Князь Владимир Мономах Глава I

Глава I
Ранние годы
 
Он был внуком двух великих
И значительных людей.
Очень смелых, многоликих,
Как носителей идей

Первый дед с приставкой Мудрый
Русь создал, как монолит.
Путь прошёл по жизни трудный,
Был почти что инвалид.

И второй, есть кем гордиться,
Императорский размах!
Византии дал развиться,
Звали Костя Мономах.

Мать его, дочь Мономаха,
Выполнив завет отца,
Не испытывая страха,
Так назвала и мальца.

До семи лет жил с княгиней,
Мать была ему закон.
Воспитание Византией
С детских лет усвоил он.

Он ходил в мужской одежде,
Когда был ещё пацан.
Так наверно было прежде,
Кто имел подобный сан.

В пять лет мать его впервые
Вкус коня дала понять.
Эти чувства удалые
Он не смог вот так унять.

С диким визгом по манежу …
Правда, лошадь шла пешком,
Верезжал: «Я всех зарежу!»
Это был уже симптом.

Возраст семь лет он особый,
Ждал неведомый обряд.
Для славян он был не новый,
Мальчик шёл в другой разряд.

Убирали все кудряшки,
Остригали под горшок.
От причёски, без натяжки,
Оставался лишь вершок.

И ещё, не менее важно,
Жить теперь он мог с отцом.
Для ребёнка может страшно,
Так как с мамой был юнцом.

Встретил Всеволод в парадной,
Как отец, Великий князь.
Сын стоял с осанкой ладной,
Чуть тушуясь и боясь.

- «Вот держи! Теперь ты взрослый» -
Это был булатный меч.
Не муляж, довольно острый,
Может голову отсечь.

- «Так что будь с ним аккуратней,
А теперь пошли во двор.
Там сюрприз ещё приятней …»
И убрал со лба вихор.

Там стоял во всём убранстве
Настоящий жеребец.
Бил копытом, словно в танце …
- «Но и это не конец.

У тебя теперь свой «дядька»
И его Добрыней звать.
Он учитель, он и нянька,
Он тебе отец и мать».

Подошёл красивый воин
С кучерявой бородой.
Улыбнувшись: «Как? Доволен?»
Дал уздечку: «Вот. Он твой!»

Подсадил в седло удобно,
Сделал круг, как ритуал.
Это было бесподобно,
Мономах внутри орал.

Это было посвящение,
Князь об этом объявил.
Вызывало восхищение …
Он действительно был мил.

Посвящение без пира,
Как надкушенный пирог,
Как свинина вдруг без жира …
На Руси пир есть итог!

Стал Владимир заниматься.
Регулярно, каждый день
Бегал утром умываться
За Добрыней, словно тень.

Полюбил коня безмерно,
Каждый день его купал.
И верхом одновременно
Без седла на нём скакал.

Как-то он спросил Добрыню:
- «Расскажи, как сам ты рос.
Как к отцу попал в дружину …
Или знать всё не дорос?»

- «Отчего ж …» - ответил тут же:
- «От тебя секретов нет.
Если мне копнуть поглубже,
Род мой сплошь авторитет.

Дед мой, тоже был Добрыня,
С твоим дедом вместе рос.
И не мучила гордыня,
Что он к князю, как прирос.

Мой отец был новгородец,
Воеводой там служил.
Не кумир, не полководец,
Но почтение заслужил.

Твой отец вдруг мной занялся,
Когда был я пацаном.
Так я здесь и оказался
В положении пристяжном.

Был я сотником в дружине
И в сражениях бывал.
Рисковать же в этом чине
Твой отец мне не давал.

Почему? Прости, не знаю.
Для тебя, поди, берёг.
Я не против, но считаю -
За собой мосты я сжёг».

- «Вот теперь мне всё понятно» -
Жест знакомый: «Это класс!
И уже вдвойне приятно,
Что ты здесь со мной сейчас».

После этого Добрыня
Стал раскованней, чем был.
Он раскрыл мальчишке имя
И Владимир не забыл.

- «Завтра школу выживания
Начинаем постигать».
,Объявил без обещания
От затеи отступать.

- «Мономах! Твоя задача
Стиснуть зубы и терпеть.
И запомни, что удача
Сильных любит приглядеть».

И к утру были готовы
Деревянные мечи.
С дуба сделаны, толковы …
Их попробуй различи.

А щиты были из кожи,
Чтобы легче их держать.
С настоящими хоть схожи,
Но не стал он возражать.

И … начались тренировки …
Вдруг Добрыня закричал:
- «Ты руби без остановки!
Я твой враг! Не замечал?»

И тогда княжич взмолился:
- «Ты ж атаки все отбил.
Щит и тот мой развалился,
Ты ж меня почти убил»,

И вот здесь пошла работа
Каждодневно, как обед.
Отрабатывались с лёта
Бить мечом в любой момент.

От ударов уклоняться
И врага перехитрить.
Просто так мечём махаться,
Можно жизнью заплатить.

Синяки не проходили,
Но отец всё поощрял.
Даже нос когда разбили,
Сына он не защищал.

Боль в суставах постепенно
Стала просто уходить.
Мышцы крепли, несомненно,
Сила воли подходить.

И физически заметно
За полгода он окреп.
Меч в руках держал конкретно,
Но при сём не был свиреп.

Появлялся князь внезапно,
Но Добрыне доверял.
Говорил всегда понятно,
Метод их не проверял.

И на этот раз спокойно
Подошёл, стал рассуждать:
- «Надо выглядеть достойно,
Где бы ни был, так сказать.

Видеть мир добра, мир Божий,
Отличать от зла – учись.
Он порой бывает схожий,
В сатанизме убедись.

Ты воюй всегда за правду!
Ложь – твой враг! Запомни сын.
Только с ней увидишь славу,
Будешь брат и господин».

Сын поморщился нескромно,
Только он мог возражать.
- «Воевать за правду умно,
Это значит убивать?

Это значит тратить силы
Для того, чтобы убить?
А победа – их могилы?
И такое может быть?»

- «Я горжусь, услышав это,
В восемь лет я был другим.
Да! Порою нет ответа,
Когда ложь не разглядим.

Надо делать всё законно».
- «Папа-а! В драке есть закон?
Вон Добрыня непременно
Заставляет быть, как он».

- «Твой Добрыня нам находка.
Он учитель, учит бить.
Я ж тебе, как подработка,
Научить, чтоб знал, как жить.

Что касается закона …
Там где пьёшь, туда не плюй.
Держись Божьего канона -
Со своими не воюй».

И ушёл, сказав Добрыне:
- «Я доволен! Молодец!
А сомнений нет в помине,
Вижу, как растёт малец».

Чтобы ближе быть к природе,
Перебрались в Переславль.
И река там рядом, вроде.
Ширина? Да можно вплавь.

Речка Трубеж, протекая,
Как-никак Днепра приток,
Всё же в городе святая,
В ней Крещению дан толчок.

Здесь другие перспективы
И Добрыня это знал.
Лес, поля, угодья, нивы …
Есть где делать, что желал.

Для начала были скачки
Со стрельбой из лука в пень.
Через месяц все задачки
Мономах решал и в цель.

И Добрыня поражался,
На глазах растёт гигант.
В девять лет уже сражался
С группой сверстников – талант.

Правда, это были игры,
Но волтузились всерьёз.
Были ссадины, задиры …
Расходились всё ж без слёз.

А Добрыня главной целью
Ставил, научить стрелять.
Время этому уменью
Начал больше уделять.

Через год стрелой из лука
Мономах снимал стрижа.
Моментально и без звука,
Когда тот балдел, кружа.

Князь теперь бывать стал чаще.
Сын менялся на глазах.
И встречали надлежаще,
Не абы как впопыхах.

Самовар всегда готовый
С горкой пышущих блинов.
Банька, веник в ней дубовый,
Квас холодный трёх сортов.

Здесь Добрыня был на месте,
Самовар и квас – конёк!
Так что банька и … всё вместе
Были как бы и намёк.

Квас их мёда и вощины
С ароматом здешних трав …
Настоящие мужчины
Понимают их состав.

Так что  Всеволод бывало
Мог неделями здесь быть.
Всё к тому располагало,
Чтобы сына просветить.

Завернувшись в ткань льняную
И от бани разомлев,
Князь беседу деловую
Начал как бы нараспев:

- Помнишь, как мы говорили,
Что и в войнах есть закон?»
- «Как не помню? Со своими
Может только охламон».

Всеволод отпил из кружки:
- «Молодец! Мысль уловил.
Войны, это не игрушки,
Их сам дьявол породил.

Нет поганей и постыдней,
Когда братьев льётся кровь.
И особенно обидней,
Нет причин на нелюбовь.

Никогда родных не трогай!»
- «Так уж прямо никогда …»
- «Пусть идёт своей дорогой,
Мир умней войны всегда.

Разногласия и ссоры
Ослабляют, в целом, Русь.
Только мир, переговоры …
На другое не гожусь».

Мономах нахмурил брови,
Рядом вдруг Добрыня сел,
Как прервал на полуслове:
- «Ты чего вдруг погрустнел?

Государь не скажет плохо,
Пока жив, запоминай.
Можно в бане ждать подвоха,
Здесь всё честно, так и знай».

Мономах заулыбался:
- «Какой в бане-то подвох?»
- «Веник хвойный лишь остался,
А берёзовый усох»,

Тут уж Всеволод от смеха
Кружку с квасом уронил:
- «Ну, Добрыня! Вот потеха!
Веник с ели, … учудил!»

Самовар гудит готовый,
Стали пить с блинами чай.
Мономах вопросик новый
Выдал, как бы невзначай:

- «Кто сегодня враг смертельный?
С кем придётся воевать?»
- «Разговор это отдельный …» -
Князь вдохнул: «Ты должен знать».

- «Ты торопишься куда-то?»
Сын упрямо ждал ответ:
- «Должен же сказать когда-то,
Мне ведь уже десять лет».

- «Дед твой выгнал печенегов,
Сотни лет терзали Русь.
Отдохнули от набегов?
Утверждать так не берусь.

Орды прибыли с Заволжья,
Половцами стали звать.
То ли это воля Божья,
То ли рок, а как узнать …

Так что вот он враг коварный,
Содрогнётся ещё Русь.
Вариант для нас кошмарный,
Драться с ними не решусь.

Они всадники с рождения,
Конь для их, как нашим меч.
Он не для передвижении,
Как лавина – не пресечь.

Окружают рать мгновенно,
Бьют из луков точно в цель.
Дружно, все одновременно …
Вот такая самоцель.

- «Что? И никакой надежды?»
У него проснулась злость:
- «Мы ж не дикие невежды!
Половец у нас здесь гость».

Князь по новой восхитился,
Что Владимир так умён.
Даже где-то разозлился
На себя, что обойдён:

- «Наша слабость в том, я знаю,
Наша рать не на конях.
Повелось так, … понимаю,
Пеший строй у нас в корнях.

Только конным войском можно
Эту мощь орды сломать.
А для этого возможно
Собирать другую рать».

И опять Владимир долго
Думал, что сказал отец.
Ткнуло в душу, как иголка:
- «Это вовсе не конец».

На другой день князь обратно
Убыл в Киев, отдохнув.
С сыном видеться приятно,
Как уехать не взглянув.

И чем дальше, тем сильнее
Видел, как он стал с ним схож.
Рассуждал уже смелее,
Да и внешне стал похож.

С детства Всеволод увлёкся,
Как ни странно, чтением книг.
Когда вырос, не отрёкся …
Больше – многого достиг.

Знал латынь, фарси, армянский
К восемнадцати годам.
Текст священный, христианский
Наизусть знал по строкам.

Страсть к познанию для сына
Тоже стал не просто звук.
Чтение вслух, как дисциплина,
Превращалась им в досуг.

Он читал довольно много,
Князь такое поощрял.
Говорил любя, не строго:
- «Очень важно, чтобы внял.

Ты читай! В них мудрость мира».
- «Мудрость можно изучить?»
- «Нет, конечно, но кумира
Там найдёшь, чтоб так же жить.

Кто тебе из книг стал ближе?»
Всеволод спросил и вот
Услыхал: «Я слышу свыше,
Как вещает Геродот».

-«Г-е-р-о-д-о-т?!» - князь изумился:
Ты его уже читал?
Мир с тех пор так изменился,
А античный замолчал.

Вавилон стал интересный?
Междуречье изучать?
Всё ушло! И гром небесный
Вынужден был покарать.

Библию читай, … полезней.
С ней же «Жития святых».
Там понятия полновесней
И историй нет страстных».

- «Не могу я согласиться,
Что забыт ушедший мир.
Да, Господь сумел решиться,
Чтоб пресечь безумный пир.

Но зато, как воевали!
Нам же пишет Геродот.
Они много понимали,
Принцип был совсем не тот.

Я по деду Македонский?»
Князь слегка оторопел:
- «Да, ассиро-вавилонский …
Македонией владел».

- «Как же пращур умудрился
Весь Восток завоевать?
Вот чей опыт притаился,
Вот чей опыт надо брать».

И такие вот беседы
Стали часто возникать.
А отец учил: «Все беды
Надо лишь обосновать».

В то же время не снижался
У Добрыни взятый темп.
Рано утром начинался
С передышкой на момент

Основное; Бег и скачки,
Фехтование на мечах.
Поощрялись даже драчки
С головами на плечах.

Говорит Добрыне как-то:
- «Как считаешь, я готов?
На коне легко, де-факто,
Могу съездить хоть в Ростов.

Луком пользуюсь прилично,
Меч не выпадет из рук.
Даже плаваю отлично …
И не требую услуг».

- «Я тебя не понимаю …» -
Говорит ему в ответ:
- «Ты готов куда? Не знаю …
Это что вопрос? … Совет?

Ты устал тренироваться?
Мономах, ты что? Очнись!
Чтобы в форме оставаться,
Тренируются всю жизнь».

- «Не понял меня, Добрыня …
Не понял … и очень жаль».
- «Что с тобой случилось ныне?
Укусил кто? Что за шваль?»

- «Разговор имел намедни …
Откровенный разговор.
Что античность, это бредни,
Мне отец сказал в упор».

- «Что за повод? В чём причина?» -
Взгляд Добрыни потемнел:
- «Что-то ляпнул, дурачина,
Вот отец и возымел.

Ты бы с ним поаккуратней,
Слышал, как с ним говоришь.
Надо быть поделикатней,
Он отец твой. Что молчишь?»

- «Вот и ты, Добрыня, тоже …
Не дослушал, а в укор.
Мне же истина дороже,
А не чтоб наперекор».

- «Извини, … поторопился …
Безусловно, я не прав!
Чёрт попутал! Тьфу, забылся …
Всё!!! Спокоен, как удав».

Тут же оба рассмеялись,
Напряжение ушло.
Все упрёки отменялись,
Подозрение отошло.

- «Понимаешь, я увлёкся
Изучением старых книг.
И античностью зажёгся,
Тот период был велик.

Геродот мне снял повязку,
Я другим увидел свет.
Дури всякой под завязку …
Где, прости, искать ответ?»

- «Геродот? Убей, не знаю!» -
И Добрыня сморщил лоб:
- «Намекни, … вдруг угадаю,
Я ведь не из недотёп».

Мономах заулыбался:
- «Ну, Добрыня, ты даёшь!
Недотёпой обозвался …
Ты любого обведёшь.

Геродот – историк древний,
Жил задолго до Христа.
А сейчас нет злободневней
Тем распятий и креста.

Вот отец и рассердился,
Мол, античный мир ушёл.
Что Господь распорядился,
Чтоб он больше не пришёл».

- «Ну, и что же здесь не верно?
Бог античных наказал.
И Содом с Гоморрой, скверно,
Сжёг и этим всё сказал».

Мономах даже скривился:
- «Сжёг их серой, ну и пусть …
И ты «Библией» прикрылся?
Знаю там всё наизусть.

Бог за грех карал жестоко,
Алчность к золоту, порок.
Око бить призвал за око …
Обо всём сказал Пророк.

Я же вам не возражаю.
Как тут можно возражать?
Просто здраво рассуждаю,
Бог решил всех поприжать.

И мир начал развиваться,
Так и пишет Геродот.
Государства появляться.
Мировой водоворот.

Но отец мне про другое …
Чти, сынок, Святых отцов.
Житие их, … всё такое …
Благочестия творцов.

Как в скитах, в пещерах жили,
Тяготя веригой плоть.
Бичевались, плетью били …
Хлеба на год был ломоть.

Это всё, чтоб Русь Святая
Супостата стала бить.
Мог ли я, не возражая? …
Русь так можно погубить.

Плотью, даже укрощённой,
Русь Святую не спасёшь.
Только меч в руке крещённой
Победит! Не пропадёшь!»

И Добрыня крякнул даже:
- «Верно, мыслишь! Молодец!
Ратник должен быть на страже,
А не схимник, наконец.

Ну и что отец на это?
Среагировать должон …»
- «Что отец? Здесь нет секрета.
Накричал и выгнал вон.

На другой день вызвал, правда,
И сказал, что, мол, не прав.
Ты учись, сказал, бравада
Отойдёт, родится нрав».

По-другому вдруг Добрыня
Посмотрел и Мономах
Понял, что отец святыня
И что всё в его руках.

- «Что ты там про Геродота
До конца не досказал?» -
И Добрыня для отвода
Тему как бы заказал.

 

Мономах вновь оживился:
- «Тот период не забыт.
Были люди, кто стремился
Сделать лучше мир и быт.

Мне стал близок без сомнения,
Почему? Скажу потом,
Полководец поколения
Гнёт не знавшего притом.

Александр Македонский -
Вот пример для всех времён.
Не какой-то вождь чухонский,
С Богом греческим сравнён.

В Македонии родился,
А отцом был царь Филипп.
Через год переселился
В Миезу, ждал его Антип.

Он и начал обучение
По-спартански, как и сам.
Парень рос, как воплощение
И почтение Небесам.

А в тринадцать подключился
Аристотель – друг отца.
Понимая, с кем включился,
Вёл учёбу до конца.
 


Вырос быстро в полководца
Он с момента, став царём.
Покарал и инородца,
Кто убил отца при нём.

Отменил своим налоги
И создал свой легион.
Где порядки были строги,
За провинность гнали вон.

Первыми «легли» фракийцы,
Дальше, … Грецию подмял.
Это были не убийцы,
Он владения расширял.

Воссоздав затем Элладу,
Всех вокруг объединив,
Не препятствуя укладу,
В войске был он справедлив.

Величайшая победа,
Это Персии разгром.
Дарий был убит без следа,
Царство сделалось рабом.

Ну, а дальше Финикия,
Палестина, Вавилон,
Сузу, Сирия, Кария -
Все явились на поклон.

Север Индии мог сдаться,
Покорён был Пакистан.
Но с мечтой пришлось расстаться,
Войско стало, как вулкан

Есть особенность в правлении
С поглощением культур.
Он не рвался к превращению
Просто в подданных фигур.

Все наместники там было
Выходцы из тех же стран.
Все цари ему служили,
Македонский был гарант».

- «Ты скажи, откуда знания?
Я тобой, мой друг, пленён» -
И Добрыня в знак признания
Встал с поклоном: «Потрясён!»

- «Я в начале разговора
Обещал тебе сказать,
Несмотря, что вышла ссора,
Мне близка та власть и знать.

Я ж по деду македонец,
Александр мне пра-пра-пра …
Я сторонник мощных конниц,
Рать нужна была вчера.

Ещё многого не знаю,
Не могу всё прочитать.
Языки вот изучаю,
Пока знаю только пять».

- «Я, похоже, испугался? …
Ты ли это, Мономах!
Час назад тебя стеснялся,
А сейчас внушаешь страх».

- «А чего меня бояться,
Я твой верный ученик.
Будем вместе мы сражаться,
Я такой мечтой проник.

Вот когда я буду князем,
И начнём всё воплощать.
Половецкий смрад загасим,
Русь для нас навеки мать».

 

Как-то летом, … вечерело.
Прибыл с Киева гонец.
Смотрит как-то ошалело,
Словно выпавший птенец.

Залпом выпил жбанчик квасу,
Попросил ещё один.
Отдышавшись где-то к часу,
Произнёс: «Убью скотин!»

- «Ты кого скотинишь, милый?
Не за этим же пришёл».
Тут Добрыня просто силой
Посадил: «Кого нашёл?»

- «Да, не я! Меня ловили.
Конь, спасибо, не подвёл»
- «Может тати это были?
К нам любезно и привёл.

Как зовут тебя балезный,
Что-то ты совсем раскис».
- «Понтом, … вы такой любезный,
Вот письмо для вас, кажись»

Подошёл Владимир: «Поздно!
Не пора ли уже спать?
Ночь с гонцом, … ну несерьёзно.
Кстати, дай-ка прочитать».

У Добрыни взял бумагу,
Стал внимательно читать.
- «Приведёт сюда ватагу?» -
Вдруг воскликнул: «Как тут спать?!»

И Добрыня рассмеялся:
- «Да-а! Не мне его судить.
На охоту раз собрался,
Значит, есть чем удивить.

А охотник он заядлый,
Как и дед, медведя бил.
Не копьём, приём понятный,
На рогатину садил.

Так что будет нам потеха,
Заодно и отдохнём.
А в преддверии успеха
Так и быть, пойдём соснём».

Тут гонец поднялся с места:
- «А со мною как же быть?»
- «Вон ложись, у нас не тесно».
Мономах сказал: «Не ныть!»

- «Нет, постой! Так кто же гнался?
Татя сможешь распознать?
Ты кого так испугался?
А? Изволь нам рассказать».

И Добрыня Мономаху:
- «Не видал, какой он был …
Квас весь выпил одним махом,
Про спасибо вот забыл.

Сколько лет тебе, Понтоша?»
- «Мне? Семнадцать с небольшим».
- «Быть гонцом конечно ноша.
Говори, а там решим».

Понт теперь уже спокойный,
Начал внятно говорить:
- «Убегать жест недостойный,
Но их  много, как тут быть …»

- «Кто они! Во что одеты!»
Мономах начал кричать:
- «Может наши же атлеты
Разминались. Не молчать!»

На них драные халаты,
За спиной колчан и лук.
Кони низкие, лохматы
И лассо по паре штук.

- «Сколько их?» - уже спокойно
Мономах гонца спросил.
- «Не считал!» - сказал достойно,
Но, что сотня, допустил.

- «Это половцы бесспорно» -
Здесь Добрыня слово взял:
- «Всё решаем плодотворно …»
И свой меч огромный снял.

- «Сколько гридей у нас в доме?»
Мономах потёр висок:
- «Сорок вроде, но есть кроме
Конюх, дворник … это впрок».

- «На ночь выставим охрану
Ну, а утром всё решим.
Не дадимся так вот хану,
Здесь их выход завершим».

Вдруг спросил Добрыня Понта:
- «А умеешь ты стрелять?»
- «Не могу до горизонта,
Со ста метров бью на пять».

Утром встали с петухами.
На околице туман.
Тишина, … лишь временами
Хрюкнет нехотя кабан.

Во дворе собрали гридей,
Всю прислугу, всех кто есть.
Рассказали часть событий
И письмо всем вслух прочесть.

- «С Мономахом мы в разведку». -
Всем Добрыня объявил:
- «Вдруг придут, нагните ветку.
Это знак, что посетил».

С километр шли кони тихо,
Трензель убран – не храпят.
Вышли с леса, вот и лихо,
Жгут костёр и «мирно» спят.

- «Уведи коней подальше,
Чтобы их не разбудить». -
Мономах ползком без фальши
Отошёл, чтоб не будить.

- «Подожди в лесу, я скоро». -
Он на ухо прошептал.
Сам залёг у косогора
И врагов пересчитал.

Через два часа, не раньше,
Оба прибыли живьём.
- «Собирай людей, а дальше
Доложу, как их возьмём» -

Так Добрыня дал команду
Первый раз здесь на совет.
Мономаху – адъютанту
Это был в окошке свет.

Первый раз официально
Приглашён решать вопрос.
Весь сиял, как крест, буквально
От сознания, что дорос.

И Добрыня начал первый:
- «Половецкий здесь отряд.
Понт по-молодости нервный,
Пять десятков нам грозят.

Я так это понимаю,
Возле князя, их шептун.
Он узнал, а как не знаю,
Про охотничий канун.

За гонцом они следили
И хотели захватить.
Чтобы знать их выход или
Чтобы нас не известить.

Зная – князь пойдёт без рати,
Главным в свите будет псарь.
Гридей несколько для знати,
В общем «голый» государь.

Вот и ждут они у леса,
Чтобы взять и сразу в Степь.
Там и Киев без замеса,
Приходи, сади на цепь.

Отменить всё – цель незряча,
Перспектив нет никаких.
Так что нам теперь задача
Ликвидировать всех их».

Пробежал гуд одобрения.
Стали шумно предлагать
Варианты нападения,
Кто как может излагать …

Охватила эйфория.
Кто-то крикнул: «Бить сейчас!»
Но Добрыню вся стихия
Веселила лишь, подчас.

- «Успокойтесь! Всё сказали?» -
Добрым взглядом всех обвёл:
- «Речи умные звучали,
Но вот разум вас подвёл.

Там не горстка пьяных татей,
Там обученный отряд.
Исход будет мрачноватей,
Это лишь на первый взгляд.

Я другое предлагаю …
Ночью сделаем налёт.
Нас не ждут, я это знаю,
И когда отряд уснёт.

Делать нужно всё бесшумно,
Всёх коней отгоним в лес.
Я считаю это умно,
Обойдётся без чудес».

- «А вот я так не считаю!» -
Возразил вдруг Мономах:
- «Сколько спать будет, не знаю,
Но поддержит их Аллах.

Ты решил, прости, наивно -
Караул их будет спать?
Это очень примитивно …
Тут не стоит и уповать.

Когда мы были в разведке,
Караул нас не видал.
Он не спал, поверь мне детке,
Где-то спрятался и ждал.

- «У тебя есть предложение?» -
И Добрыня даже встал.
Он не видел унижение,
Ученик же излагал.

Подошёл к нему счастливый,
За чуприну потрепал.
Не был он честолюбивый,
Если лучше, уступал.

- «Потому-то, несомненно,
Караул подымет всех.
Разобьём их непременно,
Это будет не успех.

Мы своих положим тоже,
Я бы это не хотел.
Вариант другой возможен,
Без потерь. Мой план созрел».

- «Говори, что делать надо?»
- «Надо сделать мне опрос».
- «Наше «войско» будет радо,
Задавай ему вопрос».

И Владимир, как на сделку,
Вышел к центру и спросил:
- «Кто стрелой в глаз может белку
Поразить» - и пригласил

Подойти к нему поближе,
Он хотел поговорить
О возможностях, престиже …
И вообще, как дальше быть.

Десять гридей вышло тут же,
Вышел Понт, Владимир ждал.
И Добрыня вышел тоже,
Мономах не ожидал.

- «Всё отлично! Будет дело!
А теперь вот вам мой план.
На душе повеселело,
Словно план мне Богом дан.

Половец боится леса,
Значит, в лес он не пойдёт.
Разыграем, как балбеса,
Так что сути не поймёт.

Мы устроим им «веселье»,
А вернее карусель.
На раздумье лишь мгновенье,
Бить без промаха и в цель.

Будем вылетать из леса
Только лишь по одному.
С разных мест, там хватит места …
Рисковать нам ни к чему.

В лес возьмём и всю прислугу,
Пусть устроят шум и гам.
Половцы же с перепугу
Пусть решают сколько там.

Остальных держать в засаде.
Сколько? Тридцать человек?
Как завоют о пощаде,
Гриди их уймут навек».

- «Я считаю – гениально!
Остаётся воплотить».
И Добрыня нелегально
Подмигнул: «Хвалю за прыть».

Сутки взял на подготовку,
Всё расставил по местам.
Привели и тренировку.
Стыд пропал и даже страх.

Ну, а дальше, как забава.
Крикнул Мономах: «Пошёл!»
Началась коваться слава,
Здесь себя он превзошёл.

Первым вылетел Добрыня,
Хана тут же завалил.
С криком: «Здесь наша святыня!»
Всю картину изменил.

Степняки вдруг сбились в кучу,
А в глазах безумный страх.
Кто устроил, эту взбучу? …
Строй их таял на глазах.

Люди даже не кричали,
Стрелы били по глазам.
С ними словно бы играли
По неведомым азам.

Пять минут и всё готово,
Не пришлось и добивать.
Мономах сказал: «Толково!»
И начал всех обнимать.

Никакой неразберихи,
Ликовали все, кто мог.
Ликовали поварихи,
Гриди – первый свой урок.

Всё внимание Мономаху,
Именинник, так сказать.
Поражались все размаху
Юной мысли. … Как молчать?

Отовсюду вопли, крики:
- «Слава, слава, Мономах!»
- «Привыкай, то только блики,
Чтут тебя на Небесах».

Так приветствовал Добрыня.
Безусловно, был он горд,
Не была это гордыня,
Это классный был аккорд.

Как трофей, коней собрали,
Всё оружие при них.
Всех убитых закопали
Из намерений благих.

Чтобы зверь не шёл к жилищу,
Для него есть только степь.
Там пусть ищет воду, пищу.
Там свобода и вертеп.

Понт подъехал к Мономаху,
Слез с коня и дал поклон.
- «За тебя я хоть на плаху,
Забери в свой легион.

Я слыхал твоё желание
Рать по-новому создать.
Буду верным в созидании
И готов всю жизнь отдать».

- «Видел я твоё умение,
А при князе хочешь быть?
Будет скоро изменение.
Ну, так как? Пойдёшь служить?»

- «За тебя в огонь и воду!!! …
Мономах, ещё есть друг.
Ни чета иному сброду
Хоть и нет больших заслуг.

Будет преданным до гроба.
Парень сильный, ну, как бык.
Подвела его зазноба …
Он к такому не привык.

И сейчас сидит в порубе,
Он соперника зашиб.
Это рядом, в новом срубе
По-дурацки, правда, влип».

И Владимир рассмеялся:
- «Ох, Понтуша, уморил!
Раз за друга так старался,
Значит, он то заслужил.

Скоро батюшка приедет
Вот тогда всё и решим.
Уж тебя он заприметит,
Так что друга сохраним.

 

Вскоре Всеволод со свитой
И с охотничьим добром
Прибыл крепкий, внешне сбитый,
И в стремлении одном

Отвести охотой душу,
А охота его страсть.
За версту он видел клушу,
Предпочёл таких не брать.

Накануне обсуждали
Говорить – не говорить …
Портить отдых не желали
И решили утаить.

Всех вокруг предупредили:
- «Болтуну порвём язык!»
Чтобы слухи не ходили
Многих спрятали в тайник.

Утром выехали рано,
Терпкий запах возбуждал.
Рань степная, след тумана …
Всеволод всё это ждал.

Жестом указал он сыну:
- «Просто сказка, хоть и быль.
С чем сравнить эту равнину?
Как прекрасен здесь ковыль.

 

Посмотри, какие дрофы!
А какой у них наряд …
Все резвы, смотри, хвостовы,
Поиграть всё норовят.

Вон смотри, бегут тарпаны.
Боже мой, почти табун.
Помнят скифов их курганы
Это прошлого ведун.

 

Это древняя лошадка,
Обитает только здесь.
Убивать их даже гадко,
Есть кого, чтоб сбилась спесь.
 

А вот лань, другое дело.
Её Бог создал на корм.
Размножается здесь смело
И живут до нужных форм».

И тогда Владимир с лука
Сделал выстрел в эту лань.
И была ему порука
На всю жизнь за эту грань.

Дело в том, подъехав к лани,
Он увидел и застыл.
Аж комок застрял в гортани,
Даже, тихо так, завыл.

Лань лежала и смотрела.
Сколько жалости в глазах …
Не моргала, не хрипела …
Были все они в слезах.

Всеволод понял обстановку,
Метким выстрелом добил.
И предложил остановку,
Чтобы срыв восстановил.

- «Это впредь тебе наука» -
Чуть поздней заговорил:
- «Жизнь она такая штука,
Бог один раз наградил.
Расставаться всем нам жалко.
И зверью, они ж живут.
А пришлось отнять? Не сладко …
Делай так, чтобы без мук».

В остальном прошло удачно,
Много дичи и косуль.
Все довольны, однозначно.
Князь сиял среди грязуль.

Был в лесу устроен ужин,
Дым костра был, как туман.
Аромат, … другой не нужен,
Это жарился кабан.

Атмосфера на поляне
Создавала колорит.
Безмятежного гулянья
И мёд с пивом говорит.

Разговоры, перепалка
Кто кого перекричит.
У кого какая чарка,
Кто вообще уже мычит.

Обстановка дружелюбна,
Ничего, что рядом князь.
Когда встреча многолюдна,
Значит, есть с народом связь.

Всеволод был на подъёме,
Громко говорил, шутил.
Настроение не в дрёме,
Никто «воду не мутил».

И когда почти всё съели,
Кто-то даже захрапел,
Подошёл Добрыня, сели …
- «Я сказать всё не успел».

Произнёс он осторожно
Глядя, как воспримет князь.
Опасение было ложно,
Князь ответил, покосясь:

- «А я чувствовал неладно …
Слишком чисто всё прибрал.
Для меня это отрадно, …
А навоз-то не убра-ал.

У тебя табун откуда?
Лошадей дашь посмотреть?
Я же князь, а не зануда,
Должен взгляд на всё иметь».

- «Твой гонец попал в засаду» -
Так Добрыня и начал:
- «Заслужил твою награду.
Я потом это понял.

Половцы у леса ждали
И хотели изловить.
Но видать не рассчитали,
Взять хотели, не убить.

Знать хотели день прибытия,
Знали рать ты не возьмёшь.
Остальные все события,
Как во сне, потом поймёшь».

- «Как узнали об охоте?!»
Князь воскликнул и вскочил:
- «Есть проблема в «доброхоте»?
Кто-то время улучил?»

- «Да, князь! Это, несомненно!
Есть у половцев шептун.
Где-то рядом, неприметно
Ждёт и знает всё, шалун».

- «Та-ак! … И что мне остаётся?
Просто так сидеть и ждать?
Вот уж Анна посмеётся, …
Как сподобится узнать.

Не-ет! Так это не оставлю!
Я перетряхну весь двор».
- «Не спеши так, всё поправлю,
Больно сделался ты, скор.

Пусть останется, как раньше,
Подозрений никаких.
Шмон не нужен, ну а дальше
Будет вывод для других».

- «Ну и что же было дальше,
Как примчался мой гонец?
Понтом звали его раньше,
Славный ратник был отец.

Сотником мог стать успешным,
К сожалению не пришлось.
Был убит, так делом грешным
Сыну место и нашлось.

Извини, слегка отвлёкся».
Князь опять удобней сел,
А потом вообще улёгся
На бочок, чуть «окосел».

- «Позови сюда сыночка,
Понт с ним тоже пусть придёт.
Вон сидят, два ангелочка,
Что сказать вам он найдёт».

Князь позвал, явились тут же:
Мономах: «Пап, ты нас звал?»
- «У костра сидеть не хуже,
Посиди здесь, я сказал.

Ну, Добрынюшка, вещайте,
Всё теперь я должен знать.
Не темнить здесь, обещайте,
Не советую вам врать».

- «Мне темнить и врать не надо».
И Добрыня тоже встал:
- «Он не даст. Он ваше чадо,
Он тогда же взрослым стал.

Понт сказал, их больше сотни
С улюлюканьем гнались.
Я спросил – проделки татни?
Лишь вздохнул, умру – приснись.

Все в замызганных халатах,
Меч у их кривой, как серп,
Стрелы с хвостиком пернатых
И кричат, как сотня стерв.

Это половцы, мне ясно.
Где они и сколько их? …
Взял Владимира я властно
И в разведку. Я не псих?»

- «Молодец! И что же дальше?» -
Князь проникся существом.
- «Вёл себя не так, как раньше,
Всё проверили с умом.

Всех собрали , доложили …
Их не много, можно бить!
Может головы вскружили,
Но кричали все: «Разбить!»

Я предложил в ночь атаку,
И темно, и кто-то спит …
Сын отверг, вот так вот с маху …
Каждый третий наш убит.

И предложил он такое …
Внуки будут вспоминать,
Хоть сильней нас были втрое,
Без потерь их смог сломать»

Всеволод сиял от счастья:
- «Что устроил им, сынок?
Это в наше-то ненастье
Ханам пришлым дать урок?»

- «Да, отец! Война – искусство.
Мне охота быть таким..
Не войду я в ваше русло,
Я рождён, увы, другим»

- «Не затем тебя позвал я,
Ты действительно их бил?
Наш степняк – это каналья!
Он убьёт любого вмиг».

- «Да, отец, моя идея
Бить внезапно, лучше днём.
Подобрал, кто бить умея,
Белке в глаз попасть при сём.

Остальное? Из засады
Уничтожили отряд.
Вот и кони, … мы им рады,
Наш трофей на первый взгляд».

- «Ты ж меня спас от позора?!
Половец тобой разбит!
Я не буду ждать разбора,
Бог тебе благоволит.

И прошу, не  зазнавайся,
Жизнь ведь только началась.
Просьбы есть ко мне? Сознайся.
Всё исполню. Я же власть!»

Мономах слегка замялся,
Вроде как смутился вдруг.
- «Ну, так что? Язык отнялся?»
Засмеялись все вокруг.

- «Нет! Нет! Нет! Язык на месте» -
И опять беззлобный смех:
- «Просьба есть! Мы с Понтом вместе
Рисковали больше всех.

Отпусти ко мне на службу.
Ну, какой же он гонец.
Ратник он и верит в дружбу,
Он мне нужен, наконец!»

- «Хорошо! Тебе виднее
С кем дружить, дела водить.
Не тушуйся, будь смелее …
Ещё хочешь что спросить?

Вижу глазки заблестели,
Добрый я, ты заслужил.
Врать они мне не умели …
Что ещё не доложил?»

- «За Понта тебе спасибо,
Но ещё один есть друг.
Для меня знакомый, либо
Будет мой ближайший круг.

За него мне Понт божится,
Мол, надёжней парня нет.
Только с подлостью ужиться
Он не смог. Держал ответ».

- «Так! Так! Так! А поподробней …»
Всеволод повеселел,
Сел меж чурок поудобней:
- «Что ты мне сказать хотел?

С кем он там не смог ужиться?
Что такое натворил?
Ты ж сказать сумел решиться,
Где он сам, может хитрил».

- «В поруб был посажен нонче.
Я привёл, в кустах сидит».
- «Та-ак! Забавно, между прочим,
Пусть он сам и говорит».

Привели. Здоровый малый …
Кулачищи, как арбуз.
Рост, … ну просто небывалый
И красивый, как бутуз.

Поклонился всем смиренно
И застыл, колпак свой мнёт.
Восхитились откровенно
Все, кто был. Здоровье прёт …

- «Как зовут тебя, детина?»
- «Ратибор, я!» - пробасил.
Улыбнулся князь: «Картина …
А лет сколько?» - вдруг спросил.

- «Восемнадцать с половиной …»
- «Где твои отец и мать?»
- «Степняки угнали силой.
А куда? Почём мне знать».

- «Ты и, правда, очень сильный?»
- «Не обидел Бог, видать.
Я могу, позволь Всесильный,
И подковы разгибать»

Принесли ему подкову.
Разогнул, причём шутя.
Возраст взять, как за основу,
То по суть-то дитя …

Князь им просто любовался:
- «А в поруб-то как попал?»
- «Над девицей издевался,
Я его и приласкал.

Перебрал видать маленько.
Вижу, перестал дышать.
Не видал таких давненько …
Нечего другим мешать».

- «Тут ты прав, мешать не надо.
Места, жить где, хватит всем.
Окружение будет радо,
Если ты уйдёшь совсем».

- «У меня нет окружения.
Понт один, … ещё ваш сын …»
Смех душил до измождения,
Всех, кто слышал, рядом был.

Взрыв такой, костёр качнулся,
Хохот спящих разбудил.
Мономах, как вдруг очнулся,
Смех его разбередил.

Он к отцу, а Всеволод в трансе:
- «Ратибор твой молодец!!!
Не мечтал об этом шансе,
Что ж бери! Он твой, «малец».

Что касаемо поруба,
То считай, что я простил.
Мощный он, надёжней дуба,
Ты свой шанс не упустил.

Позови, скажу им слово.
Я же должен объявить …
Родилась твоя основа,
Значит, так тому и быть».

Не пришли, а подбежали.
Понт в улыбке, как дурак.
Ратибор – таким не знали,
Подбежал не как простак.

Приосанились маленько,
Встали слушать приговор.
- «Был и я таким, давненько» -
И подумал: … «Что за вздор!

Это гриди Мономаха!» -
Посмотрел на них в упор.
Громко: «Говорить без страха!
А иначе ждёт позор.

Вы готовы мне поклясться
Мономаху век служить.
Ему только подчиняться
И всю жизнь им дорожить?»

Оба рявкнули: «Клянёмся!»
- «А тогда решаю так …
Вашим будущим займёмся
И Добрыня знает как.

А сейчас я назначаю …
Ратибор! Ты старший гридь!
За слова я отвечаю …
Мономаху тенью быть!

А искусство боевое
Надо будет подучить.
Супостат – это другое,
Кулаком не проучить.

Понт! Тебя я отпускаю.
Будь у сына адъютант.
Всего доброго желаю …
В самом деле, ты талант».

И … продолжилось веселье,
Как-никак, а повод был.
Отмечали назначенье,
Не угас сумбурный пыл.

Кабана вновь зарядили
В центр кострища на вертел.
В дом за мёдом снарядили,
Князь другого не хотел.

Ратибора поздравляли,
Всем хотелось разглядеть.
Понимать всё мог едва ли,
Не привык вот так радеть.

Но зато был Понт в ударе,
Он буквально ликовал.
О таком, как с неба, даре
Даже в мыслях не мечтал.

Мог ли он, гонец безродный,
Стать таким, каким он стал.
Был задаток благородный,
Он его и воссоздал.

Мономах был тоже с ними.
Он был счастлив и был горд.
У него задумки были,
Оградить Русь от всёх орд.

Дым костра и запах мяса
Завораживали ум.
И ещё, … в течение часа
Всё внимание этим двум.

Были дома ближе к ночи.
Князь изрёк: «Теперь всем спать!»
А с утра протёрли очи
И в град-Киев, так сказать.

На прощание Всеволод сыну:
- «Жду к себе, назрел вопрос.
Через месяц вот «остыну»
И решу, уже есть спрос».

Князь уехал, с ним и свита …
- «Что бы значил сей намёк?» -
Мономах к Добрыне: «Ты то
Должен знать его «конёк?».

- «Я догадываюсь только …
Что могу тебе сказать.
Жди. Узнаешь что и сколько …
А пока придётся ждать,

У меня своя забота.
Раз я князю обещал,
Шептуна поймать охота
И я знаю, кто стращал».

- «Моего отца стращали?»
- «Донесли мне разговор.
Много денег обещали …»
- «Ну, и кто же этот вор?»

- «Всё проверить надо тайно.
Вдруг хороший человек.
Бросишь тень, пускай случайно,
Не отмоешься вовек.

У меня есть на примете
Двое. Ценит вроде князь.
Если доводы в кювете,
На меня тогда вся грязь».

- «Ах, Добрынюшка Добрыня!
Ты мой самый близкий друг.
Не нужно мне этих имя,
Мы им сами сузим круг.

Вот прибудем в Киев сразу
Ты чуть что, не гоношись.
Но покажешь мне заразу,
А затем меня держись».

Одному случайно скажешь:
- «На порог собрался князь.
Там рыбалка и расскажешь,
Что клюёт отменный язь».

А другому, как бы всуе:
Говоришь: «Ну, князь даёт!
Даже конь ещё весь в сбруе,
А он в лес опять зовёт.

Там охота – наслаждение!
Лес, … с неделю поживём.
А зверья, как наваждение,
Можно даже брать живьём».

И Добрыня понял сразу:
- «Ах, ты милый мой талант,
Не сказавши чушь ни разу,
Ты действительно гигант».

Мономах же продолжая,
Говорит: «Послать дозор.
Где засада ждёт чужая …
Дальше нужен разговор?»

Так на том и порешили,
Без сомнения, что возьмут.
Всем готовность объявили,
Дальше в Киев, там поймут.

Через месяц, как и ждали,
Прибыл в Киев Мономах.
Девки зыркали, шептали …
Только он был на устах.

Он в четырнадцать не мальчик,
Стройный сам, широк в плечах …
Далеко и не пацанчик,
Озорство в его очах.

Рядом с ним гигант, по сути,
Смотрит хмуро и всерьёз.
Сразу видно - не из мути,
А что гридь, так не курьёз.

Встретил князь тепло, радушно.
Он давно приезд их ждал.
Хоть и осень, было душно:
- «Баня ждёт!» - команду дал.

После бани стол конечно,
На Руси так повелось.
Чтоб расслабившись беспечно,
Поболтать о чём нашлось.

Все влюбились в Мономаха!
Кровь восточная кипит.
Князь кивнул: «Какая птаха …
Всё равно домой летит».

Ближе к вечеру Добрыня
Сам затеял разговор:
- «Обещал тебе я имя,
 Кто в твоей команде вор?»

Князь мгновенно оживился:
- «Ну, Добры-ы-ыня! Молодец!»
- «Да, не я здесь отличился,
Гениален твой «малец».

Рассказал ему подробно,
Как намерен поступить.
Князь одобрил: «Бесподобно!
Тайну надо сохранить».

- «Всё подробно знают трое,
Буду делать только сам.
Дело тонкое такое,
Здесь нет места чудесам».

Всё проделал, как решили,
Невзначай оповестил.
Слать дозорных не спешили,
Не спугнуть, кто доносил.

По прошествии недели
Понт уехал на порог.
Ночью он без канители
Тихо выехал, как мог.

На другой день так же тихо
Убыл и второй гонец.
Внешне выглядело лихо,
Но какой будет конец?

И пошли дни ожидания …
Волновался, больше, князь.
Не осталось без внимания,
Отвечал всегда, смеясь.

Ровно через две недели
Понт примчался, в мыле весь.
Отдышавшись еле-еле …
- «У меня плохая весть.

У порогов нас всех ждали.
На подходе был секрет.
Затаились, … поджидали,
Чтобы дать сигнал в ответ.

У Днепра орда стояла,
Тысяч несколько, верняк.
Она, прям таки, сияла.
Это, точно, не пустяк»

- «А тебя они видали?»
- «Я неслышно подошёл.
Так бы мне уйти не дали
И живым бы не ушёл»

Во дворце князь был на месте,
С Мономахом вёлся спор …
Увидав их с Понтом вместе,
Понял, будет разговор.

И Добрыня начал первый:
- «Князь, а где сегодня псарь?
- «Как где? Он служака верный
И в своём хозяйстве царь»

Обратился к Ратибору:
- «Приведи! Не надо бить.
Зашибёшь ещё, а вору
Надо в здравой мысли быть».

Князь аж сел, глаза, как плошки:
- «Неужели это он?!»
- «Не по той пошёл дорожке,
Вот и спросим про канон».

Псарь вошёл, верней втащили.
Упирался и кричал:
- «Пожалеете, что били …»
При Добрыне замолчал.

- «Что замолк? Ори, иуда …
На кого ж работал, гад?!
Князя продал мразь, паскуда!
А убили, был бы рад?»

Псарь понял, что он попался:
- «Слышь, Добрыня, чёрт с тобой …
Не считай, что испугался.
Это хан Урособой.

И запомни это имя,
Он коварен и жесток.
Сын убит, и хан ждёт время
Отомстить за тот урок».

- «Я запомню это имя,
Кто хотел убить отца.
Изведу всё хана племя
И прикончу подлеца».

Мономах, почти вплотную,
Подошёл, но псарь молчал:
- «И тебе судьбу иную
Уготовлю, раз начал …»

- «Ханский сын за мной гонялся?»
Понт присвистнул: «Вот не знал!»
- «Может меньше б испугался,
Если б истину узнал?»

Мономах так адъютанта
Дружески решил поддеть.
Но и Понт не без таланта:
- «Ещё будем поглядеть».

- «Что мне делать с ним? Скажите!» -
И Добрыня: «Наказать!»
Князь аж вспыхнул: «Подскажите!
Всё же псарь, легко сказать».

Псарь не проронил ни слова,
Но услышав: «Наказать!»
Встрепенулся с полуслова,
Попросил не убивать.

- «Я могу вам пригодиться» -
Дрогнул голос, … задрожал:
- «Знаю много. К ним внедриться …»
И Добрыня поддержал.

Князю выдал предложение:
- «С ханом надо поиграть.
Дать ему «вознаграждение»,
Ничего с него не брать,

А вернуть ему агента,
Вырвав ноздри и язык.
Урособой ждёт момента?
И получит, коль отвык.

Пусть наш псарь и объяснится,
Как язык он потерял.
Да и хан пусть убедится,
Что не тем он доверял».

А вот здесь он и сломался,
Хорохорился, терпел …
Гонор явно не удался,
Выл белугой, словно пел:

- «Лучше прямо здесь убейте,
Что угодно, но не хан!
Он же дьявол, мне поверьте,
У него ж могильник – храм.

Получает наслаждение,
Когда тёплую пьёт кровь.
Печень жрёт, не наваждение,
У людей, живую плоть.

Он меня же, как барана
Будет жарить по кускам.
Не простит он мне обмана …»
Слёзы лились по щекам.

И князь сдался в одночасье,
Видеть слёзы он не мог:
- «Принесёт он нам несчастье,
Не хочу зла, видит Бог.

Пусть идёт своей дорогой,
Но язык укоротить.
Будет жить в стезе убогой …
Ноздри надо сохранить.

Чтоб не видели в нём вора,
Не ровёт час и убьют.
А лишённый разговора …
Может где-то и нальют».

- «Ох! Какой ты сердобольный …»
- «И врага надо любить.
Неотмщённый, он безвольный,
Интерес теряет бить».

Обошлись с ним более-менее,
Как принял решение князь.
Зачитали обвинение
И ушёл он, помолясь.

Слух ходил, что умер в ските,
Как отшельник, жил один.
Пёс был с ним, подобно свите …
Бог судья ему един.

Время шло и вот однажды
Сына князь к себе позвал:
- «Говорить не буду дважды,
Я в князья тебя призвал!

Вот указ, подписан мною.
Ты теперь законный князь!
Детство кончилось, не скрою,
Очень жаль, мне не таясь.

С малышами интересней,
Непосредственный народ.
А теперь с тобою вместе
Будем сдерживать наш род.

Наша главная задача,
Русь не дать им растащить.
И намерений не пряча,
Делать всё, чтоб защитить.

Княжить начинай в Ростове,
Дед твой там же начинал.
Дело это не простое,
Так что ты, считай, начал.

Забирай свою команду,
А то, вижу, заждались.
Все должны служить по рангу
Раз с тобою собрались».

Мономах чуть растерялся,
Он, конечно, это ждал.
А случилось, и … замялся,
Как куда-то опоздал.

В руки взял себя мгновенно,
Как Добрыня научил.
И спросил одновременно:
- «Рать я тоже получил?»

- «Нет, сынок, пойдёшь без рати,
Гридей для охраны дам.
Ты ж хотел иначе, кстати,
Вот и строй, теперь уж сам».

Князь смотрел на сына нежно:
- «Хочешь дам тебе совет?»
- «Я всегда же был прилежный,
Не поймёшь, услышав нет».

Понял князь и улыбнулся:
- «Хорошо сказал сынок.
Если б ты сейчас замкнулся,
Я б ничем помочь не смог.

Ростов город беззаботный
И народ тому под стать.
Смерд у них живёт добротный.
А вот рать там не собрать.

Они войн совсем не знали,
Их никто не обижал.
Степняки не наезжали,
Тать лишь норов обнажал.

Когда воинством займёшься,
Съезди в Суздаль и Смоленск.
Там на месте разберёшься …
Выбор есть и просто блеск».

В горницу зашла княгиня.
Ратибор предупредил.
Мономахиня Мария,
Князь визитом наградил.

- «Вот и ты уже стал взрослый,
Князь Владимир Мономах,
Как и дед такой же рослый,
Та же искорка в глазах» -

Голос матери не громкий:
- «Что намерен предпринять?
Путь далёкий, трудоёмкий …
Хоть успеешь мать обнять?»

- «Не сейчас же уезжаю!
Ну, о чём ты говоришь?
Даже слушать не желаю …
Что? Обидеть норовишь?

Ты всегда мне всех дороже,
Даже больше, чем отец.
Иногда бываешь строже,
Но ты мать – всему венец».

- «Ладно, сын, не обижайся» -
Потрепала за вихор:
- «Будет трудно. Ты мужайся …
Злой судьбе наперекор.

Знай! Удача любит силу.
Правду, честность и любовь.
Зло найдёт свою могилу,
Повторяю вновь и вновь.

Будь, сынок, с людьми открытый,
Не сердись по пустякам.
Гнев он враг порою скрытый,
Неподвластный дуракам.

Ну, а если где сорвёшься,
Помолись и Бог простит.
Пока сам не разберёшься,
Всё равно душа болит».

Подошла, поцеловала …
- «Береги Святую Русь!» -
На прощание сказала:
- «Я, пожалуй, удалюсь».

И ушла так же неслышно,
Как бы словно растворясь.
Со здоровьем худо вышло …
Знал об этом только князь.

Тишина повисла в доме,
Замер даже Ратибор.
Мономах, как будто в коме,
Замолчал, потупя взор.

Первым князь как бы очнулся.
Посмотрел вокруг всерьёз,
Встал, не много аж качнулся,
И в раздумье произнёс:

- «Понт возглавит подготовку,
Пусть вникает адъютант.
Заодно свою сноровку
Нам покажет, как гарант».

- «Хорошо! А как Добрыня?
Не обидится на нас?»
- «Твой Добрыня старший ныне.
Он отец теперь для вас».

Начались активно сборы,
Понт во многом преуспел.
Прекратились разговоры,
Что он робок и не смел.