Василий Падин

Он не медлил - пусть третий петух пропоёт!
И пугающе-ласковым зовом ведомый,
опираясь на трость, в прОсвет вышел из дома,
чтобы встретить финальное утро своё.

Одногодок его - покосившийся дом,
а, вернее, - стерильная келья аскета -
скрипнул дверью, прощаясь, и тайно при этом
всхлипнул, дрогнув провисшим своим потолком.

Тот, кто жил здесь, почив во дворе среди клумб,
слыл в житействе наивным, что малый ребёнок.
Но каков был актёр,
                краевед,
                археолог -
океаны веков бороздящий Колумб!

Будто лёг отдохнуть... Вещмешком под спиной
почва, спрятаны где все стоянки номадов,
кости балтов и викингов, антские клады -
всё, что, может, откроет счастливец иной...

В центре сцены немой из желтка, багреца
этих сирых цветов, вдруг попавших на тризну,
весь в росе, и сияющий золотом ризы
шмель бубнил отходную, кружа у лица...

На груди орденов у покойного нет -
ни к чему, коль заслужено высшее нечто:
для истории города пропуском в вечность
им "откопана" метрика в тысячу лет!

Если ж долю троянцев разделим - как знать! -
и покинут Трубчевск под шумок даже мыши,
к зову крови прибавится не понаслышке -
где копать, и куда возвращаться опять!
                12.03.2006