Борьба за власть

Утро стрелецкой казни (В. В. Суриков, 1881 г.)

Глава 6

БОРЬБА ЗА ВЛАСТЬ

«Он всем существом своим был практик. Учившись на ходу, ...он бросился прежде всего, к тому, в чём видел пользу. Не вероисповедальные толки, не блеск богослужений церковных, ...занимали Петра, а крепости, верфи, флоты, пушки, ремёсла.
Большинство прежних русских людей не решились бы знаться с еретиками-иностранцами. Пётр же без всякого сомнения пошёл к ним за внешними знаниями...
Но глубокой несправедливостью было бы обвинять Петра в недостатке любви к России, в отсутствии религиозных чувств. Россию он любил пламенно и в отношениях к Европе видел лишь орудие для усиления России. Служение России, ежедневный настойчивый труд для неё представлялись Петру высокой религиозной обязанностью...»
(«Очерки из истории русской церковной и духовной жизни в 18 веке» Е. Н. Погожев(Е. Поселянин) публицист и духовный писатель)

Едва ли кто, как я, сносил бед столько и напастей.
Ужасней всех была измена и злобная вражда своих.
Я был гоним сестрой, со мной сроднённой по отцу,
Она была хитра и зла, коварный ум её был лих.
Людскою кровью заливалась моя дорога к царскому венцу.

Я видел наглость притязаний властных,
Опасных замыслов расчёт среди стрельцов встречал
И помнил слишком хорошо резню былую и тень смерти,
И лики близких убиенных, и скорбных лет великую печаль,
И ощущал всю тесноту моей душевной клети.

Велик Непререкаемый, избавивший от плена и тоски,
Тиски интриг разжавший и выведший на дивную свободу,
В край подмосковных сёл, туда, где звонко льются ручейки.
Я оживал и полюбив приобретал к прекрасному охоту,
Даже на малую букашку здесь не поднял своей руки.

Но, поминал о горе и о толпе мятежной кровожадной.
Главной игрой моей от детских лет была игра в войну,
И для потех военных я привлекал детей дворцовой челяди.
После изгнанья из Кремля моя игра привилась и селу,
Ведь я познал, что люди - есть, и среди них - есть нелюди.

Для воинских потех я войско собирал размещал в казармах,
Так стало укреплённым гарнизоном Преображенское село.
Я из Посольского приказа истребовал оружие для воинов
И вровень с ними изучал науку, чтоб знанье силу обрело
И требовал, чтоб все вели во всём себя достойно.

С простого барабанщика я начал путь военный,
И постепенный навык со временем меня привёл к вершине.
Я от сержанта дослужился до боевого генерала,
Мой путь был честен, словно барабан, что не фальшивит.
Всегда я помнил цель свою, не забывая никогда о главном.

Я рано осознал: Отечество и жизнь моя висят на волоске,
И в блеске роскоши дворцовой таится смута и измена,
И факт усердных толков о беззащитности России - на лицо.
Ведь армия разнуздана и пред лицом опасности несмела,
И не умеет бой вести, приказы исполняет с прохладцой.

Погибшими усеялась земля и кровью мутится вода.
Года, как хищники, воруют с поля боя отцов и сыновей.
За сотню наших - троих врагов убьют и радостно дивятся,
И ставят в воинский успех, не видят слёзы горя матерей.
Да, многие служивые противников и их стрельбы боятся.

С такою армией стране погибель, народу рабство и позор.
Вор рыщет вдоль границ и никогда ни дремлет,
Не объявив войны, захватывает в плен и в рабство продаёт.
И если я не защищу, то кто тогда щит верности подъемлет?
Если ни я — то, наша нация навеки пропадёт!

Но где мне было отыскать обученных военному искусству?
В России пусто, покати шаром, и против достижений,
Всё так же по старинке бились: копьём и бердышами1.
Без доблести и верности нельзя добыть победу у сражений.
По телу Родины стрельцы ползли разъевшимися вшами.

Я обратился к иноземцам, которым домом стала слобода,
Где среди сброда можно отыскать толковых и разумных.
От них перенимал законы математики, науку артиллерии.
Близ Яузы по правилам построили мы крепость Пресбурх
Для боёв, в которых обучались искать побед в сражении.

Из двух потешных батальонов сформировались два полка.
Дорога наша нелегка, непросто нам победы дались.
Преображенский и Семёновский стали опорою царя
И героически они за независимость Отечества сражались.
Потехи эти даром не прошли, всё делалось не зря.

И каждодневные экзерции2 гремели залпами с ура,
И от утра до темени учились мы в сраженьях побеждать,
Ведомые наймитами, над коими был русский ставлен.
Сержанты были русскими, и я сержантом начал воевать,
И службу проходил, чтоб этот труд боями был прославлен.

Приобреталась опытность и навык приходил непросто,
За всё приходится платить - и ранами, и кровью.
Но, сохранённою свободой всё окупается с лихвой,
Ведь верность Родине своей зовётся праведной любовью,
Которую хранить обязан каждый - жизнью своей и головой.

Я - русский человек по кровной своей сути и призванию,
Образованием обязан иностранцам, оно дано не даром.
Национальностью не превознёсся я до высей фанатичных,
Мне  человеконенависть чужда - чадит в сознании угаром.
Мой ум трудом обогатился для поисков практичных.

Солдатами в стране успешной жизни не построишь,
Нужны руководители, а их не слепишь во мгновенье ока.
Я избирал помощников, чтобы могли разумно управлять
И помогать мне в управленьи, и бунты пресекать жестоко.
В нас пребывало единенье, чтоб суть и смысл образовать.

Я к иностранцам шёл не для того, чтоб волю подчинить
И длить ничтожность замыслов в пучине мракобесия.
А для того, чтоб перенять от них полезное и прогрессивное,
Чтоб не сломила волю Русскую трагедия последствия,
Чтоб возродить величие Руси и общество создать активное.

Естественная гордость наша меня понять бы не смогла,
Если б я Русское извёл в угоду чуждым убежденьям.
Россия - наша Мать, сердце Земли и камень преткновенья.
Не учреждал я перемен поддавшись новомодным веяньям.
Талант я приближал к себе, без сносок на происхожденье.

В помощники я набирал людей - и знатных, и безродных.
Годных учил - служить по совести, за правду, не за страх.
Ломая свой характер, я научился снисхождению к другим,
Примером к делу побуждал и зажигал огонь в сердцах,
И против раболепства, попроще быть со мной позволил им.

Я в их лице хотел иметь товарищей и преданных друзей,
Которых нет среди предателей, о зле старателей.
Я жаждал лицезреть - не слуг покорства без идей,
Не кулуарных шептунов и за глаза ругателей.
Я прививал им единенье, которое рать делает сильней.

Так создавалась мной компания моя - союз единомыслия.
Замыслил я передовому знанию проход в Россию отворить
И дать потоку свежести смыть гниль зловонного болотца.
Сумели мы в короткий срок труд огромадный сотворить
И за величие Отечества до изнурения всех сил бороться.

Под прессом обстоятельств вступил я в схватку за престол,
На кон амбиций властных была поставлена судьба России.
Враги по всякому стремились самодержавьем завладеть,
Их злобные сердца и головы злость намерения плодили -
Мне, моим близким и соратникам, назначив смерть.

Моя сестра по батюшке назвалась Самодержицей Руси.
Пусть и тишайше, но коварство возрастало с каждым днём,
Провалы собственно свои она стремилась выдать за успехи.
За точкой не возврата вражда легла меж мною и Кремлём.
Призвало время действовать и надевать военные доспехи.

Сестрицы наглость возросла - стремясь владеть престолом,
Под титулом княжны великой она всегда упоминала о себе,
В соборном крестном ходе сровнялась с Русскими царями.
Я ей напомнил о правах, чтоб было то, как гоже женщине.
Она пренебрегла, продолжив дерзкое глумление над нами.

Вступила в заговор с роднёй по роду матери своей,
Чтобы скорей царицей стать и подчинить себе Россию.
Для этого она спешила, чтоб отстранить меня от власти.
Среди стрельцов шла клевета и злые языки молву носили.
Все приготовились к развязке, сулившей мне напасти.

В ночь летнюю в Кремле пронёсся шум тревожный,
И слух поднял стрельцов в ружьё, чтоб защищать себя.
Шептались, что потешные идут для приступа Москвы.
Мне поспешили сообщить о бунте, всю суть не разберя,
Сказали если я не спрячусь, то не сносить мне головы.

Взволнованный, тревожными вестями, я быстро лошадь оседлал -
Скакал всю ночь, чтоб приняла обитель монастырская,
Считавшаяся крепостью и местом неприступным.
Сюда же прибыли потешные войска и с ними матушка моя.
Я сделал всё, чтоб был расстроен замысел преступный.

Пресёкся бунт, стрельцы мне выдали вождей своих.
Их после розыска казнили - пожар не долго полыхал.
Мятежницу я выслал в монастырь, а фаворита - в ссылку.
Всех остальных, не сотворивших зла, помиловал.
Смирил тогда я гневный дух и укротил свой норов пылкий.

Стрельцы себя в погибель обрекли избрав лихую долю,
Кровью решили заплатить за подлые измены.
Они во плахи повтыкали топоры и тут же все легли.
Когда в Москву я ехал, лежали вдоль дороги лицемеры
И в верности клялись, и о прощении стенали от земли.

продолжение следует