Философский триптих о римлянах

1
Варварская тоска по римскому величию
 
Мне близок Рим. Не знаю отчего,-
мне Человек становится дороже
и выше – от бесстрашья легионов,
велеречивости ораторов,
величия сенаторских одежд.
Одежды! В них уже одна вторая
прекрасного всего заключена.
Пурпурная полоска по кайме,
рамена обтекающая тога,
подъятая торжественно рука,-
всё близко мне, всё манко, всё влечёт
в седую древность – за средневековье,
туда, туда,- к оливковым садам,
и на холмы выводит Альба-Лонги.
И я стою, стою, вдыхая жадно
печальный прах промчавшихся веков.
С денариев классические лица,
орлы, квадриги, лошади, жрецы…
И я шепчу: неужто они жили,-
с такими лицами, о боже правый,
в таких одеждах, с языком таким?!
Душа величья жаждет. Я даю ей
в ладони - фильм, – картинку за денарий,
целебный хлеб цитаты крылорукой,
и вафельный рушник – через плечо.
Я знаю - они много убивали,
взимали непомерные налоги,
я знаю про рабов и про другое,
но всё равно, их, грешников, люблю.
Всё искупая – чем? Одной ли тогой,
Своим идеализмом ли природным?
Ещё ли чем? Не ведаю, не знаю,
мне Рем и Ромул – больше чем родня.
Совсем другими были лица готов.
Не хуже и не лучше, просто были
другими. Знаешь, легче человека
с таким лицом представить и понять.
Но я смотрю на мраморный твой образ,
и кажется почти что святотатством,
что прежде эти губы можно было
вот так вот просто – взять поцеловать…
…От готов веяло средневековьем,
Крестовыми походами, Граалем.
и прочею прекрасной чепухою,
которая мне снится по ночам.
Они сродни мне, впрочем как и этот
народ, зашедшийся в своём величье,
две стороны денария, две грани
одной души – тот мир и этот мир.
Упейся же своим античным миром,
лови, лелей помпезные пейзажи,
кудрей короны, винограда гроздья,
монументальность поз и голосов.
А впрочем – мы лишь сплав племён, осколки
родов сильнейших некогда, песчинки
зачем-то вынесенные потоком
времён – на берега иных времён,
Итог цепи тысячелетий долгих…
Помолимся ж домашним нашим духам,
и у ларария все – полукругом
семейным – тихо станем постоим.
26-27.02.15.

2
Цезарю – в иды

…Пошёл себе по Риму без охраны,
А небо было – синего  синей.
О, Юлий, Юлий, что мне делать с ней –
С накидкой Вашей, мне палящей длани?

Как обречённо она поддалась
Луцию Туллию*…
Как соскользнула с рамен, обнажив
Тонкую тунику…

О, Цезарь, кони просто так не плачут*,
Этруск Спуринна* – не болтает зря…
Юпитер ныне – высшей жертвы алчет,
И Рим грозит оставить без царя.
Я домус Ваш на Форуме любила
По смутным описаньям древних книг,
Тот мир седой - от детства был мне милым,
И слился с ним, - как с речкою родник.
Синеет небо, солнца диск кружится,
Юпитер добр и планы рвутся ввысь…
Ну, Скифия, ну, Парфия,- держитесь*,-
От колесниц вам римских не спастись!

О, Туллий, Туллий, что мне делать тогой,
С тех плеч прекрасных сдёрнутой – тобой?
Пусть Каска уберёт свой меч, о, боги,
Пусть Брут закроет Цезаря собой!

В одеждах пурпурных у статуи Помпея,
Лежал он, постепенно холодея,
И запекалась кровь на волосах…
О, над своим потомком плач, Венера!
Бежит во прахе кровь струёю чермной,
И пеплом покрываются глаза…

Не ради ль Вас пред лекцией о Риме
Я в косы заплетала горицвет?
Томилась над страницами седыми,
Сама хмелея мёдом тех побед.

Как двадцать три торжественные раны
Сияли, алой кровью налиты,
Как содрогались у последней грани
Лица классического бледные черты…

И цепенела мёртвая рука
У ног предателя - ученика.

Край скорбной столы на чело накинув,
Стояла я на Торре-Арджентина*,
И пахло сикоморами сквозь гарь…
А впрочем нет – училася в колледже,
Считала звёзды скифской ночью свежей
И думала о том что было встарь…
Покоя не дают мне эти иды,
гаруспики, патриции, руины,
и жаль того что не сбылось в свой срок…
Хоть злят меня предатели в сенате,-   
как знать, - пошли б вы к лету на сарматов,- 
водила б нынче я своим пером?   

Высоких звёзд холодной ночью скифской
считаю южнорусские алмазы,
зовите меня варварскою дщерью,-
не деве спорить с Цезарем,- смолчу.
Нас повязали нерушимой связью,-
Числом рожденья, именем единым,
-Так Числобог решил, - скажу я тихо,
А Вы тогда поправьте: - Да, Сатурн.
А там… а там – один Юпитер знает,
Причинно – следственная связь туманна,
А я не в силах слабыми руками
Туман тысячелетий развести.
15.03.15.

Луций Туллий Кимвер – подал сигнал к нападению, сдёрнув с Цезаря тогу.
«Кони плачут» – один из знаков, предшествовавших гибели Цезаря. Кони, которых он, перейдя Рубикон, посвятил богам и отпустил пастись на волю, в начале марта начали проливать слёзы.
Этруск Спуринна – гадатель, упреждавший Цезаря беречься мартовских ид.
Скифия, Парфия – Цезарь намеревался идти в поход на парфян, а потом дальше – на Скифию.
Торре-Арджентина – площадь в Риме. В ходе раскопок там обнаружили остатки четырёх храмов, а к западу от них – театр Помпея и портик Помпея. В портик Помпея была интегрирована курия Помпея – помещение, в котором в последние годы Римской республики заседал сенат. Там и был убит Юлий Цезарь.

3
Третье размышление о римлянах

Триумфы цезарей! Тогаты! Паллиаты!
Рабы, орлы, сенаторы, солдаты-
Всё оплыло огарочком свечи…
 
А дальше – тёмные века Европы,
И первых крестоносцев терпкий опыт,
И первых инквизиторов плащи…
 
В котле народов все мы поварились,
Преобразились, видоизменились,
Познали каждый свой этногенез…
 
Но кто – то там стоит – большой и сильный,
Он – эллин, он – сармат, он – киммериец,
Он – римлянин и скиф, он – гот и гет…
 
Ему прозванье - легион. Он - вечен.
Он – свет и тьма, начальность и конечность,
Он – я и ты. Он есть и нет его…
 
В колоннах обветшалых ходят тучи.
Везут к руинам мраморные кучи,
Подсветку зажигают вечерком…
 
И ходят тучи в алых складках тоги,
И пьют амброзий с гражданами – боги,
И девы носят Зевса сыновей…
 
Овидия венчают геты лавром…
О, и в тебе есть сердце, дикий варвар,
О, и в тебе есть всё, что и во мне…
22.03.15.