Один день войны

             ---Один день войны---
    Лазарев Василий Понтелеймонович  14 января 1926 г. рождения с. Зарубино Джидиноского района рес. Бурятия
    Мой отец, Лазарев Василий Понтелеймонович,  ушёл на фронт в сорок третьем году. Пришёл в сорок девятом.  К призыву  ему было всего семнадцать лет. На призывном их готовили бросить под Ленинград, но перед тем как отправить он попал в школу младших командиров. По окончании ему присвоили звание младший сержант артиллерии и направили вместо Запада на Восток.
    В конце войны, после  взятия очередного японского укрепрайона в местности Хайлар, артиллерийский расчёт 76-милиметровой противотанковой пушки, которым командовал мой отец, сержант Лазарев В.П., выдвигался к месту дислокации. Маршрут пролегал по безводной Манчжурской степи. Полевые условия и дисциплина были жёсткими, за малейшую провинность-трибунал.  Обезвоживание было полнейшее, как у бойцов, так и у лошадей, которые тащили пушку. По пути следования, конечно, попадались колодцы, но они были отравленные. Вокруг них, так и чуть поодаль валялись трупы лошадей, от сильнейшей жары их раздуло до небывалых размеров, несло смрадом за несколько километров. Отец рассказывал, человек выдержит и голод, и жажду, а вот лошади, те нет, они не могут  без корма, особенно без воды. Вода конечно была у каждого бойца, фляжка Н.З. Каждый вечер она подвергалась проверке. За нарушение… . А за лошадьми был особый контроль. Тягловая сила, другой не было, конечно, они как и люди, были сильно истощены, но фураж и вода для ни были всегда. В артиллерийском расчёте на особых привилегиях был коневод. Вот о нём и сказывал отец, имя, к большому сожалению, не помню, отец говорил, он как бы земляк, хотя родом был из Иркутской области. Был он опытный, можно сказать, закоренелый лошадник, но и спрос с него за всех шестерых, а именно такое количество тащили пушку. Задача у него была не из лёгких, нужно всех запрячь, расставить, причём в определённом порядке известно только ему. На небольших остановках все отдыхают, а он должен обойти лошадей, поправить упряж, подтянуть супони, гужи, расправить  посторонки и т. д., а во время боя их нужно не только увести в укрытие, а в степи порой некуда, но и управиться одному с обезумевшим «табуном» которые от кананады могут разбежаться в любое время и тогда смерть.  В общем многое зависело от него. Так вот после очередного марша невдалеке от намеченного маршрута увидели не большой пяточёк камыша, коневод начал уговаривать моего отца остановиться именно там. Уговаривал как мог. Мотивируя тем, что кони истощены, а там зелёная трава, воды вдоволь, да и торопиться не куда  идём с опережением. Да ещё и в глубоком тылу. Денёк пусть кони отдохнут. Глядя на своих подопечных которых качало ветром, того гляди упадут. Командир скомандовал- распрягай. На радостях весь расчёт принялся помогать коневоду. Озерцо было не большое, а вот камыши были густые, высокие. Напоив коней и стреножив их, расположились на ночлег, предварительно выставив охранение. Это было не впервой. Не считая часовых, сон уронил всех, кроме отца и коневода- земляка из Иркутской области. Они притулились к колесу пушки, мечтали как будут жить после войны, вели весёлые разговоры и не очень, ведь война оставила свои отпечатки. Он был старше отца, но их спаяла тесная боевая дружба, как ни как шесть лет вместе, остальные бойцы в расчёте менялись. Вспоминали  боевых друзей которых теряли во время боёв,  вспоминали и тех которых косили болезни, были даже психические срывы, особенно у тех которые пришли с западного фронта. Они роптали. Фашиста победили, а здесь в безводной степи, что, нам подыхать? Человек на фронте привыкает к смерти, вернее отвыкает её бояться. Так вот те бойцы обстрелянные, израненные, а вот с такими трудностями бороться порой у некоторых не было сил.
   Отец поменял караул. Вернулся, уже занимался рассвет, его боевой друг, но не подчинённый по отечески расстелил шинели, они обнявшись, так и уснули. Отец проснулся от какого-то движения в полевом лагере. Коневода рядом не было, команда в ружьё! Первое, что крикнул командир. Приняли оборону, но против кого, не кого не видно, ни кто не стреляет. Кони в стороне сбились в кучу. Вдруг зашевелились камыши, все на изготовку, показался силуэт. Команды стрелять не было, и тут увидел, ползёт его земляк, отец подбежал к нему, даже не подумав о том ,что его могут убить . Его боевой товарищ был весь в крови ,изо рта лилась кровь, он открыл рот, все увидели, что языка нет. Бойцы окружили камыши, начали прочёсывать метр за метром. Схватили двух хунхузов. Но тут отец увидел как коневод пытается подняться, падает снова пытается встать, что то мычит машет отцу рукой. Бойцы бросились к нему. Отец бережно положил его голову на колени , поначалу лежал спокойно, прощающим взглядом молча о чём-то просил, но потом… так его верный друг в агонии  приставился. И тут у отца помутился разум. Очнулся скрученный своими подчинёнными. Вот так в большом гневе не контролируя свои действия он на месте расстрелял их на месте. После часовой  доложил, что произошло. Пока отец спал коневод пошёл поить коней и его долго не было,  а после из камышей галопом выбежали кони. Вот этот топот и разбудил отца. Война закончилась, шли ,радовались, что живые, наконец-то мир, и вот… ,а ведь всю войну вместе. По прибытие в Цыгульский дацан моего отца осудили военно-полевым судом, но ему удалось бежать, помогли его боевые товарищи, после пешком через всю Читинскую область, домой в Бурятмонголию . В то время так называлась республика Бурятия. Долгие годы он скрывал, не рассказывал ни чего, что с ним произошло на той далёкой кровопролитной войне. Наш отец Был напуган ещё с детства, когда его семья попала под репрессию. Ему в то время было шесть лет, а воевал за Ленина, За Сталина. Так, что я своего батю понимаю и не осуждаю за его поступок, была война, в тот роковой час не кто не знал, что объявили окончание войны. А за друга, коневода с которым прошли боевой путь в шесть лет пусть контуженные, израненные, но живые шли с войны, и вот так погиб.
    От  того, что я рассказал вам этот эпизод ОДИН ДНЬ ВОЙНЫ, на том свете  может  легче будет нашему отцу и  неизвестному однополчанину, коневоду из Иркутской глубинки. В нашей семье было принято молчать по поводу репрессии, а то, что наш отец был осужден мы не знали до определённого времени. После в семидесятых, его и деда реабилитировали, помню отец пришёл пьяный и долго, долго рыдал.
                9 апреля 2017 г. Сын Лазарев Михаил Васильевич