Грани Истины-45

ГРАНИ ИСТИНЫ

Повествование в монологах и стихах

(Продолжение)

Глава сорок пятая

ДУХОВНЫЙ АСПЕКТ
ПРОМЫСЛА БОЖЬЕГО (4)

Восторгов Иоанн в одной из книг
Социализм исследовал со дня
Его рожденья. Оказалось, вечны
Идеи фантастического строя,
Где все равны, где собственность всеобща,
Где все правами пользуются так,
Как будто это атмосферный воздух.

Читатель! Отгадаете ли вы,
В какой из дней возник социализм?
Вы в затруднении? А день рожденья
Идеи вечной там уже, в раю,
Когда Адам и Ева захотели,
Как Боги стать, добро и зло познав.
Им равенства с Богами захотелось,
Взыграла в них великая гордыня
Переиначить сотворённый мир.

Не эти ли идеи сокрушали
Еврейский богоизбранный народ,
Строителей святыни вавилонской,
Мыслителей Эллады, после – Рима,
Потом  – отцов и равенства, и братства
Из Франции, затем – гигантов мысли
Германской богоборческой земли,
И, наконец, российских террористов,
Начавших строить новый Вавилон?

Как вечный жид, идея эта бродит
По матушке земле. Но к нам, в Россию,
Пришла она из книг Руссо, Вольтера,
Другой тогдашней братии французской,
Которые запутались в понятьях
Двух схожих слов, «анархия», «свобода».

С каким выкокопарным упоеньем
Пел о свободе Пушкин! Декабристы
С каким восторгом в обществах закрытых
Мечтали о России просвещённой,
Засеянной Вольтером и Руссо.

Тогда во все колокола ударил,
Во всех изданиях, ему доступных,
Возвысил голос чуть ли не до крика
Затворник Феофан – война с французом
Была для нас Господним наказаньем
За недозволенный отход об Бога,
За покушенье на Его творенья,
За передел законов вековых.
Но разве слышит своего пророка
Народ, уже охваченный безбожьем!
И вот распад Божественных порядков,
И вот анархия, и вот паденье
Державы православной, и евреи
И террористы всех мастей, и вот –
Еще одно большое наказанье.
(Его бы надо вразумленьем звать,
Но муки срашных лет не позволяют).

Василия Великого закон
Сказался здесь с такою полнотою,
Что только лишь махровый атеист
Три главные ступени не увидит:
Эпоху веры – время искушенья,
Занявшее немогим меньше века, –
И возвращенье к вере, с девяностых
Годов советского столетья, стебли
Которого и в двадцать первый век
Нахально проросли, не увядая,
Мешая возрождению страны.

В чём было наказанье для России?
Пришедшие на смену поколенья,
Да что они, и старые порой
Считают наши дни гораздо хуже
Советских дней, не потрудясь понять,
Что наши дни – лишь только догниванье
Той гадостной, безнравственной эпохи,
Которая под тяжестью бесчестья
Взяла и развалилиась по частям.

Ложь и обман составили основу
Тех дней жестоких, той двойной морали,
Возникшей на словесном утвержденье
Свободы, братства и подобных прав.
Но, вопреки эмоциям душевным,
Так свойственным поэзии от века,
К сухим, но точным фактам перейдём.

Мир на века – власть людям обещала.
И с первых дней пошли угрозы миру
«До основания его разрушить»
И на обломках новый мир создать.
Не эти ли бахвальские угрозы,
Не вавилонские ль потуги наши
Фашизм бесчеловечный породили,
Чтоб защититься от страны советов?
Но и потом ведь мира мы не знали –
На Кубе стычка, и в Афганистане
От серой массы скрытая война,
И наши танки в прибалтийских странах,
В Алма-Ате, потом война в Чечне,
Потом в Абхазии, на Украине...
Когда же в мире русский жил народ?

Народовластие нам обещали.
Советы, всюду массовый контроль.
Но лозунг, как речной туман, растаял.
Всё больше концентрировала власть
В своих руках кремлёвская верхушка,
Лишь тем ее пониже отдавая,
Кто верой-правдой партии служил,
А партия была Кремлём всё тем же.

Земля – крестьянам! Если бы не этот
Обманный лозунг, сельская держава
Ни в жизнь не поднялась бы на сверженье
Порядков отчих. Но обман, обман!
Земли крестьяне сроду не видали.
Её сначала тысячи колхозов
Присвоили. Потом она совхозам
В наследство перешла. А с той поры,
Как разбежалось нищее крестьянство,
Быльём позаросла. Лишь кое-где
Предприниматели, в налогах, словно
Крестьяне крепостные сплошь в оброках,
На арендованной земле воюют
С судьбою неподатливой своей.

Вот суть морали большевистской. Я уж
Не говорю о липовой свободе;
О братстве, от которого остались
Лишь рожки с ножками; о доброте,
Которой и не пахло, и не пахнет
Особенно сейчас, когда мещанство
Разъелось на дозволенных харчах.
Не говорю о праве на протест,
Когда и жить на свете невозможно,
Коль не чиновник ты, не олигарх.

И что же снова видим мы, читатель?
Да тот же самый дьявольский отход
Морали светской от морали Бога.
И старые, махровые заплаты,
Чтоб всё прикрыть от посторонних глаз.

Смотрите же, как Промысел Господень,
Разваливая чуть не вековую
Запретов стену, сложенную из
Кровавых подавлений, наказаний,
Публичных осмеяний и снесений
Самих церквей, – смотрите, как легко
Он пробивает русла прежней веры,
Когда душой созреет человек!

И вот сверкают реки православья,
Среди репейных зарослей безверья,
И храмы, что взрывались на века,
На основаниях своих восходят,
И купола, как шлемы золотые
Богатырей из муромской эпохи,
В божественных сияют небесах.

Вот и поспорь с Василием Великим,
Вот и поспорь с его седым законом,
Вот и с Христом Спасителем поспорь!

22.05.15 г.,
Перенесение мощей
Николая Чудотворца


«БАРХАТНЫЙ» ТЕРРОРИЗМ

Наглая и спесивая –
Куда тебе дряхлый твист! –
В Храме Христа Спасителя
Дикая пляска девиц.

С места священного страха,
С места молитвенных слов
Длинно ногами размахивают
Из-под набедренников.

Мимо святынь отцовских,
Каждая – Божий дар,
Вихрем несутся попсовские
Вопли электрогитар.

Громче органного Баха –
В храмовый небосвод,
Что терроризмом бархатным
Кто-то потом назовёт.

Имя такое взмахам
Ног под гитарный хор
В храме Христа – не вздор.
Только вот бархатно-мягким
Вряд ли бывает террор.

С Богом – кощунство рядом,
Как сатанинская гроздь,
Бархатное – если ядом
Бархат пропитан насквозь.

В Доме Христовом – мода
Святость чернить, опошлять.
Бархатная – если можно
Бархат распятьем назвать.

За дрыганьями искореженными,
За совестью искалеченной
Столько стоит безбожного,
Столько бесчеловечного!

Маски надев беспардонно,
Омоновцам наподобие,
Срезают кресты поклонные,
Рушат ушедших надгробия.

С троллейбусных крыш принародно
Пошлые шоу дают,
Иконы Христа уродуют,
Мощи святые крадут.

За вихрем кривляльщиц бесплатных,
Под грязный гитарный хор –
Священников самых талантливых
Расстреливают в упор.

За песнями, всюду порхающими,
По-детски простыми на вид,
Под веру, с трудом возрождающуюся,
Закладывают динамит.

Горько, Россия, больно.
Горе терзает грудь.
Петь и плясать довольно!
Это безумный путь!

1.09.12 г.,
Донской иконы Божией Матери