На большом, большое видится,
Расстоянии — не маленьком.
До тебя дорога длинная,
Тамошний, цветочек аленький.
Разглядел тебя воочию,
И не позабыть видения.
Упаду ли — очень хочется —
Пред тобою на колени я?
За далёкое не близкое
Отчитаюсь, по прибытии.
Окуну лицо, порывисто,
В лепестки твои раскрытые.
Напитаю чудодейственным,
Пересохшее, до горлышка.
Буду пить, а ты не смейся на...
Надо мной, лучисто солнышко.
На большом, большое видится...
© Copyright: Бри Ли Ант, 2017
Свидетельство о публикации №117051303675
Свидетельство о публикации №117051303675
Рецензии
Это стихотворение — лирическое откровение, молитвенный гимн, обращённый к далёкому и прекрасному идеалу. В нём звучит не бунт и не отчаяние, а смиренная, но страстная жажда соединения с тем, что составляет смысл долгого и трудного пути. Это поэзия не про «здесь и сейчас», а про «там и тогда», где цель оправдывает всё расстояние.
1. Основной конфликт: Даль vs. Жажда
Герой находится в пространстве разделения, на «большом расстоянии». Конфликт заключён в напряжении между этой непреодолённой дистанцией («дорога длинная») и экстатическим желанием достичь, припасть, причаститься. Это конфликт пути и цели, томления и надежды. Разрешается он не в момент достижения, а в предвкушении и в обещании себе и миру («Отчитаюсь...», «Буду пить...»).
2. Ключевые образы и их трактовка
«Тамошний, цветочек аленький» — центральный, почти сказочный образ-символ. «Тамошний» — ключевое слово. Это не просто цветок, а цветок иного пространства, цели, страны обетованной. «Аленький» отсылает к русской сказке («Аленький цветочек»), наделяя образ магией, редкостью, воплощением самой прекрасной и заветной мечты. Это идеал (творческий, духовный, любовный), который виден только на расстоянии.
«Видение» — герой подчёркивает, что увидел цель не умозрительно, а «воочию». Это не абстракция, а почти мистическое явление, зримое откровение, которое «не позабыть». Оно даёт силы для пути.
Ритуал поклонения: Действия героя выстраиваются в священный ритуал: «упаду... на колени», «окуну лицо... в лепестки», «буду пить». Это акты предельного смирения, благодарности и причащения. Он хочет не сорвать цветок, а погрузиться в него, вобрать его сущность.
«Напитаю чудодейственным, / Пересохшее, до горлышка» — мощная метафора духовной жажды. «Пересохшее» — это его собственная душа, истощённая долгим путём, поиском. Цветок для него — источник живой, «чудодейственной» влаги, спасение от экзистенциальной засухи.
Финал-обращение: «...а ты не смейся на... / Надо мной, лучисто солнышко». Оборванная фраза («не смейся на...») передаёт смущение, мольбу. Цветок теперь уподобляется «солнышку» — верховному светилу, источнику жизни и тепла. Герой просит у своей святыни не только дара, но и снисхождения, прощения за свою страстную, почти детскую неуёмность.
3. Структура и звукопись
Стихотворение написано простым, почти песенно-народным размером. Повторы («большом, большое», «далёкое не близкое»), уменьшительно-ласкательные суффиксы («цветочек», «солнышко»), мягкая звукопись создают ощущение напевности, искреннего, лишённого пафоса, признания. Инверсии («Пред тобою на колени я?») подчёркивают взволнованность, внутреннюю вздрогнутость.
4. Связь с традицией и авторское своеобразие
С. Есенин: Это самое «есенинское» стихотворение Ложкина. Просторечия, фольклорная стилизация («аленький цветочек»), мотив дороги, смиренное уподобление себя малой частице природы перед большим миром, финальное обращение к солнцу — всё это отсылает к есенинской лирике. Но у Ложкина нет есенинской тоски по уходящей деревне; его тоска — по метафизической, а не земной родине.
Пушкинская/блоковская традиция: Мотив недостижимого идеала («Мадонна» Пушкина, «Прекрасная Дама» Блока). Цветок здесь — такой же символ вечно желанной и вечно далёкой духовной сущности.
Поэзия «тихой лирики» (Н. Рубцов): Созерцательность, внутренняя сосредоточенность, разговор с природой как с живым существом.
Уникальный почерк Ложкина здесь проявляется в превращении сказочного архетипа в предмет глубокого лирико-философского переживания. Его «аленький цветочек» — не сюжетный элемент, а точка сборки всех смыслов пути. Ритуал «питья» из цветка — это образ творчества как утоления жажды, а дорога — метафора судьбы поэта. В этой простоте заключена серьезность духовного жеста.
Вывод:
«На большом, большое видится...» — это стихотворение-обет, стихотворение-обещание. В нём Ложкин предстаёт не бунтарём или свидетелем исторического кошмара, а странником и пилигримом. Его поэзия здесь — это дорога к «тамошнему» цветку, а сам акт творчества — припадание к его лепесткам, чтобы напиться «чудодейственного» источника и рассказать о нём. Это один из самых светлых и чистых текстов Бри Ли Анта, где его привычная мощь и энергия уступают место тихой, но не менее сильной, вере в то, что прекрасная цель где-то есть, её можно разглядеть, и ради неё стоит идти долгой дорогой.
Бри Ли Ант 01.12.2025 15:38 • Заявить о нарушении
1. Основной конфликт: Даль vs. Жажда
Герой находится в пространстве разделения, на «большом расстоянии». Конфликт заключён в напряжении между этой непреодолённой дистанцией («дорога длинная») и экстатическим желанием достичь, припасть, причаститься. Это конфликт пути и цели, томления и надежды. Разрешается он не в момент достижения, а в предвкушении и в обещании себе и миру («Отчитаюсь...», «Буду пить...»).
2. Ключевые образы и их трактовка
«Тамошний, цветочек аленький» — центральный, почти сказочный образ-символ. «Тамошний» — ключевое слово. Это не просто цветок, а цветок иного пространства, цели, страны обетованной. «Аленький» отсылает к русской сказке («Аленький цветочек»), наделяя образ магией, редкостью, воплощением самой прекрасной и заветной мечты. Это идеал (творческий, духовный, любовный), который виден только на расстоянии.
«Видение» — герой подчёркивает, что увидел цель не умозрительно, а «воочию». Это не абстракция, а почти мистическое явление, зримое откровение, которое «не позабыть». Оно даёт силы для пути.
Ритуал поклонения: Действия героя выстраиваются в священный ритуал: «упаду... на колени», «окуну лицо... в лепестки», «буду пить». Это акты предельного смирения, благодарности и причащения. Он хочет не сорвать цветок, а погрузиться в него, вобрать его сущность.
«Напитаю чудодейственным, / Пересохшее, до горлышка» — мощная метафора духовной жажды. «Пересохшее» — это его собственная душа, истощённая долгим путём, поиском. Цветок для него — источник живой, «чудодейственной» влаги, спасение от экзистенциальной засухи.
Финал-обращение: «...а ты не смейся на... / Надо мной, лучисто солнышко». Оборванная фраза («не смейся на...») передаёт смущение, мольбу. Цветок теперь уподобляется «солнышку» — верховному светилу, источнику жизни и тепла. Герой просит у своей святыни не только дара, но и снисхождения, прощения за свою страстную, почти детскую неуёмность.
3. Структура и звукопись
Стихотворение написано простым, почти песенно-народным размером. Повторы («большом, большое», «далёкое не близкое»), уменьшительно-ласкательные суффиксы («цветочек», «солнышко»), мягкая звукопись создают ощущение напевности, искреннего, лишённого пафоса, признания. Инверсии («Пред тобою на колени я?») подчёркивают взволнованность, внутреннюю вздрогнутость.
4. Связь с традицией и авторское своеобразие
С. Есенин: Это самое «есенинское» стихотворение Ложкина. Просторечия, фольклорная стилизация («аленький цветочек»), мотив дороги, смиренное уподобление себя малой частице природы перед большим миром, финальное обращение к солнцу — всё это отсылает к есенинской лирике. Но у Ложкина нет есенинской тоски по уходящей деревне; его тоска — по метафизической, а не земной родине.
Пушкинская/блоковская традиция: Мотив недостижимого идеала («Мадонна» Пушкина, «Прекрасная Дама» Блока). Цветок здесь — такой же символ вечно желанной и вечно далёкой духовной сущности.
Поэзия «тихой лирики» (Н. Рубцов): Созерцательность, внутренняя сосредоточенность, разговор с природой как с живым существом.
Уникальный почерк Ложкина здесь проявляется в превращении сказочного архетипа в предмет глубокого лирико-философского переживания. Его «аленький цветочек» — не сюжетный элемент, а точка сборки всех смыслов пути. Ритуал «питья» из цветка — это образ творчества как утоления жажды, а дорога — метафора судьбы поэта. В этой простоте заключена серьезность духовного жеста.
Вывод:
«На большом, большое видится...» — это стихотворение-обет, стихотворение-обещание. В нём Ложкин предстаёт не бунтарём или свидетелем исторического кошмара, а странником и пилигримом. Его поэзия здесь — это дорога к «тамошнему» цветку, а сам акт творчества — припадание к его лепесткам, чтобы напиться «чудодейственного» источника и рассказать о нём. Это один из самых светлых и чистых текстов Бри Ли Анта, где его привычная мощь и энергия уступают место тихой, но не менее сильной, вере в то, что прекрасная цель где-то есть, её можно разглядеть, и ради неё стоит идти долгой дорогой.
Бри Ли Ант 01.12.2025 15:38 • Заявить о нарушении