В том сибирском поселке

Я на мокрой стою полосе,
На подходе к большой магистрали,
Той, которую, помню, мы звали
Старым трактом, а  после – шоссе.
Шинный след и следы от подков…
Я в забытых проулках плутаю,
Где над пряслами вьется, не тает
Снег черемуховых лепестков –

Словно зримое время течет…
Голоса и движенья – и значит,
После «эники-беники» мячик
Вдруг ошьет меня больно в плечо.
- Я за кругом! Чура – я не в счет!...
Биты взмах, и удар что есть силы –
Где он – черный, в пронзительно-синем –
Ждать не стану, когда упадет.

Где карьер тот, где рыжий откос,
С деревянным разбитым настилом,
По которому горе катилось
В ржавом зное, под визги колес?
…Ничего не забыл, не простил –
Но кому?! – в этой жизни постылой!
Тачки рвались из рук, и на стыках
Зло выстреливал грязью настил.

Я тропинки никак не найду,
Не видать и того переезда
Под ключом, и того перелеска,
Где подпасок играет в дуду…
Невозвратно в прошедшем не все,
Но какой миг счастливо отмечен?
Через луг, что речушкой очерчен,
Кто черемуху в кепке несет?

Ах, подпасок, смятенья не сей,
Ты не знаешь, что в омутной грусти
Нет для сердца страшней перегрузки,
Чем увидеть ушедших друзей.
За черемухой я не пойду…
Широко сердцевина пробита, -
И дуда говорит басовито,
Огольчонок, кто ладил дуду?..