеству.
Научившись мечты извлекать,
напоённые воздухом вечности,
я хотел бы их людям отдать.

Очень редко такое случается –
уловить колебание снов.
Иногда у меня получается
отливать их в звучание слов.

Мне хотелось бы звуком гармонии
утешенье кому – то нести,
чтоб несчастный, собой недовольный,
мир душевный сумел обрести.

Мне доступна ничтожная малость –
до кого – то покой донести,
чтобы в сердце затеплилась радость
и улыбка смогла расцвести.




Ища одическую рифму,
я вижу, как слабеет стих.
Восторженные молкнут гимны;
мой голос немощен и тих.

Запал исчерпан хилым слогом.
Вотще пенять: не грянул взрыв.
Порыв, не вдохновлённый богом, –
солдат (штрафник), что брошен на прорыв.

Он сделал шаг, но скошен пулей.
На труп его ступив впотьмах,
другие в темноту метнули
свои тела и липкий страх.

Любая жертва – не напрасна.
Рвануло – значит, мины нет,
и в мякоть впившаяся пуля
минует тех, кто шёл вослед.

Так и стихи, что грузом мёртвым
осели, тяготя архив,
дают искру – и светом новым
сияют, душу озарив.

Из хлама позабытых мыслей
рождаю свежие стихи;
в иные улетаю выси,
что лучезарны и легки.
____________________

Безнадёжно сырой матерьял;
непосредственность – сила его.
Ни читать, ни дарить, ни продать –
невозможно с ним ничего.

Самовыражения попытки
таят крупицы искр золотых.
Сомнений преодолевая пытки,
я в слитки обращаю их.
____________________

Дилетант, зарифмовавший строчку,
уже поэтом мнит себя.
У поэта же судьба простая –
петь любовь и умереть, любя.
Так люди, что отравлены любовью,
последнюю страницу пишут кровью.



Я любовь воспою до рассвета,
изломав от наивности голос,
но к желанному царствию света
не приблизившись ни на волос.

Я спою про грядущее лето
и про спелостью налитый колос.
Я спою, что я верую в это;
что мой голос – грядущего голос.

За капелью – рукою до лета;
разбушуются первые грозы…
Лишь бы только дожить до рассвета –
мигом высохнут старые слёзы.
( и отступят седые морозы )
________________________

Мои любимые игрушки
пылятся в недрах чердака,
где ржавый остов раскладушки
лежит, забытый на века.

Я так любил играть со словом!
Звучание боготворил –
и упивался звуком новым,
чудесный мир себе творил.

Увлёкшись, долгими годами
всё строил замки на песке
и невесомыми следами
бродил Иисусом по воде.

Был миг тяжёлый неминуем,
когда рассыпалось во прах
то, что являлось сутью судеб, –
и змей растаял в небесах.

Душа от боли надорвалась,
застыла в горькой немоте:
к чему рвалась, зачем старалась?
Прошли года – уж мы не те.

Достал из хлама запустенья
свой поэтический архив –
и вздрогнул чувством пробужденья,
былое возблагодарив.



Сложил свою душу, листок за листком,
на склад забытья и в печаль несвершенья.
Так в стену кладут терпеливо каменья.
Так молча за смертью своею идут.

Однажды из бездны старинного шкафа
достану свой пыльный, забытый архив –
и миг оживёт возрождённой сонатой;
качнётся, волнами меня подхватив.

Былое на миг оживёт – и увянет,
и скорбно колени согну перед ним.
Душе охладевшей тоскливее станет –
и я растоплю свой остывший камин.

Камин растоплю – и зловещие блики,
недобро играя, раздвинувши тьму,
лягут на шкаф – и листки, догорая,
скажут, прощаясь, спасибо ему.
___________________________

Мариную образы,
закатываю в банки;
в пору зимней стужи
будет, что поесть.
Значит, это нужно.
Видно, смысл глубокий
в этом непонятном
увлеченьи есть.

Смысл консервации –
сохраненье мыслей:
удержать мгновенье,
заловивши в сеть.
Не вернёшь былое,
в прошлом не остаться.
Сколько б ни метаться –
всюду не поспеть.

Так собака ловит
хвост свой понапрасну,
ухватить пытаясь
яростно его.
Закрываю глазки,
вспоминаю сказки,
вижу сны цветные –
больше ничего.


ЧАСТЬ 2. МИР ФАНТАЗИЙ.

Я придумал причудливый мир,
полный чудесных явлений;
мановеньем желаний открыл
галерею прекрасных видений.

Я мир сочиняю в себе.
Перед мысленным взором проходят
тени брошенных королев
в анфиладах запущенных комнат.

А в окне на зелёном лугу
скачет радостно и беспечно,
выгибая спинку в дугу,
непоседливая овечка.

Я легко уношусь в этот мир,
получая второе рождение.
Я его себе сотворил
сердцу бедному в утешение.
________________________

Вот иду я с открытым забралом
по расцвеченным солнцем лугам
и под градом жестоких ударов
доверяясь смертельным врагам.

Моей шпаги заржавленный обруч
помогает мне встретить беду – 
( отразить мне поможет беду )
и никто не придёт мне на помощь,
если в схватке кровавой паду.

Я погибну вдали от отчизны – 
( Я умру вдалеке от отчизны )
не оплакан никем, нелюбим.
Вороньё справит весело тризну,
поглумившись над телом моим.

И принцесса, что снится ночами,
не попросит защиты в грозу,
светом глаз своих не приласкает
и на грудь не уронит слезу.

Я шагаю, отважный и смелый,
по расцвеченным солнцем лугам,
и ещё улыбнуться успею
прямо в лица коварным врагам.


Активизируется демон по ночам,
на мелкий шабаш ведьмочек сзывая.
( Эфир звенит – )
Пространство полно слов –
и сны диктуют нам
ужасные молитвы, завывая.

Покоя нет душе. В глазах – мерцанье.
Вот свечи; мрачный тронный зал.
Угрюмое очарованье
от затуманенных зеркал.

По мрачной анфиладе снов,
струясь свеченьем,
в молчании ненужных слов
проходишь тенью.

В шуршанье трепетных одежд
ко мне приходишь,
из нереальности надежд
к себе уводишь.
______________

Я часто слышу в тишине,
как ты являешься ко мне –
незримой тенью в тьме ночной
проходишь тихо предо мной.

Пылает огненный закат –
и в нём я твой увидел взгляд.
Печальны отблески огня –
и нет надежды у меня.

Порой в вечерней (полночной) тишине
ты вдруг являешься ко мне –
нежданным чудом в тьме ночной
ты возникаешь предо мной…
_________________________

Снился пышный дворец
и при сабле восточный султан,
и в богатом убранстве,
роскошной отделки покои.

Вслед за сном уходящим
виденья скользнули покорно,
как в могилу за мужем – жена
и наложницы преданным роем.

ЧАСТЬ 3. МРАЧНЫЕ ФАНТАЗИИ
В ГОТИЧЕСКОМ СТИЛЕ

Ветер гудит и бушует в ночи,
пророча печаль и невзгоду,
и ставнею сорванной громко стучит,
и воет, как пёс в непогоду;
рычит, и рыдает, и стонет : «Впусти!» -
как будто пытается кто – то вползти
в наш тихий, уютный и мирный дворец,
стараясь замочек открыть, как ларец,
по чёрному ходу, по чёрному ходу…
_______________________________

Под вечер свечи зажигаем,
как будто вновь – в глуши веков,
и чутко тишине внимаем –
и различаем предков зов.
Проходят чередой их тени –
и хруст под тяжестью шагов…
___________________________

Не тяготит меня молчанье.
Спокойно жизнь в глуши течёт.
Лишь свищет ветер одичалый,
да воет подалёку волк.

О стены замка вьюга бьётся,
за древним камнем – ночи мгла.
В камине огонёк мерцает
и всё объемлет тишина.
____________________

Не тяготит меня молчанье.
Спокойно жизнь в глуши течёт –
то о берег волна ударит,
то птица песню пропоёт.

Под вечер свечи зажигаем,
спускаясь в глубину веков,
и сердце глухо замирает,
в себе услышав предков зов.
Проходят чередою тени –
и хруст под тяжестью шагов.

О стены замка ветер бьётся,
за ветхим камнем – ночи мгла.
В камине огонёк мерцает
и всё объемлет тишина.

За ночь сугробом стал наш дом,
по крышу снегом заметённый,
и мы одни в хоромах тёмных,
и медленно проходят дни.
В печи затеплился огонь.
Очарованье тихой тайны.
Танцуют языки огня –
и нет стены из слов меж нами,
и ты спокойная сидишь
и молча на меня глядишь
прекрасными оленьими глазами.
_____________________________

Из вазы достаёшь букет увядший
и с каплей грусти смотришь – вспоминаешь.
Слеза невольная упала на цветы.
Но, головой тряхнув, в окно бросаешь –
и вновь полна веселья ты.
______________________

Гляжу в камин глазницами пустыми –
гляжу в камин, в котором нет огня.
За окнами разбитыми застыли
безвременно усопшие друзья.

Стоят они безмолвными тенями,
в камин глядят, в котором нет огня,
и взгляды их, как дно бездонной ямы,
к себе манят, манят меня.

В углу лежит бесформенною грудой,
что жило и дышало, но теперь
кто это был – и угадать уж трудно,
и заколочена снаружи дверь.

Никто не постучит в ворота
и в спящий замок не войдёт.
Паук, запрятавшись в тенёта,
нить длинную, как время, ткёт.
__________________________

Что там за пепел клубится
под пыльным моим сапогом?
Ворон голодный кружится;
гроб на цепях над столом.
Живо ещё пепелище –
и над дымящей золой
хищные нищие рыщут,
тащат поживу с собой.

Томясь бесплодными мечтами,
годами можно изнывать,
то страстною душой пылая,
а то – всё в мире проклиная,
бессильно руки опускать.

С горечью гляжу на трупы мыслей –
неоплаканные, мне их жаль.
В воздухе невидимо повисла
слов пустых завистливая хмарь.

Умираю, жизнь уходит прочь.
Лягу в гроб – и стар, и некрасив.
Землю темнотой укроет ночь,
зарево над миром погасив.
______________________

Когда и листьев уж не станет,
чтобы деревьям зашуметь,
пора седой зимы настанет,
чтоб тосковать – не песни петь.

Завоют долгие метели –
и волки, повторяя звук –
и ночью будут плакать дети
( и в страхе станут плакать дети )
от колыбельной зимних вьюг.
_________________________

Вот нагрянули кони – злодеи,
басурманские шапки неся,
и приподняли головы змеи –
те, что прятались в тёмных лесах.

Теперь на дорогах опасно:
лютует разбойничья рать
и рада погодой ненастной
несчастных мирян обирать.

Но – тихо, не треснет сучочек,
крадётся телега в ночи.
Луны бледно – синий кусочек
и руки двоих горячи.

Сердец учащённо биенье,
но добавляет им сил
( и бережёт от несчастий )
и обеспечит спасенье
архангел седой Гавриил.

Баллада.


Много лет свободно правил
на лесной дороге –
много лет проезжих грабил
смелый, славный Робин.

Но пришёл и час расплаты –
смерть его настигла
не на поле ратной брани,
вот ведь что обидно.
( участь незавидна )

Изнурённый от болезни,
из последних сил
поднял немощную руку,
стукнул в монастырь.

Попросил : «Пустите кровь мне», –
и упал навзничь.
Вороньё на чёрном поле
прокричало клич.

Кровь пустили – и не в меру
потекла она,
и кровавые набрались
полных два ведра.

В забытье лежал на лавке
вождь лесных стрелков,
и сестра над ним читала
тихо часослов.

В мир пришёл ты одиноким –
и уйдёшь один.
Отправляйся в землю с миром,
леса господин ( властелин ).
_______________________

Спой мне, Кармен, мотив забытый,
чтоб я с тобою счастлив был,
чтобы томленье отпустило,
чтоб я тебя не погубил.

Речь на журчание похожа,
слова неясны и темны –
и, чтоб не зазвенели слёзы,
сними гитару со стены.

Находка.


Узрел сегодня я – О, небо!
Умыться впору мне слезами, –
в кромешной тьме возникла маска:
прекрасный лик с закрытыми глазами.

Безумство долгих лет исканий,
горячечный и страстный бред,
мученье разочарований
и ожидание побед –
всё позади.

Во мгле хранилищ,
что сокровенное хранят,
где скрыто мрачное былое
и чередой – скелеты в ряд,
где своды сумрачно нависли
и любопытных ждёт капкан,
где в манускриптах дремлют мысли
давно ушедших египтян, –
здесь сохранился лик богини,
чей образ в сердце я носил.
Он навсегда со мной отныне,
с ним разлучиться – выше сил.

Минутам счёт. Надежды тают
покинуть потаённый склеп,
и ноги к месту прирастают,
и в лампе угасает свет.

Несчастного объемлет дрёма,
минутный убаюкав страх –
и он уходит в сумрак сонный
с улыбкой счастья на устах…
__________________________

Виола! Снова ночь крадётся.
Не сладок мне её приход,
ведь милы на море приливы
лишь для того, кто милой ждёт.

Луна… Ах, спутница родная
любовных юноши затей!
Ты вспомни всё, что было с нами –
и слёзы тихие ( горькие ) пролей.



Ночь накануне.
Вот полночь. Смолкли разговоры.
С шуршаньем потянулась цепь –
и гирька устремилась к полу,
стараясь ( пытаясь ) что – то рассмотреть.
Кукушка высунулась в дверь,
беззвучно клювик открывая –
и тишина дохнула в щель,
а с нею – ясность роковая.
Дуэли час оговорён
и вычищены пистолеты.
Противник вызван на ковёр –
и пуля даст на всё ответы.
___________________________

Спокойные, грустные мысли
проходят во мне чередой –
и длятся часы одиноко,
и в сердце нисходит покой.

Никто никогда не нуждался
в поддержке моей и любви –
и я посторонним остался,
исчезли родные мои.

Пресёкся мой род, что от века;
я  - древа усохшая ветвь.
Ни отклика нет, ни ответа.
Никчёмный, пустой человек.

Что сердце дарить пожелало –
любимой не нужно моей,
и сердце от (муки) боли устало,
застыло в печали своей.

Раз ей не дано пригодиться –
кому же я нужен ещё?
Нет сил воспылать и влюбиться :
остывшее – не горячо.

Я здесь – одинокий отшельник,
в моём обиталище – тьма.
С момента разлуки доселе
мне мир – каземат и тюрьма.

Любимая, где твои слёзы?
О друге забытом заплачь.
Развей мои мрачные грёзы,
мучитель мой, бог и палач.

ЧАСТЬ 4. КОЕ-ЧТО ЛИЧНОЕ.

За что меня так ненавидеть,
взглядом гвоздя ко кресту?
Разве хотел я обидеть
святую твою красоту?

Долго мотался по свету,
ждал среди ночи зарю;
верил: однажды невесту
я поведу к алтарю.

Я не пропал, не согнулся.
Милая, что же ты?
Разве затем я вернулся,
чтобы оплакать мечты?

Руки свои протяни мне,
взглядом безмолвно ответь;
маленькие ладони
дай мне дыханьем согреть.
__________________________

Откричал и откачался
одинокий клён,
одиночество глухое
за моим окном.
Запираю молча двери,
чтоб не дуло в щель,
забираюсь неуклюже
на свою постель.

В потолок гляжу часами,
пусто в голове.
Потускневшими глазами
свет гашу в окне.
Тишина – моя подруга,
мне она верна.
Кто ещё теперь мне нужен?
Лишь она одна.

Отошли былые страсти,
холодно в душе,
и прошедшие несчастья
не болят уже.
Я не жить придумал способ,
от себя сбежал.
Милая, прощай навеки,
я тебя не знал.


Не будет чужое несчастье
стучать по столбам верстовым.
Вернётся любовь в одночасье
ко всем позабытым живым.

Воздвигнутся новые стены
( разрушенным стенам взамен )
на месте разрушенных стен
и будут оплачены цены
обидных и горьких измен.

Мы тёплой ладонью услышим
ответной ладони тепло;
любимое имя напишем,
чтоб в доме селилось добро.

И дни потекут сквозь столетья,
сливаясь с дыханьем любви,
и нас от злословья и сплетен
крылом заслонит херувим.


ЧАСТЬ 5. ЛИТЕРАТУРНАЯ ОСНОВА.

Перевод отрывка из «Гамлета».


Быть или же не быть – вот суть вопроса.
Что благороднее – лелея осторожность,
хлысты судьбы неистовой сносить
или – подняться против моря бед,
заставить всколыхнуться гордость
и в противостояньи их сразить?

А может, легче – просто умереть,
мучительной испивши доли;
уснуть – не бодьше, и во сне
избавиться сердечной боли,
сказав себе: конец былых сомнений
и тысячи природных потрясений.
____________________________________


Правда жизни всегда – посредине,
и, пока не оборвана связь,
быть хочу терпеливей, терпимей,
смыслу жизни у жизни учась.



Я – датский принц, что девицу замучил
и жил желанью сердца вопреки,
стремясь, чтобы вопрос сей был изучен,
учтя деяния благие и грехи.

Он сердце бедной девушки изранил,
росточек подозрения храня,
его окутавши завесой тайны
и вглубь себя всё дальше уходя.

Он в судьи записал себя напрасно,
перечеркнув сомнением любовь,
идя дорогой призрачно – опасной,
в конце которой неизбежна кровь.

Офелия, бедняжка! Что же делать?
Безумцу не дано тебя любить,
свечу в ладонях трепетно лелеять
и душу нежную, невинную хранить.

Он нервною рукой своей ломает
доверия непрочные ростки.
Прости его! Увы, он поступает
желанью сердца, воле вопреки.

Куда идём с тобою, принц несчастный?
К терновому ль готовимся венцу?
Шаг первый сделан по тропе опасной,
что приведёт к достойному концу.

______________________________


Кто высек искру в этом сердце,
кто пламень жизни в нём возжёг?
Что за возвышенные цели
возложит на тебя пророк?

Пусть это сердце жадно бьётся
и кровь, пульсируя, стучит.
Пусть каждое творенье божье
всевышнего благословит –

за то, что даровал нам волю
вбирать глазами мира свет
и взмахом радостным ладони,
смеясь, приветствовать рассвет.



Ничто не оскорбляет взор.
Живое всё вокруг, живое!
Пусть это выглядит, как вздор, –
я спеть хочу у аналоя
хвалу тому, кто всё создал,
за то, что мы – не глыбы камня,
и богу дань за то воздам я,
что нас пленяет идеал,
что это радостное чувство
волненьем душу напоит,
и очарует нас искусно,
и покориться повелит.

___________________


Вот идёт зачарованный странник –
облегчённо вздыхает земля,
и дорога пылит под ногами,
и шумят на ветру тополя.

Он устанет – трава ему стелет
с духовитым дурманом постель,
овода прожужжат для веселья,
в хороводе крутя карусель

Шелестя над Емелей листвою,
усыпит его шорох дубрав
и дурманным дыханьем напоит
томный запах полуденных трав.

И берёзы, склонясь головою,
колыбельную песню споют,
от недоброго ока укроют
и от злого врага сберегут.

Он проснётся – ручьи в шумном беге
напоят родниковой водой
и напомнят бродяге Емеле,
что пора собираться домой.

Он потянется, взором окинет
дивный край, где простор – как в раю,
и движением лёгким закинет
на заплечье котомку свою.




Гроза идёт. Всё замирает.
Ударом молнии пугает,
рычаньем грома подавляет –
но я смотрю грозе в глаза
и не боюсь её косматых,
нечёсаных, небритых туч,
где схоронился солнца луч.

Пусть ливень землю поливает,
пыль на дороге прибивает –
грозе уже я вызов бросил
и меч для боя обнажил,
и первые порывы шквала
движеньем лёгким отразил.

Непобедим я и всесилен,
удар мой страшен и могуч.
Из тучи, что ворчит – рокочет,
я вырву солнца яркий луч.

Его я брошу наземь светом,
чтоб капли искрой налились,
чтобы земля была согрета
и лица к небу поднялись;
заколосились дружно всходы,
запели в выси соловьи;
журчали ключевые воды,
питая звонкие ручьи.

__________________


Гимн Нарцисса.

Вот он, я – ровесник всех детей.
Вот он – я, с которым не играли
и в игры детские свои не допускали –
так вот, теперь смотрите:
вот он, я!
Я лучезарен, я – несущий свет
вам, что засели
в этих мрачных кельях.
Не надо, уберите мой портрет –
он ни к чему,
когда бурлит веселье!
Вам, палачи своих смердящих душ,
протягиваю я свои ладони.
Смывайте грязь, или примите душ –
и заведите песню в граммофоне!

Глядите на звёзды с крыш!
Проводите бессонные ночи!
Ведь мечтатель – он тоже рабочий,
обтачивающий камень души.

Поглядите: вот эта звезда
дрожит и сейчас упадёт –
так порой по щеке слеза
торопливо во сне скользнёт.
Вот – упала. Ах, я и забыл!
Вы успели задумать желанье?
Есть, очевидно, смысл
в этой примете давней.

Каждый желает себе счастья –
ослепительного! – не признаваясь.
А жизнь на вид совсем обыденная
и не сказочная такая!
А на крыше из труб – нехороший дух;
запашина, признаться, скверная.
Я опять – на земле, на своих двух :
окончен полёт во Вселенной.

Я восторг снимаю с лица
и сворачиваю звёздный атлас.
Спускаюсь. Освещённая улица,
на лицах – равнодушия маски.
А с неба свесились лики созвездий,
светом пронизана мрачная бездна…
______________________________

Ты думаешь, здесь я
сижу просто так,
качаю ногой – и только?
Поверь же, я – не такой простак :
я пасу малиновое облако.
Оно приплывает ко мне на заре –
в пунцово – алом тумане,
что мягко стелется по земле,
внезапно оно вырастает.
Вот он – момент, которого ждал;
не упущу его!
Что, попался, мой милый? Ого!
Не смотри, что я ростом мал!
Я, как скакуна, руками ловлю.
Мгновенье – сейчас поймаю!
« Красный мой конь,
как тебя я люблю! » –
и тотчас облако тает…


На окраине Вселенной,
под прикрытьем чёрных дыр,
как Вселенная, нетленный,
существует антимир.

Мир холодный, тёмный, злобный,
что таится сам себя, –
лживым светом в бездне звёздной
прочит гибель корабля.

И предательски мерцает
в глубине ночи звезда,
но никто того не знает :
всё здесь гибнет навсегда.

Космос – как бездонный омут.
Сердца пламенный призыв
не услышат, не помогут –
всё поглотит гулкий взрыв.

Бесконечное пространство
примет боль чужих сердец.
Сожаления напрасны.
С тишиной придёт конец.
______________________


Лавка древностей.


Я часто в эту лавку заходил.
Я знал: там проживает крокодил.
Дверь откроешь – звонит колокольчик,
словно в мозг втыкается укольчик.
А с прилавка – радостный и пылкий, –
череп на тебя глядит с ухмылкой.
Полки сплошь уставлены костями:
что хозяин делает с гостями!
Сам же он – сердитый, старый, грубый, –
рядом, и желтеют его зубы.
Всем желающим товар он продаёт;
нежелающих – на стол он подаёт.
Я к нему частенько заходил –
ассистировал в рытье могил.
А однажды крокодил исчез.
У меня с тех пор нога – протез;
сапоги же – вы бы только видели! –
из настоящей кожи крокодильей!



Жажда крови.


Человек убегает – его настигают,
жаждая крови, клыки.
Сильный живёт – и пощады не знают
зубы – остры и крепки.

Хлещет из раны. Мясом кровавым
зверь в торжестве упоён,
но и его настигают нежданно:
клык уж над ним занесён.

Кровью живой захлебнувшись от жажды,
глазом безумным глядят.
Прочь осторожность, опасность забыта;
капли по ветру летят.

Так чередою идут бесконечной,
цепко добычу держа:
жертва – палач и палач – это жертва;
вечно – по краю ножа.


___________________



Стая в деревне собаку задрала,
в поле на части её растерзала.
Забор двухметровый волкам – не преграда,
смелого ждёт по заслугам награда.

Жажда томит, разгорается пыл:
голод – не тётка, но – ранен, – взвыл.
Следом за стаей, хромая, бежал;
вожак налетел – и загрыз, смял.

Не уцелел – значит, не жил;
отпировал свой кровавый пир.
Голы деревья, пусто в поле.
Стыло ( сыро ) в лесу. Волчья доля.






Зимняя спячка.


Запечатаны холодом в доме,
закопались поглубже в нору.
Чтобы ветер не дул на балконе,
тюфяком заложили дыру.

Ноги в тёплые валенки спрятали,
в одеяла зарыли носы.
В уши вставив тампончики ватные,
остановим до лета часы.

Индевелые стёкла позвякивают,
словно тихо жужжат комары.
Не дадимся морозу проклятому,
в летаргию впадём до поры!

А весною капели закапают,
зачирикают всласть воробьи.
В это время и трупы откапывают,
что морозы зимой погребли.
________________________________

На кровати валялся в бреду –
тени мутные мимо плыли;
видел ведьму я наяву
и гробы у кровати носили.

Взгляды жалостных, с просьбой глаз
дольше чувствовать нету сил;
Дам коварной я бой сейчас!
« Поднимите меня, » – попросил.

На ногах стою – стены давят грудь.
Чёрный мрак в душе – и в глазах лишь муть.
Но – на воздух!
Шатаясь, вышибаю дверь –
и лукавый дух
мчится прочь отсель…

Ах, пропойца несчастный!
Голова трещит,
и во рту слюна,
и слуга ворчит,
что теперь ему
убирать за мной…
Но при чём тут я?
Что ты, бог с тобой!

Галлюцинация.


Среди нагромождений странных
проходят мерной чередой
по разноцветному экрану
огонь, глаза, мельканье пятен,
нога и рожа с бородой.

Ряд обнажённых женских статуй,
на миг оживших – и опять,
вновь чей – то облик волосатый,
рука и жертвенная прядь.

Вот мчит лихая кавалькада,
где чётко каждое лицо, –
но исчезает в бездне взгляда
и кружит бешено кольцо.

Проплыли пятна лиц мулатов,
наряд цыган мелькнул на миг –
их страшен облик крючковатый, –
и сгорбленный седой старик:

Морщины жуткие на коже,
затем – огромный белый глаз,
но миг – исчез в потоке тоже,
а на экране – медный таз.

Таз посреди стремнины мутной,
где труп быка и древа ствол;
где одиноко, бесприютно
и где недавно мор прошёл…
________________________

Порой с внезапною тоскою
голову ладонями сожмёшь
и тихонько про себя завоешь,
лихорадочно унять пытаясь дрожь.

И одно спасение – напиться,
словно якорь, ухватив стакан.
Оторваться, унестись, забыться,
погрузиться в сонный океан.

Он тебя волной баюкать станет,
на ладонях ласково качать,
нежностью своей тоску обманет
и прикажет сердцу помолчать.


Застольная песнь.


Чем топиться с горя –
не лучше ли влюбиться?
Не легче ли напиться,
справляя по душе
весёлые поминки,
чтоб капельки – слезинки
на нашей вечеринке
не капали уже?

Эй, папаша Джонсон!
Спать за столом не стоит;
иди – ка, лучше, в угол,
там досмотри свой сон.
А мы побеспокоим
своим разгулом шумным
немного зажиревших,
расплывшихся матрон.

Пусть затыкают уши,
пускай в носы гундосят,
словами нас поносят
и тычут в бок мужей:
мол, муженёк, послушай!
Куда их черти носят?
Продали, видно, души
за несколько грошей.

Всё песни непотребные –
ну, просто стыд и срам! –
и, слыша храп ответный,
от муки беспросветной
пусть капельки целебные
покапают в стакан.

А наши кружки и стаканы
всегда наполнены вином.
Подружки наши вечно пьяны
и их глаза горят огнём.

Гуляй, душа, ищи свободу,
в огне хмельном гори – сгорай!
На нас возили черти воду;
заказана дорога в рай.





Былина.


Над Горынь – рекой могучей,
на высокой горной круче
замок каменный стоял,
там Бессмертный проживал.

Заточённая в темницу,
там томилась цвет – девица,
и красавицу – царевну
охранял Горыныч – первый,
а второй стерёг казну,
как супруг – свою жену.
Третий в замке мыл полы,
а четвёртый – до игры
на гитаре был способен
и от всяких дел свободен.

Змеи жили – поживали
и тоски – забот не знали.
Ели, пили, сколько смели,
а напившись – песни пели.
Долго так они балдели,
загибаясь от безделья,
но пришёл Иван – царевич –
и слетели главы с плеч.

А Кащей, злодей проклятый,
мигом скрылся под кроватью,
уберечь себя надеясь;
как не так! – Иван – царевич
старикана вмиг достал
и к ответу призывал.
Тот тотчас же повинился,
выдал Ване цвет – девицу,
в путь – дорогу провожал
и слезинку утирал…

__________________


В углу на коврике своём
живёт под дверью мой щенок –
и отрабатывает долг,
гостям впиваясь в икры ног.



За день умаялся пёсик,
спрятал под лапками носик –
и в уголке прикорнул,
сном неспокойным уснул.

Снится лихая охота;
зверя облаять охота,
в ляжку зубами вцепиться,
вражеской кровью упиться.

Но свирепеющий хищник
страшно таращит глазищи,
зубом наточенным клацает,
пёсика за ногу цапает;
жутко рычит, восклицая:
« Вот я с тобой поквитаюсь! »

Жалко дрожит куцый хвостик –
и перепуганный пёсик
во сне заливается плачем
на своём языке на собачьем.
_________________________

Котик в сапожках,
шпага на боку,
фыркает негромко
где – то наверху.

Успокойся, котик!
Погоди, не плачь.
Я тебе, мой модник,
куплю пурпурный плащ.

Золотом отделка –
аж по шерстке дрожь!
Вмиг себе принцессу –
кошечку найдёшь.
________________

Дятел, оседлав сосну сухую,
добывает себе право жить.
В эту пору – зимнюю, глухую –
право это надо заслужить.

Мира бесконечного кусочек,
он себе добудет червячка.
Стукнем – раз, и раз, ещё разочек –
значит, будем жить наверняка!


Дятел, сосну оседлавши,
долбит старательно ствол –
скромный лесной работяга,
ужин накрывший на стол.

Мёрзлую вынет личинку,
съест короеда – жука;
гусеницу – на начинку
спрячет для пирога.

Частичка огромного мира,
он знает: до лета дожить
нужно – а, стало быть, надо
ствол молоточком долбить.

( Частичка огромного мира,
он знает: должно же настать
лето – а, стало быть, надо
в ствол молоточком стучать.)
_________________________

Ребята, солнце! Ребята, небо!
Ах, если б тоже туда бы мне бы!
Для жизни новой опять проснуться,
водой солёною захлебнуться!

Морскою галькой врезаться в тело,
в волну морскую бросаться смело.
Волной качаться, тепла набраться!
Ах, если б только туда добраться…
_______________________________

Яхты нос волну взрывает,
брызги – в небеса.
Ветер странствий вольно дует
в наши паруса.

Натянулась ткань тугая,
соль на языке,
и дельфины нам кивают
там, невдалеке.

А когда домой вернёшься,
лишь закрой глаза –
ветер странствий
вновь наполнит
чудо – паруса.


ЧАСТЬ 6. ЛУЧИК НАДЕЖДЫ.


Весна опьянила, творя своё вечное дело.
Хочу целоваться, внезапно смеяться;
быть робким, несмелым, слегка обалделым;
смотреть – и не верить, желать – и не сметь,
и быть неумелым юнцом ошалелым,
и в небо волною восторга лететь
впервые поднявшимся в воздух птенцом,
несущим на крыльях тщедушное тело,
и песни в полёте весёлые петь.
___________________________

Сегодня я – ребёнок, что смеётся,
на солнце глядя;
чистая роса,
что не успела в воздухе растаять
и облачком вернуться в небеса.

Я – тихий трепет стрекозиных крыльев;
сегодня я –
дождём умытый луг,
я всё люблю и всё объемлю –
и всё мне улыбается вокруг.

Мир полон радужным
сияньем и цветеньем –
и я дыханье ветра пью
и зелень глаз своих весенних
я в небеса восторженно стремлю.

Сегодня жизнь мне стала ясной.
Я – островок покоя в море бурь.
Всё дальше будет так прекрасно!
Я – мальчик, празднующий
первый поцелуй…
________________

Лето снова распахнёт свои объятья –
шум листвы и ливней пелена…
Оживаю, чувствую, опять я;
вновь душа предчувствием полна.

Глаза небес сияют чистотой,
их доброта и чуткость подкупают.
В глаза небес, как в омут, окунаюсь;
на дне стою, сокрытый глубиной.


Летом нет толстокожих.
Шубы тяжёлые скинуты.
Летом все – краснокожие;
весёлые все, краснорожие!
Небеса в глаза опрокинуты.
________________________

Всё в ней дышит весельем и стройностью
и гармонией чистой души,
ясным светом и незамутнённостью
и сознаньем своей красоты.

Пьедестал – уберите! – не нужен.
Пролетает со смехом легко
в окруженьи ровесниц – подружек
неземной красоты мотыльком.

(Обернитесь ей вслед, позавидуйте!)
Позавидуйте ей, оглянитесь!
Переменчива жизнь и чудна!
Её голос беспечный ловите –
и вставляйте сапог в стремена!

***

Не раз я сожалел о том, что невозвратно –
о том, чего душа не смела забывать;
звук имени её повторен многократно –
а значит, я его не в силах потерять.

Из сумрачных пещер, из памяти потёмков
я извлекаю вновь звучащий эхом зов,
и сталактиты стен хранят его обломки,
но погребают их развалины веков.

***

Когда ты вернёшься ко мне
в кипении майского ливня, -
произнесу твоё имя,
когда ты вернёшься ко мне.

Словно листва по весне,
скинем проклятье былого;
станем прозрачными снова,
словно листва по весне.

Где-то в несбыточном сне -
необходимое слово.
Станем наивными снова,
когда ты вернёшься ко мне.

Ну, как ты там?
В твоём далёком небе
сияет чуждая звезда
и осеняет мягким светом
твои лучистые глаза.
Накинув чёpный плащ созвездий,
я по Вселенной пpохожу;
скитаюсь одиноко в бездне
и глаз твоих не нахожу.
Но в вечности пpосвет наступит,
настанет счастья светлый час -
увидишь среди хмурых будней:
моя звезда в ночи зажглась.

Наше солнышко

Нас влечёт поток унылых будней,
чеpеда кошмаpно - хмуpых дней.
Облака застыли сеpым студнем,
дождь холодный лупит по земле.
Посpеди нахохленных пpохожих,
мокpых, словно в поговоpке мышь,
на любую женщину похожа,
утpом на pаботу ты спешишь.
Сослуживцев сонная команда
обpазует повседневный кpуг.
Всё пpивычно. Чудеса нежданны:
входишь ты - и солнечно вокpуг!

Несколько удачных строк

Охота оглянуть былое –
и знать, что был к себе суров,
отыскивая между строчек
крупицы самых светлых слов.

Хочу напрасно не лукавить,
гадая, был ли в жизни прок, –
и людям, уходя, оставить
хоть несколько удачных строк.