Из повести будни путевого обходчика

©2002 М.Ю.Шкловер
БУДНИ ПУТЕВОГО ОБХОДЧИКА
“atop” <atop@atop.com

Марк Юрьевич Шкловер живет в Канаде, в городке Уайт Рок рядом с Ванкувером в Британской Колумбии. Родился он в 1958 году, в Москве. Там же работал в отделении Академии Наук при Физтехе над проблемами искусственного интеллекта до того, как в 1990 году эмигрировал в Израиль. В 1996 году перебрался в Канаду, где и работает сейчас программистом. Издавались его книга поэзии “Вдруг”, М., 1989 и сборник прозы “Упражнения с астролябией”, СПб, 2001. Вы можете найти и прочесть другие его работы на сайте http://zhurnal.lib.ru/p/predwoditelx d/

Глава 6. ЗАГАДКА
Костюхин оказался в своем репертуаре: без всякого предупреждения ворвался в будку Егорыча во втором часу ночи. Впрочем, на этот раз в оправдание ему служило пять весьма убедительных доводов. Во-первых, из-за отсутствия двусторонней системы связи предупредить Егорыча он не имел физически возможности. Во-вторых, ночной визит Костюхина объяснялся не столько его наглостью, сколько соответствующим расписанием поездов. В-третьих, Костюхин не по собственной инициативе решил навестить Егорыча в столь неурочный час, а по особому распоряжению начальства. В-четвертых, Костюхин привез Егорычу в подарок от руководства Транссиба новый транзисторный приемник и кучу батареек к нему. И, наконец, главное: он доставил Егорычу бутылочку белой - на сей раз сохраненную в полной неприкосновенности. За одно это следовало бы выпить. Разумеется, Егорыч был не тот человек, которого можно уговорить пить спросонок. Даже дармовую водку. Даже по серьезному поводу. Считайте, что Костюхину сильно подфартило: Егорыч еще не ложился спать. Он увлекся. Он вел дневник. Точнее говоря, не дневник, Егорыч же не семнадцатилетняя барышня, а цитатник или, как его называл Егорыч, - мыслятник. Несколько лет назад из-за этого мыслятника на Транссибе случился небольшой переполох. Первым заварил кашу Колька Михеев, а дальше уже раззвонили по диспетчерской, как будто народу больше делать нечего, как только всякие небылицы распространять. Главное, из такой ерунды чуть целую детективную историю не раздули. Мол, пишет Егорыч такую книгу, от которой люди с ума свихиваются. По слухам, Колька успел прочитать первые две страницы мыслятника и почувствовал внутричерепное жжение и туман перед глазами. Трудно сказать сколько в Колькиной истории правды, а сколько пьяного вымысла, но доподлинно известно, что Михеев действительно однажды ночевал в будке Платона Егорыча и действительно вернулся оттуда не совсем в своем уме. Правда, справедливости ради надо заметить, он и до этого особой трезвостью рассудка не отличался. На прямой вопрос, что же все-таки написано в злополучном мыслятнике, Колька отвечал невнятным бормотанием, тревожным блеском в глазах и энергичной жестикуляцией. Сам же Егорыч на просьбу рассказать о содержимом мыслятника с усмешкой отвечал, что придет время и все обязательно всё узнают.
- Ты опять поезд на произвол судьбы бросил? - спросил Егорыч, разливая водку по стаканам.
- Не-а, дядя Ваня там за двоих кочегарит, - ответил Костюхин протяжно зевая.
- Ну, за дядю Ваню тогда, - сказал Егорыч и поднял стакан. Они чокнулись, выпили и захрустели огурцами.
- Как тебе удается такие огурцы выращивать? При нашем-то климате, - подлизывался Костюхин. В одной руке он держал огурец, в другой - дымящуюся сигарету и поочередно подносил их ко рту: затяжка-хрумк, затяжка-хрумк.
- Ты бы, Толик, дым-то изо рта выпускал, не задерживал. Смотри, а то так его огурцом утрамбуешь и взорвешься, как паровозный котел.
- Не говори, Егорыч, - подобострастно рассмеялся Костюхин. - Ну и вкусные же у тебя огурчики - не оторваться. Давай еще по одной, пока масть идет.
Выпили. Егорыч тоже закурил самокрутку и, прищурив левый глаз, сквозь сизое облачко дыма посмотрел на Костюхина. - Ну, давай, Толик, выкладывай зачем пожаловал.
Костюхин сразу посерьезнел, разгладил волосы, откашлялся и, сделав две быстрые затяжки, загасил сигарету в блюдечке. - Надо, Егорыч. Пойми, позарез надо. Выручай, мужик, а то меня квартальной премии лишат, - затараторил он. - Начальство хочет, чтобы ты репортеров принял. К себе пожить пустил. Всего-то на пару дней. А, Егорыч. Сделаешь?
- Ты чего мелешь? Каких репортеров? Куда?
- К тебе, Егорыч. Из Москвы два репортера приехали. Хотят про Транссиб цикл статей писать. А девка красивая, охренеешь, - Костюхин мечтательно закатил глаза. - Я бы с тобой, Егорыч, с удовольствием поменялся местами. А парень пускай по тайге побродит. С ружьишком. Ему своя охота, а мне другого охота, - хохотнул он.
- Все сказал? - строго спросил Егорыч.
- Да, - лицо Костюхина опять приняло серьезное выражение. - Так ты согласен или как? Всего-то на недельку, а может и меньше.
- У меня, вроде, здесь курорта нету? Куда я их дену? К Галке в клетку? К Филину на подстилку? Скажи, садовая ты голова - куда?
- Смирнов обещал всем тебя обеспечить. Даже электричество, говорил, проведем, если Егорыч попросит. Очень он перед этими репортерами задом вертит, понравиться хочет. За свое место боится, падла.
- За свое место каждый боится, - задумчиво произнес Егорыч. - Чего ты злопыхаешь-то?
- Да я ничего. Чего я? Я наоборот, я ему помочь хочу. Я же тебя сюда просить пришел. Чего ты, Егорыч? - расстроился Костюхин. - Давай лучше выпьем за мир и согласие.
- Пусть палатку с собой берут, спальники и едой какой никакой запасутся: леший их знает, какие у них запросы. Ну, и этого, сам знаешь, пусть прихватят несколько бутылок. И вино для женщин, если они пьют. Кто их теперь разберет. А чего я им показывать должен? Чего они тут не видели?
- Как чего, Егорыч? А Байкал? А тайга? А дорога наша? Ну ты и даешь!
- Это я понимаю, не маленький. А почему именно ко мне в гости? Байкалом можно и в Танхае полюбоваться. Там все-таки заповедник, какой-никакой и разместиться есть где. А у меня чего?
- Ну, - согласно кивнул головой Костюхин. - Он и говорит, нечего вам там у Егорыча делать. Мы вам и здесь все прекрасно устроим. У Егорыча, говорит, там глухотища и скукотища одна.
Егорыч пристально уставился на Костюхина.
- Чего ты? Это же Смирнов говорил. А они, как услышали про тебя, так сразу захотели познакомиться. Говорят, сейчас этой, как ее, ну, в общем, романтики в жизни мало, а читатели интересуются. Хотим, говорят, увидеть жизнь отшельника, какая она есть и рассказать другим. Отшельник - это ты, Егорыч.
- Ладно, разберемся, - смягчился Егорыч. - А как же ты назад вернешься?
- Завтра утром на товарняке. Не бэ, у нас тут все схвачено, - гордо ответил Костюхин и победоносно поднял в воздух бутылку.
- Ну, тогда еще наливай, до утра-то далеко. А Смирнов правда электричество обещал провести или языком трепал? Как ты думаешь?
- Думаю, Егорыч, трепался он. У них с этим электричеством дело принципа.
- Ну и шут с ними, - беззлобно сказал Егорыч. - Двадцать лет без него прожил, проживу еще столько же. От меня не убудет. Когда эти хотят приехать?
- Репортеры, что ли?
- Ну.
- Дня через два, вроде. Я точно не знаю. Ух, чего-то разморило меня, - сказал Костюхин. Он расстегнул кожаную куртку и далеко отодвинулся от стола. На раскрасневшемся лице его застыло удовлетворенно-умиротворенное выражение: удалось-таки уломать самого Егорыча. Не зря, видать, меня ребята демагогом кличут. - Нет, не зря, - подумал Костюхина и улыбнулся. - Слышь, Егорыч, а чего ты писал, когда я вошел? Вот туда, я видел, - и он указал на общую тетрадь с черной клеенчатой обложкой.
Егорыч поднял тетрадь со стола и небрежно, но точно закинул ее на полку с книгами. - Всякая ерунда там, рано пока еще показывать. В том смысле, что скоро сами узнаете, - сказал Егорыч.
- Сами, так сами, - быстро согласился Костюхин. Он, вдруг, испугался, как бы Егорыч не передумал с репортерами. - Лучше его не злить, - подумал он. - Слышь, Егорыч, у меня для тебя такая задачка имеется, - сказал Костюхин. - Ты, как умный мужик, должен ее быстро решить. Мне ее ребята из депо загадали. Только, если знаешь ответ, сразу скажи - она про волка, козу и капусту. Знаешь?
- Продолжай, - махнул рукой Егорыч.
- Угу. Так вот, у одного мужика была, значит, коза, волк и капуста. Коза могла съесть капусту, а волк - козу. Угадай, как этому мужику переправить их на другой берег, если в лодку влезает только кто-нибудь один из них?
- Так у мужика еще и лодка есть? Чего же ты говоришь будто только волк, коза и капуста?
- Хорошо, еще лодка, - согласился Костюхин.
- Как же я тебе буду задачу решать, если ты условие толком не можешь обеспечить. Что значит - в лодку влезает только один? Коза сама должна к другому берегу грести?
- Я сказал: кроме мужика, только один из волка, козы и капусты влезает.
- Ну, а в чем проблема-то?
- Реши тогда и узнаешь.
- А чего тут решать-то? Как не делай, так и получится.
- Как это - получится? Размечтался. Если, например, волка сначала мужик на тот берег повезет, то коза капусту на этом берегу съест. Егорыч, ты чего? Думай давай.
- Парень, ты меня спросил, как их на тот берег переправить, ты ничего не говорил про съесть или не съесть.
- Ну ты даешь, Егорыч. Короче, вот тебе еще раз условие. У мужика была, значит, коза, волк и капуста. Коза могла съесть капусту, а волк - козу. Еще у мужика была лодка, которая стояла у берега реки. С веслами. В лодку кроме мужика мог поместиться только один из его предметов. Как мужику переправить их на другой берег, чтобы коза не съела капусту, а волк - козу?
- Ноль перевозок, - сказал Егорыч. Мужик может пройтись по берегу реки до первого моста и перейти на другую сторону. Через все реки существуют переправы.
- Это же задача, Егорыч, а не взаправду. Мужик должен перевезти их на лодке. Понятно?
- Ну, это проще простого, - сказал Егорыч. - Могу тебе сделать это за один перевоз.
- Егорыч, ты совсем того? Ну, не ожидал я от тебя такого. Это же полная... фигня, - Костюхин с трудом сдержался, чтобы не сказать слово покрепче.
- Чего ты бузишь? Сказано - за один перевоз.
- Тебе же объяснили, что в лодку может влезть только мужик и еще кто-то: например, коза или капуста.
- Я понял, - кивнул головой Егорыч.
- Хорошо, хочешь поспорим на бутылку?
- Как хочешь, - согласился Егорыч.
- Все. По рукам. Давай свое решение, - нервно засуетился Костюхин. - Только помни условие, - предупредил он.
Егорыч не спеша разлил водку по стаканам, молча чокнулся с Костюхиным, выпил, крякнул, достал из костюхинской пачки сигаретку, прикурил ее от керосиновой лампы и медленно выпустил дым в потолок. - Мужик может съесть капусту и козу, а волка перевести на другую сторону.
- Чушь, - взорвался Костюхин. - я же говорил всех на другой берег.
- Правильно, - усмехнулся Егорыч. - Ты не понял: мужик перевезет козу и капусту в своем желудке, а облегчится уже на том берегу. Чем плохо: козлятину с капусткой потушить...
- Ты, Егорыч, не в обиду тебе будет сказано, ерунду всякую порешь, - звенящим от обиды голосом перебил его Костюхин. - Сотый раз тебе объясняю: никто никого не ест. Не они друг друга, не мужик - их. Понятно?
- Теперь понятно. Раньше ты про мужика ничего не говорил.
- Говорил, ты просто не понял, - сказал Костюхин. - Ладно, никто никому водки пока не должен. Решай дальше.
  - Хорошо, тогда за две перевозки можно управиться.
- Как?
- Капуста не тонет, ее можно к корме лодки привязать и тогда...
- Нельзя. Ничего нельзя за бортом; я же тебе говорил - в лодке. Ну, и за сколько перевозок ты их тогда перевезешь?
- За три, - секунду подумав, ответил Егорыч. - Три ездки на другой берег. Два раза вернуться.
- А спорим, не перевезешь!
- Как хочешь, - сказал Егорыч.
- Идет. Говори свое решение, только условие не нарушай, - Костюхин даже пальцем погрозил.
- Сначала мужик перевозит на другой берег козу и продает ее на рынке. Потом возвращается назад и...
- Нельзя никого продавать, - перебил его Костюхин.
- Чего же ты сразу не сказал? - удивился Егорыч. - Хорошо. Не продает, а дарит бедным людям.
- Ты издеваешься? - прошипел Костюхин. Нельзя ему их есть, продавать, отдавать, дарить, - ничего нельзя. Они ему в хозяйстве нужны. Старуха его просила их ей привезти. Так тебе понятнее?
- Чего же ты сразу не сказал? А зачем старухе волк в хозяйстве? - спросил Егорыч.
- Блин, Егорыч, мать твою, какая тебе-то разница? Чего ты из меня жилы тянешь? Или отвечай по-человечески, или давай замнем для ясности. Я тебе бутылку так уж и быть прощаю.
- Черт с ней, с бутылкой, Толик. Ты научись мысли свои ясно выражать. Или не берись задачки загадывать. Понимаешь?
- Понимаю, - обиделся Костюхин. - Ты если сдаешься, так и скажи - сдаюсь, а не долбай мне мозги.
- Зачем мне сдаваться? - удивился Егорыч. - Мужик может убить волка. Ты же не сказал зачем волк старухе в хозяйстве нужен. Наверное ей шкура волчья нужна, я так думаю.
Костюхин поиграл желваками, затянулся дымом и сказал:
- Егорыч, старуха решила цирк в деревне открыть. Будет волков дрессировать. Тебя устраивает?
- Нормально, - сказал Егорыч. - Всякое бывает. Только все равно у меня, как не крути, а три перевоза получается.
- Ну?
- Перевозим козу, а волк с капустой на том берегу. Так?
- Ну? Ну?
- Возвращаемся. Это одна перевозка.
- Ну? И?
- Перевозим козу и возвращаемся назад.
- А она съест капусту, - захохотал Костюхин. - То-то же. Получил?!
- Не съест, - сказал Егорыч. - Мужик капусту на дерево положит.
- На какой дерево? - растерялся Костюхин.
- Предположим на березу, - спокойно ответил Егорыч.
- Нельзя, - отрезал Костюхин. Ничего нельзя класть на деревья, на камни, на горы и на разное другое. Все должны оставаться на земле. Понятно?
- Это все?
- Все.
- Тогда можно привязать козу к дереву, - сказал Егорыч.
- Егорыч, блин! Ты меня вконец задолбал, - сказал Костюхин. Когда он поднес сигарету ко рту стало заметно, что у него дрожат руки. - Запомни: мужик должен перевезти их на другой берег, а там нет ничего - ровная земля.
- Он может вырыть яму и посадить туда...
- Егорыч! - завопил Костюхин, - у мужика нет лопаты, а земля там плотная, каменистая...
- Ты не волнуйся так, Толя, - сказал Егорыч. - Нельзя копать, так нельзя - ты, главное, определись. А мне это все равно, у меня другой вариант есть.
- Какой еще? - с трудом сдерживаясь, спросил Костюхин.
- Можно козу в одно место на том берегу отвезти, а капусту - в другое. Тогда они...
- Нельзя, - отрезал Костюхин. - Это маленький остров. Старуха со стариком живут на маленьком безлюдном острове посреди реки. Там нету деревьев и ровная каменная площадка. Даже строений никаких нет. Ничего там нет...
- Ну, если там есть старуха, так она помешает козе съесть капусту.
- Старухи нет, - отрезал Костюхин.
- А где же она? - удивился Егорыч. - Лодка-то у старика на другом берегу. Куда она без лодки с острова денется? Или у них две лодки?
- Утонула. Упала в реку и утонула. Старик остался один и ему надо переправить на этот остров волка, капусту и овцу...
- Ты раньше говорил - козу, - поправил Егорыч.
- С тобой совсем заговоришься, - пожаловался Костюхин. - Конечно, козу.
  - Ну что же, тогда мужик может развести их в разные стороны на том берегу, где он сейчас находится, или там вырыть яму, привязать к дереву и...
- Он сейчас тоже на таком острове. Он с одного острова на другой перебирается. Оба - заасфальтированные площадки: ни дерева, ни камня, ни ямки, ни горки. Так тебе понятно? Ну и чего ты теперь скажешь?
- То же самое скажу - три раза туда и два обратно.
- Как? - устало спросил Костюхин.
- Сначала перевозим козу. Потом - капусту. Потом привязываем качан капусты на спину козы...
- Нельзя.
- Почему?
- Нет веревок.
- А ремень?
- Ничего вообще нельзя привязывать. Никуда. По условию задачи.
- Спокойнее, перень, не горячись. Нельзя, так нельзя. Только все равно три раза получается, - усмехнулся Егорыч.
- Как так? Как получается?
- Не кричи ты, вон уже и Филина разбудил. Сбавь обороты и спусти пар. Тебя интересует вопрос - как? Отвечаю: мужик может снять с себя рубашку, например, и завернуть в нее капусту. Сечешь? Коза ее тогда съесть не сможет.
- Иди ты знаешь куда, - снова взорвался Костюхин. - Ты бы еще капусту эту козе в жопу засунул. Философ, блин.
- Вот, видишь, ты уже думать начинаешь, - обрадовался Егорыч. - Хотя, решение твое не представляется мне красивым...
- Я просто так сказал, какое на хрен решение. Нельзя ничего никуда засовывать и заворачивать. Понятно.
- Теперь понятно. Только это ничего не меняет...
- И мужик голый, - поспешно перебил он Егорыча. - И акромя лодки и весла у него ничего нет. Понятно?
- Теперь понятно. Только и это ничего не меняет.
- Чего ты теперь придумал?
- Можно волку зубы веслом выбить. Или козе. Или обоим, - не на шутку развеселился Егорыч.
- Проиграл ты, - сказал Костюхин. Лицо его налилось краской, глаза блестели. - С тебя поллитра причитается, - процедил он сквозь зубы.
- Ты так даже не шути. У меня еще пять железных вариантов имеется, как их в три ходки переправить. Только тебе ведь они не понравятся, потому что ты заранее заклинился на четырех ходках. У тебя обязательно мужик должен сначала перевезти козу, оставив волка с капустой на том берегу, потом вернуться за капустой, отвезти ее к козе, но саму козу взять назад и отвезти к волку, которого взять и отвезти к оставшейся на том берегу капусте, а потом уже снова вернуться за козой. Тебе кажется этот вариант логичным и красивым, поэтому ты на нем так запал, что готов таскать бедную козу вперед и назад в своей утлой лодочке. Посмотри на это под другим углом, Костюхин. Раскрой шире глаза. Река, Костюхин, - это твоя Жизнь. Утлая лодочка - это твоя Душа. Мужик - это твое Эго. Волк - это Ненависть. Коза - Безразличие. Капуста - это Любовь. Ненависть непобедима. Ненависть убивает Безразличие, но она не может убить Любовь. Безразличие - вот убийца Любви. Плывет по реке-Жизни твоя лодка-Душа, но она не в состоянии вместить сразу все чувства: Ненависть, Безразличие и Любовь. А твое Эго не желает расстаться ни с одним из них, боится их растворения друг в друге и появления нового качества. Твое эго, Костюхин, препятствует наступлению гармонии в твоей душе и, подобно жуку-скарабею, катящему навозные шарики, гонит по волнам твои чувства: от одного берега жизни к другому.
За столом воцарило молчание. Пока Егорыч разливал остатки водки, Костюхин, запрокинув голову и приоткрыв рот, буравил остекленевшим взглядом низкий потолок вагончика. Неожиданно он вышел из оцепенения и спросил:
- Слышь, Егорыч, а в твоем мыслятнике ты такие же идеи развиваешь?
- Приблизительно, - уклончиво ответил Егорыч. - А чего?
- Ничего, - сказал Костюхин. - Ты действительно романтик, - сказал он. Потом помолчал и добавил, - Теперь-то я хорошо понимаю отчего у Кольки Михеева крыша поехала.