Кубышкин. Жизнь и творчество. Часть вторая

Начало: http://www.stihi.ru/2017/05/03/1658

КАК УЧИЛСЯ КУБЫШКИН МИХАИЛ

"Культурный слой - слой самой высшей пробы!"
              Александр Гутов

Три зимы посещал Михаил местную сельскую школу, а в четвёртый класс уже не пошёл... пошёл да бросил - не давалась арифметика, и всё тут! Ничего не мог понять он, хоть убей!  После отца осталась единственная книжка в домишке - "Житие Серафима Саровского". Мать не знала ни одной буквы. "Когда я потом, в начале тридцатых годов, уже будучи учителем, - вспоминал сам сын, - решил обучить её грамоте, то ничего не получилось. Матери, пожилой крестьянке, показалось это такой нелепостью, ей было так смешно и...совестно, как если бы её стали обучать танцам."

В начале двадцатых годов, после пяти лет простоя, Михаил Павлович увидел, что нужно учиться, и ему захотелось повысить свой уровень знаний, но камнем преткновения была арифметика. И всё же он пересилил себя, достал учебник по математике, в котором ещё было так: из одного вычтем то-то, оное разделим... Поднатужился памятью и пониманием, выучил все четыре действия, таблицу умножения, дроби простые, десятичные, проценты, пропорции... И полюбил данный предмет с такой же силой, с какой ненавидел его!

Такое в наше время просто-напросто невозможно, потому что кремлёвской властям нужны только рабы, а не личности. Это доказывают все проводимые до данного момента так называемые реформы, при которых оставлялись на должностях кадры лично и безоговорочно преданные начальству, но только не Конституции Российской Федерации и законам её.

Отчасти свои мытарства с учёбой позже прекрасно описал в своём стихотворном рассказе-были "Как учился Иван Коркин":

"Отшумел переворот,
Взяли власть Советы.
И немедленно народ
Потянулся к свету.

Был ликбез открыт у нас.
Без нажиму, сами
Мужики явились в класс
Прямо с бородами.

В первый вечер по складам,
Да и то не сразу,
Хором, с горем пополам
Прочитали фразу.

Отчего и почему,
Объяснять не стану,
Было всех трудней ему,
Коркину Ивану.

Получил Иван тетрадь,
Карандаш. Однако
Не умеет написать
Никакого знака.

-Неспособный я совсем!
Память - словно сито.
Анна Павловна, не тем
Голова забита.

Вот сижу здесь два часа,
А Душа-то дома:
Нет у лошади овса,
Там одна солома.

Так что брошу я ликбез,
Хоть оно обидно.
Проживу свой век и без
Букваря, как видно.

-Это что же за напасть!
Как же без науки?
Для чего же, Коркин, власть
Брали в свои руки?

Как без знаний управлять
Будем государством?
Замутит нас вражья рать
Всяческим коварством!

А Иван своё опять:
-Не учусь, а маюсь,
Государством управлять
Я не собираюсь.

И учительнице той
Даже стало жарко:
-Управлять должна страной
Каждая кухарка!..

...Колотилин Еремей,
Лавошник и свешник,
Ядовитый был, как змей,
И большой насмешник.

Говорит он мужикам:
-Коркин-то... слыхали?
В люди лезет всякий хлам,
Не было печали.

У него должна вот-вот
Околеть кобыла.
Разве знанье запряжёт?
Знание-то - сила!

-Лошадиная? Го-го!
Зря мы горевали!
Тут как есть на всё село
Богачи заржали.

И кулацкий этот смех,
И глумленье это
(подобное "глумленье" господ-недорослей очень хорошо показал Никита Сергеевич Михалков в своём самом лучшем фильме "Неоконченная пьеса для механического пианино")
Коркин слышал, как на грех,
И невзвидел света.

И с тех пор назло врагам
Взял себя он в руки,
Стал свирепо по ночам
Штурмовать науки.

Глушь. Заснуло всё кругом -
Избы, снег и бани.
А Иван над букварём
Шевелит губами.

Просыпается жена,
Спрашивает с печи:
-Что ты шепчешь, сатана,
Произносишь речи?

Слышать это не могу,
Выдумал шепталку!
Как возьму вот кочергу.
Или, лучше, скалку!

-Зря ты гневаешься, мать.
Не гаси огарка!..
Государством управлять
Ты должна, кухарка!

-Что ты мелешь, лиходей?
Я тебе кухарка?
Если так, то с этих дней
Нет тебе приварка!

Я - кухарка! Ну и ну!
Не обидно ль это?
Я ж теперь и не усну,
Дьявол, до рассвета!

-Стой, не так ты поняла,
Зря взяла досада!
Тут великие дела,
В суть проникнуть надо!..

Вот уж третьи петухи
Проорали рьяно,
А Иван долбит стихи
Бедного Демьяна.

Пусть жена бранится, пусть!
-Не ругайся, Марья,
Понимаешь, наизусть
Выбубнил букварь я!

Про себя мечту держу:
Как уразумею -
Непременно стих сложу,
Всыплю Еремею!

Про него сложить не грех,
Это ж очень просто!
Подниму его на смех,
Укушу прохвоста!

И, наметив эту цель,
Стал читать он хлеще,
Прочитал "Метель", "Шинель"
И другие вещи.

Услыхал, что был Кольцов,
Сочинял толково,
Добрался в конце концов
Коркин до Кольцова.

В поле около сохи
Лошадь отдыхает,
А Иван в траве стихи
С пафосом читает.

...Он теперь уже старику.
Внучки - комсомолки.
Триста с лишним разных книг
У него на полке.

Тут и Пушкин и Толстой,
Чехов и Некрасов...
Так-то вот мужик простой
Кончил десять классов!

Данная быль была написана в 1940 году и, так сказать, венчала собой коченёвский период творчества Михаила Павловича, когда "своя рука владыка" и можно было в районной газете "К новым победам" печатать не только прозаические, но и поэтические материалы, нарабатывая мастерство и набивая руку. А самое главное в этом появилась через читателя обратная связь.

Стихотворение написано размером французских средневековых вагантов. Но мог ли Михаил, у которого за плечами не было даже полноценной школы, знать этот ритм?.. Мог! Ибо он очень любил поэзию Александра Сергеевича Пушкина, а Александр Сергеевич отдал в своё время творческую дань и этим бродячим школярам. Нам же остаётся только воскликнуть: "Как гармонично подобран размер!"

Сам поэтический текст - это живой исторический документ, образно представивший лапотную, безграмотную Россию перед дерзновенным порывом к космическому порогу. Написанный простым народным языком, он отправляет нас к тем вкраплениям рабочей трудовой речи, которые использовал Владимир Ильич Ленин в статье "Великий почин", чтобы поддержать штаны своей гладкописи, и тем самым отделить, как говорится, зёрна от буржуазных господских плевел.

Всё это прошло на глазах юного Михаила. Перемололось через тяжкий быт, через реальные этапы борьбы с царским наследием, с безграмотностью. Получило дополнительные конкретности при самообразовании и преподавание в начальных классах коченёвской школы. И вот наконец-то, перебродив, выплеснулось на бумагу, чтобы эту эпопею могли прочесть желающие.

В двадцать один год Михаил поступает на учёбу в вечернюю девятилетнюю школу в Болотном. Поступил в ту школу, в которой позже будет трудиться учителем немецкого языка его супруга и автор романа "Школа" Наталья Борисовна Корнеева, в которой после войны будет директором фронтовик-поэт Павел Петрович Скарговский. Его из-за решённых задач по математике и сочинения по литературе сразу же определили в последний выпускной класс.

Шестого декабря 1940 года Михаил Павлович, чтобы продолжить своё среднее образование, поступил на литературный факультет заочного отделения Новосибирского Государственного педагогического института (зачётная книжка номер Л-42, которая была выдана очередному студенту уже в Новом году). Проучился он (помешала война) лишь на первом курсе один семестр и сдал на "отлично" пару экзаменов весенней сессии: по теории литературы Егерману и истории СССР.

Продолжить же учёбу помешала Великая Отечественная война.

...Дальнейшее самообразование привело к тому, что Михаил Павлович знал наизустьт не только многие стихи Сергея Александровича Есенина, прозу Максима Горького, Антона Павловича Чехова, поэмы Александра Сергеевича Пушкина, Николая Алексеевича Некрасова, но и роман в стихах "Евгений Онегин". У него даже  сохранились дневниковые записи о тех днях, которые он посвящал перепроверке своей памяти, повторяя главы этого великого поэтического повествования своего любимейшего поэта.

Таким образом можно констатировать то, что Михаил Павлович Кубышкин имел твёрдое среднее образование. Плюс, как всякий культурный человек, серьёзные элементы самообразование. Что далеко, далеко не то, что господа Путин и Медведев имеют высшее образование и поэтому постоянно нуждаются в подпитке своих "великих" знаний через работу десятков, сотен институтов, делающих им соответствующие выкладки.

Первый прозанимался на татами и не получил достойного среднего образования. Второй предпочёл битлов и всякую другую зарубежную музыкальную муть и так же далёк от глубины в этой области. Это подтверждает хотя бы тот факт, что они пренебрегли советской литературой и упустили самое главное в ней. Например, факт из повести Эммануила Казакевича "Синяя тетрадь": "Самое трудное и страшное, - думал Ленин, - это драться беспощадно не с врагами, а с близкими людьми, с единомышленниками... А затем тут же добавлял: "А не драться никак нельзя..." Вот и наступают эти новоявленные совковые царьки на одни и те же грабли.

(Помнится, когда я учился в средней школе, то однажды принял участие в районной литературной олимпиаде, на которой при выполнение задания перечислить произведения о Владимире Ильиче Ленине, потратил на это половину ученической двенадцати-листовой тетрадки. Этим самым я хочу подчеркнуть то, что всегда вместе со своим народом старался жить естественным образом своим, а не импульсивным временем, то есть не страдал синдромом Гильгамеша, основной постулат которого: "Сила есть - ума не надо!". В советской армии, где кормили плохо, голодно, я написал, отражая реальную действительность, стихотворение про часового, для которого луна была "золотая, как хлеб золотой". Его, зайдя в казарму прочёл майор Тихий и... тут же сорвал стенную газету, порвал её на клочки, а потом по ним нервно топал... Фамилия у него была довольно тихая, но вот топал он очень и очень громко. Это был один из первых моих критиков!)

Конечно, можно воскликнуть: "Ну и что из этого! Единомышленники это же замечательно!.." Грабить, да! Совершать конституционные перевороты, да! Но управлять правовым государством, нет! Ведь управлять-то нужно на основе Основного Закона, на основе Конституции, а не на основе абсолютизма и личной преданности... Чего только один Сталин стоит во всём образованном с ног до головы ленинском правительстве!