От Ростова до Азова сорок вёрст промёрзлой степи

От Ростова до Азова – сорок вёрст промёрзлой степи.
Путь для матери не новый. Дома ждут к обеду дети.
Чёрный город за спиною – весь - сплошное пепелище.
Бьёт бурьян тупой косою по ногам, грозит ветрище
Под худое влезть пальтишко, пятернёй залезть в карманы,
Как проказливый воришка… Наконец пришла. Протянут
Дай-то бог и эту зиму! Рыбаки достали сети,
Женщин с лицами худыми, у которых дома дети,
За спиной своей не видят – трудно, видно, обернуться,
И летят на берег рыбы… Подобрать бы… дотянуться.
Нет, кефаль пойдёт, конечно, на столы другим, но все же
И бычок, попавший в сети, выжить в голоде поможет…

Бьётся мелкая рыбёшка в мёрзлый берег как попало.
Что ж ты, глупая матрёшка, словно вкопанная встала?
Не до устали! Руками в чёрных трещинах глубоких
Быстро женщина хватала непослушных рыбок вёртких
И в мешок… одну, другую - с палец или с пол-ладошки,
До войны она такую отдала бы только кошке…
Вот и всё. Уже не страшно! Рыбакам рукой махнула,
В путь, обратно, бывшей пашней… лишь бы только дотянула
До своей ростовской хаты, где прижав носы к окошку,
Ждут голодные ребята, дочь и сын. Ещё немножко!
Только что там за колода? Возле старого ухаба
Опустился наземь кто-то... Молодая мёрзнет баба!
Эй ты, чёрная проказа! Помереть тут хочешь, что ли?
Взгляд – два густо-синих глаза, словно душу распороли…
Ну вставай, вставай, не мешкай, на улов ты опоздала,
Околеешь делом грешным... Ну-ка, двигайся помалу..

Впереди чернеет город… за спиной – сереет море…
Матерей нужда и голод гнали в степь… чужого горя
В сорок третьем не бывало… Шли две женщины дорогой,
Ветром в спины их толкало… и бурьян косил под ноги.
Впереди дома Ростова, как обугленные глыбы..
Стыли в двух мешках холщовых свежепойманные… рыбы.

*****

Моей бабушке, Пелагее Филипповне.
Во время второй оккупации Ростова ( 24.07.1942 - 14.02.1943) она, как и другие женщины, ходила пешком в Азов (42 км.), где рыбаки, чтобы хоть как-то помочь женщинам прокормить детей, оставляли на берегу часть улова.