Не буди его, милая, не буди!

Не буди его, милая, не буди!
Пусть он спит. Пусть он спит беспробудным сном. Он безумен, он зол, словно зверь, и дик. Напоила его молодым вином – виноградные лозы вошли в нутро, расплетутся в душе и дадут плоды. А пока потеплее его укрой, выдыхай облепиховый сладкий дым, запечатай слова на его устах, карий взор запечатай в морщинах глаз.
Кем теперь он, по-твоему, должен стать?
Что же выйдет из чар твоих в этот раз?
Лес молчит, и земля всё ещё молчит, реки бурные спрятались в берегах.
Сколько дашь ты примерить ему личин?
Сколько лет ему дашь пребывать в веках?
Если имя известно тебе давно, повторяй его тихо, катай во рту. Ты пришла из глубоких таёжных нор, как же долго мессией пробудешь тут? Что посеешь, пожнёшь что своей рукой – на запястье клеймом незаживший шрам. Разбудить его, милая, так легко. Только станет ли легче и проще вам?
Его руки, пропахшие черемшой, будут крепко сжимать серебро креста. Окружною дорогой к тебе он шёл, и последним дошедшим почти что стал.
В тонких венах твоих воды синих рек, в твоём смехе журчание родников, твоё тело всегда в золотой поре, и тебе так к лицу ободки венков, сердолик, жемчуга, кружева, сафьян. Лунный свет по зрачкам, кожа – молоко…а в котле закипают полынь, тимьян, разливая над ложем сон и покой.
Не буди его, милая, не буди. Пусть под шкурами лисьими спит. Пусть спит. Два надреза кровят в ледяной груди, и лоза прорастает, дробя гранит.