Все познается в сравнении. Вечер воспоминаний

Май. На улице плюс пять, а ночью был минус. Не знаю сколько, но хватило на то, чтобы утром увидеть остатки снега на крышах и на зеленых газонах. В Сибири живем, климат резко-континентальный.  А по простому:  «утром шуба, в обед - рубаха, вечером – пальто» -  говорила моя бабушка.

Похолодание ждали, как обычно, когда черемуха зацветает. Но снег был неожиданным. После недавней жары, многие выскочили утром на улицу в тоненьких курточках, без шапок, бежали с красными  носами и ушами. А вокруг - благоухали веточки черемухи, умытые оттаявшим снегом, их терпкий, ни с чем не сравнимый аромат, бодрил также, как и холодный воздух.

Вот и я вырядилась в легкую, модную курточку, не хотелось к старому пальто возвращаться. Сегодня у нас девичник. Так мы с моей подругой Иринкой называем спонтанные встречи на кухне, когда хочется поговорить по душам, пожаловаться друг другу на всякие житейские трудности, за чаем, а то и чем-нибудь покрепче.

А в этот вечер захотелось вдруг воспоминаний, трогающих душу деталей о давнем, о былом. О том, что уже пережито. Позвали тетю Зину, маму моей подруги. Старушке восемьдесят восемь лет, крепкая еще, хоть и жалуется: «Помирать надо, зажилась на этом свете, один глаз не видит, хожу только с тросточкой, так ноги болят»

Попросила я её: - Тетя Зина, расскажите, как раньше жили-были?

А как? Вот вы, девки, жалуетесь, на то, да на другое. А что вы делаете то, от чего устаете? На улице холодно? Так мы в одних фуфайках бегали и весной, и зимой, и обуви нормальной не было. И ничего – не простывали. От работы? Так все работают. Ну, дома там прибрать, приготовить, да огород вырастить, так это  «как пить дать», легко и просто.

- А я вот фельдшерским пунктом заведовала. Один пункт на весь поселок. Ответственность постоянная. И дом неблагоустроенный. Печку топили углем. И огород и скотина: корова, свиньи, куры, козы. Все свое. Стряпала, варила,  шила и вязала, и даже вышивала. Ирка, помнишь скатерку с васильками вышитыми?

-  Да, мама, хорошая была скатерть, праздничная.

- В магазинах то мало что можно было купить – продолжила тетя Зина. И были деньги, да не купишь. Помните, поди, и сами советское время. Все, что хорошее - из под полы, из под прилавка, либо очередь отстоишь. Люди, как увидят очередь, сначала встанут в неё, а потом спрашивают: «А что дают?». Было время и хлеб давали, только по одной булке в руки. Ну, это еще из хороших советских времен… А ведь я и войну пережила. В сорок первом  мне было всего двенадцать. Конечно,недоедали, даже голодали. Да всем тогда было тяжело. Так ведь все познается в сравнении. Трудно, но мы в тылу, а кто-то на войне за нашу свободу воюет, землю нашу отстаивает. Каково им там на фронте было, страшно подумать даже, что пережили солдаты. Ни в одной книге и ни в одном фильме не покажешь того, что было на самом деле. Муж мой  Андрей тоже воевал, на фронт попал в семнадцать лет. Пришел с ранениями. Рассказывал, что когда под пулями в атаку бежали, от страха молодые солдатики кричали не «За Сталина!», как их учили, а «Мама-а! ». Не сравнимо с нашими то бедами в тылу.  Все тогда было для фронта и для победы. И это не было лозунгом. Все так думали. У нас в деревне все трудились и всё успевали. Да иначе и не выживешь. 

Тетя Зина сверкнула глазами  по-молодому и продолжила: - Помню, решила утречком до работы в лесок сбегать - грибов набрать по - быстрому и деду нажарить с картошкой на завтрак. Выбежала с корзинкой, на часы не посмотрела, вроде светло. Грибов быстро набрала. Назад иду. Вижу сосед навстречу. Ты что, Зинаида, такую рань на улице делаешь? А сколько сейчас? Так пяти еще нет… Во как! До петухов встала, сама по себе, да в лес подалась. В шесть часов утра у моего деда уже завтрак на сковородке скворчал. Затем в сарайчик побежала. Скотину тоже накормить надо, подоить, прибрать у неё. А к восьми часам – нам обоим на работу. Крутились целыми днями. Это вот сейчас я у дочери живу, в доме благоустроенном. А ведь многие и в семьдесят-восемьдесят лет до сих пор в деревнях. Труд он, наверное, и не дает нам, старому поколению расхолаживаться, ныть, да в депрессии всякие, как вы их там называете, впадать.

Тетя Зина улыбнулась и сказала: - Ладно, девчонки, вы еще тут сами почирикайте про свои тайны, без меня. А я пойду. Мне новости последние надо посмотреть, что там в Сирии происходит, на Украине, да что президент сказал.

Баба Зина уходит. Подруга моя Иринка морщится: - Мама зациклилась на политике, целыми днями смотрит. Недослышит, телевизор или радио на полную катушку. Так и живем под звуки новостей, да еще мне пересказывает все это по несколько раз за день. Вздохнула: - Забывает уже многое… Что два часа назад слышала и не вспомнит. А вот про старое – это, пожалуйста. Долговременная память у неё что надо.

- Слушай, Иринка, а ведь какие крепкие родители наши и бабушки с дедушками - говорю я. Правильно говорят: люди старой закалки. Мы уже совсем другие... И рассказываю про то, как моя прабабушка Матрена также бежала за грибами, чтобы успеть накормить всех. Ехали все домой после покоса, все устали, даже лошадь еле телегу тянула. По прямой дороге - это целый крюк в объезд. А если через лесок, то быстрее будет. Вот она и спрыгнет, бывало, да леском  к дому бежит, а попутно грибы собирает. Когда все косари домой прибывают их уже ужин горячий ждет на столе. А ведь также, как все уставала.

- И не говори, сказала Ирина - А я помню, одно время мама кроликов держала. Было это в девяностые годы. Нам помогала, ребятишки у меня уже были, маленькие, погодки. На работе зарплату не выдают, талоны на сахар, муку, крупу, яйца. Я и стряпать- то перестала, т.к. на хорошее тесто нужно и яиц много положить, и масла. А к маме в Анжерку  приедем -  на ужин кролик в сметане. Вкуснотища!

В то время мама моим детям шубки и даже игрушечных крольчат-куколок сшила, а мне  шапку кроличью, белую и красивую. Иринка, уйдя в воспоминания, задумалась, а потом,со смехом сказала: -  Ой, что вспомнила! Хохма! Помнишь, в девяностые года  шапки стали с женщин снимать, воровали прямо на улице. Все бояться стали ходить по вечерам, оглядывались. Мне на работе одна коллега посоветовала резинку пришить к шапке. Сначала резинку через голову надевала, затем шапку. Так вот, как то и с меня её тоже сдернули. Но я-то боевая, меня голыми руками не возьмешь, развернулась, стукнула этого грабителя сумкой, схватила  шапку и бежать со всех ног. Кстати, каблуки всегда носила, бежать нелегко. Но откуда ни возьмись прыть такая у меня появилась. Сама себе удивилась. С перепугу что ли. А он  - за мной. Еще и орет: Постой! Постой!Стервец такой. Парнишка молодой по голосу, я его и не рассмотрела. Но отстал потом. Я, запыхавшись, вваливаюсь в дверь, глаза выпучены, шапка набекрень, вся в мыле, но довольная. А муж говорит: А ты что в мужской шапке-то? Посмотрела в зеркало. И точно. На мне черная мужская шапка! А моя висит на спине, на резинке. Меня такой хохот охватил. Ну, просто истерический… от всего пережитого. Муж стоит ничего не понимает, смотрит на меня, как на сумасшедшую. А когда разобрался, тоже весь перегнулся и давясь от смеха, сказал: - Вот так, Ирка! Кому расскажешь, не поверят: жена у вора шапку стащила».

Отсмеявшись, Иринка продолжила: «А еще козы были, свиньи. Корову они долго держали, молоко всегда свежее, свой творог и сметана. Мама до сих пор говорит, что все магазинное - ненастоящее, не знаем, что едим, творог и молоко по месяцу не портятся, ну разве это натуральное?  Корову продали, когда совсем уж невмочь родителям стало за ней ходить, да сено добывать. Я на всем молочном выросла и дети мои. Вот из детства сейчас такая картинка выплыла: как мама из печи варенец достает, пенка коричневая, я её, ложкой снимаю и в рот. Я тогда думала: «Ну, почему его в тазу не варят, чтобы пенки этой было побольше».

- Да, подхватываю я разговор,  и я помню, как моя бабушка варенец варила в чугунке и мы с братом эту пенку снимали. Густая была. А еще мы картошку пластиками тонкими поджаривали прямо на дверке печки. И любили смотреть на огонь.Как поленья горят, потрескивают, рассыпаясь на мелкие угольки, как искорки летят и гаснут на стенках печки. А с нами кот Васька, сам как уголь черный, сидит и щурит свои глаза, а в них огоньки отражаются. Хорошо было, спокойно на каникулах у бабушки в Богашево. И её тоже звали баба Зина, а прабабушку баба Мотя. Прабабушка у нас долгожительница была. Умерла в восемьдесят семь лет, когда мне десять лет было. А её отец умер, когда ему было за девяносто. Отец рассказывал, что как-то пришел его прадед  Дмитрий (бабушки Моти отец) в гости к ним, принес мед со своей пасеки и тут же стал собираться назад в свою деревню. Бабушка Мотя бегала вокруг, суетилась, говорила: - Ну, что ты тятя, тятя, куда ты на ночь, оставайся!
-  Нет, Мотька, мне уже пора, отвечал Дмитрий Дмитриевич, - Мне еще к Нюрке зайти надо – второй дочке и дотемна домой вернуться. А домой это, между прочим, в восьми километрах до деревни Петухово. А было ему тогда уже за семьдесят.

- Да, говорит Ира, все познается в сравнении. А помнишь Тамарку,  двоюродную сестру  мою, ты же видела её у меня на юбилее.  Представляешь, мать с отцом у неё до сих пор в Шегарском районе живут. Ни в какую переезжать не хотят в Томск. Так Томка с мужем мотается каждые выходные туда – по огороду помочь родителям, в магазин свозить – продукты на неделю накупить. Ну ладно, мы то еще относительно молодые, что наши пять  десятков по сравнению с  их возрастом, да и  у Томки муж хороший и машина есть. Но старики -то как справляются?  Матери её уже под девяносто. Онкологию у неё нашли лет двадцать назад, прошла через операцию и через химиотерапию, кишку вывели через бок. Такие  большие дозы препаратов давали, что потеряла слух. Говорить может, но ответы для нее Тамара, соседки или врачи пишут на бумаге. Все делает сама. Конечно, и дочка с зятем помогают раз в неделю. Но ведь всю неделю надо как-то жить, варить, дома убирать. На огороде работать. Все сама. И везде все чисто, белит еще сама, а в теплице помидоры как кочанчики - тугие, да мясистые, арбузы и дыньки даже выращивает в тепличке, сладкие и душистые. А для гостей еще и целое ведро булочек настряпает, да пирогов. И за собой следит, старается новенькое что-то прикупить. Да еще за дедом своим присмотреть, он то её  постарше будет. Вот как она со всем этим справляется? И не жалуется ведь, а как должное все принимает. Живет и все.

И опять что-то екнуло в сердце. - Ирка, говорю, как судьбы то наши  похожи. И моя  бабушка со стороны мамы - баба Маша, через такое же прошла. Жили они в Колпашево. В семидесятых ей такой же диагноз поставили, прошла через облучение, каждый день перевязки. Но за собой следила так, что многие и не догадывались об этом,  да она и не жаловалась. Еще и зимой летала на самолете в  гости – то к одной дочери в Томск, то к другой в Мегион – помочь и с внуками повидаться. За неделю такого гостевания  кучу дел переделывала. Варила, что-нибудь шила, вязала или штопала, ни минуточки не сидела. А перед отъездом еще и денежку оставит, спрячет в швейной машинке, а потом в письме напишет: - Доченька, я там вам денежки оставила. Купи что-нибудь важное себе и детям. Писала малопонятно,с ошибками и без знаков препинания, т.к. училась всего один год в школе, больше не успела, семью сослали, как кулаков в Сибирь. Но об этом отдельная история, которая описана мною в рассказе «Это счастье быть вольными» (http://www.stihi.ru/2016/12/16/7215)
   
А летом бабушка Маша ждала всех своих трех детей и четверых внуков в гости. Вкусненькое для нас всех старалась приготовить.  До сих пор помню бабушкину уху, да пироги из стерлядки. Благо рыбы было полно. Дедушка Гоша уже сам редко рыбачил. Его обласок, так называли в Сибири лодку-долбленку, чаще всего грелся на солнышке, перевернутый вверх дном. Многие рыбаки уже на моторках ходили, а мотор-то дорогой, вот дедушке и приносили его на хранение на ночь. Близко к воде стоял их дом, прямо над речкой Матьянга, на холме. Мы говорили тогда: на обрыве. А взамен рыбаки рыбу дедушке давали. Вот и баловала нас бабушка деликатесами, даже икра была. Хоть и не так много, как в старые времена. Мама рассказывала, что когда она училась в школе, то ела ложкой икру черную и морщилась при этом. Говорила бабушке, что жирно и невкусно.  Тем более, что икры было много, а хлеба мало. Ну, поешь-ка икру ложками, да без хлеба.

Еще помню, как бабушка Маша сшила мне - студентке фармучилища халат. Из белого  поплина- тончайшего хлопка. Модный был халатик, с выточками и в талию. Все девчонки тогда завидовали. Ведь халаты были нашей формой. Каждый день на лекции надо было приходить в чистом, накрахмаленном халатике. Дедушка Гоша баню топил каждый день, чистота в доме была безукоризненная. Белила бабушка по два раза в год – весной и осенью. А стекла в окнах сияли на солнце.  Везде цветы, в банках из-под компота персикового. Бабушка была отменной портнихой, что называется "от Бога". Обшивала себя и семью, шила и соседкам, если просили.  Даже самые маленькие лоскутки гладила утюгом и  завязывала в отдельный узелок. Комнатка у неё такая была особая, справа от сеней. В этой темнушке, в старинном сундуке и хранилась у ней ткань разная. Я любила перебирать эти отрезы, да лоскутки. Бабушка из лоскутов даже одеяла шила и половички разноцветные крючком вязала. Корову бабушка с дедушкой всю жизнь держали, до самого последнего года, когда их дом на улице Матьянговская, пошел  под снос из-за начавшегося там какого-то строительства. Помню, что мы с братом спрашивали бабушку, почему речку так назвали Матьянга. А потом и улицу тоже. И бабушка сказала, что по преданию, там утонули Мать вместе с сыном Янгой. Так ли это не знаю, но помню, что это нас тогда в детстве сильно потрясло.

А еще то поколение не только трудилось, но и отдыхать умело. Работали –  до упаду, отдыхали также. Пели, плясали, ну и пили, конечно. Хотя женщины выпивали  мало. Бабушка моя одну рюмочку пригубит, да и то сморщится вся, также, как мама моя, да и я тоже.

- Ну, это у вас, как у чукчей, фермента нет такого алкоголь-дигидрогеназы,  пошутила моя подруга. Помню – помню я тебя на наших гулянках. Все песни поют, танцуют, а ты в уголке на диванчике прикорнула,  про таких говорят: пьянеет от запаха пробки. И продолжила: - А мои тоже любили и поработать и погулять от души. А голоса - то какие были! И у матери и у отца голоса сильные, чистые, звонкие. Как запоют, дрожь по телу. А когда еще и остальные подтянутся,  и родня за столом и соседи, то словно народный хор к нам в дом въезжал в полном составе.  Жаль, что многие старинные, народные песни уже утрачены и никто из нас не записал их вовремя.

- И мои пели, сказала я. А я в детстве любила на взрослых гулянках сидеть и просто слушать. Многие мои сверстники народные песни не понимали. Говорили – протяжные они чересчур, заунывные какие-то, да грустные. А я любила. Пелись и советские песни. Помню, как они пели «Ой, стоит калина в поле у ручья», «Ой, мороз-мороз», «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина», «Тальяночка» и другие. Самый красивыцй м сильный голос был у моего двоюродного  дедушки, его тоже звали Гоша. Как и моего родного деда. Так совпало, что у бабы Маши и муж и брат носили одно имя- Георгий. Георгия Максимовича  даже в знаменитый хор звали петь – в Кубанский, когда он  переехал жить в Краснодар.  И мои папа с мамой много пели, под гитару, когда молодые были. «Степь да степь кругом», «Стою на полустаночке», «Горька ягода», романсы: «Белой акации гроздья душистые», «Темно-вишневая шаль». И мы с братом с удовольствием пели в детстве, в хоре и на летних каникулах. Бывало, собираем в Богашево у бабушки в огороде малину в бидончики, надетые на шею с помощью привязанного к ручке бидона старого чулка и песни всякие разные распеваем. «Калинка-малинка», "Бескозырка белая"... Прохожие идут мимо и останавливаются, заслушиваются. Куда это все делось?  Почему-то перестали мы петь сейчас, очень жаль. В песне ведь душа поет.

Ну, а чтобы песня хорошо выпевалась, не грех было и выпить немного. Мне бабушка Маша говорила, что крепкое в их деревне не пили, делали бражку. Это примерно десять - двенадцать градусов, как пиво. Бражка была в каждом доме. Гуляли также хорошо, как и работали! А гулянки бывали по два-три дня. Каждый день у разных хозяев. Баба Маша делала для гостей обычно много разнообразных блюд. Потому что в девичестве три зимы работала няней в профессорской семье, где её научили готовить бифштексы, картошку фри, бефстроганов и другие блюда, о которых она ранее даже и не слышала. Да и какие разносолы в крестьянской семье? Некогда было. Это сейчас первое,второе,третье, да салат на закуску. А раньше наварят щи, уху или кашу и стоит чугунок на печи на весь день. А что останется - то на ночь на улицу или в сени уносилось, чтобы не прокисло. 

А вот в праздники каждая хозяйка должна была перед гостями показать все свое мастерство. И, по словам, моей мамы, бабушка Маша удивляла всех своей заливной рыбой. Она готовила её  в огромных овальных блюдах. Там, в прозрачном желе будто плавала, рыба в окружении водорослей из зеленого лука и даже дно было выложено из  кусочков морковки А еще она изумительно готовила фаршированную щуку. Для гостей доставался всегда старинный фарфоровый сервиз. Бабушка его хранила в подполе, чтобы не разбить ненароком. Но однажды разбила… Плакала навзрыд. Так жалко ей его была. А дедушка утешал: «Не плачь, Маруся, посуда дело наживное.»

Нет уже в живых, ни бабушки Маши, ни дедушки Гоши, ни их милого домика на окраине поселка Колпашево, а сама речка Матьянга так обмелела, что уже не похожа на реку. А ведь когда - то в семидесятых годах стояли там катера, баржи, да лодки разные. Вечером при свете луны и тусклого света фонарей от  катеров падали причудливые тени, а по воде бежала рябь от легкого ветерка, играла музыка. А мы с братом  любили стоять на краю бабушкиного огорода смотреть вниз с обрыва – на эту речку и на эти катера и слушать музыку, и тихий плеск воды, и мерное дыхание коровы у нас за спиной, которая жевала свою жвачку в стайке и грустно вздыхала. А может быть, нам это только казалось, что ей было грустно… 

Почему мы о детстве вспоминаем с такой ностальгией? Потому, что его уже не вернешь. И бабушек - дедушек с нами уже нет, а у кого-то и родителей тоже… Но более всего потому, что было ощущение детской доверчивости и безмятежности, какого-то безмерного тепла родственного, ощущения, что все и всегда будет хорошо в окружении любящих тебя людей… И только через годы понимаешь, как много наши родные делали для того, чтобы создать нам такую атмосферу радости и безмятежного детского счастья. Вставали спозаранку, много работали, чтобы накормить, убрать, подоить корову, прополоть в огороде, приготовить нам что-нибудь вкусненькое. А мы все это воспринимали, как должное, то что не ценится в своей обыденности.

А сейчас вот нет ни бабушек наших, ни дедушек. Лишь одна двоюродная бабушка Люба, тоже долгожительница. В Тюмени живет. Ей уже 93 года. И также все делает сама по дому, даже пироги стряпает. Потому я так искренне восхищаюсь этой породой людей. Сильных и независимых, многое умеющих и делающих, не смотря на возраст и разнообразные болячки, умеющих радоваться мелочам и сегодняшнему дню.

Да и родители мои уже в преклонном возрасте. А ведь тоже стараются, все успевают. И  в огороде и по дому. Мама моя в семьдесят лет изучила компьютер и научилась плавать. Сейчас ей семьдесят семь лет и она на все лето уезжает в поселок Богашево, там огород в десять соток, который весь на ней. Помогаем, конечно, но больше с картошкой, все остальное она выращивает сама. Одних цветов у неё более ста наименований. А зимой  у неё  клубы по интересам: «интернет - клуб», «клуб садоводов» и «клуб цветоводов», и даже «клуб саунистов» – так её подружки называют сауну, которую посещают раз в неделю. Отец, шутя говорит: - Все бабки как бабки, сидят дома и носки вяжут, а ты по клубам бегаешь», но в глубине души он ею гордится. И мы с братом тоже. Да и отец в свои восемьдесят лет до сих пор занимается  общественной работой в совете общественных инициатив и в совете ветеранов, пишет книгу воспоминаний. А еще меня потрясла подруга мамы – тетя Рита, которая в семьдесят пять лет  стала «моржом» (!) Освоив на уровне пользователя компьютер, она нашла в Интернете группу моржей и теперь плавает и ныряет на озере Боярское -  и зимой, и летом.

Вот какие замечательные у нас с тобой, Иринка предки. Наши родители, наши бабушки и дедушки. И те, что были и те, что есть. 
А мы то что? Все познается в сравнении. 
Пойду-ка я домой.  Столько еще  нужно дел переделать...


P.S. Стихотворения, посвященные моим бабушкам и дедушкам собраны у меня на  страничке в папке «Родовое гнездо» http://www.stihi.ru/avtor/esenia25&book=10#10