Стеклышки из детства И поехали мы в Сальские степи

Отец любил ходить в сельпо.  Благодарные уши  там всегда находились. Он называл это "побасёнки потравить". Похоже,он их выдумывал, иначе, откуда они из него сыпались?
В сельпо отец  ходил с деньгами. Значит - нечасто. Дома все было свое. Сушили в припасы грибы, ягоды, ранетки, калину, малину, смородину. Даже дыни, свеклу и морковку мать  в русской печи приспособилась насушивать. Кулага и аппетитная печеная тыква  не выводились со стола. Хлеб и  стряпня  - и вкусом, и запахом неповторимым  в памяти сохранилась. Мясо, яйца, молоко, масло и творог в магазине и не продавали: кому? У всех все есть. Грузди солили кадушками, а до этого их из лесу возили полными телегами.  И телегами же везли с пашни дыни и арбузы.
В сельпо отец собирался как на праздник. Нес домой купленные отрезы, платки,сахар, селедку и пряники. "  И чё б ты понимал", ворчала мать,а сама несла уже отрезы Арине,посоветоваться,каким манером  кофту скроить. А наряжаться мать любила. И мы, все ее четыре дочери унаследовали желание "быть покрасивше". Только вот материны иссиня черные длинные волосы и смородиновые глаза никому не достались.
А  иногда в доме денег появлялось побольше. И  дома, и печи, и сани, и кошевки  отец умел ладить.  Но материны планы на расходы сбывались не всегда. " Съездить посмотреть" - весомым доводом для матери не было. Отцу приходилось быть изобретательным, чтобы мать дала добро на поездку. " С Танькой!", а то  и "И с Маруськой!"- со строгим видом соглашалась мать.
 Так мы с отцом съездили  в Камень. Город, в котором, если купишь билет за 5 коп, весь объедешь. Очень меня это удивило. И Обь удивила. Совсем на наши озера непохожая. Строгая. Как мать наша.
Ездили мы покупать  трико на физкультуру и чешки - в школу же!. Накатались с отцом и на втором, и на третьем, и четвертом  маршруте автобуса сколько хотели. Купили. Трико было  синего цвета!  Как наше озеро и глаза отца. И купили зачем-то чугунок. Сейчас понимаю: матери гостинец. Сели на лавку и ждем автобуса в Плотаву. Чугунок с моей физкультурой,чтоб не украли пока  мороженое покупали, задвинули под лавку. Не терпелось приехать домой и Марусе рассказать  про магазин двухэтажный, про волны на реке от "ракеты". Мать два дня ходила с поджатыми губами: чугунок с трико домой не приехал.
И - вот уж не мечтала  я о  таком  повороте событий!- мы, отец, мать и я едем в Сальские степи!  На мой вопрос отцу: " это дальше Семипалатинска?"ответила мать : " У черта на куличках!". Я знала: мать сердится на мою старшую сестру Любу." На собрании только  и хвалили,что Любку, такая спокойная девчонка была"- все сетовала она. " Куды понесло? В школу зачем ходила? За Анатольем своим полетела". Видела я: лупила мать  Любу веником. А та уперлась: " Все равно с Толиком убегу!". " Завезет, да бросит!"-плакала мать. Впервые видела ее в слезах. " Инвалид ить!"
Я тоже знала, что красавец Анатолий, ухаживающий за моей сестрой, ходит вовсе не на своих ногах. Протезы! Где-то далео в Ростовской области с другом, в 11 лет, прицепились они к поезду- прокатиться. Прокатились. Живы хоть остались. Протезы у обоих. Приехал Анатолий на Алтай по комсомольской путевке. Целину поднимать. Работал и учетчиком и бухгалтером. А потом Любочку свою "сманул", как говорит  мать,в неведомый Ростов-на-Дону.
 И вот мы едем. Я-тетя. У меня племянница Аллочка.
Ехали долго.Через Москву. А я бы так ехала всю жизнь. Мы с отцом  окошками вагона менялись. То с одной стороны, то с другой стороны. Плацкарт называется. От купе отец наотрез  отказался. Мать сказала: " Хоть раз бы проехаться, Арине б похвасталась." А кому отец побасёнки свои расказывать будет? Нам что ли?
Москва мне запомнилась. В вагоне, на верхней полке, откуда я глазела во все глаза на проскакивающие деревушки  и станции, осталось мое красное пальто. Красивое! Брат Миша из  армии привез. Пальто было московское. В Москву и вернулось.
Потолки вокзала - под небо. Улетел мой воздушный шар, прилепившись к другим, таким же ярким. Отец разыскадл дядьку с огромной раздвижной лестницей и достал ребятишкам на вокзале шары.  Мой улетел на улице. И правильно сделал. Или я? У нас же пересадка только. Мы дальше поедем. А он посмотрит Москву.
Изумил меня в Ростове на вокзале арбуз. Огромный. Больше меня. Удивления было на лице так много, что дядька с арбузом остался без арбуза. Подарил. И велел разрезать и есть. Ели всей скамейкой. Зал ожидания называется. Ох, и вкусно!
Все было вкусно и в Сальске. И жалко было всего. Абрикосы и яблоки  под ногами!   Я собирать начала. Толик не велел. Стол от фруктов готов был провалиться. А на рынке, куда мы вдвоем с Толиком  в 4 утра ходили (это  солнышко такое раннее здесь, всех будит!) жалко было раков. Сначала я испугалась. Живого мешка. Шевелился! Весы у продавца ходили ходуном: раки удрать собирались. Пришлось покупать ведро раков. Было страшно варить, а потом стало страшно вкусно!
 А про Аллочку я  сказала: и в Плотаве такие есть. Потом вспомнила: отцу же надо было веский довод для матери придумать, чтобы так далеко съездить!
...Через 10 лет и я уехала в Сальск. С Марусей.  К брату Мише, Гоше и сестре Любе.  И родители за нами. Отец купил  в селе дом с Кремлем на фронтоне. Мать опять сказала: " Выдумляет". А мы  с Марусей были не против.
И возил нас отец в соседнюю Калмыкию. Поля с тюльпанами были красивые. Но не было наших озер и березок.