Борьба за власть

Утро стрелецкой казни (В. В. Суриков, 1881 г.)

Глава 6

БОРЬБА ЗА ВЛАСТЬ

«Он всем существом своим был практик. Учившись на ходу, ...он бросился прежде всего, к тому, в чём видел  пользу. Не вероисповедальные толки, не блеск богослужений церковных, ...занимали Петра, а крепости, верфи,  флоты, пушки, ремёсла.
Большинство прежних русских людей не решились бы знаться с еретиками-иностранцами. Пётр же без всякого  сомнения пошёл к ним за внешними знаниями…
Но глубокой несправедливостью было бы обвинять Петра в недостатке любви к России, в отсутствии  религиозных чувств. Россию он любил пламенно и в отношениях к Европе видел лишь орудие для усиления  России. Служение России, ежедневный настойчивый труд для неё представлялись Петру высокой религиозной  обязанностью...»
«Очерки из истории русской церковной и духовной жизни в 18 веке» Евгений Николаевич Погожев (Поселянин) публицист и духовный писатель.

Едва ли кто, как я, сносил такую тьму напастей.
Ужасней всех была измена близких, их вражда.
Я был гоним бесчеловечно — сестрой, сроднённой по отцу,
коварный ум её был лих, она была хитра и зла.
Людскою кровью залила — дорогу к царскому венцу.

Я видел наглость притязаний властных,
опасных замыслов расчёт в лице стрельцов встречал
и помнил слишком хорошо резню, прикосновенье смерти,
и лики близких убиенных, тоски прискорбную печаль.
Неволилась душа моя, как птичка в золочённой клети.

Един Создатель Всемогущий воистину во всём Велик,
из омута интриг дворцовых меня увёл Он на свободу,
в природу подмосковных сёл, где звонко льются ручейки,
где научился я любить и прикоснулся к небосводу,
мне исцелили душу виды, селяне, птахи, ветерки.

Но вспоминал о пережитом и необузданной толпе.
Мне стала утешением моя игра в войну.
Для этого я привлекал детей дворцовой челяди.
После изгнания из Кремля, игра привилась и селу.
Уже тогда я понимал, что люди — есть, и среди них — есть нелюди.

В округе объявил набор, в казармах войско разместилось,
так превратилось в гарнизон Преображенское село.
Я из Посольского приказа велел оружие привезти
для действенного изученья, чтоб знанье силу обрело.
От знатных требовал всегда по христиански жизнь вести.

Я ротным барабанщиком свой начинал искус военный,
и постепенный навык меня привёл к вершине.
Так от сержанта дослужился до боевого генерала,
Карьера честная моя, как барабан, что не фальшивит.
Я цель упорством достигал, не забывал о самом главном.

От малолетства осознал, что жизнь висит на волоске,
за блеском роскоши дворцовой таится подлая измена.
Реальность слабости России, как говорится, на лицо.
Царёво войско перед врагом в бою несмело,
нахрапом действует, воюет с прохладцой.

Телами Русскими усеялась земля и кровью замутились воды.
Годы, как хищники, в боях крадут отцов и сыновей.
Стрельцы за сотню нескольких убьют, да и дивятся.
Такое ставят за успех, не видят горя матерей.
Что говорить, когда противников и их стрельбы боятся.

С такою армией Отечеству погибель, нам позор.
Вор рыщет непрестанно и ни дремлет,
не объявив войны, людей пленяет, в рабство продаёт.
Кто защитит —  щит верности подъемлет?
Если ни я, то наша нация навеки пропадёт!

Но где мне было отыскать обученных военному искусству?
Негусто, хоть шаром кати — дурь неприятия новейших достижений.
Всё по старинке в схватке бились: ножом, копьём и бердыш;ми1.
Без обучения нельзя стать победителем сражений.
По телу Родины стрельцы ползли разъевшимися вшами.

Я обратился к иноземцам, которым домом стала слобода,
где среди сброда разного встречались образованные люди.
От них по воинской науке мы научились воевать.
Близ Яузы соорудили крепость Пресбурх — для прелюдий,
для игровых баталий, чтобы в бою победу добывать.

Из двух потешных батальонов сформировались два полка.
Дорога наша нелегка, непросто нам победы дались.
Преображенский и Семёновский — стали опорою царя
и героически всегда за независимость Отечества сражались.
Игры, потешные фортеции2, учения — всё делалось не зря.

Почти-что каждодневные экзерции3 гремели залпами и криками ура,
с утра до темени училась армия в сраженьях побеждать,
под руководством иностранцев, в главе которых русский был поставлен.
Сержанты были русскими, и я сержантом начал воевать,
Путь боевой прошёл от а до я, чтоб стал наш труд победами прославлен.

Приобреталась опытность и навык боевой к нам приходил непросто,
за всё приходится платить и между прочим ранами и кровью,
но сохранённою свободой всё окупается с лихвой,
ведь верность Родине своей зовётся праведной любовью,
которую хранить обязан каждый — своею неподкупной головой.

Я — русский человек по кровной своей сути и призванию,
образованием обязан иностранцам и благодарен Богу за талант. 
Я русскостью своей горжусь, без извращений фанатичных,
мне человеко ненависть чужда, она для духа ад.
Мой ум обогащён теорией для поисков практичных.

Известно, что солдат приказа ждёт, как не кружи.
Нужны руководители, а их не слепишь во мгновенье ока.
Я избирал себе помощников, способных суть свершений понимать
и помогать мне в управленьи, и пресекать противников жестоко.
В нас пребывала сила единенья, чтоб новый смысл страны образовать.

Я к иностранцам льнул не для того, чтоб им Россию подчинить
и длить ничтожность замыслов чужих в пучине мракобесия.
А для того, чтоб лучшее познанье перенять,
чтоб не сломила волю Русскую трагедия последствия,
Я делал всё чтоб в столкновеньи сил могли мы устоять.

Естественная гордость наша меня понять бы не смогла,
если б я Русское извёл в угоду чуждым убеждениям.
Россия многими  не понята. Она для всех — столп преткновенья.
Не учреждал я перемен в угоду глупым новомодным веяниям.
Стремясь к полезному, я приближал, без сносок на происхожденье.

В помощники я набирал — людей фамилий знатных и безродных.
От них я требовал служить по совести, а не за страх.
Ломая собственный характер, я снисходил к другим,
Примером побуждал к трудам и зажигал огонь в сердцах,
и раболепства не терпел, вольно вести со мной позволил им.

Я в их лице хотел иметь верных товарищей и преданных друзей,
которых нет в рядах изменников-предателей, о зле старателей.
Я видеть пред собой хотел не слуг покорности без собственных идей,
не кулуарных шептунов и за глаза ругателей.
Я прививал им доброе единство, которое рать делает сильней.

Так создавалась мной компания моя — союз единомыслия.
Замыслил я передовым познаниям проход в Россию отворить
и дать потоку свежести смыть гниль зловонного болотца.
Чтобы в короткий срок труд огромадный сотворить
и за величие Отечества до изнурения всех сил бороться.

Время пришло и, не на жизнь, вступил я в схватку за престол.
На кон амбиций кинули, судьбу моей России.
Вражины всячески стремились самодержавием завладеть,
их намерения, в пику мне, одну лишь пагубу плодили —
мне и соратникам моим определив уделом смерть.

Как Самодержица Руси назвалась сводная сестра,
Она была хитра без меры, зло возрастало с каждым днём.
Провалы своего правленья ей выдавались за успехи.
Разверзлась пропасть между мною и Кремлём.
Настало время надевать доспехи.

Наглость сестрицы возросла в стремленьи овладеть престолом.
Под титулом княжны великой, своё хотенье приплела,
осмелилась на крестном ходе стать вровень с Русскими царями.
Я ей сказал, чтобы себя, как подобает женщине вела.
Она же разуму не вняла, продолжив дерзкое глумление над нами.

Вступила в заговор с роднёй, той что по матери велась,
чтоб власть прибрать и подчинить себе Россию.
Для этого ей нужно было меня от царства отстранить.
Распространялась клевета, и злые языки молву носили,
Все приготовились к развязке — царевича Петра убить.

В ночь летнюю в кремле пронёсся шум тревожный,
и ложный слух поднял стрельцов в ружьё, боялись за себя.
Шептались, что войска Петровы идут для приступа Москвы.
А мне о бунте сообщили, событий суть неразберя,
сказали, что стрельцы идут и не сносить мне головы.

В предчувствии опасности я быстро лошадь оседлал
и проскакал всю ночь, чтоб монастырь святой укрыл меня.
Ведь он издревле крепостью считался.
Сюда же прибыли мне верные полки и с ними матушка моя.
Я сделал всё что мог, чтоб замысел врагов не состоялся.

Пресёкся бунт, стрельцы мне выдали всех возмутителей своих.
Их после розыска казнили — пожар безумия не долго полыхал.
Мятежницу сослали в монастырь, а фаворита её — в ссылку.
Всех остальных участников, не сотворивших зла, помиловал.
Я гневный дух тогда смирил и укротил свой норов пылкий.

Стрельцы себя в погибель обрекли, вольно избравши долю,
кровью своей решили заплатить за все измены.
Они во плахи повтыкали топоры и тут же все легли.
Когда в Москву я возвращался, лежали вдоль дороги лицемеры,
в грядущей верности клялись и о прощении стенали от земли.

продолжение следует: