Очевидная угроза

Полтавская битва (Б. П. Виллевальде)

Часть 3. Очевидная угроза

«...Я мыслю: где ты век деяний
Царя Великого Петра?
Где гений мира, гений браней,
И славы русского орла?...»
Николай Алексеевич Некрасов «Человек»

Я находил успокоение в трудах и в обучении, в прогулках по воде.
Везде одолевали меня помыслы о непростой судьбе моей России.
В немецкой слободе среди разноязычных иностранцев я узнавал о мире,
о тонкостях наук, искусств и намерений — всё, что в себе умы носили.
Мой острый слух умом переплавлял все откровения, как в огненном горниле.

Среди собравшихся здесь эмигрантов было обилие религий и профессий,
царил какой-то дух, объединявший их, главенствовала мысль — Европа.
Они о чём-то вместе дружно толковали и терпеливо затаившись ждали.
Аптекари, врачи и ювелиры, и прочие суждение имели не холопа,
и свой мирок вблизь Яузы - пристанище своей культуры и традиций - созидали.

Тут, раньше чем в Кремле, к событиям из-за границы приобщались
и пьяное веселье гудело без конца, собрание не умолкало,
и открывались двери и бутылки для царевича — грядущего царя России,
и было выпито немало, и слов на ветер брошенных хватало,
но лишь одни слова мне душу с сердцем правдой уязвили.

В тумане пьяного угара сквозь пелену бессчётных слов
на фоне безотчётного гулянья, нескромных поз, бесцельных взглядов
засов хмельной вдруг вмиг слетел с рассудка моего,
и поползли слова в моё сознанье подобьем богомерзких гадов,
и я узрел врага, допрежь1 считавшегося мной за своего.

Радушные хозяйские ужимки, обычные для хлебосольных пав,
притворные улыбочки, лукавый огонёк в очах игривых…
С лица сняв маску приторных похвал, глаза лукавого недобро заблестели,
и злой поток словесных откровений прорвался сквозь уста спесивых,
а уши мои слушали, внимая, и слышанному верить не хотели.

Преобразился собутыльник и стал, как трезвый, в аккурат,
и позу принял властелина, как будто перед ним холопы,
и говорит: «Парад всех европейских стран в триумфе силы состоится,
план разработан для создания союза государств Европы.
В Европе будет вечный мир, и в этом деле всех энергия сплотится.

Другим же странам и народам — доля колоний и рабов.
Они должны Европе подчиниться, чтобы её могущество питать.
Готов уж замысел великий, который нам прозревшего уста провозгласили:
Север Америки - для Англии и Дании, а юг Америки — Испании отдать,
Голландии — часть Индии, всю Африку с Египтом — Франции, а Швеции — Россию.

Да, это скоро совершится, мы только ждём, когда наступит час
и нам позволят взять своё, ведь наши семьи здесь укоренились — старожилы
и часть Европы в нас, а мы её глаза и уши.
Не зря, сердце могущества российского, Москву годами сторожили,
придёт срок действия — и мы её разрушим!».

Коварный замысел открылся, и не понять его нельзя.
Я, Пётр, царь, потомок царственного рода, на  царство возведённого народом,
не зря в душе — обет пред Богом и клятва верности Отчизне,
чтобы идти вперёд и попирать зловредных тварей безжалостным своим походом
я за страну Россию, за людей своих не пожалел и не жалею своей жизни.

И я сказал, чтоб пьяное мурло заткнуло поскорей своё хлебало,
и пожалел, что лысый он, иначе ряшку жирную его потёр бы я о блюдо.
Но мне известно было, что всё произнесённое не им порождено,
и я утишил ярость и укротил свой нрав, чтоб не было гнилого пересуда.
Впоследствии я сделал, чтобы случилось то, что нам Создателем от века суждено.

Что спроса с дурака, который тайну мне открыл и прояснил реальную опасность,
которая ни бучей пьяной, а действенной угрозой над Родиной склонилась.
Властность моя во мне воззвала к разуму и силе,
ведь только скудоумный почивает, когда погибель рядом затаилась
и тянет глупого в бессилье, гнёт к земле, чтоб схоронить в могиле.

О, как же много на земле людей-животных ошалелых,
живущих лишь догадками, при низком понимании, и хитростью
средь оголтелых помыслов, растливших существо своё,
снабдивших себя жадностью, завистливой корыстью с злостью,
и истощающих могущество страны, как кровь сосущее лихое комарьё.

Их тучи носятся, как дикие стада, веками по земле
средь человеческих сердец, рассеивая зуды и занозы,
во тьме безумства насаждая, чтоб выдавать дурман за благовония
и бесноваться в раздражении нелепом, и лить досадливые слёзы.
Всех одурманенных погибельный удел — мозг их сжирает смертная агония.

Как к свету выход свой найти, чтоб через мрак пройти
и выжить в жёстком столкновеньи с тьмой?
Спасти нас может лишь одно, не многими употреблённое во благо.
Оно в разумном осмыслении своей бесценной сущности земной
и в обретении судьбы, в которой царствует честь, доблесть и отвага.

продолжение следует: