Стихи Константина Георгиевича Паустовского

 
1892 - 1968. К 125-летию со дня рождения

Писать начал в последних классах гимназии. Это были стихи, часто подражательные. В них легко обнаруживаются следы влияния русских поэтов 19 и начала 20 вв. Строки юного поэта свидетельствовали о том, что он восприимчивый читатель и прилежный копиист.

Вот свидетельство самого Паустовского (из книги "Золотая роза", глава "Цветы из стружек"):

"Когда я был гимназистом, я, конечно, писал стихи, такое множество стихов, что за месяц исписывал толстую общую тетрадь.
Стихи были плохие – пышные, нарядные и, как мне тогда казалось, довольно красивые.
Сейчас я забыл эти стихи. Помню только отдельные строфы. Например, такие:

О, срывайте цветы на поникших стеблях!
Тихо падает дождь на полях.
И в края, где горит дымно-алый осенний закат,
Пожелтелые листья летят…

...В стихах и неясном волнении прошла большая часть моей бедной и по существу довольно горькой молодости.
Вскоре я бросил писать стихи. Я понял, что это мишура, цветы из хорошо раскрашенных стружек, сусальная позолота."


 ВАДИМ КОНСТАНТИНОВИЧ ПАУСТОВСКИЙ  о стихах своего отца :
                "К началу 1917 года у отца возникло твердое желание послать свои стихи на суд какого-нибудь  из известных литераторов. Из нескольких кандидатур, в том числе и Горького, выбор остановился все же на Бунине. Сохранился черновик сопроводительного письма: " Мн.Ив.Ал. Простите, что, может быть,слишком смело то, что я пишу Вам. Моей давнишней мечтой было послать Вам несколько стихотворений для того, чтобы Вы сказали, что думаете о них. Я буду Вам несказанно благодарен, если Вы найдете время прочесть их и написать мне несколько слов. Я их  никому не показывал, нигде не печатался. Я далек от литературной среды, живу жизнью бродячей .
   Мне бы хотелось, чтобы Вы поверили, как трудно мне было обратиться к Вам из опасения,что Вы сочтете это выступление примером той  навязчивости и бесцеремонности, от которой, я думаю, Вам приходится страдать".
 
           Но главное -  в другом! Бунин откликнулся на письмо и стихи, что отцу, откровенно говоря, казалось даже маловероятным... О стихах  Бунин отозвался кратко, найдя, что их автор "поет с чужого голоса". Центр тяжести ответа заключается в другом, а именно в совете полностью перейти на прозу... "Мне кажется, Ваш удел, Ваша настоящая поэзия - в прозе. Именно здесь, если вы сумеете проявить достаточно упорства, уверен, сумеете достичь чего-нибудь значительного"
•
      Совету Бунина Паустовский  последовал неукоснительно и стихов больше не писал, разве что в шутку.


***

"Мой дед был тих и кроток. Степью синей
возил он хлеб к азовским берегам.
В его зрачках я видел муть пустыни,
огни зарниц на шляхе по ночам.

Он долго нес турецкую неволю.
В Стамбуле жил, закованный в цепях.
Потом ушел. Искал по свету долю.
Нашел её на Киевских полях.

Турчанка-бабка. Жаркий и ленивый,
мне снится юг у дымчатых морей,
сапфирных волн змеиные изгибы,
огни больших турецких кораблей.

Я - юный внук, овеянный печалью
моей мечты. В огнистых городах
сжигаю дни усталые над далью,
хочу забыть мой тихий вечный страх,

я полюбил наркозы стран далеких,
глаза людей, познавших вечный рай,
и губы женщин властных и жестоких"


***

Плакал тихо старик, - он не может уйти из деревни -
Слишком стар, утомился, припал у могильной плиты.
Брошен белый костёл. Образ юноши кроткий и древний
Осквернили, сорвали с него золотые листы.

Старый сад осыпает холодное золото вязов.
Кто-то бродит, грустя, в одичалом костёльном саду,
Чьи-то шпоры звенят. Вспоминается много рассказов
О старинных боях, словно виденных в смутном бреду.

Все ушли далеко. Только легкой пугающей тенью
Бродит кошка в саду, и так близко стучат молотком
По железным листам. И склоняется ветер осенний,
Одевая в туманы леса и разрушенный дом.

Ночью кто-то придёт, загорятся пустынные хаты,
Небо снова нальётся кровавым тяжёлым вином
И пройдут, отступая, устало и мерно солдаты, -
Ружья ярко сверкнут под огнём.

Будут пить из колодцев холодную, мутную воду
И не вспомнят о тех, кто в тревоги и муки ушёл.

Плакал тихо старик и шептал про тоску и невзгоду,
Бился сморщенным лбом о костёльный истоптанный пол.

1915 год. Местечко Пищац Холмской губернии.


***

Ночевали в сараях. Дожди застилали
Хмурым утром суровую польскую даль.
Ругань. Злоба. По грязным шоссе громыхали
Днём и ночью обозы. Всё крепла печаль.

Где-то за лесом дальним назойливым громом
Батареи ворчали, трепался наш флаг
Над покинутым барским ограбленным домом.
И всё близился твёрдый,испытанный враг.

Дети плакали ночью. Их бросила мама.
Кто-то трупы убитых спешил хоронить,
И пугала глубокая скользкая яма.
Здесь не надо жалеть, здесь не надо любить.

Вспоминались мне радуги зыбкого моря,
Яркий смех, плен узорных сентябрьских садов,
Предзакатные сны, светлоокие зори,
И в заре - опьянённая мукой любовь.

Местечко Снов. Сентябрь 1915 года

 
***

Пылят дороги. Белым зноем
Вздохнула серая земля.
Собаки рвутся с диким воем,
В дыму удушливом поля.

Играет даль тяжёлым звоном
Железным гулом канонад,
И грозовым и иступлённым
Разрывом падает снаряд.

Обозы, парки, гарь пожаров,
Тоска нетоптанных песков,
В дыму губительных угаров
Мерцает огненность крестов.

Глаза блуждают, хрипло дышат,
Винтовка давит на плечо.
Враги таятся, видят, слышат,
Шрапнель в окоп, ещё, ещё.

Далёкий крик больной и дикий
И ураган свинцовых пчёл,
И кто-то смотрит многоликий,
И каждый дик, и каждый зол.

1915 год


***
 
Далёко в полях умирают на мёрзлой земле -
И дымным кольцом загораются мирные сёла,
И тусклым опалом горит в опечаленной мгле
Взгляд солнца больной и тяжёлый.

Там холод и гибель. Там медленный верный угар
Тоскливого горя рождает бессонные думы,
Там юноша светлый становится скучен и стар,
Как нищий немой и угрюмый...

И гаснут восторги, и в сердце таится печаль,
Как зимняя тяжесть, как слёз затаённое бремя,
И острою болью, как яркая синяя сталь,
Дарит быстротечное время.

Москва. 1914 год


 ***

Алеют раны, кости белы,
Зелёной бледностью маня,
Томятся лица. За пределы
Уходят, мучая меня.

Зачем земля дрожит и дышит?
И снова крик, огонь и взрыв.
Он где-то там, он не услышит
Мой страшный, мстительный призыв.

Иди, смотри. Смотри как пули
Сверлят мозги и черепа.
Смотри как скорченно уснули,
Дрожит отбитая стопа.

А в ней играет солнце с кровью,
А дикий вопль, а смертный хрип...
Ты где-то там с своей любовью,
Ты был иль не был, жив, погиб?..

17 февраля 1915 года


***

Струистый сумрак пал над улицей пустынной,
Свивались медленно задумчивые сны.
Над вышками церквей, над площадью старинной
Тоскует блеклый свет обманчивой луны.

Огни дрожат на крыльях экипажей,
Деревья сонные застыли в тишине.
Я думаю весь день о полюбивших пажах,
Горевших в радостном губительном огне.

Им снились по ночам глаза принцесс усталых,
Их грациозные, неслышные шаги
И яд раскрытых губ по-детски влажно-алых,
Их мучат сонмы грёз - печальные враги.

Я воскресил на миг легенды неземные,
И задрожал в душе изысканный сонет.
По площадям росли туманы голубые,
Мерцал из фонарей больной и сонный свет.

21 февраля 1915 года


***

Морозный ветер дышит над полями,
Закатный край в оранжевом огне.
Сквозь дрёму дней увидел я во сне
Пожары зорь над блёклыми морями.

Глаза цветов губительных и страстных,
Их золотой, тягучий аромат.
И нежный взгляд, призывный юный взгляд
Твоих очей, девически-обманных.

Больной король, наш юноша печальный
Склонил свой взор и странно замолчал.
А солнца луч таинственно играл
Водой озёр и зыбкой, и зеркальной.

И вот король, отравленный приветом
Небрежных слов пленительной игрой.
Был я, поэт, сложивший пред тобой
Мерцанье грёз, окованных сонетом.

Мне снились сны о веснах небывалых,
Тоски моей расцвете неземном.
Свинцовый ветер плакал над (...)
И листья нёс в заре пожара алом.

***

МОСКВА

Войти в тебя, как в светлую печаль,
Как в тихие осенние соборы,
Где смуглых люстр запыленный хрусталь,
И сизых риз потёртые узоры,
И за окном зардевшаяся даль.

Любить тебя, как ночь фарфор синий,
Как тусклый блеск заката на мостах,
И лёгкий смех в опущенных глазах,
Как на ветвях - едва горящий иней.

И тосковать о каждом звонком дне
У стен Кремля и на Тверском бульваре,
Как о густом, невыпитом вине,
Сгорать в твоём медлительном пожаре,
В твоём заснеженном огне.

Май 1919 года, Киев


***
 
Опять в снега, как в ризы голубые,
Закутана вечерняя страна.
В пустых соборах служат литургии,
И грусть моя по-зимнему ясна.
В седых садах, где в небе бродят звёзды,
В золотизне рождественских ветвей,
В седых садах, где месяц всходит поздно,
Над белизной берёзовых аллей.
А в городке горят в домах лампады
И отблеск их ложится на паркет.
В Москве балы и пышные парады
И на Тверской вечерний мягкий свет,
В Москве мороз горит в дыму кострами
И в Зубове, в твоём особняке,
Я слышу смех и вздох о "нежной даме",
Мои стихи в задумчивой руке.
Мне грезится блистательный Растрелли,
Его рука чертила белый зал,
Где столько лет потом в ночах звенели
Моцарта сны под русский клавесин.
Опять снега закутали как пледом
Весь городок, и только сторожа
Стучат в ночах.
За ними ходит следом
Глухой рассвет, синея и дрожа.

16 декабря 1920 года.
 

***
 
Я люблю золотую Медведицу,
Млечный Путь - серебристый поток;
Я люблю сквозь туман гололедицы
Увидать золотой огонек.

Потемнели снега истомленные,
Над рекою - шуршанье и плеск.
И березы, зарей озаренные,
Пьют весенний ласкающий блеск.

Я люблю у часовен молящихся,
Я брожу по полям среди сел.
И в лесах, под снегами таящийся,
Я душистый подснежник нашел.

Я люблю над холодными нивами
Неба Севера смутную даль.
Ветер шепчется с голыми ивами,
Навевает святую печаль"

 
***

"В дыме закатов вечерних скрылась за гранью земля,
Веют прохладные ветры, веют в корму корабля.

Вечный невольник скитаний, раб неизбытых скорбей,
Тихо слежу из каюты радостный бег кораблей.

Там мы покинули земли, черные земли тоски,
Небо равнин беспредельных, шепоты скучной реки.

Вижу я дальние горы в пятнах дубовых лесов,
В вечном покое застыли дети могучих веков.

Стройно возносят чинары кроны усталых ветвей,
К небу, что блещет лазорью в тихом течении дней.

Мраморный храм притаился в роще столетних олив.

Белая нежность портала, стройность воздушных колонн,
Тихая ясная зала веет задумчивый сон.

Статуи бледно мерцают теплым отсветом небес,
Шепчут таинственно-нежную сказку забытых чудес.

Тихо струятся улыбки, точно застыли в мечте,
Здесь я душой одинокой, здесь на последней черте"


***

"Побудь со мной. Мне жутко одному.
Глухая ночь проникла к окнам дома.
Лишь ветер рвет полуночную тьму.
И так тяжка, так медленна истома.

Налей вина. В задумчивом бреду
Мне будут грезиться знакомыеулыбки.
Прозрачность вечеров в желтеющем саду,
И девичьи глаза, и плачущие скрипки.

Минует ночь. Рассвет смежит слова
Глубоким сном, и день пройдет без муки.
Склонится в зное дум бессильно голова
На тонкие, изысканные руки"


***

"Я видел всех людей как будто в отдаленье,
моя душа для них как будто тайный храм,
где смутно слышатся напевы и моленья
каким-то сказочным задумчивым богам.

Я жил один. Как царь, непонятый толпою,
отвергнутый за то, что не был я, как все,
я жил один с своей губительной тоскою,
мечтал о нежащей, непознанной красе.

Казалось, я прожил все дни мои и годы
ещё давно, в веках промчавшихся как сон
и жизнь моей души, и мир земной природы
лишь только отблеск неосознанных времен"



Стихотворения К. Г. Паустовского, вошедшие в подборку, отправленную И. А. Бунину:

***

И месяц красный и туманный,
Склоняясь к грани черных вод,
Лишь возвестил всегда желанный
Зари синеющий восход.
И дни потянутся за днями
Полны несознанной мечтой,
Горя кровавыми огнями
Над глушью дикой и лесной.
_

Мои туманы синие в огнях...
Ты не увидишь ласкового моря -
Все словно ткань, все в золотых дождях,
Плывут часы и нежно плачут зори.
Я ведь одна. Тебя я так ждала,
Мой юный брат, мой мальчик озаренный.
Как мягкий шелк, как тонкий сон, легла
Тоска в душе, и болью тают звоны
Минут и дней. Встает прозрачный свет
В морской волне. И звезды и сирени
Всё мне дарит твой ласковый привет.
И лепестки ложатся на колени.
Ты так любил ласкать в моих руках
Нарциссов грусть, и целовать ресницы,
И слушать зов в обманчивых морях,
Как весть любви - напевы синей птицы.

Севастополь III , 1916

***
 
У Ланжерона прибои пели,
Соленый ветер ласкал глаза,
И облака плели кудели,
И небо в море, как бирюза.
Весенний, юный, я волновался,
Ты, Хатидже, ждала меня.
Я помню - месяц в волнах купался,
Горя в тумане венком огня.
И в смутном зове горячей ночи
Капризно, нежно смеялась ты.
О как хотелось, чтоб дни, короче,
Плели под солнцем свои мечты.
Вино и песни, и сумрак влажный,
И дождь шумливый во тьме террас.
Твой лепет звонкий,
твой стон протяжный...
Дожди и ветры скрывали нас.
И светозарный и пьяный морем
Был каждый вечер. Я уходил.
А ты молилась сапфирным зорям.
И голос моря тебя будил.

 
* * *

Золотятся дожди, золотеют прозрачные воды,
Буен алый пожар в льдяных реках затихших долин.
Вспоминются в дымках старинные, нежные годы, -
Ропот милый больных клавесин.
Затерялись в лесах, в неуемных, шумливых полянах
Эти дни, словно сон озренных и грустных детей.
Звук копыт по мостам затихает в унылых туманах,
Долог звон деревенских церквей.
Я бродяга, живу этой легкой, пленительной вязью,
Перезвоном садов у холодных, высоких колонн.
И сковали меня незаметной, печальною связью
Блеск и грусть стародавних времен.
Легок топот копыт по глухому разбойному лесу,
Полусны, дрема дум, голоса окликают меня.
У забытой дороги, склонясь к серебрёному плёсу,
Я пою молодого коня.
Среброзарное утро, склоняется солнце больное
Каждый листик березы горит словно слиток "сквозной".
И грустит мое счастье, как небо в лесу молодое,
Как свирель в тишине луговой.


* * *

Я люблю искусство стран мне незнакомых,
Полное капризов, воздуха, цветов.
Я люблю слоняться в радостной истоме
Над узорной тканью с дальних берегов.
Я люблю глициний пряные приветы,
Лес осенний звонкий, золото листвы
И последний отблеск ласкового лета
В зелени поблекшей луговой травы.
Я люблю Ваш профиль, тонкий и усталый,
Думы всех поэтов, полные тоски.
Я люблю заката свет больной и алый,
Потопленный в водах дремлющей реки.



   Из "Послесловия" Вадима Паустовского (Том 1 автобиографической повести) ,1992 год:

" У меня сохранилась...толстая "мамина тетрадь" в клеенчатом переплете.  В ней насчитывается более ста копий отцовских  стихотворений. Подлинников  сохранилось несколько меньше,в основном на отдельных листках и немного в блокнотах..."
•
        " С действительно по-хорошему простыми стихами отца я познакомился позже... И хотя в них еще встречалась известная красивость и самолюбование,свойственные молодости, но уже почти исчезли монотонность и образные "излишества", живая природа пришла на место искусственной..."
•
        "...сохранились  листки со стихами,предназначенными как бы "для себя".Читая их, испытываешь щемящее чувство,будто прикасаешься к живым тканям человеческого тела, с которых снята кожа .настолько многое здесь обнажено и как-то "беззащитно". И  это несмотря на то,что подобная открытость в той или иной степени свойственна многим его стихам .               
•
         " Что стихи? Они были и прошли. На их место пришла проза, а с ней  и  свой строй мысли,свое отношение к явлениям не только литературной,но и Большой жизни - словом, свое "сознание писателя".            
•  "Но чтобы достичь этого,нужно было перестать жить в мире  искусственно  рифмованных строк,то есть  - сменить удел.  Бунин оказался  глубоко прав "


См. Паустовский в Ефремове http://www.stihi.ru/2017/05/22/1844


Паустовский. Родина и Бунин  http://www.stihi.ru/2017/05/31/7871   

«Доктор Пауст. О нём»:  http://www.stihi.ru/2017/09/26/202

К 125-летию со дня рождения К. Г. Паустовского. 1  http://www.stihi.ru/2017/05/24/1420

«К. Г. Паустовский. К 125-летию со дня рождения. 2»
http://www.stihi.ru/2017/05/21/2814

Паустовский и Бунин  http://www.stihi.ru/2017/05/22/9266         

Паустовский о Бунине. Стихи и проза
http://www.stihi.ru/2017/05/23/10998

Паустовский о жизни и творчестве
http://www.stihi.ru/2017/05/24/1801

Известный писатель - неизвестный поэт. К. Г. Паустовский  http://www.stihi.ru/2017/08/17/2597