В древней Греции

   
 С картинками текст находится здесь http://starboy.name/greki.htm



    В (древней) Греции

    (это мое путешествие прошло под знаком Богини Ники)


    Греция жила в моих детских, голубых мечтах о далекой, прекрасной стране, «где все есть», но куда мне никак не попасть, и попасть туда можно было (в моем воображении) почему-то только на большом белом океаническом лайнере, с очень высокими бортами, так, что и не видно человека наверху. В греческом же порту цвели магнолии и разные южные цветы… И вот я в Греции…
               
    Вершины гор в Греции, что груди Женщины, влюбленной в Бога, тянутся к Небу, готовые вот-вот истечь медом и молоком…

    Если для кого-то священная земля в Иерусалиме, то для меня священная земля – земля Эллады, земля расцвета древнегреческой, эллинской культуры, где греки, как (большие) дети, жили среди своих богов и мифов…

      
            ***
    (Глянул на горы – не удивительно, что Боги родились в Элладе…)

    На го’рах Греции зеленых,
    Под небом солнечной страны,
    У облаков, вершин высоких,
    Олимпа Боги рождены.



            ***
    Горы Греции цветущей,
    Солнце блещет с вышины,
    Эвкалиптовые рощи,
    Кипарисы и кусты.

    Образ древности далекой
    В атмосфере растворен,
    То ль Венеры ясноокой
    Белый зыблется хитон
         
    Под небесной синей высью,
    Над морскою пеленой;
    Чьей художественной кистью
    Сей зачерчен край земной?



    Примечание. Здесь в Греции сразу чувствуется, по окружающей Природе, что древнеримская Венера, Богиня Любви, немного другая и отличается от древнегреческой Афродиты, присущей Элладе и рожденной из пены вод морских… Марс тоже отличается от свирепого Ареса… и т.д.

 


  Мои фото Греции:
  http://starboy.name/fdm/files/greki1.html
  http://starboy.name/fdm/files/greki6.html
  http://starboy.name/fdm/files/greki2.html
  http://starboy.name/fdm/files/greki3.html
  http://starboy.name/fdm/files/greki4.html
  http://starboy.name/fdm/files/greki5.html

  Греция:
  http://starboy.name/fdm/files/gr.html
  http://starboy.name/fdm/files/gre1.html
  http://starboy.name/fdm/files/gre2.html
 


    Примечание. Немного разочаровало то, насколько Греция глубоко христиански-религиозная страна, насколько христианство вытеснило древнегреческий дух Эллады… С одной стороны, это роднит, но с другой… Что ж, каждому свое… Разочаровало и то, что былое величие лежит в руинах, под землей...

    P. S. Отметил, что в Афинах проповедника (апостола) Павла античные философы послушали с интересом, как любители всего нового в знаниях, но восприняли как проповедника «христианской ереси», посмеявшись над его рассказами про воскрешение из мертвых… и лишь аргументы о неведомом едином Боге-Творце всего окружающего возымели некоторый интерес…



            ***
    (на метеорах, познание бытия)
    Прибежище монаха –
    У неба вышняя скала,
    Вдали от суеты, мирского праха,
    Где Духом правит Высота.
   
    Подняться ввысь на метеоры,
    Чтоб обрести свою стезю,
    Где обитают духи-оры,
    Познав духовно… глубину.

    Зимой здесь ветры воют,
    В низине стелется туман,
    Между ущелий вьюги бродят,
    Снег в келью ва’лит среди скал.

    Наедине монах пред Богом…
    Под небо взоры устремляя ввысь,
    Над облаками мимоходом
    Проникнет в суть, что значит быть.


   
            ***
    (стремление к высоте)
    Монастыри на скалах,
    И заберется ж человек!..
    Не хочет быть в низине прахом,
    Влача свой обезьяний век, -
                И в этом соль судеб.



            ***
    На вершине (пальца)-метеора
    В келье тёмной пред грозой
    Пребывал монах у грома,
    Молний-нервов в мрак ночной.

    Дождь и ветер бил о скалы,
    Мост и келью заливал,
    Сквозь пустые Храма залы
    Ветер хладом пронизал…

    Всё в согласии в Природе,
    Но и вместе с тем в борьбе,
    Тайна есть в плохой погоде,
    Как провиденье в судьбе. 
   

(есть в этом что-то трагикомичное:)
 


    Примечание. Высоко на скале на маленьком пяточке прямо в Храме, святом месте, молодая пара попросила меня их сфотографировать, я стал их снимать, как вдруг сзади раздался крик на непонятном мне языке, смотрю, наш экскурсовод, а он здоровый парень-грек* из Тбилиси, бежит, хватает мужика за руку и орет на него, а мужик лазает по открытой сумке молодоженов, оставленной на столике, там у них деньги были, документы, так они аж побледнели, сказав: «На вид так прилично одетые…» Наш парень-гид и второго вора, деда, прогнал, что рядом стоял, такого наглого, что не хотел уходить. Воры – они и в Африке воры! Гид за подозрительными издали следил и заметил молодожёнам: «я предупреждал, чтобы следили за вещами, и это были не просто слова, у этих людей нет ничего святого», добавив, что они из Румынии или Болгарии. Хотя, кто их знает...

    *Я спросил нашего экскурсовода, откуда он так хорошо знает русский язык и греческий одновременно. На что он ответил, что вырос в Тбилиси, но родители его греки и они между собой говорили на греческом языке, а в Грузии он ходил в русскую школу, поэтому и русский знает так хорошо.
   
    В Греции многие говорят по-русски, 10% населения, я много встречал там выходцев из Грузии (Колхиды), Армении… Одна старая женщина в храме, увидев меня, сказала: «Приветствую русских на греческой земле!..», рассказала, что грузины плохо к ним относятся, что они вообще плохо относятся к тем, кто не грузин, и многие от них уезжают… в общем, грузила про грузин (каламбур получился)… Но со слов-жалоб женщин, да и так, понял, что грузины прямо как в советских анекдотах (не случайно же анекдоты про грузин!), постоянно низменно, темно думают о сексе (ну а кто не думает?!.), говорят «здрасти» – подразумевают секс, говорят «до свидания» – подразумевают секс. И, конечно, падки на русских женщин, хотя где-то и не очень уважительно относятся к ним, видимо, в отличие от своих соплеменниц они им кажутся более доступными… (но это так, стереотип).
    P. S. Грузинские анекдоты, народное творчество (предупреждение: местами матерные сексуального характера; в конце заметка из реальности, прямо как в анекдоте http://starboy.name/gruzin.htm)


    Примечание. Кипарисы, что зеленые юноши, стройно танцуют по горам Греции… под этническую музыку… да, Греция чем-то похожа на Грузию…

    Примечание. Как мне представляется, в Грузии (Колхиде) среди гор живут древние тёмные великаны, которые только и ждут подходящего времени, дабы проявить свою силу… Вспоминается Сталин… и история, как грузин Россию спас… (исторический рассказ, как грузин Россию спас)… Грузины, наверное, очень гордятся Сталиным и не безосновательно… но стоит понимать и то, что марксисты-коммунисты и евреи во многом породили немецких нацистов-фашистов и Гитлера, без них он бы и к власти не пришел, и все было бы иначе, не было бы такого лютого зеркального идейного и физического противостояния, Гитлер и немецкий нацизм реакционны, правда, с превосходящей силой; известен закон физики: действие равно противодействию; кому интересно «Дело Сталина» http://starboy.name/willstalin.htm).


    Примечание. В Новом Афоне царит мужское братство, там не только не пускают женщин, но даже животным женского пола не позволено находиться, а также безбородым мальчишкам, дыбы не порождать страсти, - клиника.
    

    Примечание. Греция – римское названии колонии; имя античной Греции – Эллада.




            ***
    (царство Диониса)
    Горы и вино;
    Спеет виноград
    Под Солнцем…
   



            ***
    Горы, долины
    Солнечным светом залиты,
    В небо глядят кипарисы.




            ***
    (благодать света и неба)
    В долине затерявшейся деревня,
    Окно меж находящих туч,
    В округе горы голубые верно
    Глядят на ниспосланный луч…




            ***
    Бокал вина над морем, над долиной,
    Над облаками, над горной полосой,
    Рассвет, закат… мой дух незримый
    Края далекие почтил собой.




            ***
    Долину Солнце затопило,
    Растет и зреет виноград;
    Во славу Диони’са сила
    Вольется в юных дев-менад.




            ***
    Горные звезды,
    Словно боги,
    Так близки и далеки…




            ***
    Утро в Греции, в горах,
    Дымка-марево над морем,
    Верхи гор лежат в снегах
    Над всходящим шаром-Солнцем…




            ***
     В Фермопилах (около серных источников, по легенде отравленных бросившимся в них погибающим Гераклом), где такая невыносима жара и сильно стрекочут цикады (а они чем жарче, тем сильнее стрекочут, так, что стоит вокруг трескотня), у подножия горы постоял у памятника 300-ам спартанцам во главе с Леонидом и еще нескольким тысячам грекам, не пожелавшим отступить… Да, мужественные все же были древние греки, особенно профессиональные войны-спартанцы с их девизом: «Вместе победить или вместе умереть!..» Спарта…

    Примечание. Когда кто-то сказал Леониду, что он ведет в бой слишком мало людей, он ответил: "Слишком много – ведь они обречены на смерть".

    Когда во время боя при Фермопилах кто-то воскликнул: "Из-за варварских стрел не видно Солнца", – Леонид сказал: "И хорошо, будем сражаться в тени"*.

     Один из спартанцев сказал: "Варвары уже рядом". Леонид ответил: "Стало быть, и мы рядом с ними".

    Леонид приказал своим воинам завтракать, объявив, что обедать они будут уже в Аиде.»

    * или «…спартанский воин Диенек произнес бессмертную фразу. Диенеку сказали:
    — Врагов так много, что когда они начнут стрелять, их стрелы закроют солнце.
    И Диенек ответил:
    — Что ж, тем лучше. Значит, будем сражаться в тени.»




  Легионер

    (действенность войны)

    Вперед, вперед, легионер,
    Решимей в бой,
    Ахилл – в пример,
    Будь лих и скор.

    Надежный шлем,
    Закован в латы,
    Могуч и смел,
    Ты – воин Спарты.

    Ремни затянуты, доспехи,
    Рука сжимает крепко меч,
    Нет на пути твоем помехи,
    Когда исполнен духом сечь.

    Вперед, вперед, легионер,
    Неистов Арес впереди,
    Ахилл тебе во всем пример,
    Сметая воинов на пути.

    Вперед, вперед, легионер,
    Все на стезе своей круши,
    Ахилл тебе во всем пример,
    Спиною другов заслони.

    Вперед, вперед, легионер,
    Ломая копья и щиты,
    Ахилл тебе во всем пример,
    Как грозный Воин впереди.

    Вперед, вперед, легионер!.. 


 



            ***
    Спартанец



            ***
   Македонец



            ***
    Халкедонец


      

К мужам      

    Когда среди мужей Один
    Идешь в едином ты строю,
    Когда себе сам господин,
    Когда ты дик и смел в бою;

    Когда как Бог неукротим,
    Когда любого рвать готов,
    Когда смертельную стезю
    Твердыней воли превозмог;

    Когда как лев бесстрашен ты,
    Когда твой стянут туго куш,
    Когда твой дух непобедим,
    Тогда назваться можешь: Муж.    



    Примечание. Дети океаниды Стикс (река смерти в Аиде) – Власть, Насилие, Рвение, Ревность, Зависть, Соперничество, Сила, Мощь и… Ника (Победа).
 

    Примечание. Филипп II (отец Александра Македонского), македоняне – это просто горнило мужиков, кузница Гефеста, ковавшего оружие и доспехи для Ахилла (читайте «Илиаду», - наверное, первоначально самую мужскую книгу, про Диомеда, Телемаха, Аякса, Одиссея, Гектора, Ахилла, старых, немощных героях сильных духом, женственных богинь, Ареса, Зевса… плач Андромахи о женах и младенцах Трои, о сынах и старцах, коих удел с падением великого града быть убиенными или проданными в рабство без Гектора-заступителя… про Париса, будучи физически не сильным, но побившим многих героев из лука, - вот что значат высокие технологии!)

    Примечание. Грек-проводник отметил из нынешних фильмов про древних эллинов, как более-менее достойный, фильм А. Кончаловского «Одиссей», а также, что американцы ныне разучились снимать исторические фильмы, все извращая…


    Примечание. Удивительно, но Филипп II стал победителем Олимпийских игр в забеге на колесницах… (хотя, наверное, это его лучшие кони принесли победу, как и одной богатой женщине, Киниске, которая славилась своими лошадьми...)

 

    Примечание. Когда приближенные спросили Александра Македонского, отличавшегося быстротой ног, не пожелает ли он состязаться в беге на Олимпийских играх, он ответил: "Да, если моими соперниками будут цари!"

    Примечание. В Дельфах Александр не захотевшую ему пророчествовать пифию схватил за волосы и поволок с треножника, на что она закричала: «Тебя не остановить!» Александр: «Это то, что я хотел услышать».

    Примечание. Отпил и я из чистого Кастальского ключа, ключа поэтов и муз, источника вдохновения…


            ***
    В чашу с львиной головы
    Звучно бьет Кастальский ключ,
    Подойти, черпнуть (испить) воды,
    Где играет Солнца луч…

      

    Примечание. Как совпало, именно в мой день рождения, 1 числа, меня привезли вечером и поселили в городской пятизвездочный отель в Фессалониках (городе Ники), хотя я специально и не заказывал (мне, что в пятизвездочном отеле жить, что в хижине соломенной), - подарок фирмы! Над моей кроватью висела репродукция, которая мне понравилась, на ней была изображена псовая охота, как раз то, над чем я думал и чем вдохновился во Франции… Жил я в этом отеле несколько дней, вечером пришел как-то в ресторан ужинать, а там никого, я один, стоят молоденькие официантки, принесли мне одно блюдо, я спросил: «Что, все, больше не будет?» Они заулыбались и ушли… Потом принесли мне по очереди еще четыре блюда. Я показываю на живот, мол, девчонки, хватит… Они стоят в уголке и смеются… P. S. В разных странах я был, но так много, прямо на убой, не кормили нигде, - это я вообще о Греции.

     Примечание. Утром в свой день рождения я вышел на балкон с бокалом вина поприветствовать Солнце, огромным красным диском быстро восходящее из-за моря, катящееся, пылающее, прямо колеблющееся в воздухе… Поднял тост: «За жизнь и рождение!..» Также в свой день рождения забрался на Акрополь к Парфенону, к Храму Ники, хотя и стояла ужасная жара, - и все же символично…

    Примечание. Город Фессалоники назван в честь жены Кассандра, основателя города. Сама же Фессалоника - сводная сестра Александра Македонского, дочь македонского царя Филиппа II (от Никесиполиды), выросшая под присмотром Олимпиады, матери Александра Македонского (жрицы Диониса и Афродиты, укрощающей змей), и названа Фесалонника так в честь победы в Фессалии – Фессалия-Ника. По культурному уровню проводят параллели между Фессалониками, северной столицей Греции (при римлянах столицей Македонии) и Санкт-Петербургом, равно как между Афинами и Москвой.
    Примечательно, что из Фессалоников происходили братья Кирилл и Мефодий, просветители славян, давшие им азбуку. Поэтому не случайно меня поразило написание имен Филиппа, Александра, Перикла, которые я смог прочесть прямо по-русски, то есть по-древнегречески: Филипп – ;;;;;;;;, Александр - ;;;;;;;;;;, Перикл - ;;;;;;;; . Ну и для интереса посмотрел, как пишется мое имя Андрей – ;;;;;;;…* Сами же македоняне имеют эллинистическое происхождение… (даже мое имя имеет один и тот же корень с именем Александр – андр).
    P. S. Вот, оказывается, чьи мы наследники по культуре, правда, уже христианизированной… Но все же, дух македонян, я чувствую, ближе русским, чем дух, скажем, тех же древних римлян (латинян), от коих боле культуру впитал Запад…

    Примечание. Печально, что Фессалонику убил собственный сын, когда заподозрил ее в поддержке младшего сына в борьбе за власть. И «в современной Греции существует легенда, возникшая неизвестно когда, о русалке, обитающей в Эгейском море сотни лет. Русалка эта — та самая Фессалоника, сестра Александра Великого. Когда русалка встречает мореплавателя, она всегда задает единственный вопрос: «Жив ли царь Александр?» Правильный ответ: «Он жив и всё ещё правит». Тогда русалка отпускает корабль с миром. Любой другой ответ вызывает её гнев, она обращается в Горгону (мифическое существо) и губит корабль и всех людей на борту.»

    Примечание. К языковому наследию. *Понятно теперь, откуда такое многообразие «великого и могучего» русского языка, на него и перевод Гомера должен ложится как по месту, по крайней мере, должно быть некоторое языковое, духовное родство.

    Примечание. В Греции я почувствовал себя чернобородым древним греком, у меня и имя древнегреческое…


    Примечание. Наподобие эпитетов Гомера сочиненные мной (во время чтения Гомера), правда, некоторые и так уже есть, но все же, многих и во всемирной паутине (информационной сети) нет, это удивительно:

    Философ глубокомудрый
    Чернобрад фолиантовый (бородатый книжный человек)
    Мудрец сребробородый, седобрад
    Старец любомудрый
    Друже глубокосоветный
    Голова толстотемянная
    Истина глубокоутвердительная
    Язык скороречивый
    Бранопоносный
    Слово злообидное
    Говорун праздногласый
    Жид злобредный
    Хитрозамышляющий, злообманный
    Мразеобразина 
    Хитродей словоприметный
    Сальномордые баблогребы
    Самольстиво(е) самодовольство
    Правитель-градосозидатель
    Поэт градовоспеватель
    Пастух вольнопевец
    Пьеро темнослезливый
    Вдова горькотоскующая
    Горе сердцекрушащее
    Фонарь луносветящий
    Цвет небесновасильковый
    Небо темнотучее
    Ночь звезноусыпанная
    Ветер вольновеющий
    Луг густоусеянный
    Заря утрозванная
    Месяц кочующий
    Волшебница луноподобная
    Месяцем повенчанная
    Звезда томномерцательная
    Скромная чашеносица
    Гречанка фиалкоглазая
    Возница медноволосый
    Беглянка голубокоокая
    Девица ланоглазая (с глазами лани)
    Василиса яснопремудрая
    Принц кнасноодежий
    Ставни красноузорчатые
    Образ благовоссозданный
    Князь небеснопрестольный
    Украшения златоянтарные
    Царевна златоносица
    Наряд краснопарчовый
    Кафтан пышновосточный
    Дева пышноодеянная
    Кресла яркобархатные
    Град чугунноврат(н)ый
    Замок каменнозданный
    Кряж горнохребетный
    Хижина верхогорная
    Цветок медовоароматный
    Вал пеннонесущий
    Волны пенновздымающиеся
    Пенногребные, камнеласкающие
    Пучина гулкошумящая
    Остров зеленообильный
    Ветры вьюгоносные
    Зловьюжные, многометельные
    Бог воинолюбивый
    Враг злоискусный (злопреискупный)
    Пулемет быстробойный
    Атлет меднотельный
    Борец сильночленный
    Человек преволевой
    Танцор быстровертый (быстровертящийся)
    Вьюноша ясенеподобный
    Гимнаст гибкосильный
    Богатырь велемощный
    Щит выпуклогвоздый
    Поноже красноременное
    Колесница спицевратная,
    Буйнонесущаяся
    Ножами оежившаяся
    Пика долготенная
    Копейцо тяжелометное
    Народ меченоситель
    В древнебытные времена
    Мужи первобранные
    Ахиллес многогибельный
    Арес убийстолюбивый
    Людогубитель
    Темный людоненавистник (лютоненавистник)
    Болото глубоковонное
    Пень замшелотрухлявый
    Феб далестремительный
    Венера велезадая
    Афродита вечноюная, сладкогрудая
    Прелесноигривая, природоговорящая
    Милоцветущая, медянопряная
    Камнетающая, многозарная
    Арамат(н)оцветущая, сладоречивая
    Белорученная, белорунная, цветопышащая
    Сладкощебечущая, поволокая
    Природодарительница
    Дева быстротрепетная
    Ребенок купидонотелый, купидонотельный
    Купидоноподобный
    Дива томногрудая
    Полновыйная
    Лилейнотелая
    Диана короткоодежая
    Девы короткоюбые
    С белолилейными ногами
    Проникновение сладкодерзкое
    Раб женолюбивый
    Возмолив прощение
    Слуга приницательный
    Угодник низкопочтительный
    Угодолюбивый
    Глубокоуниженный
    Юноша волеокий
    Змеиновзглядый, змеиноглядый
    Взор светлокняжий (ясновельможий, ясновельможный)
    Велекняжий
    Граф (Дракула) луносиятельный
    Ночетворитель темнозияющий
    Ночевоссоздательница
    Ночедарительница
    Тьмавластная Повелительница (и темновласая, тьмавласая)
    Заря утрапровозвестница
    Эос златолучная
    Родник глубокочистый
    Влага свежеросая,
    Чисторосая, хладноросая
    Гигея благоздравная
    Солнце огнекатящееся
    Бог цареположник
    Повелитель, о, великомудрый (велемудрый)
    Всевластительный
    Посейдон толщевод(н)ый (Океан)
    Зевс громотворитель
    Лютомечущий, гневноповелвающий
    Тучесоздатель велемогучий
    Госпожа преповелевающая
    Ника высокотронная


   
    Лютая силушка неминучая. Баре хорохорятся, словно пена морская-волнистая, кулачище обжимают, к бивукам готовятся, похваляются силой молодецкою, да друг перед другом… Ох, разыграйся силушка, ох, разойдись да разгуляйся на чистой волюшке, ох разлейся да по членам богатырским, да так, чтобы тесно ей стало в рученьках коренастых, да в плечах раскоряченных. Эх, схватить кого, да бросить оземь, как бревенцо, да так, чтобы и дух вон… Эх, удалюшка, эх, силушка, да перекатная… А кому кулачищем, да в харю потешную, да так, чтоб перекосило и наземь повалило, как дубок кинутый, да  затрещал каченок, загудел чугунок, яки бубен, да и черепок треснул, яки крыница… Эх, да силушка молодецкая! Эх, да спесь задиристая! Эх, да словцо забористое!.. Схватить кого, да скрутить в тугой рок, да так, чтоб не развернулся… Буде знать, как под тяжелую да горяченькую рученьку попадатися! Яко силу мужскую почует, да затрепещет, как осина осенняя, листочками дрожа на ветру хладном… Эх, разгуляйся удалюшка, да развернись по полюшку!.. Эк взял палицами да за горлышко, притиснул, да стуканул так, чтоб и дух вон… из штанов… Эй, силушка, разойдись, разгуляйся, родимая, да по волюшке, по необъятной земелюшке, да бохваляйся-насмехайся, поединщиков зови, пока тебя не оборят…   



            ***
    Гомер сидит на горе с письменами, старец слепой всевидящий, всеведающий олимпийцев… (хотя вначале жизни он не был слеп явно).


    Позволю себе привести отрывок из Илиады, дабы читателя подвинуть на чтение сей Книги (перевод Гнедича, который горячо принял Пушкин, хотя и слишком напыщен, что было свойственно тому русскому веку; ну а Гнедич мне вообще по жизни близок…).

     (обида Ахиллеса, жалоба мамочке):

    «…Слово скончавши, воссел Фесторид; и от сонма воздвигся
        Мощный герой, пространно-властительный царь Агамемнон,
        Гневом волнуем; ужасной в груди его мрачное сердце
        Злобой наполнилось; очи его засветились, как пламень.
105  Калхасу первому, смотря свирепо, вещал Агамемнон:
         "Бед предвещатель, приятного ты никогда не сказал мне!
        Радостно, верно, тебе человекам беды лишь пророчить;
         Доброго слова еще ни измолвил ты нам, ни исполнил.
        Се, и теперь ты для нас как глагол проповедуешь бога,
110  Будто народу беды дальномечущий Феб устрояет,
         Мстя, что блестящих даров за свободу принять Хрисеиды
        Я не хотел; но в душе я желал черноокую деву
        В дом мой ввести; предпочел бы ее и самой Клитемнестре,
        Девою взятой в супруги; ее Хрисеида не хуже
115  Прелестью вида, приятством своим, и умом, и делами!
        Но соглашаюсь, ее возвращаю, коль требует польза:
         Лучше хочу я спасение видеть, чем гибель народа.
         Вы ж мне в сей день замените награду, да в стане аргивском
         Я без награды один не останусь: позорно б то было;
120  Вы же то видите все - от меня отходит награда".
        Первый ему отвечал Пелейон, Ахиллес быстроногий!
        "Славою гордый Атрид, беспредельно корыстолюбивый!
        Где для тебя обрести добродушным ахеям награду?
        Мы не имеем нигде сохраняемых общих сокровищ:
125  Что в городах разоренных мы добыли, все разделили;
         Снова ж, что было дано, отбирать у народа - позорно!
        Лучше свою возврати, в угождение богу. Но после
        Втрое и вчетверо мы, аргивяне, тебе то заплатим,
        Если дарует Зевс крепкостенную Трою разрушить".
130   Быстро, к нему обратяся, вещал Агамемнон могучий:
         "Сколько ни доблестен ты, Ахиллес, бессмертным подобный,
        Хитро не умствуй: меня ни провесть, ни склонить не успеешь.
        Хочешь, чтоб сам обладал ты наградой, а я чтоб, лишенный,
        Молча сидел? и советуешь мне ты, чтоб деву я выдал?..
135  Пусть же меня удовольствуют новою мздою ахейцы,
         Столько ж приятною сердцу, достоинством равною первой.
        Если ж откажут, предстану я сам и из кущи исторгну
        Или твою, иль Аяксову мзду, или мзду Одиссея;
         Сам я исторгну, и горе тому, пред кого я предстану!
140  Но об этом беседовать можем еще мы и после.
         Ныне черный корабль на священное море ниспустим,
        Сильных гребцов изберем, на корабль гекатомбу поставим
         И сведем Хрисеиду, румяноланитую деву.
        В нем да воссядет начальником муж от ахеян советных,
145  Идоменей, Одиссей Лаэртид иль Аякс Теламонид
         Или ты сам, Пелейон, из мужей в ополченье страшнейший!
        Шествуй и к нам Аполлона умилостивь жертвой священной!"
        Грозно взглянув на него, отвечал Ахиллес быстроногий:
         "Царь, облеченный бесстыдством, коварный душою мздолюбец!
150  Кто из ахеян захочет твои повеления слушать?
         Кто иль поход совершит, иль с враждебными храбро сразится?
        Я за себя ли пришел, чтоб троян, укротителей коней,
        Здесь воевать? Предо мною ни в чем не виновны трояне:
        Муж их ни коней моих, ни тельцов никогда не похитил;
155  В счастливой Фтии моей, многолюдной, плодами обильной,
        Нив никогда не топтал; беспредельные нас разделяют
        Горы, покрытые лесом, и шумные волны морские.
        Нет, за тебя мы пришли, веселим мы тебя, на троянах
        Чести ища Менелаю, тебе, человек псообразный!
160  Ты же, бесстыдный, считаешь ничем то и все презираешь,
        Ты угрожаешь и мне, что мою ты награду похитишь,
        Подвигов тягостных мзду, драгоценнейший дар мне ахеян?..
        Но с тобой никогда не имею награды я равной,
        Если троянский цветущий ахеяне град разгромляют.
165  Нет, несмотря, что тягчайшее бремя томительной брани
        Руки мои подымают, всегда, как раздел наступает,
        Дар богатейший тебе, а я и с малым, приятным
        В стан не ропща возвращаюсь, когда истомлен ратоборством.
        Ныне во Фтию иду: для меня несравненно приятней
170  В дом возвратиться на быстрых судах; посрамленный тобою,
        Я не намерен тебе умножать здесь добыч и сокровищ".
        Быстро воскликнул к нему повелитель мужей Агамемнон:
         "Что же, беги, если бегства ты жаждешь! Тебя не прошу я
        Ради меня оставаться; останутся здесь и другие;
175  Честь мне окажут они, а особенно Зевс промыслитель.
        Ты ненавистнейший мне меж царями, питомцами Зевса!
        Только тебе и приятны вражда, да раздоры, да битвы.
        Храбростью ты знаменит; но она дарование бога.
        В дом возвратясь, с кораблями беги и с дружиной своею;
180  Властвуй своими фессальцами! Я о тебе не забочусь;
         Гнев твой вменяю в ничто; а, напротив, грожу тебе так я:
         Требует бог Аполлон, чтобы я возвратил Хрисеиду;
         Я возвращу, - и в моем корабле и с моею дружиной
        Деву пошлю; но к тебе я приду, и из кущи твоей Брисеиду
185  Сам увлеку я, награду твою, чтобы ясно ты понял,
        Сколько я властию выше тебя, и чтоб каждый страшился
        Равным себя мне считать и дерзко верстаться со мною!"
        Рек он, - и горько Пелиду то стало: могучее сердце
        В персях героя власатых меж двух волновалося мыслей:
190  Или, немедля исторгнувши меч из влагалища острый,
        Встречных рассыпать ему и убить властелина Атрида;
         Или свирепство смирить, обуздав огорченную душу.
        В миг, как подобными думами разум и душу волнуя,
        Страшный свой меч из ножон извлекал он, - явилась Афина,
195  С неба слетев; ниспослала ее златотронная Гера,
        Сердцем любя и храня обоих браноносцев; Афина,
        Став за хребтом, ухватила за русые кудри Пелида,
        Только ему лишь явленная, прочим незримая в сонме.
        Он ужаснулся и, вспять обратяся, познал несомненно
200  Дочь громовержцеву: страшным огнем ее очи горели.
        К ней обращенный лицом, устремил он крылатые речи:
         "Что ты, о дщерь Эгиоха, сюда низошла от Олимпа?
        Или желала ты видеть царя Агамемнона буйство?
        Но реку я тебе, и реченное скоро свершится:
205  Скоро сей смертный своею гордынею душу погубит!"
        Сыну Пелея рекла светлоокая дщерь Эгиоха:
         "Бурный твой гнев укротить я, когда ты бессмертным покорен,
        С неба сошла; ниспослала меня златотронная Гера;
         Вас обоих равномерно и любит она, и спасает.
210  Кончи раздор, Пелейон, и, довольствуя гневное сердце,
        Злыми словами язви, но рукою меча не касайся.
        Я предрекаю, и оное скоро исполнено будет:
         Скоро трикраты тебе знаменитыми столько ж дарами
        Здесь за обиду заплатят: смирися и нам повинуйся".
215  К ней обращайся вновь, говорил Ахиллес быстроногий:
         "Должно, о Зевсова дщерь, соблюдать повеления ваши.
        Как мой ни пламенен гнев, но покорность полезнее будет:
         Кто бессмертным покорен, тому и бессмертные внемлют".
        Рек, и на сребряном черене стиснул могучую руку
220  И огромный свой меч в ножны опустил, покоряся
        Слову Паллады; Зевсова дочь вознеслася к Олимпу,
        В дом Эгиоха отца, небожителей к светлому сонму.
        Но Пелид быстроногий суровыми снова словами
        К сыну Атрея вещал и отнюдь необуздывал гнева:
225  "Грузный вином, со взорами песьими, с сердцем еленя!
        Ты никогда ни в сраженье открыто стать перед войском,
        Ни пойти на засаду с храбрейшими рати мужами
        Сердцем твоим не дерзнул: для тебя то кажется смертью.
        Лучше и легче стократ по широкому стану ахеян
230  Грабить дары у того, кто тебе прекословить посмеет.
         Царь пожиратель народа! Зане над презренными царь ты, -
        Или, Атрид, ты нанес бы обиду, последнюю в жизни!
        Но тебе говорю, и великою клятвой клянуся,
        Скипетром сим я клянуся, который ни листьев, ни ветвей
235  Вновь не испустит, однажды оставив свой корень на холмах,
        Вновь не прозябнет, - на нем изощренная медь обнажила
        Листья и кору, - и ныне который ахейские мужи
        Носят в руках судии, уставов Зевесовых стражи, -
        Скиптр сей тебе пред ахейцами будет великою клятвой:
240  Время придет, как данаев сыны пожелают Пелида .
         Все до последнего; ты ж, и крушася, бессилен им будешь
        Помощь подать, как толпы их от Гектора мужеубийцы
        Свергнутся в прах; и душой ты своей истерзаешься, бешен
        Сам на себя, что ахейца храбрейшего так обесславил".
245  Так произнес, и на землю стремительно скипетр он бросил,
        Вкруг золотыми гвоздями блестящий, и сел меж царями.
        Против Атрид Агамемнон свирепствовал сидя; и
        Нестор Сладкоречивый восстал, громогласный вития пилосский:
         Речи из уст его вещих, сладчайшие меда, лилися.
250  Два поколенья уже современных ему человеков
         Скрылись, которые некогда с ним возрастали и жили
        В Пилосе пышном; над третьим уж племенем царствовал старец.
        Он, благомыслия полный, советует им и вещает:
         "Боги! великая скорбь на ахейскую землю приходит!
255  О! возликует Приам и Приамовы гордые чада,
        Все обитатели Трои безмерно восхитятся духом,
        Если услышат, что вы воздвигаете горькую распрю, -
        Вы, меж данаями первые в сонмах и первые в битвах!
        Но покоритесь, могучие! оба меня вы моложе,
260  Я уже древле видал знаменитейших вас браноносцев;
         С ними в беседы вступал, и они не гнушалися мною.
        Нет, подобных мужей не видал я и видеть не буду,
        Воев, каков Пирифой и Дриас, предводитель народов,
        Грозный Эксадий, Кеней, Полифем, небожителям равный,
265  И рожденный Эгеем Тесей, бессмертным подобный!
        Се человеки могучие, слава сынов земнородных!
         Были могучи они, с могучими в битвы вступали,
         С лютыми чадами гор, и сражали их боем ужасным.
         Был я, однако, и с оными в дружестве, бросивши Пилос,
270  Дальную Апии землю: меня они вызвали сами.
         Там я, по силам моим, подвизался; но с ними стязаться
        Кто бы дерзнул от живущих теперь человеков наземных?
        Но и они мой совет принимали и слушали речи.
        Будьте и вы послушны: слушать советы полезно.
275  Ты, Агамемнон, как ни могущ, не лишай Ахиллеса
        Девы: ему как награду ее даровали ахейцы.
        Ты, Ахиллес, воздержись горделиво с царем препираться:
        Чести подобной доныне еще не стяжал ни единый
        Царь скиптроносец, которого Зевс возвеличивал славой.
280  Мужеством ты знаменит, родила тебя матерь-богиня;
         Но сильнейший здесь он, повелитель народов несчетных.
        Сердце смири, Агамемнон: я, старец, тебя умоляю,
        Гнев отложи на Пелида героя, который сильнейший
        Всем нам, ахейцам, оплот в истребительной брани троянской".
285  Быстро ему отвечал повелитель мужей, Агамемнон!
        "Так справедливо ты все и разумно, о старец, вещаешь;
         Но человек сей, ты видишь, хочет здесь всех перевысить,
        Хочет начальствовать всеми, господствовать в рати над всеми,
        Хочет указывать всем; но не я покориться намерен.
290  Или, что храбрым его сотворили бессмертные боги,
        Тем позволяет ему говорить мне в лицо оскорбленья?"
        Гневно его перервав, отвечал Ахиллес благородный:
         "Робким, ничтожным меня справедливо бы все называли,
        Если б во всем, что ни скажешь, тебе угождал я, безмолвный.
295  Требуй того от других, напыщенный властительством; мне же
        Ты не приказывай: слушать тебя не намерен я боле!
        Слово иное скажу, и его сохрани ты на сердце:
         В битву с оружьем в руках никогда за плененную деву
        Я не вступлю, ни с тобой и ни с кем; отымайте, что дали!
300  Что до корыстей других, в корабле моем черном хранимых,
        Противу воли моей ничего ты из них не похитишь!
        Или, приди и отведай, пускай и другие увидят:
         Черная кровь из тебя вкруг копья моего заструится!"
        Так воеводы жестоко друг с другом словами сражаясь, зов
        Встали от мест и разрушили сонм пред судами ахеян.
         Царь Ахиллес к мирмидонским своим кораблям быстролетным
        Гневный отшел, и при нем Менетид с мирмидонской дружиной.
         Царь Агамемнон легкий корабль ниспустил на пучину,
        Двадцать избрал гребцов, поставил на нем гекатомбу,
310  Дар Аполлону, и сам Хрисеиду, прекрасную деву,
         Взвел на корабль: повелителем стал Одиссей многоумный;
         Быстро они, устремяся, по влажным путям полетели.
        Тою порою Атрид повелел очищаться ахейцам:
         Все очищались они и нечистое в море метали.
315  После, избрав совершенные Фебу царю гекатомбы,
        Коз и тельцов сожигали у брега бесплодного моря;
         Туков воня до небес восходила с клубящимся дымом.
        Так аргивяне трудилися в стане; но царь Агамемнон
        Злобы еще не смирял и угроз не забыл Ахиллесу:
320  Он, призвав пред лицо Талфибия и с ним Эврибата,
         Верных клевретов и вестников, так заповедовал, гневный:
         "Шествуйте, верные вестники, в сень Ахиллеса Пелида;
         За руки взяв, пред меня Брисеиду немедля представьте:
         Если же он не отдаст, возвратитеся - сам я исторгну:
325  С силой к нему я приду, и преслушному горестней будет".
        Так произнес и послал, заповедавши грозное слово.
        Мужи пошли неохотно по берегу шумной пучины;
         И, приближася к кущам и быстрым судам мирмидонов,
        Там обретают его, перед кущей своею сидящим
330  В думе; пришедших увидя, не радость Пелид обнаружил.
        Оба смутились они и в почтительном страхе к владыке
        Стали, ни вести сказать, ни его вопросить не дерзая.
        Сердцем своим то проник и вещал им Пелид благородный:
         "Здравствуйте, мужи глашатаи, вестники бога и смертных!
335  Ближе предстаньте; ни в чем вы не винны, но царь Агамемнон!
        Он вас послал за наградой моей, за младой Брисеидой.
        Друг, благородный Патрокл, изведи и отдай Брисеиду;
         Пусть похищают; но сами они же свидетели будут
        И пред сонмом богов, и пред племенем всех человеков.
340  И пред царем сим неистовым, - ежели некогда снова
        Нужда настанет во мне, чтоб спасти от позорнейшей смерти
        Рать остальную... свирепствует, верно, он, ум погубивши;
         Свесть настоящего с будущим он не умея, не видит,
        Как при судах обеспечить спасение рати ахейской!"
345  Рек, и Менетиев сын покорился любезному другу.
        За руку вывел из сени прекрасноланитую деву,
        Отдал послам; и они удаляются к сеням ахейским;
         С ними отходит печальная дева. Тогда, прослезяся,
         Бросил друзей Ахиллес, и далеко от всех, одинокий,
350  Сел у пучины седой, и, взирая на понт темноводный,
        Руки в слезах простирал, умоляя любезную матерь:
         "Матерь! Когда ты меня породила на свет кратковечным,
        Славы не должен ли был присудить мне высокогремящий
        Зевс Эгиох? Но меня никакой не сподобил он чести!
355  Гордый могуществом царь, Агамемнон, меня обесчестил:
         Подвигов бранных награду похитил и властвует ею!"
        Так он в слезах вопиял; и услышала вопль его матерь,
        В безднах сидящая моря, в обители старца Нерея.
        Быстро из пенного моря, как легкое облако, вышла,
360  Села близ милого сына, струящего горькие слезы;
         Нежно ласкала рукой, называла и так говорила:
         "Что ты, о сын мой, рыдаешь? Какая печаль посетила
        Сердце твое? не скрывайся, поведай, да оба мы знаем".
        Ей, тяжело застонав, отвечал Ахиллес быстроногий:
365  "Знаешь, о матерь: почто тебе, знающей все, возвещать мне?
        Мы на священные Фивы, на град Этионов ходили;
         Град разгромили, и все, что ни взяли, представили стану;
         Все меж собою, как должно, ахеян сыны разделили:
         Сыну Атрееву Хрисову дочь леповидную дали.
370  Вскоре Хрис, престарелый священник царя Аполлона,
         К черным предстал кораблям аргивян меднобронных, желая
        Пленную дочь искупить; и, принесши бесчисленный выкуп
        И держа в руках, на жезле золотом, Аполлонов
        Красный венец, умолял убедительно всех он ахеян,
375  Паче ж Атридов могучих, строителей рати ахейской.
        Все изъявили согласие криком всеобщим ахейцы
        Честь жрецу оказать и принять блистательный выкуп;
         Но Атриду царю, одному, не угодно то было:
         Гордо жреца он отринул, суровые речи вещая.
380  Жрец огорчился и вспять отошел; но ему сребролукий
        Скоро молящемусь внял, Аполлону любезен был старец:
         Внял и стрелу истребленья послал на данаев; народы
        Гибли, толпа на толпе, и бессмертного стрелы летали
        С края на край по широкому стану. Тогда прорицатель,
385  Калхас премудрый, поведал священные Феба глаголы.
        Первый советовал я укротить раздраженного бога.
        Гневом вспылал Агамемнон и, с места, свирепый, воспрянув,
        Начал словами грозить, и угрозы его совершились!
        В Хрису священника дщерь быстроокие чада ахеян
390  В легком везут корабле и дары примирения богу.
         Но недавно ко мне приходили послы и из кущи
        Брисову дщерь увели, драгоценнейший дар мне ахеян!
        Матерь! когда ты сильна, заступися за храброго сына!
        Ныне ж взойди на Олимп и моли всемогущего Зевса,
395  Ежели сердцу его угождала ты словом иль делом.
        Часто я в доме родителя, в дни еще юности, слышал,
        Часто хвалилася ты, что от Зевса, сгустителя облак,
        Ты из бессмертных одна отвратила презренные козни,
        В день, как отца оковать олимпийские боги дерзнули,
400  Гера и царь Посейдон и с ними Афина Паллада.
        Ты, о богиня, представ, уничтожила ковы на Зевса;
         Ты на Олимп многохолмньй призвала сторукого в помощь,
        Коему имя в богах Бриарей, Эгеон - в человеках:
         Страшный титан, и отца своего превышающий силой,
405  Он близ Кронида воссел, и огромный, и славою гордый.
        Боги его ужаснулись и все отступили от Зевса.
        Зевсу напомни о том и моли, обнимая колена,
        Пусть он, отец, возжелает в боях поборать за пергамлян,
        Но аргивян, утесняя до самых судов и до моря,
410  Смертью разить, да своим аргивяне царем насладятся;
        Сам же сей царь многовластный, надменный Атрид, да познает,
        Сколь он преступен, ахейца храбрейшего так обесчестив".
        Сыну в ответ говорила Фетида, лиющая слезы:
         "Сын мой! Почто я тебя воспитала, рожденного к бедствам!
415  Даруй, Зевес, чтобы ты пред судами без слез и печалей
        Мог оставаться. Краток твой век, и предел его близок!
        Ныне ты вместе - и всех кратковечней, и всех злополучней!
        В злую годину, о сын мой, тебя я в дому породила!
        Но вознесусь на Олимп многоснежный; метателю молний
420  Все я поведаю, Зевсу: быть может, вонмет он моленью.
        Ты же теперь оставайся при быстрых судах мирмидонских,
        Гнев на ахеян питай и от битв удержись совершенно.
        Зевс громовержец вчера к отдаленным водам Океана
        С сонмом бессмертных на пир к эфиопам отшел непорочным;
425  Но в двенадцатый день возвратится снова к Олимпу;
        И тогда я пойду к меднозданному Зевсову дому,
        И к ногам припаду, и царя умолить уповаю".
        Слово скончала и скрылась, оставя печального сына,
        В сердце питавшего скорбь о красноопоясанной деве,
430  Силой Атрида отъятой…»


    Примечание. Как всегда не могу не привести любимые мои страницы из выдающихся н.м.в. произведений, Гомер, «Одиссея», оттенки фемдома:.

        (герой троянской войны Одиссей плетется вместе с рабами за колесницей Навсикаи):
 
        «…Так говорила она. Но про брак ожидаемый стыдно
        Было сказать ей отцу. Догадался он сам и ответил:
        "Не откажу я тебе ни в мулах, дитя, ни в другом чем.
        В путь отправляйся. Рабы же заложат повозку большую,
 70   Прочноколесную; будет и кузов на ней для поклажи".
        Так сказавши, рабам приказал он, и те ему вняли.
        Вышедши из дому вон, снарядили повозку для мулов
        Прочноколесную, мулов в нее запрягли крепконогих,
        Из кладовой Навсикая с одеждой блестящею вышла
 75   И уложила ее в скобленую гладко повозку.
        Мать ей обильно в плетеной корзине еды уложила
        Всякой, прибавила разных запасов, вина налила ей
        В козий мех. На повозку с бельем поднялась Навсикая,
        С маслом душистым сосуд золотой дала ей Арета,
 80   Чтобы сама она маслом натерлась и жены-служанки.
        В руки блестящие вожжи и бич взяла Навсикая.
        Мулов бичом погнала. Затопав, они побежали.
        С топотом дробным бежали, одежду везя и царевну,
        Вслед за повозкой прекрасной прислужницы шли остальные.
 85   Вскоре достигли они прекрасноструящейся речки.
        Были всегда там водой водоемы полны. Из-под низу
        Била обильно вода, всевозможную грязь отмывая.
        Выпрягли мулов они из повозки, доехав до места,
        Мулов пустили на берег реки, водовертью богатой,
 90   Сочной, медвяной травою питаться, а сами с повозки
        Сняли руками белье и бросили в черную воду.
        В яме топтали его, соревнуясь друг с другом в проворстве.
        Вымыв белье и очистив его хорошо от всей грязи,
        Ряд за рядом его разостлали по берегу моря,
 95   Где всего более галька морскою волной обмывалась.
        После того, искупавшись и густо намазавшись маслом,
        Сели обедать они у самого берега речки,
        Все же белье, что стирали, на солнце оставили сохнуть.
        Пищей когда насладились, - царевна сама и служанки, -
 100 В мяч они стали играть, поскидавши с себя покрывала.
        С песней в игру повела белорукая их Навсикая.
        Как стрелоносная, ловлей в горах веселясь, Артемида
        Мчится по длинным хребтам Ериманфа-горы иль Тайгета,
        Радуясь сердцем на вепрей лесных и на быстрых оленей;
 105 Там же и нимфы полей, прекрасные дочери Зевса,
        Следом за нею несутся. И сердцем Лето веселится:
        Выше всех ее дочь головой и лицом всех прекрасней, -
        Сразу узнать ее можно, хотя и другие прекрасны.
        Так меж своих выделялась подруг незамужняя дева.
 110 Ехать обратно домой собиралась уже Навсикая,
        Вымыв прекрасные платья и мулов в повозку запрягши.
        Новая мысль тут пришла совоокой Афине богине:
        Чтоб Одиссей, пробудившись, увидел прекрасную деву
        И чтобы девушка та провела его в город феаков.
 115 Бросила мяч в это время одной из прислужниц царевна,
        Но промахнулась в нее, а попала в глубокую воду.
        Вскрикнули громко они. Одиссей богоравный проснулся,
        И поднялся, и раздумывать начал рассудком и духом:
        "Горе! В какую страну, к каким это людям попал я?
 120 К диким ли, духом надменным и знать не желающим правды
        Или же к гостеприимным и с богобоязненным сердцем?
        Кажется, девичий громкий вблизи мне послышался голос.
        Что это, нимфы ль играют, владелицы гор крутоглавых,
        Влажных, душистых лугов и истоков речных потаенных?
 125 Или достиг наконец я жилища людей говорящих?
        Дай-ка, однакоже, сам я пойду, - посмотрю и узнаю".
        Так сказав, из кустов поднялся Одиссей богоравный.
        В частом кустарнике выломал он мускулистой рукою
       Свежую ветку и ею срамные закрыл себе части.
 130 Как в своей силе уверенный лев, горами вскормленный,
       В ветер и дождь на добычу выходит, сверкая глазами,
        В стадо быков иль овец он бросается в поле, хватает
       Диких оленей в лесу. Его принуждает желудок
        Даже врываться в загон, чтоб овцу за оградой похитить.
 135 Вышел так Одиссей из кустарника. Голым решился
        Девушкам он густокосым явиться: нужда заставляла.
       Был он ужасен, покрытый морскою засохшею тиной.
       Бросились все врассыпную, спасаясь на мысы над морем.
        Только осталась одна Алкиноева дочь: ей вложила
 140 В сердце смелость Афина и вынула трепет из членов.
        Остановилась она перед ним: Одиссей колебался:
        Пасть ли с мольбой перед девой прекрасной, обняв ей колени,
        Или же издали с мягкою речью, с мольбой обратиться
        К деве, чтоб город ему указала и платье дала бы?
 145 Вот что, в уме поразмыслив, за самое лучшее счел он:
        Не подходя, умолять ее мягкими только словами,
        Чтоб не обидеть девичьего сердца, обняв ей колени.
        Тотчас к ней обратился он с мягким, рассчитанным словом:
       "Смертная ль ты иль богиня, - колени твои обнимаю!
150 Если одно из божеств ты, владеющих небом широким,
        Я бы сказал: с Артемидой, великою дочерью Зевса,
        Больше всего ты сходна и ликом, и видом, и ростом.
        Если же смертная ты и здесь на земле обитаешь, -
        Трижды блажен твой отец, и мать твоя трижды блаженна,
 155 Трижды блаженны и братья! Каким согревающим счастьем
        Из-за тебя их сердца непрерывно должны исполняться,
        Глядя, как отпрыск цветущий такой идет в хороводы.
        Тот, однако, средь всех остальных несравненно блаженней,
        Кто тебя в дом свой введет, других превзошедши дарами.
 160 Смертных, подобных тебе, не видал до сих пор никогда я
        Ни средь мужчин никого, ни средь жен, - изумляюсь я, глядя!
        Близ алтаря Аполлона на Делосе в давнее время
        Видел такую же я молодую и стройную пальму.
        Я ведь и там побывал с толпою товарищей верных,
 165 Ехав дорогой, в которой так много ждало меня бедствий!
        Вот и тогда, увидавши ее, я стоял в изумленье
        Долго: такого ствола на земле не всходило ни разу!
        Так и тебе я, жена, изумляюсь. Но страшно боюсь я
        Тронуть колени твои. Тяжелой бедой я постигнут.
 170 Только вчера удалось убежать мне от темного моря.
        Двадцать до этого дней от Огигии острова гнали
        Бури и волны меня. Заброшен теперь и сюда я
        Богом, чтоб новым напастям подвергнуться. Верно, не скоро
        Будет конец им. Немало еще их доставят мне боги.
 175 Жалость яви, госпожа! Претерпевши несчетные беды,
        К первой к тебе я прибег. Из других ни один мне неведом
        Смертный, кто в городе этом; кто в этой стране обитает.
        К городу путь укажи мне и дай мне на тело накинуть
        Лоскут, в какой ты белье завернула, сюда отправляясь.
 180 Пусть тебе боги дадут, чего и сама ты желаешь, -
        Мужа и собственный дом, чтобы в полном и дружном согласьи
        Жили вы с мужем: ведь нет ничего ни прекрасней, ни лучше,
        Если муж и жена в любви и в полнейшем согласьи
        Дом свой ведут - в утешенье друзьям, а врагам в огорченье;
185 Больше всего ж они сами от этого чувствуют счастье".
        Так Одиссею в ответ белорукая дева сказала:
        "Странник! На мужа худого иль глупого ты не походишь.
        Счастье Зевес меж людей благородного ль, низкого ль рода
        Распределяет, кому пожелает, по собственной воле.
 190 То, что послал и тебе он, ты вытерпеть должен отважно.
        Нынче же, раз к нам сюда ты приходишь, в наш город и в край наш,
        Ты ни в одежде нужды не увидишь, ни в чем-либо прочем,
        Что несчастливцам мы встречным даем, о защите молящим.
        Город тебе покажу. Назову и людей, в нем живущих.
 195 Городом этим и этой землею владеют феаки.
        Дочерью я прихожусь Алкиною, высокому духом;
       Держится им у феаков могущество их и величье".
       Так сказав, приказала подругам своим густокосым:
       "Стойте, подруги! Куда разбежались вы, мужа увидев?
 200 Можно ли было подумать, что враг между нами явился?
        Нет средь живых человека такого - и нет и не будет,
        Кто бы в стране феакийских мужей дерзнул появиться
        С целью враждебною: слишком нас любят бессмертные боги.
        Здесь мы живем, ото всех в стороне, у последних пределов
 205 Шумного моря, и редко нас кто из людей посещает.
        Здесь же стоит перед нами скиталец какой-то несчастный.
        Нужно его приютить: от Зевса приходит к нам каждый
        Странник и нищий. Хотя и немного дадим, но с любовью.
        Дайте ж, подруги мои, поесть и попить чужеземцу
 210 И искупайте его на реке, где потише от ветра".
        Остановились подруги, одна ободряя другую;
        В месте затишном его посадили, как им приказала
        Дочь Алкиноя, могучего сердцем, сама Навсикая.
        Плащ и хитон перед ним положили, чтоб мог он одеться,
 215 Нежное масло в сосуде ему золотом передали
        И предложили в прекрасноструистой реке искупаться.
        Так обратился тогда Одиссей богоравный к служанкам:
        "Станьте, прислужницы, так вот, подальше, чтоб сам себе мог я
        Плечи от грязи отмыть и тело намазать блестящим
 220 Маслом; давно уж оно моего не касалося тела.
        А перед вами я мыться не стану. Мне было бы стыдно
        Голым стоять, очутившись средь девушек в косах прекрасных".
        Так говорил он. Они, удалившись, сказали царевне.
        Черпая воду из речки, отмыл Одиссей богоравный
 225 С тела всю грязь, у него покрывавшую плечи и спину.
        И с головы своей счистил насевшую пену морскую.
        После того как он вымылся весь и намазался маслом,
        Также и платье надел, что дала незамужняя дева,
        Сделала дочь Эгиоха Зевеса, Паллада Афина,
 230 Выше его и полнее на вид, с головы же спустила
        Кудри густые, цветам гиацинта подобные видом.
        Как серебро позолотой блестящею кроет искусный
        Мастер, который обучен Гефестом и девой Афиной
        Всякому роду искусств и прелестные делает вещи, -
 235 Прелестью так и Афина всего Одиссея покрыла.
        В сторону он отошел и сел на песок перед морем,
        Весь красотою светясь. В изумлении дева глядела
        И к густокосым служанкам с такой обратилася речью:
        "Вот что, подруги мои белорукие, я сообщу вам:
 240 Не против воли богов, Олимпом владеющих светлым,
        Муж этот здесь очутился, средь богоподобных феаков.
        Мне показался сперва незначительным он человеком,
        Вижу теперь, что похож на богов он, владеющих небом.
        Если б такого, как он, получить мне супруга, который
 245 Здесь бы у нас обитал и охотно у нас бы остался!
        Дайте, однако, подруги, поесть и попить чужеземцу".
        Так сказала. Охотно приказу они подчинились,
        Пред Одиссеем еду и питье поставили тотчас.
        Жадно взялся за питье и еду Одиссей многостойкий:
 250 Очень давно ничего уж не ел, ничего и не пил он.
        Новая мысль между тем белорукой пришла Навсикае.
        Выгладив, что постирала, в повозку белье уложила,
        Крепкокопытных впрягла в нее мулов, сама в нее стала
        И, ободрить Одиссея стараясь, к нему обратилась:
 255 "Встань, чужеземец, и в город иди! Тебя провожу я
        К дому отца Алкиноя разумного. Там ты увидишь,
        Думаю я, наилучших, знатнейших людей из феаков.
        Вот как теперь поступи - мне не кажешься ты неразумным:
        Время, пока проезжать чрез поля и чрез нивы мы будем, -
 260 Все это время за мулами вслед со служанками вместе
        Быстро иди. А дорогу сама я указывать буду.
        В город когда мы придем...
        Толков враждебных хочу избежать я, чтоб в спину насмешки
        Мне не пустил кто-нибудь. Наглецов у нас много в народе.
 275 Кто-нибудь скажет из худших, меня повстречавши с тобою:
        - Что там за странник, большой и красивый, идет с Навсикаей?
        Где его дева нашла? Не будет ли ей он супругом?
        Кто он? Морскою ли бурею к нам занесенный из дальних
        Стран человек? Ведь вблизи от себя мы не знаем народов.
 280 Или же бог к ней какой по молитвам ее неотступным
        С неба спустился и будет теперь обладать ею вечно?
        Лучше б, уехав отсюда, она себе мужа сыскала
        В странах других. Оскорбляет жестоко она здесь феаков
        Многих и знатных, желавших ее получить себе в жены! -
 285 Так они скажут. Большим для меня это будет позором.
        В негодованье и я бы пришла, поступи так другая, -
        Если б, имея и мать и отца, без согласья их стала,
        В брак не вступивши открытый, иметь обращенье с мужчиной.
        Быстро слово мое, чужеземец, исполни, чтоб скоро
 290 Мог тебе дать мой отец возможность домой воротиться.
        Встретишь ты близко к дороге священную рощу Афины
        Из тополей. В ней источник струится, вокруг же лужайка.
        Там у отца моего участок и сад плодоносный,
        Пышный: от города он на крик отстоит человека.
 295 В роще этой останься и жди там все время, покуда
        В город прибыть мы успеем и в дом воротиться отцовский.
        Только дождись, чтоб достигли мы дома царя Алкиноя,
        В город феаков отправься тогда и расспрашивай встречных,
        Как тебе к дому пройти Алкиноя, высокого сердцем.
 300 Это нетрудно узнать, проводить без труда тебя сможет
        Малый самый ребенок. Нигде у других ты феаков
        Дома такого не встретишь, как дом Алкиноя героя.
        После того как тебя там строенья и двор в себя примут,
        Быстро пройди через залу мужскую и прямо направься
 305 К матери нашей. Она пред огнем очага восседает,
        Тонкие нити прядущая цвета морского пурпура,
        Подле высокой колонны. Рабыни ж работают сзади.
        Кресло отца моего пододвинуто к той же колонне,
        В нем он сидит и вино, как бог бессмертный, вкушает.
 310 Мимо него ты пройдешь и обнимешь руками колени
        Матери нашей, чтоб радостный день возвращенья увидеть
        Скоро наставшим, хоть очень далек ты от родины милой.
        Если, скиталец, к тебе моя мать отнесется с вниманьем,
        Можешь надеяться близких увидеть и снова вернуться
 315 В дом благозданный к себе и в милую землю родную".
         Так сказавши, блестящим бичом она мулов хлестнула.
        Быстро они за собою теченья оставили речки.
        Мулы равно хорошо и бежали и тихо шагали.
        Дева правила ими, с умом их бичом подгоняя,
 320 Чтобы за ними пешком поспевали подруги и странник.
        …В доме самом вдоль стены, прислоненные к ней, непрерывно
        Кресла внутрь от порога тянулись: на них покрывала
        Мягко-пушистые были наброшены - женщин работа.
        В креслах этих обычно вожди восседали феаков,
        Ели и пили обильно, ни в чем недостатка не видя.
 100 Юноши там золотые стояли на прочных подножьях,
        Каждый в руке поднимал по пылавшему факелу, ярко
        Комнаты дома в ночной темноте для гостей освещая.
        В доме его пятьдесят находилося женщин-невольниц;
        Те золотое зерно жерновами мололи ручными,
 105 Пряжу пряли другие и ткани прекрасные ткали,
        Тесно одна близ другой, как высокого тополя листья.
        С плотно сработанной ткани струилося жидкое масло.
        Как между всеми мужами феаки блистают искусством
        По морю быстрый корабль направлять, так и жены искусны
 110 Более прочих в тканье: одарила их щедро Афина
        Знаньем прекрасных работ рукодельных и разумом светлым.
        …Долго на месте стоял Одиссей в изумленьи великом.
        После того как на все с изумлением он нагляделся, -
 135 Быстро шагнув чрез порог, вошел он во внутренность дома.
        Там феакийских вождей и советников в сборе застал он.
        Зоркому Аргоубийце творили они возлиянья:
        Был он идущими спать всегда призываем последним.
        Быстрым шагом пошел через дом Одиссей многостойкий,
 140 Облаком скрытый, которым его окружила Афина.
        Прямо к Арете направился он и к царю Алкиною,
        Обнял руками колени Ареты, и в это мгновенье
        Разом божественный мрак, облекавший его, расступился.
        Все онемели вокруг, пред собою увидевши мужа,
 145 И изумлялися, глядя. А он говорил, умоляя:
        "Дочь Рексенора, подобного богу, внемли мне, Арета!
        Много страдав, я к царю, я к коленям твоим прибегаю,
        К вашим гостям на пиру! Да пошлют им бессмертные боги
        Полное счастье на долгие дни, да наследуют дети
 150 Все их имущество с частью почетной, им данной народом.
        О, помогите, молю вас, домой мне скорей воротиться!
        Очень давно уж от близких вдали страданья терплю я!"
        Так сказав, подошел к очагу он и сел там на пепел
        Возле огня. В глубочайшем молчаньи сидели феаки...»


        (встреча с богиней богинь, коварной волшебницей Цирцеей, превращающей мужей в похотливых, послушных Женщине, свиней, львов, волков и т.п… И, видимо, напрасно такую молить о пощаде… вот так и некоторые мазохисты-фетишисты валяются в закутке у какой-нибудь чародейки Цирцеи-Госпожи, подвластные своему необоримому инстинкту, порабощающему их всецело и ввергающему в бездны унижений…)

    Примечание. (из личной переписки) Госпожа Ника, Ваше путешествие на остров Майорку к Волшебнице Грете достойно мифа об одиссеи (путешествии)…  Да, Госпожа Грета просто живет в какой-то тематической сказке на острове удовольствий… где в клетках, будках вместо обезьян и собак сидят богатенькие папики… И все же какой Гомер провидец!..   

   
            ***
      Цирцея… неудивительно, что мужчины подле Нее превращались в животных (она их превращала): во львов, волков, (похотливых) козлов, свиней… (мои стихи о Цирцеи с эротическим подтекстом можно найти здесь по слову Цирцея: http://starboy.name/sm2.htm, http://starboy.name/sm3.htm)

   
            ***
    Полупревращенные Цирцеей умоляют, ползут к Ней, восседающей, обнаженной, немилосердной… призывной… повелевающей… их жизнями и судьбами… Ее рабы… Хрю-хрю!..


            ***
    (послушное животное у ног Цирцеи,
    покоренное женским началом)
    Цирцеи остров в облаке тумана,
    Томленье сладкое в груди,
    Непреодолимое влеченье, страх обмана,
    Согласье превращенным быть внутри…
 
 
 

        (Гомер, «Одиссея»)
        «…Прибыли вскоре на остров Ээю. Жила там Цирцея
        В косах прекрасных - богиня ужасная с речью людскою.
        Полный мыслей коварных Эет приходился ей братом.
        От Гелиоса они родились, светящего смертным,
        Матерью ж Перса была, Океаном рожденная нимфа.
 140 К берегу там мы корабль свой причалили в полном молчаньи
        В пристани тихой; какой-то указывал бог нам дорогу.
        На берег выйдя, мы там пролежали два дня и две ночи,
        И пожирали все время нам сердце печаль и усталость.
        Третий день привела за собой пышнокосая Эос.
 145 Взявши копье и отточенный меч, поспешно пошел я
        С места, где был наш корабль, на высокий утес, не увижу ль
        Где я следов работы людей, не услышу ль их голос?
        Я стоял и глядел, на расселистом стоя утесе.
        Вдруг на широкодорожной земле у чертога Цирцеи
 150 Дым я увидел над чащей густою дубового леса.
        Тут я рассудком и духом раздумывать стал, не пойти ли
        Мне на разведку, уж раз я сверкающий дым заприметил.
        По размышленьи, однако, полезнее мне показалось
        Раньше пойти к кораблю и к шумящему берегу моря,
 155 Спутникам дать пообедать, потом их послать на разведку.
        …Ели обильно мы мясо и сладким вином утешались.
       Солнце меж тем закатилось, и сумрак спустился на землю.
        Все мы спать улеглись у прибоем шумящего моря.
        Рано рожденная встала из тьмы розоперстая Эос.
        Всех я тогда на собранье созвал и вот что сказал им:
        - Слушайте слово мое, хоть и много пришлось уж страдать вам!
 190 Нам совершенно, друзья, неизвестно, где тьма, где заря здесь,
        Где светоносное солнце спускается с неба на землю,
        Где оно снова выходит. Давайте размыслим скорее,
        Есть ли нам выход какой? Я думаю, нет никакого.
        Я на скалистый утес сейчас поднимался и видел
 195 Остров, безбрежною влагой морской, как венком, окруженный,
        Плоско средь моря лежащий. И видел я - дым поднимался
        Густо вдали из широко растущего темного леса. -
        Так говорил я. Разбилось у спутников милое сердце,
        Вспомнились им и дела Антифата, царя лестригонов,
 200 И людоеда-циклопа насильства, надменного духом.
        Громко рыдали они, проливая обильные слезы.
        Не получили, однако, от слез проливаемых пользы.
        Тут разделил я красивопоножных товарищей на две
        Части и каждой из них предводителя дал. Над одною
 205 Был предводителем я, над другой - Еврилох боговидный.
        Жребий взявши, мы в медный их бросили шлем и встряхнули.
        Выпал жребий идти Еврилоху, отважному сердцем.
        В путь он отправился. Двадцать с ним два человека дружины.
        Плакали шедшие, плакали те, что на месте остались.
 210 Вскоре в горной долине лесистой, на месте закрытом,
        Дом Цирцеи из тесаных камней они увидали.
        Горные волки и львы сидели повсюду вкруг дома.
        Были Цирцеей они околдованы зельями злыми.
        Вместо того чтоб напасть на пришельцев, они поднялися
 215 И подошли к ним, приветно виляя большими хвостами,
        Как пред хозяином, зная, что лакомый кус попадет им,
        Машут хвостами собаки, когда от обеда идет он,
        Так крепкокогтые волки и львы виляли хвостами
        Около них. Но они испугались ужасных чудовищ.
 220 Остановились пред дверью богини прекрасноволосой
        И услыхали прекрасно поющую в доме Цирцею.
        Около стана ходя, нетленную ткань она ткала -
        Тонкую, мягкую; ткать лишь богини такую умеют.
        Спутникам стал говорить Полит, над мужами начальник,
 225 Между товарищей всех наиболе мне милый и близкий.
        - Кто-то, друзья, так прекрасно и звонко у ткацкого стана
        Песню поет, - по всему ее звуки разносятся полю.
        Женщина то иль богиня? Скорей подадим-ка ей голос! -
        Так он сказал. И они закричали, ее вызывая.
 230 Вышла Цирцея немедля, блестящие двери раскрыла
        И позвала. Ничего не предчувствуя, в дом к ней вошли все.
        Только один Еврилох не пошел, заподозрив худое.
        В дом их Цирцея ввела, посадила на стулья и кресла,
        Сыра, зеленого меда и ячной муки замешала
 235 Им на прамнийском вине и в напиток подсыпала зелья,
        Чтобы о милой отчизне они совершенно забыли.
        Им подала она. Выпили те. Цирцея, ударив
        Каждого длинным жезлом, загнала их в свиную закутку.
        Головы, волосы, голос и вся целиком их наружность
 240 Стали свиными. Один только разум остался, как прежде.
        Плачущих, в хлев загнала их Цирцея и бросила в пищу
        Им желудей и простых и съедобных и деренных ягод -
        Пищу, какую бросают в грязи почивающим свиньям.
        Быстро назад к кораблям прибежал Еврилох сообщить нам
 245 Весть о товарищах наших, об участи их злополучной.
        Как ни старался, не мог ни единого молвить он слова,
        Раненный в сердце печалью великой. Глаза его были
        Полны слезами. И духом предчувствовал плач он печальный.
        Все мы, его окружив, с изумленьем расспрашивать стали.
 250 Он наконец рассказал про жестокую спутников участь.
        - Как ты велел, Одиссей многославный, пошли мы чрез чащу.
        Вскоре в горной долине лесистой, на месте закрытом,
        Мы увидали прекраснейший дом из отесанных камней.
        Кто-то звонко там пел, ходя возле ткацкого стана,
 255 Женщина или богиня. Они ее вызвали криком.
        Вышла немедля она, блестящие двери раскрыла
        И позвала. Ничего не предчувствуя, в дом к ней вошли все.
        Я за другими один не пошел, заподозрив худое.
        Все там исчезли они, и обратно никто уж не вышел.
 260 Долго-долго сидел я и ждал. Но никто не вернулся. -
        Так говорил он. Тотчас же на плечи свой меч среброгвоздный,
        Медный, большой я набросил, за спину же лук свой повесил
        И Еврилоху вести повелел меня той же дорогой.
        Но, охватив мне колени руками обеими, стал он
 265 Жарко молить и с тоскою крылатое слово промолвил:
        - Зевсов питомец, оставь меня здесь, не веди! Не хочу я!
        Знаю, и сам не вернешься назад и с собой никого ты
        Не приведешь из товарищей наших. Как можно скорее
        Лучше отсюда бежим, чтобы смертного часа избегнуть! -
 270 Так говорил он. Но я, ему возражая, ответил:
        - Ты, Еврилох, если хочешь, останься у берега моря
        С прочими. Ешь тут и пей себе. Я же отправлюсь.
        Необходимость могучая властно меня заставляет. -
        Так я сказал и пошел от нашей стоянки и моря.
 275 Я миновал уж долину священную, был уж готов я
        В дом просторный войти многосведущей в зельях Цирцеи.
        Вдруг, как уж к дому я шел, предо мной златожезлый явился
        Аргоубийца Гермес, похожий на юношу видом
        С первым пушком на губах, - прелестнейший в юности возраст!
 280 За руку взял он меня, по имени назвал и молвил:
        - Стой, злополучный! Куда по горам ты бредешь одиноко,
        Здешнего края не зная? Товарищи все твои в хлеве
        Густо теснятся, в свиней превращенные зельем Цирцеи.
        Или, чтоб выручить их, сюда ты идешь? Уж поверь мне:
 285 Ты не вернешься назад, останешься тут с остальными.
        Но не пугайся. Тебя от беды я спасу и избавлю.
        На! Иди с этим зельем целебным в жилище Цирцеи.
        От головы твоей гибельный день отвратит оно верно.
        Все я тебе сообщу, что коварно готовит Цирцея.
 290 В чаше тебе замешает напиток и зелья подсыпет.
        Не околдует, однако, тебя. До того не допустит
        Средство целебное, что тебе дам я. Запомни подробно:
        Только ударит тебя жезлом своим длинным Цирцея,
        Вырви тотчас из ножен у бедра свой меч медноострый,
 295 Ринься с мечом на Цирцею, как будто убить собираясь.
        Та, устрашенная, ложе предложит тебе разделить с ней.
        Ты и подумать не смей отказаться от ложа богини,
        Если товарищей хочешь спасти и быть у ней гостем.
        Пусть лишь она поклянется великою клятвой блаженных,
 300 Что никакого другого несчастья тебе не замыслит,
        Чтоб ты, раздетый, не стал беззащитным и сил не лишился. -
        Так сказавши, Гермес передал мне целебное средство,
        Вырвав его из земли, и природу его объяснил мне;
        Корень был черен его, цветы же молочного цвета.
 305 "Моли" зовут его боги. Отрыть нелегко это средство Смертным мужам.
        Для богов же - для них невозможного нету.
        После того на великий Олимп через остров лесистый
        Путь свой направил Гермес. К жилищу Цирцеи пошел я.
        Сильно во время дороги мое волновалося сердце.
 310 Остановился пред дверью богини прекрасноволосой.
        Ставши там, закричал я. Богиня услышала крик мой.
        Вышедши тотчас, она распахнула блестящие двери
        И позвала. С сокрушенным за ней я последовал сердцем.
        Введши, меня посадила в серебряногвоздное кресло
 315 Тонкой, прекрасной работы; была там для ног и скамейка.
        Мне в золотом приготовила кубке питье, чтобы пил я,
        И, замышляя мне зло, подбавила зелья к напитку.
        Выпить дала мне. Я выпил. Но чары бесплодны остались.
        Быстро жезлом меня длинным ударив, сказала Цирцея:
 320 - Живо! Пошел! И свиньею валяйся в закуте с другими! -
        Так мне сказала. Но вырвавши меч медноострый из ножен,
        Ринулся я на Цирцею, как будто убить собираясь.
        Вскрикнула громко она, подбежав, обняла мне колени,
        Жалобным голосом мне начала говорить и спросила:
 325  - Кто ты, откуда? Каких ты родителей? Где родился ты?
        Я в изумленьи: совсем на тебя не подействовал яд мой!
        Не было мужа досель, кто пред зельем таким устоял бы
        В первый же раз, как питье за ограду зубную проникнет.
        Неодолимый какой-то в груди твоей дух, как я вижу.
 330 Не Одиссей ли уж ты, на выдумки хитрый, который,
        Как говорил мне не раз златожезленный Аргоубийца,
        Явится в черном сюда корабле, возвращаясь из Трои?
        Ну, так вложи же в ножны медноострый свой меч, а потом мы
        Ляжем ко мне на постель, чтоб, сопрягшись любовью и ложем,
 335 Мы меж собою могли разговаривать с полным доверьем. -
        Так мне сказала. Но я, возражая богине, ответил:
        - Как же ты хочешь, Цирцея, чтоб ласковым стал я с тобою,
        Если товарищей ты у себя здесь в свиней превратила,
        А самого меня держишь, замысливши зло, и велишь мне
 340 В спальню с тобою идти и на ложе с тобою подняться,
        Чтобы, раздетый, я стал беззащитным и силы лишился?
        Нет, ни за что не взойду я на ложе твое, о богиня,
        Если ты мне не решишься поклясться великою клятвой,
        Что никакого другого несчастья мне не замыслишь. -
 345 Так я сказал. И тотчас же она поклялась, как просил я.
        После того как она поклялась и исполнила клятву,
        Я немедля взошел на прекрасное ложе Цирцеи.
        В зале Цирцеина дома служанки меж тем суетились.
        Было их четверо там - прислужниц - при доме Цирцеи.
 350 Все происходят они от источников, рощ и священных
        Рек, теченье свое стремящих в соленое море.
        Первая кресла покрыла коврами пурпурными сверху
        Тонкой, прекрасной работы, под низ же постлала холстину.
        К креслам покрытым вторая столы пододвинула быстро
 355 Из серебра, на столах золотые расставив корзины.
        Третья вино замешала в кратере серебряном, меду
        Равное сладостью, кубки поставив кругом золотые.
        Воду в треногий котел наносила четвертая, снизу
        Жаркий огонь разожгла, и стала вода согреваться.
 360 После того как вода закипела в сияющей меди,
        В ванну Цирцея меня усадила, приятно смешала
        Воду и голову мне поливала и плечи, покуда
        Вся в моих членах усталость, губящая дух, не исчезла.
        Вымывши, маслом она блестящим мне тело натерла,
 365 Плечи одела мои прекрасным плащом и хитоном.
        Введши, меня посадила в серебряногвоздное кресло
        Тонкой; прекрасной работы; была там для ног и скамейка.
        Тотчас прекрасный кувшин золотой с рукомойной водою
        В тазе серебряном был предо мною поставлен служанкой
 370 Для умыванья; после расставила стол она гладкий.
        Хлеб предо мной положила почтенная ключница, много
        Кушаний разных прибавив, охотно их дав из запасов.
        Есть пригласила Цирцея меня. Но к еде не тянуло.
        Думал совсем о другом я и духом чувствовал злое.
 375 Как увидала Цирцея, что молча сижу я и к пище
        Рук протянуть не хочу, охваченный горем жестоким,
        Близко ко мне подошла и крылатое молвила слово:
        - Что, Одиссей, за столом сидишь ты, подобно немому,
        Дух разъедая себе, ни питья не касаясь, ни пищи?
 380 Или коварства какого еще от меня ожидаешь?
        Страхи отбрось. Ведь тебе поклялася я клятвою крепкой. -
        Так мне сказала. Но я, отвечая богине, промолвил:
        - Есть ли, Цирцея, меж честных людей хоть один, кто спокойно
        Сесть за еду и питье разрешить себе сможет, покуда
 385 Освобожденных друзей не увидит своими глазами?
        Если ж вполне непритворно ты хочешь, чтоб ел я и пил бы,
        Освободи их, чтоб милых товарищей мог я увидеть. -
        Так говорил я. Цирцея пошла чрез палаты и вышла,
        Жезл держа свой в руке, и, свиную открывши закуту,
 390 Выгнала вон подобья свиней девятигодовалых.
        Вышедши, стали они перед нею, а Цирцея,
        Всех обходя по порядку, их мазала зелием новым.
        Тотчас осыпалась с тел их щетина, которою густо
        Были покрыты они от ужасного зелья Цирцеи.
 395 Все они сделались снова мужами - моложе, чем прежде,
        Стали значительно выше и ростом и видом прекрасней.
        Сразу узнавши меня, пожимать они руки мне стали.
        Всеми сладостный плач овладел. Загудели покои
        Дома высокого. Жалость саму охватила богиню.
 400 Близко став предо мною, богиня богинь мне сказала:
        - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей хитроумный!
        На берег моря теперь к своему кораблю отправляйся.
        Прежде всего ваш корабль быстролетный втащите на сушу,
        Снасти судна и имущество все отнесите в пещеру,
 405 Сам же обратно вернись, приведи и товарищей верных. -
        Так мне сказала. Ей я покорился мужеским сердцем.
        Быстро направился я к кораблю и к шумящему морю.
        Там, вблизи корабля, застал я товарищей верных,
        Тяжкой объятых печалью и льющих обильные слезы.
 410 Как на деревне телята к пасущимся в стаде коровам,
        В скотный вернувшимся двор, когда напитались досыта,
        Прыгая, мчатся навстречу и их удержать уж не могут
        Стойла; мыча непрерывно, вокруг матерей они быстро
        Бегают. Так и ко мне, когда увидали глазами,
 415 Спутники кинулись, плача. Такое они испытали,
        Словно вернулись внезапно на остров скалистый Итаку,
        В край свой родимый и город, где выросли все и родились.
        Мне огорченно они окрыленное бросили слово:
        - Так возвращенье твое нам радостно, Зевсов питомец,
 420 Словно назад мы вернулись в Итаку, родимую землю.
        Но расскажи, как погибли другие товарищи наши. -
        Так говорили они. И весело я им ответил:
        - Вытащим прежде всего наш корабль быстролетный на сушу,
        Снасти судна и имущество все отнесемте в пещеру,
 425 Сами же все поспешите за мною отправиться следом
        В дом священный Цирцеи. Товарищей всех вы найдете
        Там едящих и пьющих, и все у них есть в изобильи. -
        Так я сказал. И словам моим тотчас они подчинились.
        Только один Еврилох их всех удержать попытался
 430 И со словами крылатыми к спутникам так обратился:
        - Что вы, безумцы, куда? К каким еще бедам стремитесь?
        В дом Цирцеи идти вы хотите! Но всех ведь она вас
        Или в свиней превратит, иль в волков, или в львов. И придется
        Волей-неволей вам быть сторожами Цирцеина дома!
 435 Так же совсем и циклоп на скотном дворе своем запер
        Наших товарищей, с дерзким пришедших туда Одиссеем.
        Из-за безумства его и погибли товарищи наши! -
        Так говорил Еврилох. И в сердце своем я подумал:
        Вырвав из ножен с бедра мускулистого меч, не срубить ли
 440 Голову с шеи ему, чтоб на землю она покатилась,
        Хоть он и близкий мне родственник был. Но товарищи дружно
        Наперерыв меня стали удерживать мягкою речью:
        - Богорожденный, пускай он останется, если позволишь,
        На берегу близ судна, пускай его здесь охраняет.
 445 Нас же, других, поведи к священному дому Цирцеи. -
        Так сказали они и пошли от судна и от моря.
        На берегу близ судна Еврилох не остался, однако, -
        Следом пошел, моего испугавшись ужасного гнева.
        Спутников наших, в жилище Цирцеи оставшихся, чисто
 450 Вымыла в ванне богиня и маслом натерла блестящим,
        После надела на них шерстяные плащи и хитоны.
        Мы их застали сидящими в зале за пиром богатым.
        Только что все, повстречавшись, в лицо увидали друг друга,
        Скорбно они зарыдали и стонами дом огласили.
 455 Близко став предо мною, богиня богинь мне сказала:
        - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей хитроумный!
        Слезы и горестный плач прекратите вы. Знаю сама я,
        Сколько вы бед претерпели в водах многорыбного моря,
        Сколько вреда принесли вам враждебные люди на суше.
 460 Сядьте теперь за еду и вино распивайте, покуда
        Снова в груди у себя вы прежний свой мужеский дух обретете, -
        Тот, с каким вы когда-то покинули землю родную
        Вашей скалистой Итаки. Теперь, изнуренные духом,
        Робкие, только о тяжких скитаньях вы помните, сердцем
 465 Всякую радость забыв: ведь бед вы познали немало. -
        Так сказала. Ей покорились мы мужскими сердцами.
        Дни напролет у нее мы в течение целого года
        Ели обильное мясо и сладким вином утешались.
        Год наконец миновал, и Оры свой круг совершили,
 470 Месяц за месяцем сгиб, и- длинные дни воротились.
        Вызвали тут меня как-то товарищи все и сказали:
        - Вспомни, несчастный, хотя бы теперь об отчизне любимой,
        Раз уж судьбою тебе спастись суждено и вернуться
        В дом твой с высокою кровлей и в милую землю родную. -
 475 Так мне сказали, и я покорился мужеским сердцем.
        Целый мы день напролет до зашествия солнца сидели,
        Ели обильно мы мясо и сладким вином утешались.
        Солнце меж тем закатилось, и сумрак спустился на землю.
        Спутники спать улеглись в тенистых покоях чертога.
 480 Я же, к Цирцее взойдя на прекрасное ложе, колени
        Обнял ее и молил. И слух преклонила богиня.
        Так со словами крылатыми я обратился к Цирцее:
        - Данное мне обещанье исполни, Цирцея, - в отчизну
        Нас отошли. Уже рвуся я духом домой возвратиться,
 485 Как и товарищи все, которые сердце мне губят,
        Тяжко горюя вокруг, как только ты прочь удалишься. -
        Так я сказал. И богиня богинь мне ответила тотчас:
        - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей хитроумный!
        Нет, пусть никто против воли в моем не останется доме.
 490 Раньше, однако, другую дорогу свершить вам придется, -
        Съездить в жилище Аида и Персефонеи ужасной.
        Должен ты там вопросить Тиресия фивского душу, -
        Старца слепого, провидца, которого ум сохранился.
        Разум удержан ему Персефоной и мертвому. Души
 495 Прочих умерших порхают в жилище Аида, как тени. -
        Так сказала - и мне мое милое сердце разбила.
        Плакал я, сидя в постели, и сердце мое не желало
        Больше жить на земле и видеть сияние солнца.
        Долго в постели катался и плакал я. Этим насытясь,
 500 Я, отвечая Цирцее, такое ей слово промолвил:
        - Кто же меня, о Цирцея, проводит такою дорогой?
        Не достигал еще царства Аида корабль ни единый. -
        Так я сказал. И богиня богинь мне ответила тотчас:
        - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей хитроумный!
 505 Не беспокойся о том, кто вас через море проводит.
        Мачту только поставь, распусти паруса и спокойно
        Можешь сидеть. Дуновенье Борея корабль понесет ваш.
        Переплывешь наконец теченья реки Океана.
        Берег там низкий увидишь, на нем Персефонина роща
 510 Из тополей чернолистных и ветел, теряющих семя.
        Близ Океана глубокопучинного судно оставив,
        Сам ты к затхлому царству Аидову шаг свой направишь.
        Там впадает Пирифлегетон в Ахеронтовы воды
        Вместе с Коцитом, а он рукавом ведь является Стикса.
 515 Соединяются возле скалы два ревущих потока.
        Слушай с вниманьем: как только туда ты, герой, доберешься,
        Выкопай яму, чтоб в локоть была шириной и длиною,
        И на краю ее всем мертвецам соверши возлиянье -
        Раньше медовым напитком, потом вином медосладким
 520 И напоследок - водой. И ячной посыпь все мукою.
        Главам бессильным умерших мольбу принеси с обещаньем,
        В дом свой вернувшись, корову бесплодную, лучшую в стаде,
        В жертву принесть им и много в костер драгоценностей бросить.
        Старцу ж Тиресию - в жертву принесть одному лишь, отдельно,
 525 Черного сплошь, наиболе прекрасного в стаде барана.
        Славное племя умерших молитвой почтивши, овцу ты
        Черную вместе с бараном над ямою в жертву зарежь им,
        Поворотив их к Эребу и в сторону сам отвернувшись
        По направленью к теченьям реки Океана. Тотчас же
 530 Множество явится душ мертвецов, распрощавшихся с жизнью.
        Ты немедля тогда товарищам дай приказанье,
        Чтобы тот скот, что лежит там, зарезанный гибельной медью,
        Шкуры содравши, сожгли и молитвы свои вознесли бы
        Мощному богу Аиду и Персефонее ужасной.
 535 Сам же вытащи меч медноострый и, севши у ямы,
        Не позволяй ни одной из бессильных теней приближаться
        К крови, покуда ответа не даст на вопросы Тиресий.
        Явится он пред тобой, повелитель народов, немедля.
        Все он тебе про дорогу расскажет, и будет ли долог
 540 Путь к возвращенью домой по обильному рыбами морю. -
        Так говорила. Пришла между тем златотронная Эос.
        Плащ мне Цирцея тогда подала и хитон, чтоб одеться.
        Нимфа ж сама облеклась в серебристое длинное платье,
        Тонкое, мягкое, - пояс прекрасный на бедра надела,
 545 Весь золотой, на себя покрывало накинула сверху.
        Встал я, пошел через дом и начал товарищей спящих
        Мягко будить ото сна, становясь возле каждого мужа:
        - Будет храпеть вам, друзья, сладчайшему сну отдаваясь!
        В путь нам пора. Мне Цирцея царица дала указанья! -
 550 Так им сказал я. И они покорились мужескими сердцами.
        Но и оттуда не всех невредимыми вывести смог я.
        Юноша был на моем корабле, Ельпенор, не чрезмерно
        Храбрый в бою и умом средь других выдававшийся мало.
        Сильно подвыпивши, он, удалясь от других, для прохлады
 555 Спать улегся на крыше священного дома Цирцеи.
        Сборы услышав в дорогу, товарищей говор и крики,
        На ноги он ошалело вскочил, позабывши, что должно
        Было назад ему, к спуску на лестницу, шаг свой направить;
        Он же вперед поспешил, сорвался и, ударясь затылком
 560 Оземь, сломал позвонок, и душа отлетела к Аиду.
        После того как из дома товарищи вышли, сказал я:
        - Вы полагаете, ехать отсюда домой нам придется,
        В землю родную? Цирцея другой предназначила путь нам:
        Едем мы в царство Аида и Персефонеи ужасной.
 565 Душу должны вопросить мы Тиресия, фивского старца. -
        Так я сказал. И разбилось у спутников милое сердце.
        Сели на землю они, и рыдали, и волосы рвали.
        Не получили, однако, от слез проливаемых пользы.
        Тою порою, как шли к кораблю мы и к берегу моря
 570 С тяжкой печалью на сердце, роняя обильные слезы,
        Пред кораблем нашим черным внезапно явилась Цирцея
        И близ него привязала барана и черную овцу,
        Мимо легко, незаметно пройдя. Если бог не желает,
        Кто его может увидеть глазами, куда б ни пошел он?

        После того как пришли к кораблю мы и к берегу моря,
        Прежде всего мы корабль на священное море спустили,
        Мачту потом с парусами в корабль уложили наш черный,
        Также овцу погрузили с бараном, поднялись и сами
 5     С тяжкой печалью на сердце, роняя обильные слезы.
        Был вослед кораблю черноносому ветер попутный,
        Парус вздувающий, добрый товарищ, нам послан Цирцеей
        В косах прекрасных, богиней ужасною с речью людскою.
        Мачту поставив и снасти наладивши все, в корабле мы
 10   Сели. Его направлял только ветер попутный да кормчий.
        Были весь день паруса путеводным дыханием полны.
        Солнце тем временем село, и тенью покрылись дороги.
        Мы наконец Океан переплыли глубоко текущий.
        Там страна и город мужей коммерийских. Всегдашний
 15   Сумрак там и туман. Никогда светоносное солнце
        Не освещает лучами людей, населяющих край тот,
        Землю ль оно покидает, вступая на звездное небо,
        Или спускается с неба, к земле направляясь обратно.
        Ночь зловещая племя бессчастных людей окружает.
 20   К берегу там мы пристали и, взявши овцу и барана,
        Двинулись вдоль по теченью реки Океана, покуда
        К месту тому не пришли, о котором сказала Цирцея.
        Жертвенный скот я держать Тримеду велел с Еврилохом,
        Сам же, медный отточенный меч свой извлекши из ножен,
 25   Выкопал яму. Была шириной и длиной она в локоть.
        Всем мертвецам возлиянье свершил я над этою ямой -
        Раньше медовым напитком, потом - вином медосладким
        И напоследок - водой. И ячной посыпал мукою.
        Главам бессильных умерших молитву вознес я с обетом,
 30   В дом свой вернувшись, корову бесплодную, лучшую в стаде,
        В жертву принесть им и много в костер драгоценностей бросить,
        Старцу ж Тиресию - в жертву принесть одному лишь, отдельно,
        Черного сплошь, наиболе прекрасного в стаде барана.
        Давши обет и почтивши молитвами племя умерших,
 35   Взял я барана с овцой и над самою ямой зарезал.
        Черная кровь полилась. Покинувши недра Эреба,
        К яме слетелися души людей, распрощавшихся с жизнью.
        Женщины, юноши, старцы, немало видавшие горя,
        Нежные девушки, горе познавшие только впервые,
 40   Множество павших в жестоких сраженьях мужей, в нанесенных
        Острыми копьями ранах, в пробитых кровавых доспехах.
        Все это множество мертвых слетелось на кровь отовсюду
        С криком чудовищным. Бледный объял меня ужас. Тотчас же
        Я приказание бывшим со мною товарищам отдал,
 45   Что б со скота, что лежал зарезанный гибельной медью,
        Шкуры содрали, а туши сожгли, и молились бы жарко
        Мощному богу Аиду и Персефонее ужасной.
        Сам же я, вытащив меч медноострый и севши у ямы,
        Не позволял ни одной из бессильных теней приближаться
 50   К крови, покуда ответа не дал на вопросы Тиресий.
        Первой душа Ельпенора-товарища к яме явилась.
        Не был еще похоронен в земле он широкодорожной:
        Тело оставили мы неоплаканным, непогребенным
        Там, у Цирцеи в дому: тогда не до этого было.
 55   Жалость мне сердце взяла, и слезы из глаз полилися.
        Я, обратившись к нему, слова окрыленные молвил:
        - Как ты успел, Ельпенор, сойти в этот сумрак подземный?
        Пеший, скорее ты прибыл, чем я в корабле моем черном. -
        Так я сказал. И прорвавшись рыданьями, он мне ответил:
 60   - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый!
        Божеской злою судьбой и чрезмерным вином я погублен.
        Спавши на крыше Цирцеи, совсем позабыл я, что должно
        Было обратно мне, к спуску на лестницу, шаг свой направить.
        Я же вперед поспешил, сорвался и, ударясь затылком
 65   Оземь, сломал позвонок, и душа отлетела к Аиду.
        Ради тех, кто отсутствует здесь, кто дома остался,
        Ради отца твоего, что вскормил тебя, ради супруги,
        Ради сына, который один в твоем доме остался!
        Знаю ведь я, что отсюда, из дома Аида, уехав,
 70   Прочный корабль ты обратно на остров Ээю направишь.
        Вспомни же там обо мне, умоляю тебя, повелитель!
        Не оставляй меня там неоплаканным, непогребенным,
        В путь отправляясь домой, - чтобы божьего гнева не вызвать.
        Труп мой с доспехами вместе, прошу я, предайте сожженью,
 75   Холм надо мною насыпьте могильный близ моря седого,
        Чтоб говорил он и дальним потомкам о муже бессчастном.
        Просьбу исполни мою и весло водрузи над могилой
        То, которым живой я греб средь товарищей милых. -
        Так говорил он. И я, ему отвечая, промолвил:
 80   - Все, злополучный, о чем попросил ты, свершу и исполню. -
        Так, меж собою печальный ведя разговор, мы сидели:
        Меч протянув обнаженный над ямою, кровь охранял я,
        Призрак же все продолжал говорить, за ямою стоя.
        Вдруг ко мне подошла душа Антиклеи умершей,
 85   Матери милой моей, Автоликом отважным рожденной.
        В Трою в поход отправляясь, ее я оставил живою.
        Жалость мне сердце взяла, и слезы из глаз покатились.
        Все же, хотя и скорбя, ей первой приблизиться к крови
        Я не позволил, покамест Тиресий не дал мне ответа.
 90   В это время душа Тиресия старца явилась,
        Скипетр держа золотой; узнала меня и сказала:
        - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый!
        О, злополучный, зачем ты сияние солнца покинул,
        Чтобы печальную эту страну и умерших увидеть?
 95   Но отойди же от ямы, свой меч отложи отточенный,
        Чтобы мне крови напиться и всю тебе правду поведать. -
        Так говорил он. И в ножны вложивши свой меч среброгвоздный,
        В сторону я отошел. Когда безупречный провидец
        Черной крови напился, такие слова мне сказал он:
 100 - О возвращении сладком домой, Одиссей, ты мечтаешь.
        Трудным тебе его сделает бог. Забыть он не может,
        Что причинил ты ему, и гневом пылает жестоким,
        Злобясь, что милого сына его ослепил ты. Однако
        Даже при этом, хоть много страдавши, домой вы вернетесь,
 105 Если себя и товарищей ты обуздаешь в то время,
        Как, переплыв на своем корабле винно-чермное море,
        К острову ты Тринакрии пристанешь и, выйдя на сушу,
        На поле жирных увидишь овец и коров Гелиоса,
        Светлого бога, который все видит на свете, все слышит.
 110 Если, о родине помня, ты рук на стада не наложишь,
        Все вы в Итаку вернетесь, хоть бедствий претерпите много.
        Если же тронешь стада - и тебе предвещаю я гибель,
        И кораблю, и товарищам всем. Ты смерти избегнешь,
        Но после многих лишь бед, потерявши товарищей, в дом свой
 115 Поздно в чужом корабле вернешься и встретишь там горе:
        Буйных мужей, добро у тебя расточающих нагло;
        Сватают в жены они Пенелопу, сулят ей подарки.
        Ты, воротившись домой, за насилия их отомстишь им.
        После того как в дому у себя женихов перебьешь ты
 120 Гибельной медью, - открыто иль хитростью, - снова отправься
        Странствовать, выбрав весло по руке, и странствуй, доколе
        В край не прибудешь к мужам, которые моря не знают,
        Пищи своей никогда не солят, никогда не видали
        Пурпурнощеких судов, не видали и сделанных прочно
 125 Весел, которые в море судам нашим крыльями служат.
        Признак тебе сообщу я надежнейший, он не обманет:
        Если путник другой, с тобой повстречавшийся, скажет,
        Что на блестящем плече ты лопату для веянья держишь, -
        Тут же в землю воткни весло свое прочной работы,
 130 И кабана, что свиней покрывает, быка и барана
        Жертвой прекрасной зарежь колебателю недр Посейдону, -
        И возвращайся домой, и святые сверши гекатомбы
        Вечно живущим богам, владеющим небом широким,
        Всем по порядку. Тогда не средь волн разъяренного моря
 135 Тихо смерть на тебя низойдет. И, настигнутый ею,
        В старости светлой спокойно умрешь, окруженный всеобщим
        Счастьем народов твоих. Все сбудется так, как сказал я. -
        Так говорил он. И я, ему отвечая, промолвил:
        - Жребий этот, Тиресий, мне сами назначили боги.
 140 Ты же теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая:
        Вижу я тут пред собою скончавшейся матери душу.
        Молча она возле крови сидит и как будто не смеет
        Сыну в лицо посмотреть и завесть разговор с ним. Скажи же,
        Как это сделать, владыка, чтоб мать моя сына узнала? -
 145 Так говорил я. И, мне отвечая, тотчас же сказал он:
        - Легкое слово тебе я скажу, и его ты запомни.
        Тот из простившихся с жизнью умерших, кому ты позволишь
        К крови приблизиться, станет рассказывать все, что ни спросишь.
        Тот же, кому подойти запретишь, удалится обратно. -
 150 Так мне сказала душа владыки Тиресия старца
        И, прорицание дав, удалилась в обитель Аида.
        Я же на месте остался у ямы и ждал, чтобы к черной
        Крови приблизилась мать и испила ее. Напилася
        Крови она и печально ко мне обратилася с речью:
 155 - Сын мой, как ты добрался сюда, в этот сумрак подземный,
        Будучи жив? Нелегко живому все это увидеть.
        Реки меж вами и нами велики, теченья ужасны,
        Прежде всего - Океан; чрез него перебраться не может
        Пеший никак, если прочного он корабля не имеет.
 160 Или из Трои теперь лишь, так долго в морях проскитавшись,
        Прибыл сюда ты с своими людьми и судном? Неужели
        Ты еще не был в Итаке, жены своей, дома не видел? -
        Так говорила она. И, ей отвечая, сказал я:
        - Милая мать, приведен я в обитель Аида нуждою.
 165 Мне вопросить надо было Тиресия Фивского душу.
        Не приближался еще я к ахейской стране, на родную
        Землю свою не ступал. Все время в страданьях скитаюсь
        С самой поры, как повел Агамемнон божественный всех нас
        В конебогатую Трою сражаться с сынами троянцев.
 170 Вот что, однако, скажи, и скажи совершенно правдиво:
        Что за Кера тебя всех печалящей смерти смирила?
        Долгой болезнью ль была ты настигнута, иль Артемида
        Нежной стрелою своею, приблизясь, тебя умертвила?
        Также скажи об отце и о сыне, покинутых мною,
 175 Все ли в руках их находится власть иль теперь обладает
        Ею другой уж, и думают все, что домой не вернусь я?
        О настроеньях и мыслях законной жены расскажи мне:
        Дома ль она остается близ сына и все охраняет
        Или на ней уж ахеец какой-нибудь знатный женился? -
 180 Так я сказал. И почтенная мать мне ответила тотчас:
        - Держится стойко и твердо супруга твоя Пенелопа
        В доме твоем. В бесконечной печали, в слезах непрерывных
        Долгие дни она там и бессонные ночи проводит.
        Не перешел ни к кому еще сан твой прекрасный. Спокойно
 185 Сын твой владеет уделом своим, принимает участье
        В пиршествах общих, как мужу, творящему суд, подобает.
        Все приглашают его. Отец же твой больше не ходит
        В город, в деревне живет у себя. Ни хорошего ложа,
        Ни покрова старик не имеет, ни мягких изголовий.
 190 В зимнюю пору он в доме ночует с рабами своими
        В пепле, вблизи очага, покрывшись убогой одеждой.
        В теплую ж пору, как лето придет иль цветущая осень,
        Он в виноградном саду, где попало, на склоне отлогом
        Кучу листьев опавших себе нагребет для постели, -
 195 Там и лежит. И вздыхает, печали своей отдаваясь,
        Все ожидая тебя. Безотрадно он старость проводит.
        Так же и я вот погибла, и час поразил меня смертный.
        Но не в доме моем Артемида, стрелок дальнозоркий,
        Нежной стрелою своей, подошедши, меня умертвила.
 200 Не от болезни я также погибла, которая часто,
        Силы людей истощая, из членов их дух изгоняет.
        Нет, тоска по тебе, твой разум и мягкая кротость
        Отняли сладостный дух у меня, Одиссей благородный! -
        Так говорила. Раздумался я, и пришло мне желанье
 205 Душу руками обнять скончавшейся матери милой.
        Трижды бросался я к ней, обнять порываясь руками.
        Трижды она от меня ускользала, подобная тени
        Иль сновиденью. И все становилось острей мое горе.
        Громко позвал я ее и слова окрыленные молвил:
 210 - Мать, что бежишь ты, как только тебя я схватить собираюсь,
        Чтоб и в жилище Аида, обнявши друг друга руками,
        Оба с тобою могли насладиться мы горестным плачем?
        Иль это призрак послала преславная Персефонея
        Лишь для того, чтоб мое усугубить великое горе? -
 215 Так я сказал. И почтенная мать мне ответила тотчас:
        - Сын дорогой мой, меж всеми людьми наиболе несчастный.
        Зевсова дочь Персефона тебя обмануть не желает.
        Но такова уж судьба всех смертных, какой бы ни умер:
        В нем сухожильями больше не связано мясо с костями;
 220 Все пожирает горящего пламени мощная сила,
        Только лишь белые кости покинутся духом; душа же,
        Вылетев, как сновиденье, туда и сюда запорхает.
        Но постарайся вернуться на свет поскорее и помни,
        Что я сказала, чтоб все рассказать при свиданьи супруге. -
 225 Так мы беседу вели. Предо мною явились внезапно
        Женщины. Выслала их Персефона преславная. Были
        Жены и дочери это давно уж умерших героев.
        К яме они подбежали и черную кровь обступили.
        …После того Епикасту, прекрасную матерь Эдипа,
        Видел я. Страшное дело она по незнанью свершила:
        Вышла замуж за сына. Отца умертвил он и в жены
        Мать свою взял. Но тотчас же об этом людей повестили
 275 Боги. Но все и, и страданья терпя, в возлюбленных Фивах
        Царствовать он продолжал губительным божьим решеньем.
        Мать же в обитель Аида-привратника, мощного бога,
        Собственной волей сошла, на балке повесившись в петле,
        Взятая горем. Ему же оставила беды, какие
 280 От материнских эринний в обильи людей постигают.
        …После того как рассеяла души всех жен слабосильных
        Чистая Персефонея туда и сюда, появилась
        Передо мною душа Агамемнона, сына Атрея,
        Глядя печально. Вокруг собралися товарищей души -
        Всех, кто смертную участь с ним принял в Эгистовом доме.
 390 Тотчас меня он узнал, как только увидел глазами.
        Громко заплакал Атрид, проливая обильные слезы,
        Руки простер он, меня заключить порываясь в объятья.
        Больше, однакоже, не было в нем уж могучей и крепкой
        Силы, какою когда-то полны были гибкие члены.
 395 Жалость мне сердце взяла, и слезы из глаз полилися.
        Громко к нему со словами крылатыми я обратился:
        - Славный герой Атреид, владыка мужей Агамемнон!
        Что за Кера тебя всех печалящей смерти смирила?
        Или тебя Посейдон погубил в кораблях твоих быстрых,
 400 Грозную силу воздвигнув свирепо бушующих ветров?
        Или на суше тебя враги погубили в то время,
        Как ты отрезать старался коровьи стада и овечьи
        Или как женщин и город какой захватить домогался? -
        Так говорил я. Тотчас же он, мне отвечая, промолвил:
 405 - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый!
        Не Посейдон мне погибель послал в кораблях моих быстрых,
        Грозную силу воздвигнув свирепо бушующих ветров,
        И не враждебные люди меня погубили на суше.
        Смерть и несчастье готовя, Эгист пригласил меня в дом свой
 410 И умертвил при пособьи супруги моей окаянной:
        Стал угощать - и зарезал, как режут быка возле яслей.
        Так печальнейшей смертью я умер. Зарезаны были
        Тут же вокруг и товарищи все, как свиньи, которых
        Много могущий себе разрешить, богатейший хозяин
 415 К свадьбе, к пирушке обычной иль к пиру роскошному режет.
        Видеть, конечно, немало убийств уж тебе приходилось -
        И в одиночку погибших и в общей сумятице боя.
        Но несказанной печалью ты был бы охвачен, увидев,
        Как меж кратеров с вином и столов, переполненных пищей,
 420 Все на полу мы валялись, дымившемся нашею кровью.
        Самым же страшным, что слышать пришлось мне, был голос Кассандры,
        Дочери славной Приама. На мне Клитемнестра-злодейка
        Деву убила. Напрасно слабевшей рукою пытался
        Меч я схватить, умирая, - рука моя наземь упала.
 425 Та же, бесстыжая, прочь отошла, не осмелившись даже
        Глаз и рта мне закрыть, уходившему в царство Аида.
        Нет ничего на земле ужаснее, нет и бесстыдней
        Женщины, в сердце своем на такое решившейся дело!
        Что за дело она неподобное сделать решилась,
 430 Мужу законному смерть приготовив коварно! А я-то
        Думал, что в дом я к себе ворочуся на радость и детям
        И домочадцам! Такое позорное дело свершивши,
        И на себя она стыд навлекла и навек осрамила
        Племя и будущих жен слабосильных, пускай и невинных. -
 435 Так говорил он. И я, ему отвечая, промолвил:
        - Горе! Поистине, Зевс протяженно гремящий издавна
        Возненавидел потомков Атрея, которым погибель
        Шлет через женщин. Убито нас много мужей за Елену,
        Ныне ж тебе издалека устроила смерть Клитемнестра. -
 440 Так я сказал. И тотчас же он, мне отвечая, промолвил:
        - Вот почему на жену полагаться и ты опасайся.
        Не раскрывай перед нею всего, что в мыслях имеешь.
        Вверь ей одно, про себя сохрани осторожно другое.
        Но для тебя, Одиссей, чрез жену не опасна погибель:
 445 Слишком разумна она и хорошие мысли имеет,
        Старца Икария дочь, благонравная Пенелопа.
        Мы, на войну отправляясь, ее молодою женою
        Дома оставили, был у груди ее малым младенцем
        Мальчик, который теперь меж мужей заседает в собраньи.
 450 Счастлив твой сын! Воротившись, отец его дома увидит,
        Так же и сам он прижмется к отцу, как обычно бывает.
        Мне же супруга моя не позволила даже на сына
        Всласть наглядеться. Я был во мгновение ею зарезан.
        Слово другое скажу, и обдумай его хорошенько.
 455 Скрой возвращенье свое и пристань кораблем незаметно
        К родине милой твоей. Ибо женщинам верить опасно.
        …После Пелида бесстрашного был среди прочих данайцев.
        Сразу узнала меня душа Эакида героя.
        Скорбно со словом она окрыленным ко мне обратилась:
        - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый!
        Дерзостный, что еще больше, чем это, придумать ты мог бы?
 475 Как ты решился спуститься в обитель Аида, где только
        Тени умерших людей, сознанья лишенные, реют? -
        Так говорил он. И я, отвечая Пелиду, промолвил:
        - Сын благородный Пелея, храбрейший меж всеми ахеец!
        За прорицаньем пришел я к Тиресию, чтобы совет мне
 480 Подал он, как в каменистую мне воротиться Итаку.
        Не приближался еще я к ахейской стране, на родную
        Землю свою не ступал. Беда за бедою приходит.
        Ты же - не было мужа счастливей тебя и не будет!
        Прежде тебя наравне почитали с богами живого
 485 Все мы, ахейцы, теперь же и здесь, меж умерших, царишь ты.
        Так не скорби же о том, что ты умер, Пелид благородный! -
        Так я сказал. И тотчас же он, мне отвечая, промолвил:
        - Не утешай меня в том, что я мертв, Одиссей благородный!
        Я б на земле предпочел батраком за ничтожную плату
 490 У бедняка, мужика безнадельного, вечно работать,
        Нежели быть здесь царем мертвецов, простившихся с жизнью.
        Ну, а теперь расскажи мне о сыне моем достославном,
        К Трое отправился ль он или нет, чтоб сражаться меж первых?
        О безупречном Пелее что слышать тебе довелося?
 495 Все ль еще в прежней чести он у нас в городах мирмидонских
        Или же в пренебреженьи живет на Элладе и Фтии,
        Так как руками его и ногами уж старость владеет?
        Если б на помощь ему под сияние яркое солнца
        Мог я явиться таким, каким на равнине троянской
 500 Я избивал наилучших бойцов, аргивян защищая, -
        Если б таким я в отчизну явился хотя б не надолго,
        Страшными б сделал я силу мою и могучие руки
        Всем, кто теснит старика и почести должной лишает.
        Так говорил Ахиллес. И, ему отвечая, сказал я:
 505 - О безупречном Пелее, по правде сказать, ничего мне
        Слышать нигде не пришлось. О твоем же возлюбленном сыне
        Неоптолеме всю правду тебе, как ты просишь, скажу я.
        В стан корабельный его к ахейцам красивопоножным
        С острова Скироса сам я привез в корабле равнобоком.
 510 Если вокруг Илиона, бывало, совет мы держали,
        Первым всегда выступал он со словом полезным и дельным.
        Нестор, подобный богам, и я лишь его побеждали.
        Но на равнине троянской, когда мы сражалися медью,
        Он никогда не хотел в толпе средь других оставаться.
 515 Рвался далеко вперед, с любым состязаясь в отваге.
        Много мужей умертвил он в ужаснейших сечах кровавых.
        Всех я, однако, тебе не смогу ни назвать, ни исчислить,
        Столько избил он мужей, выступая в защиту ахейцев.
        Так Еврипила героя, Телефова сына, убил он
 520 Острою медью, и много кетейцев-товарищей пало
        Возле него из-за принятых женщиной ценных подарков.
        Только Мемнон богоравный его превышал красотою.
        Ну, а когда мы входили в коня работы Епея, -
        Мы, вожди аргивян, - и было поручено двери
 525 Мне отмыкать и смыкать в запиравшейся крепко засаде,
        Все остальные вожди и советчики войска ахейцев
        Слезы стирали со щек, и у каждого члены тряслися.
        Что ж до него, то все время ни разу увидеть не мог я,
        Чтобы прекрасная кожа его побледнела иль слезы
 530 Он утирал бы с лица. Напротив, меня умолял он,
        Чтоб его выпустил я из коня, и хватался за пику,
        За рукоятку меча, погибель врагам замышляя.
        После того же как взяли мы город высокий Приама,
        С долей своей и с богатой наградой поплыл он оттуда
 535 На корабле - невредимый, не раненный острою медью
        Ни в рукопашную, ни издалека, как это обычно
        В битвах бывает: Арес ведь свирепствует в них без разбора. -
        Так я сказал. И душа быстроногого сына Эака
        Лугом пошла от меня асфодельным, широко шагая,
 540 Радуясь вести, что славою сын его милый покрылся.
        …Я и Тантала увидел, терпящего тяжкие муки.
        В озере там он стоял. Достигала вода подбородка.
        Жаждой томимый, напрасно воды захлебнуть он старался.
 585 Всякий раз, как старик наклонялся, желая напиться,
        Тотчас вода исчезала, отхлынув назад; под ногами
        Черную землю он видел, - ее божество осушало.
        Много высоких деревьев плоды наклоняло к Танталу -
        Сочные груши, плоды блестящие яблонь, гранаты,
 590 Сладкие фиги смоковниц и ягоды маслин роскошных.
        Только, однако, плоды рукою схватить он пытался,
        Все их ветер мгновенно подбрасывал к тучам тенистым.
        Я и Сизифа увидел, терпящего тяжкие муки.
        Камень огромный руками обеими кверху катил он.
 595 С страшным усильем, руками, ногами в него упираясь,
        В гору он камень толкал. Но когда уж готов был тот камень
        Перевалиться чрез гребень, назад обращалася тяжесть.
        Под гору камень бесстыдный назад устремлялся, в долину.
        Снова, напрягшись, его начинал он катить, и струился
 600 Пот с его членов, и тучею пыль с головы поднималась,
        После того я увидел священную силу Геракла, -
        Тень лишь. А сам он с богами бессмертными вместе
        В счастьи живет и имеет прекрасноногую Гебу,
        Златообутою Герой рожденную дочь Громовержца.
 605 Мертвые шумно метались над ним, как мечутся в страхе
        Птицы по воздуху. Темной подобяся ночи, держал он
        Выгнутый лук, со стрелой на тугой тетиве, и ужасно
        Вкруг озирался, как будто готовый спустить ее тотчас.
        Страшная перевязь блеск издавала, ему пересекши
 610 Грудь златолитным ремнем, на котором с чудесным искусством
        Огненноокие львы, медведи и дикие свиньи,
        Схватки жестокие, битвы, убийства изваяны были…

        "Вскоре покинул корабль наш теченье реки Океана
        И по шумящим волнам широкодорожного моря
        Прибыл на остров Ээю, где рано родившейся Эос
        Дом, и площадки для танцев, и место, где солнце восходит.
 5     Там быстроходный корабль на прибрежный песок мы втащили,
        Вышли и сами на берег немолчно шумящего моря
        И, в ожидании Эос божественной, спать улеглися.
        Рано рожденная встала из тьмы розоперстая Эос.
        Мы поднялися. Послал я товарищей к дому Цирцеи
 10   Труп принести Ельпенора умершего к берегу моря.
        Дров нарубивши в лесу на самом высоком из мысов,
        Похоронили товарища мы с сокрушеньем и плачем.
        После того же как труп и оружие вместе сожгли мы,
        Холм насыпали мы и камень могильный воздвигли.
 15   Сверху же в холм тот могильный весло его прочное вбили.
        Так по порядку свершили мы все. От Цирцеи не скрылось
        Наше прибытье из царства Аида. Она, нарядившись,
        Быстро пришла к нам. За нею служанки несли в изобильи
        Хлеба и мяса, сосуды с пурпурным вином искрометным.
 20   Ставши меж нас в середине, богиня богинь нам сказала:
        - Дерзкие! В дом низошли вы Аида живыми! Два раза
        Вам умереть! Остальные же все умирают однажды.
        Сядьте ж теперь за еду и вино распивайте, покуда
        Длится сегодняшний день. А завтра, лишь утро забрезжит,
 25   В путь отправляйтесь. Дорогу я вам покажу и подробно
        Все объясню, чтоб коварство чье-либо, несущее беды,
        Не причинило беды вам какой на земле иль на море. -
        Так сказала. Ей покорились мы мужскими сердцами.
        Целый день напролет до захода мы солнца сидели,
 30   Ели обильно мы мясо и сладким вином утешались.
        Солнце меж тем закатилось, и сумрак спустился на землю,
        Спутники спать улеглись вблизи корабельных причалов.
        За руку взявши, Цирцея меня на песок усадила
        От остальных вдалеке, легла и расспрашивать стала.
 35   Все подробно я стал ей рассказывать, как что случилось.
        После того мне словами сказала Цирцея царица:
        - Все это сделано так, как и нужно. Теперь же послушай,
        Что тебе я скажу и что тебе бог сам напомнит.
        Прежде всего ты сирен повстречаешь, которые пеньем
 40   Всех обольщают людей, какой бы ни встретился с ними.
        Кто, по незнанью приблизившись к ним, их голос услышит,
        Тот не вернется домой никогда. Ни супруга, ни дети
        Не побегут никогда ему с радостным криком навстречу.
        Звонкою песнью своею его очаруют сирены,
 45   Сидя на мягком лугу. Вокруг же огромные тлеют
        Груды костей человечьих, обтянутых сморщенной кожей.
        Мимо корабль твой гони. Залепи товарищам уши,
        Воск размягчив медосладкий, чтоб их ни один не услышал
        Спутник. А если ты сам пожелаешь, то можешь послушать.
 50   Пусть лишь товарищи, руки и ноги связав тебе крепко,
        Стоя привяжут концами тебя к основанию мачты,
        Чтоб наслаждаться ты мог, обеим внимая сиренам.
        Если ж ты станешь просить и себя развязать им прикажешь,
        Пусть они еще больше ремней на тебя намотают.
 55   После того как сирен товарищи сзади оставят,
        Дальше тебе ни за что говорить я не стану, какую
        Выбрать дорогу тебе. Умом своим собственным должен
        Это решить ты. А я расскажу об обеих дорогах…»
 

    P. S. Парису надо было разделить яблоко пастушьим ножом на три части и раздать Богиням, так бы родилось Согласие, а не Раздор…
   
   Примечание. Интересно, что в Троянской войне участвуют боги… так и в жизни, все подчинено их закономерностям… они лишь олицетворяют некоторые закономерные сущности – любви, войны, мудрости и т.д…

   Примечание. Гомер: «Какое слово скажешь, таков ответ и услышишь», от себя замечу, что скорее можно услышать противоположный ответ, ты ему белое, а он тебе черное, ты ему – да, а он тебе – нет. Так вообще начинается спор, с отрицания… и здесь принцип отрицания явствует…


    Примечание. Ницше. Важное н.м.в. цитирую, по большей части относительно древних греков:

    «Как способствовать возникновению философского гения? Путешествия, свобода от национального. Не с по¬мощью университетских профессоров.

    Каким был бы гений культуры?

    Он представляет собою образец в том, как прихо¬дит он к себе и себя превосходит. В сущности, гений — каждый, поскольку он существует единственный раз и устремляет на вещи новый взгляд. Он приумножает при¬роду, он оплодотворяет своим новым взглядом.

    Ибо ни от чего не предостерегает нас философия Шопенгауэра больше, чем от преуменьшения и затумани¬вания того глухого ко всему, безжалостного, даже злобно¬го исходного характера бытия; ничем не вызывает она в нас столь трепетного чувства возвышенного, как тем, что переносит нас в чистейшую атмосферу ледовых альпий¬ских вершин, дабы мы могли читать древние письмена природы, высеченные в граните. Кто здесь не выдержива¬ет, у кого дрожат колени, пусть скорее бежит вниз к мяг¬кому ложу своего просветительского образования.

    И родится человек, к которому потянется вся Природа, чтобы увидеть себя в его зеркале.

    Глубокомыслие, выраженное сильно, твердо, резко и требовательно, заслуживает особого уважения, — между тем у немцев оно присутствует по большей части туман¬но, размягченно, расплывчато. Мужественные ученые — редкость. Деятельные и твердые мыслители в Германии встречаются еще реже.

    Христианство делает человека подобием грека в Аиде — такой же тенью.
   
    Когда Прометей лепил людей, он ошибочно развел человеческую силу и опыт во времени: мудрость всегда имеет нечто от старческой слабости.

    Настоящая склонность к античности делает нехристианином.

    Филологи не испытывают подлинного наслаждения от сильных сторон античности. Они начинают произносить панегирики и оттого становятся смешны.

    Когда я говорю, что in summa греки были все-таки нравственнее современных людей —что это значит? Ведь вся обнажающаяся в действии душа их показывает, что они не имели стыда, у них не было угрызений совести. Они были более открытыми, более страстными, какими бывают художники, им присуща своего рода детская наив¬ность, и потому при всей скверне они несут в себе какую-то чистоту, нечто близкое к святости. На удивление много индивидуальности, разве в этом не должна быть заложена некая высшая нравственность? Если представить себе их характер в медленном становлении, то что же это такое, из чего в конце концов рождается так много индивидуаль¬ности? Может быть, тщеславие, соревновательность? Воз¬можно.

    Дело свободного человека — жить самому по себе, а не применяясь к другим. Вот почему греки считали ремесло делом непристойным.

    Мое утешение адресовано прежде всего угнетаемым одиночкам: пусть они обращаются со всяким большинст¬вом просто как со своими подсобными рабочими, и еще: пусть они обратят себе во благо все еще распространен¬ный предрассудок о пользе классического образования; им нужно много рабочих. Но им потребуется безусловное понимание собственных целей.

    Греки интересны и безумно важны, потому что у них такая уйма великих отдельных личностей. Почему так вышло? Вот что надо уразуметь.

    Греки — гений среди народов. Детская натура. Легковерны. Страстны. Неосознанно они живут ради порожде¬ния гения. Враги робости и косности. Боль. Неразумные поступки. Их своеобразное интуитивное понимание беды при золотом гениально-радостном темпераменте.

    Отдых спартанцев состоял в праздниках, охоте и войне: их повседневная жизнь была слишком суровой. В целом их государство все-таки — карикатура полиса и по¬гибель для Эллады. Вырастить совершенного спартанца — но что в нем такого великого, чтобы его выращивание требовало столь брутального государства!

   Как выделяются римляне с их сухой серьезностью на фоне гениальных греков! Шопенгауэр: «Твердая прак¬тичная серьезность, с какой римляне относились к жиз¬ни и которую называли gravitas, предполагает, что интел¬лект не отвлекается от служения воле и не блуждает в по¬исках того, до чего ей нет дела».

    Умеренность греков в своих чувственных радостях, в еде и питье и их удовольствие от этого: олимпийские игры и их обоготворение — вот что показывает, чем они были.

    У гения «интеллект обнаружит ошибки, которые обычно не заставляют себя ждать при пользовании лю¬бым инструментом, если он употреблен не на то, для чего предназначен». «Он зачастую очень некстати бросает во¬лю на произвол судьбы: потому гений в большей или мень¬шей степени не пригоден для жизни, временами даже на¬поминая своим поведением безумца.»

    В общем и целом рост военной силы человечества оче¬виден. Победа более сильной нации: постепенно это стало мерилом не только телесного, но, в еще большей степе¬ни, духовного превосходства.

    Из взаимной смертельной вражды вырастает грече¬ский человек и cuev apiareveiv. Эллинство и филантропия - противоположности, хотя древние изрядно льстили себе.

    Гомер — панэллинский грек в мире эллинских раздо¬ров.

    Соревнование греков проявляется и на пиру, в фор¬ме остроумной беседы.

    Греков страшно мучило желание выдумывать. Даже в повседневном быту им было трудно удержаться от «ми¬фического», от вранья. Как это весь народ-поэт одержим такой страстью ко лжи, притом невинной? Соседние на¬роды, должно быть, находили это безнадежным.

    Греческие боги не требовали, чтобы человек менял образ мыслей, и вообще они не были так навязчивы и об¬ременительны: вот почему можно было принимать их всерьез и верить в них. Кстати, ко временам Гомера гре¬ческий нрав уже сложился: легкомысленность образов и фантазий необходима, чтобы как-то унять чрезмерно страстный характер, освободить его.

    Совсем неправда, будто греки устремляли свои взо¬ры только на эту жизнь. Они тоже страдали от страха смерти и ада. Но никакого раскаяния и сокрушения.

    Невероятная сила самоопреодоления — например, в гражданине, в Сократе, который был способен на любой дурной поступок.

    Удовольствие от опьянения, удовольствие от ковар¬ства, мести, зависти, брани, распутства, — все это признава¬лось греками как человеческое и затем встраивалось в зда-ние общества и в обычай. Мудрость их институтов состо¬ит в том, что они не проводят резкой грани между добрым и злым, черным и белым. Природа, в том виде, в каком она выказывает себя, не отрицается напрочь, ей только отводится свое место, и она ограничивается определенны¬ми культами и днями. В этом корень свободомыслия ан-тичности; природным силам старались давать соразмер¬ную разрядку, а не отрицать или уничтожать их.
    Отними их, и всякое бремя покажется тяжелее, и станет куда меньше легкости. Там, где олимпийцы отхо¬дили на задний план, греческая жизнь мрачнела. Там, где мы исследуем и трудимся, греки праздновали. Они — празд¬нующие.
    Они не считают богов над ними господами, а себя — рабами, как иудеи. Это концепция некой более счастли¬вой и могучей касты, зеркальное отражение наиболее выдающихся экземпляров собственной касты, т. е. некий идеал, а не противоположность собственной сути. Люди чувствуют взаимное родство с богами. У них есть обоюд¬ный интерес друг в друге, своего рода симмахия, соратничество. Нужно быть о себе высокого мнения, чтобы сочи¬нить себе таких богов. Тогда и в вымаливании и выкупании их милости есть нечто благородное. Это что-то вроде отношений между низшей и высшей знатью, тогда как рели¬гия римлян была что ни на есть крестьянской, со страхами перед домовыми и привидениями.

    Мера изучения состоит в следующем: нужно изучать только то, что зовет к подражанию, что схватывают с любо¬вью и что требует продолжения. Самым правильным здесь был бы прогрессирующий канон образцовости, соответству¬ющий совсем юному, молодому и зрелому возрасту,   

    Таким способом античность схватывал Гёте — всегда соревнуясь душой.

    Когда добрые друзья и проч. хвалят меня, то я часто из вежливости и расположения делаю вид радостный и благодарный, на самом же деле мне это безразлично. Моя настоящая сущность очень лениво отзывается на это, и так ее ни на шаг не выманить с солнышка или из тени, где она покоится. — Но ведь люди хотят доставить радость своей похвалой и были бы огорчены, если бы их похвале не обрадовались.

    Мне еще предстоит высказать взгляды, считающиеся позорными для того, кто их придерживается; это насторо¬жит и отпугнет даже друзей и знакомых. Что ж, и через этот огонь мне надо пройти. Тогда я все больше и больше буду принадлежать самому себе.
    Тот, кто осознает, как рождается гений, и пожелает на практике применить метод, действующий в природе, должен будет стать таким же злым и беспощадным, как сама природа.

    Гомер чувствует себя настолько дома в очеловечен¬ном мире богов, ему как поэту настолько удобно в нем, что, должно быть, он был глубоко безрелигиозен. Он об¬ращается с этим миром, как скульптор со своей глиной и мрамором.

    Пиндаровское начало в ее героях отсутствует начисто. И вообще: как ужасно, что борьба развернулась именно между Спартой и Афинами — не хватит никакой глубины, чтобы осмыс¬лить это. Духовное господство Афин стало препятствием той реформации.

    Стремление философов направлено на то, чтобы понять, чем другие просто живут. Толкуя свое бытие и по¬стигая его опасности, они в то же время толкуют свое бы¬тие также и своему народу. Философ хочет заменить народную картину мира новой.

    Греческая и римская история — иная, нежели все прочие, она — классическая.

    Согласно широко распространенному мнению, чувствен¬ное и духовное в любви являются противоположностями, так что только там, где удовлетворение чувственной по-требности сдерживают, отрицают, может возникнуть об¬лагороженный вид любви; без томления неудовлетворен¬ности никогда не возникло бы высокой лирики любов¬ной тоски; творческое усилие приводит к одному эффек¬ту только за счет другого. Там, где желание находит ис¬полнение в своем первоначальном направлении, оно ед¬ва ли удовлетворится одними идеями. Словом, чем силь¬нее препятствие, тем выше любовное чувство.

    Колдовская власть чувства, порождающая мир грез, является более высокой и более благородной силой, нежели та, которая, страдая и впечатляясь, всего лишь познает. Творчество стоит выше познания. Если даже назван¬ное колдовство творит только мир поэзии, все равно оно служит отражением действующей в самой основе вещей потенции.

    В перенаселенном мире вследствие разнообразных лишений человек начнет хи¬реть и погибнет. В таком случае половая жизнь должна стать привилегией, распределяемой в соответствии с размерами собственности:

    Великое дарование — это изумительнейшее зрелище на свете; там, где это дарование появляется, земля превра¬щается в летний сад и не перестают цвести розы. Ему все пойдет во благо, сколь бы ни сурова была школа, которую ему пришлось пройти. Оно питается ядом и здоровеет и крепнет, тогда как иной уже давно бы погиб. С каждой опасностью оно становится все мужественнее, с каждой победой — все мудрее. Насмешки со стороны окружающего мира разжигают и подстегивают его, оно упивается ими, как фимиамом восхвалений: если оно спит, то «только чтобы приспать себе новых сил»; если оно заплутало, то знай, что из своих блужданий, из потерянности оно вер¬нется домой с какой-нибудь самой удивительной добы¬чей. Оно дарит телу здоровье и не растрачивает жизнен-ных сил, сколь бы долго ни жило; оно правит человеком подобно крылатой страсти, поднимая его ввысь именно тогда, когда утомленная стопа вязнет в песке или изранена о камни. Оно не может не делиться собой, и каждый впра¬ве насладиться его ароматом; оно не раздумывая благо¬творительствует и милосердствует, оно нелицеприятно и не скупится раздавать свои дары. Отвергнутое, оно ода¬ривает еще щедрее; ославленное одаренным, оно готово отдать впридачу самое дорогое из своих сокровищ; и еще ни разу одаренный им не был вполне достоин его даров. 

    Дегенерирующие натуры, легкие вырождения имеют важнейшее значение. Везде, где предстоит прогресс, ему обязательно предшествует ослабление.
    Наиболее сильные натуры твердо хранят типичное и держатся за него.
    Вырождение — это всегда увечье, однако редкая утра¬та не сопровождается приобретением в чем-либо ином.
    Так, например, человек болезненный становится спокойнее и мудрее, одноглазый видит острее, слепой глубже за¬глядывает в душу.

    Уже давно известно, что «вездесущий» Бог не нуждается в каком-либо особом месте пребывания.

   Чтобы видеть явление целиком, человеку требуются два глаза — любящий и ненавидящий.

   То, что евреи худший народ на земле, хорошо согла¬суется с тем, что именно среди евреев возникло христи¬анское учение о полной греховности и недостойности человека — а также, что это учение ими отвергается.

    Мобильность современности столь велика, что все великие достижения культуры при этом исчезают, посте¬пенно утрачивается соответствующий им смысл. Так циви¬лизация впадает в новое варварство. Но человечеству не следует вливаться в один лишь этот поток «деятельных». Я надеюсь на противовес, на созерцательную стихию в русском крестьянине и в азиате. Это когда-нибудь в не¬малой степени исправит характер человечества.
      
    Не перестаешь удивляться тому, как Шекспиру удалось сделать речь своих героев столь точной, богатой мысля¬ми. Фразы, которые они говорят, значительны и в то же время соответствуют их характерам. Чтобы объяснить это, можно было бы предположить, будто такая речь пред¬ставляет собой мозаику из случайно найденных отдельных предложений. Но я хотел бы возразить, что драматург все¬гда наделяет своих персонажей высказываниями, которые соответствуют характеру каждого и определенной си¬туации. Это совсем не похоже на то, что делаем мы, когда говорим что-то лишь ради истины, невзирая на личность и ситуацию. Но мы тоже иной раз спрашиваем сами себя: «что бы ты сказал, если бы пережил это?» К такой гипоте¬тической речи драматург привык, это стало его натурой, придумывать мысли, исходя из таких предпосылок.

   Церемонии превращаются в конце концов в предрас¬судки, непонятные процедуры, так и история вообще, если только она по привычке продолжится, станет подобна магической бессмыслице или карнавальному переодева¬нию.

    Уважение к чужому мнению чаще всего объясняется страхом; так же обстоит с изрядной частью любезности (желания не вызвать неприязни). Таким образом челове-ческая доброта, с помощью унаследования, воспитывается посредством страха.

    Поскольку необходимо выполнять очень мно¬го тяжелой и грубой работы, приходится содержать лю¬дей, которые ею занимаются, пока машины не возьмут на себя эту работу. Если в рабочий класс проникнут потреб¬ности в более высоком образовании, он уже больше не сможет выполнять эту работу без того, чтобы не испыты¬вать несоразмерных страданий. Развитый рабочий стре¬мится к досугу и требует не облегчения работы, а осво-бождения от нее, иначе говоря, он хочет взвалить ее на кого-нибудь другого. Возможно, следовало бы подумать об удовлетворении его желаний и о массовом ввозе вар¬варских народностей из Азии и Африки с тем, чтобы цивилизованный мир в дальнейшем заставил служить себе нецивилизованный мир. Таким образом не-культура рас-сматривалась бы именно как обязанность к подневольно¬му труду.»


    Примечание. Посмотрев по ТВ, как бегут люди на главной площади Афин, бросают камни, как летят зажигательные бутылки а ля Молотов, - это, наверное, самая известная русская фамилия в Греции, - мы отправились вечером на Акрополь, были такие, которые очень хотели побывать и на главной площади, - ага, получить камнем по голове, - зеваки, - но мы объехали место волнений за 200 метров, где все было оцеплено полицией и было спокойно. Нападки происходили в определенное время, левыми, и то по праву, ибо чиновники в Греции слишком много имеют при бедности народа, - не то слово. На следующий день днем мы пришли на главную площадь пред дворцом, все было убрано, хотя остались следы побоев, а так все было спокойно. Правда, часовой загорелся во время нападок, а сходить ему нельзя с поста, так его тушили товарищи. Полицейские же сетовали, что эти события создают отрицательный образ Греции в мире и для туристов в частности.   

    Примечание. Вот удивительно, никогда не думал, что мне приглянется (больше, конечно, в тематическом плане, в плане фемдома) американка. А почему бы и нет?!. Всюду я встречал одну девчонку, посреди развалин Парфенона, в Микенах, в Дельфах на стадионе, она была в компании белых американок и негритянок… всюду пересекались, но она была для меня мелковата, лет шестнадцати, тинэйджер, хотя и красивая, прямо, эталон американской красоты, светловолосая, голубоглазая и с приятным выражением лица, а не с каким-то искусственно-пластмассовым, и даже вовсе не глупышка-барби… Такие занимают первые места на титул мисс Королева школы, или являются лидером группы поддержки… В общем, она мне приглянулась… в силу инстинкта, направленного на потенциальную Госпожу, я даже купил прохладную кока-коллу (хотя никогда к ней даже не притрагиваюсь), ставшую для меня еще вкуснее… А когда я сидел напротив Нее и глядел на Ее протянутые голые ножки, с которых она сбросила кроссовки, дабы проветриться, то подумал: «сейчас начну есть гамбургеры…» (которые никогда не ем).


    Примечание. Побывал на раскопках Микен, посмотрел на некоторые сокровища… Генрих Шлиман – вот замечательный человек, благодаря которому многое погребенное под землей было изъято из тьмы забвения: http://starboy.name/shl.htm
    P. S. Почему-то наш проводник (в мир древней Эллады) сказал, что сокровища Трои сейчас находятся в Санкт-Петербурге… (также сетовал, что Россия признала Македонию как государство, тогда как истинные земли македонян находятся в Македонии на севере Греции).


    Примечание. Термальные источники Аридея. Гигея – богиня утренней чистоты. Боги Олимпа спускались и купались в сих термальных источниках. Александр Македонский перед походами купался здесь, дабы очиститься и обрести бодрость, преобразившись… И я искупался там, да еще держал спиной водопад наподобие Самсона, ощущая своими плечами всю мощь ледяной воды… А затем приятно погрузиться в горячие, теплые воды, сразу кровь вскипает…

    Я лежал в горячем источнике после холодного, раскинув руки в полной нирване, а надо мной, словно античные изваяния, возвышались обнаженные молоденькие девушки в одних купальниках, с распущенными волосами, они парили надо мной, являя округлости Венеры Каллипиги, только что своими ослепительными ножками не наступали на меня…

    P. S. Александр Македонский после окунания в каком-то источнике вышел преображенным, с измененным сознанием, вне себя… похоже, у него случился микроинсульт… В конце же, в результате своих достижений и под влиянием алкоголя, он вообще утратил чувство реальности… Даже друга своего убил, как отметили судьи, «по воле бога Диониса»… (Да… так каждый алкоголик может оправдаться, совершив какое-нибудь преступление в пьяном угаре: совершил под влиянием бога Диониса…)
   
   
            ***
    Завораживающая мощь водопада…близко подошел… весь в ледяных брызгах… промок…


            ***
    На зеленых склонах Эллады пасутся кони, - не кони, - а как говорят местные, – Пегасы… крылатые символы Поэзии… Да и все здесь так: как ключ с соленой водой – так удар Посейдона трезубцем в скалу; как ручей лесной – так след нимфы… Не жизнь – Сказка…

   

    Примечание. В начале путешествия я пришел и занял первые свободные места, оказалось, что здесь сидели уже две женщины. Я сказал, что ничего не знаю и всех подвинул по цепочке. Они возмущались, что вот, мол, мужчины всегда правы, что с ними бесполезно говорить… После, когда я оказался опять впереди этих женщин, одна заметила, обращаясь ко мне: «Смотрю, мы всегда первый, похвально…» На что я любезно пропустил их вперед… Потом мы с ними познакомились поближе, они оказались из Белоруссии, рассказали во время прогулки, что у них в стране коммунизм дошел до того, что на работе нельзя произносить слово «кризис» или «доллар», не говоря уже о том, чтобы говорить о батьке, ибо и у стен есть уши, и за это могут наказать… Вот так вот Белоруссия еще осталась при полукоммунизме…


    Примечание. Раз я стоял в лавке и просто смотрел на футболку, понравившуюся мне, вдруг откуда не возьмись появилась знакомая мне женщина и, подбежав, воскликнула: - О, это Андрей, я его знаю!.. И глядя на футболку: - Это как раз для Вас подходит… с Александром… На что я ответил, указывая на изображение: -  Это Ахилл!.. Она: - Да все одно*… P. S. На самом деле там была изображена сцена из картины «Вмешательство сабинянок»...

    *Александр мечтал об Ахилле, под подушкой у него хранилась «Илиада» Гомера и его любимым героем был Ахилл…

    (фото картинки)
    

    И Ахилл играл на лире… http://starboy.name/lira.htm

    «К сеням пришед и к судам мирмидонским*, находят героя:
    Видят, что сердце свое услаждает он лирою звонкой,
    Пышной, изящно украшенной, с сребряной накольней сверху...
    Лирой он дух услаждал, воспевая славу героев.
    Менетиад** перед ним лишь единый сидел и безмолвный
    Ждал Эакида, пока песнопения он не окончит.
    Тою порою, приближась, послы, Одиссей впереди них,
    Стали против Ахиллеса; герой изумленный воспрянул
    С лирой в руках и от места сидения к ним устремился.»
    (Гомер. Илиада. IX. 185 слл.)

    * Мирмидонянами назывались воины Ахилла, тот народ, который он привел с собой на Троянскую войну.
    ** Патрокл

    Примечание. Игорь Суриков, «Гомер». «Ахилла просто обожал Александр Македонский, люби¬мым чтением которого, как известно, была «Илиада»: ее сви¬ток царь-завоеватель повсюду возил с собой, а на ночь клал под подушку рядом с кинжалом. Когда в 334 году до н. э. он, начиная войну с Персией, переправился с армией в Малую Азию, то чуть ли не в первую очередь побывал в Трое: как же было не посмотреть такое знаменитое место! Тамошние жре¬цы (именно они в античности выполняли по совместитель¬ству роль гидов) показывали ему троянские достопримеча¬тельности и в какой-то момент принесли лиру, которая, по их заявлению, принадлежала Парису. Наверное, они хотели этим порадовать македонянина, помня, что похититель Еле¬ны носил и второе имя — Александр, — таким образом, при¬ходясь тому тезкой. Однако будущий покоритель полумира только поморщился и попросил лучше показать лиру Ахил¬ла. Таковой, увы, в распоряжении жрецов не оказалось.
    Александр, как видим, прекрасно знал гомеровский текст: в «Илиаде» ведь однажды Ахилл изображен играю¬щим на лире (форминге), нам этот эпизод знаком. Кстати, парадоксальным образом, именно этот изнеженный и леноватый красавчик Парис и стал, согласно мифам, убий¬цей Ахилла. Или, может быть, точнее будет сказать — ору¬дием убийства, поскольку стрелу из его лука безошибочно направил в цель Аполлон.»

    Примечание. По гибели друга Патрокла и перед своей гибелью Ахиллес устроил игры, в коих раздал свои трофеи как дары победителям и участникам, где проявили себя ристальщики, кулачные бойцы, борцы, метатели, - поединщики, среди которых были выдающиеся, кои самых славных воинов по силе превосходили, ибо как говорил один из победителей, кулачный боец: «Невозможно во всем быть первым одному».   
       
    Примечание. О, это созвучно и мне, ибо имя мое Геспер! Гомер в решающей битве (Ахилла и Гектора): «Как звезда меж звездами в сумрачной ночи сияет, Геспер, который на небе прекраснее всех и светлее, - так у Пелида сверкало копье изощренное, коим в правой руке потрясал он, на Гектора жизнь умышляя…»
 



            ***
    (В Дионе)
    Александр перед Никой
    Возложил дары у ног:
    Меч и щит с могучей пикой, -
    Пред походом на Восток.



    Примечание. Филипп и Александр прославляли Зевса, мужского бога… Перед походом же в Азию Александр праздновал 9 дней – по числу Муз, во славу каждой… 

   Примечание. Когда умирал Александр Македонский, все собрались и ждали, кого же он назовет наследником своей великой империи, на что Александр перед смертью (свидетельствуя о подлинности и самой-самой сути) сказал «Лучшему»… Вот еще доказательство, в чем же соль жизни. Лучшему – то есть Победителю… (суть в Нике).

    Примечание. Александр Македонский: «Филиппу я обязан тем, что живу, а Аристотелю тем, что живу достойно.»

    (из сюжета об Аристотеле):
    

    (Аристотель под властью женщины) http://starboy.name/html/arst.html



    (Индийские мудрецы – Александру Македонскому): «Тебе достанется столько земли, сколько хватит для твоего погребения.»

    А. Македонский: «Вижу, что будет великое состязание над моей могилой.»



           ***
    От предложений Македонского
    Отшельник Диоген
    Промыл уши.



            ***
    Славен век златой Эллады,
    Солнце, горы, сень олив,
    Портик, тени, ветр прохлады,
    Храм глядится на залив…



            ***
    На хо’лмах Греции* перед закатом (Пред алеющим закатом)
    Солнце красит белый Храм...
    На фронтоне Ника с лавром,
    Провозвестница Богам.

    Воин, мим, пиит, оратор – 
    Все спешат к Ней на поклон,
    Даже римский триумфатор
    В тоге с лавровым венком.

    *Греция – родина Ники



    (в Афинах)


            ***
    (Творенье Фидия)
    Афина в воды бирюзовые глядится,
    Рукой поддерживая Нику,
    За Нею ряд колонн струится
    Навстречу солнечному Лику…

   


            ***
    Луна над Парфеноном…
    Тьма Космоса вокруг,
    Где символ эллинской культуры
    Из небытия вознесся вдруг.




            ***
    Во мраке светел Парфенон,
    Как будто озаряет тьму,
    Неся народам свет – Закон,
    Что возведен на Высоту.




            ***
    Ники храм у Парфенона,
    Верной спутницы Афины,
    У побед свои законы,
    Бога нам пути незримы.




            ***
    Ника рядом с Парфеноном,
    Сходство Мудрости и Сил,
    Ника – Первенство с Законом,
    Чтоб создать цветущий Мир.




            ***
    Садится Солнце над Элладой,
    Шумит в верховьях кипарис,
    Ночной повеяло прохладой,
    Храм Ники сверху смотрит вниз…




            ***
    (тост)
    Курится жертвенник у храма Ники…
    Здесь запечатлен в сраженьях грек:
    Победой озабоченные лики
    В смертельной битве – за Успех!




            ***
    Храм Ники ионический,
    Ряд женственных колонн
    Изящных и мифических,
    Меж коих был я возведен*.

    *как между женских ног… (смеюсь)




            ***
    (Окрылённые спутницы Ники)
    Крылатая Ника, сандалии сбросив,
    Босая ступила на светлый алтарь…
    Но спутниц Ей крылатых немного,
    Что вдохновляют на подвиг, как встарь.




            ***
    Перед храмом Зевса Ника,
    Гордо встав на пьедестале,
    Вековечит триумфальность мига
    Сути жизни меж богами.



 
            ***
    Зевс-Олимпус;
    Ника на вершине мира,
    как его суть

  (а)
    Вседержитель всех богов
    Держит маленькую Нику,
    Что прошла сквозь столь веков:
    Сквозь Победы к Славы пику.

  (б)
    На вершине Храма Ника
    Пританцовывает лихо,
    Зная Зевса грозность лика,
    Всё ж возвышена Богиня.

    Примечание. Не случайно греки поместили всех своих Богов на самую высокую гору Олимп, название которой в переводе просто означает – Вершина. И здесь общая суть всех Богов – их возвышенность… Ника…
   

 



            ***
    Ника Олимпионика на руке Зевса, взирающая на атлетов…



            ***
    Обнаженные древнегреческие атлеты… Красота мужского тела…



            ***
    Амазонки спорта еще прекраснее…



             ***
    (Нике посвящается)
    На играх Олимпийских нагой натура представала,
    Здесь Гений спорта всех ваял,
    Являя красоту и совершенство идеала,
    Борьбой, соревнованьем впечатлял.



            ***
     Меж храмов многоколонных златой Эллады у огня священного-олимпийского, данного людям Прометеем, участник игр многосильный потёр руки, дабы крепче хватка была, и во славу олимпийских Богов, взирающих с многовысокого, заснеженного Олимпа, вступил в борьбу…  Во славу Олимпа, его Богов и Высоты, - будущий Олимпионик…



            ***
      Золотой венок Олимпионика наподобие лавра, где в центре расположена Ника, Богиня Победы...

      Примечание. Золотыми, богатыми венцами венчают царей… Олимпиоников, победителей – лавровыми… а тех, кто стоит выше, венчают терновыми венцами… сквозь тернии к звездам… венец мудреца – тоже терновый венец, ибо путь знаний тернист…

   
      Примечание. На олимпийской медали часто изображается Ника, Богиня Победы.



             ***
    Вышли борцы на арену
    Мериться силой в борьбе,
    Ника венчает победу
    С лавром зеленым в руке.
   
   

            ***
    На Солнцем залитой поляне,
    Тела маслами размягчив,
    Резвились греки в состязанье
    На силу-волю напряженья мышц.



            ***   
    Гимнасий у подножия горы,
    Природной силой Геи налиты,
    Соревновались меж собой борцы;
    Да всё ж не воины-молодцы…
            

 
 


    Примечание. В детстве я и сам занимался борьбой несколько лет, пока тренер не ушел на пенсию, а секции поблизости у нас до сих пор нет; так мы с другом каждый день начинали бороться, он был меня где-то сильнее в борьбе и часто побеждал (характер у него был взрывной, бычий), тогда я начинал драться, бить его, мы ссорились и расходились. На следующий день мирились и все повторялось снова. Поэтому я больше тяготел к боксу, но потом посвятил себя все же боле умственным занятиям, а он как раз боксу…



           ***
    Красота вольной борьбы
    Ни с чем не сравнима, -
    Переплавка мужской руды,
    Стальная мощь, сила.



          ***
    Настрой борца:
    Спокойствие гор
    Перед вечностью.

    или
   
    Настрой борца:
    Спокойствие гор
    Перед лицом вечности.




    Борцы: http://starboy.name/fdm/files/borb.html
    (последнее фото: Александр – тоже Александр – Карелин, абсолютный чемпион мира по греко-римской борьбе)



            ***
    Грекус-римус



            *** 
    «В Россию можно только верить»
    И дело делать, делать, делать;
    Вокруг всё строить, созидать
    И о душе не забывать.



            ***
    Атлетов крепких идеал
    На состязаньях олимпийских
    Дух древних греков завещал
    Хранить нам в верности Отчизне.
   

   
    Примечание. Милон Кротонский. «Судьба Милона   Кротонского служит иллюстрацией того, что физическое и умственное совершенство не разделимо: он был одним из лучших учеников философа Пифагора! Да   Пифагор ведь и сам успешно занимался палестрикой… Борец и философ, сливались в одной личности, давали неожиданный результат. А может быть, наоборот – вполне ожидаемый?
    Согласно списку победителей игр в Олимпии, Милон получил свой первый венок на 60-й Олимпиаде (540 год), став сильнейшим в борьбе эфебов. Среди победителей 61-й Олимпиады он не значится. Впрочем, о тех играх нет записей о борцах-победителях вообще. А на пяти последовавших играх - с 62-х по 66-е - победные строки повторяют одно имя: Милон из Кротона. Таким образом, гражданин этого города с греческой окраины завоевал 6 венков. До 43 лет он не уступал первенства никому. На седьмых своих играх (512 год) Милон был повержен кротонцем Тимасифеем, молодым гигантом, который стал олимпиоником в первый и последний раз.
    Милон вполне достоин титула абсолютного рекордсмена среди борцов-олимпиоников всех времен, античных и современных. Однако он должен разделить его со спартанцем Гиппосфеном, который также удостоен шести венков Олимпии (632, 624, 620, 616, 612 и 608 годы). Но о нем практически ничего не известно, в отличие от Милона, о котором в народе сложено немало легенд.
    Рассказывают, что он еще мальчиком поднял однажды на плечи теленка и обошел с ним гимнасий. И проделывал это потом каждый день. Рос теленок - и росли силы Милона. А через три года он обходил вокруг гимнасия, неся на плечах большого быка.
    Когда кротонец одержал первую победу в Олимпии среди мужей, в его честь скульптор Дамей отлил бронзовую скульптуру в полный рост. Позировавший ему Милон вскинул собственное изваяние на плечо и отнес его из мастерского ваятеля на городскую площадь. По словам кротонцев, он едва донес бронзового двойника: от такой ноши вены на голове вздулись до такого предела, что лопнула веревка, которую он повязал вокруг головы.
   А в Олимпии кротонцу установили скульптуру, изображавшую его в позе, какую он занимал, желая подшутить над людьми. А шутка Милона была всем известна: он предлагал отнять у него гранат, зажатый в кулаке. Но никто не мог, как ни старался, отделить от целехонького плода хотя бы мизинец. Другая его шутка была и того забавней: он вставал на намазанный оливковым маслом диск и предлагал всякому столкнуть его на землю.
    Вскоре после возвращения из Олимпии с шестым победным венком Милону пришлось делить славу первого гражданина Кротона с прибывшим в город Пифагором. Тот круто изменил жизнь кротонцев своими разговорами со старейшинами и мужами, с безбородыми юнцами и даже женщинами. Сотни человек собирались на площади, чтобы послушать пришельца о его образе жизни и мыслей, о философии и математике, о музыке и астрономии, наконец, о всеобщей любви. В Кротоне стал знаменитым и дом, где собирались его ученики-пифагорейцы. Среди них был и Милон.
    И он, обретший славу у эллинов в метрополии и Италии, принял установления учителя, возродившего истинно спартанское поведение и воспитание. В «Клятве пифагорейцев» именем Космоса, Аполлона и всех богов, и богинь олимпийских каждый обязывал себя не разглашать тайны Пифагорова учения, считать научившего его наукам и искусствам равным своим родителем, преподавать узнанное безвозмездно. И та клятва завершалась так: «Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена. Преступившего ее и давшего ложную клятву да покарают боги».
    Однако школа Пифагора подверглась разгрому, дотоле любезная аристократии и демосу Кротона. Однажды, как гласит легенда и как предполагают историки, в 498 году дом Милона, где собрались пифагорейцы, был подожжен наемниками. Чудом спаслись двое — молодые сильные люди. Пифагор же ранее бежал из города, а Милон исчез, но куда и когда - неизвестно.
    Трагичен конец жизни Милона, сына Диотима. И вот как повествует о том в «Описании Эллады» Павсаний, записавший эту историю со слов одного жреца: «...он встретил в Кротонской области засохшее дерево; вбитые в него клинья расщепили его ствол. Переоценивая свою силу, Милон всунул руки в расщеп дерева. И действительно, клинья выпали, но руки Милона были зажаты деревом, и он сам стал добычей волков...»
    По-видимому, великий ученый и великий олимпионик были счастливы. Один видел Олимпию и удивлял олимпийских паломников. Другой же лишь однажды вернулся из Олимпии без победы. А Пифагор сказал однажды: «Жизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные — торговать, а самые счастливые — смотреть».
    Через много столетий роковая кончина античного борца вдохновила двух французских скульпторов. Их мраморные изваяния Милона из Кротона были удостоены почетного места в парижском Лувре, где находятся по сей день. И это — особая история.
    Первым кротонца-атлета изваял Пьер Пюже, не слишком известный скульптор, живший в 17 веке (1620-1694 годы). Его резец создал мраморного Милона мощным и пластичным, но полным ужаса и бессильного отчаяния в схватке с роковым деревом. Эта статуя прославила Пюже больше, пожалуй, нежели его знаменитая кариатида «Атлант» для отеля в Тулоне.
   Столетие спустя, 25 августа 1745 года, в квадратном салоне Лувра на выставке Парижской королевской Академии в день святого Людовика была показана гипсовая группа «Милон Кротонский», герой которой также вел последнюю схватку - схватку за свою жизнь. Ее автором был 29-летний сын столяра и подающий надежды ваятель Этьен Морис Фальконе. Через восемь лет молодой мастер исполнил «Милона» в мраморе и был причислен к действующим членам Академии. И тем, кто находил поразительное сходство героя с автором, он говорил: «Да, голова — простонародна, потому что я ее лепил по своей».



                *** 
    (к несозданной статуе)
    Великий Агон-состязатель*,
    Чью голову Ника венчает,
    Он мира высокий ваятель,
    В агонии вечной пылает.
                Демон.

    *принцип агона – принцип состязательности в древней Греции во всех областях; здесь речь идет о несозданной статуе, воплощении и олицетворении в виде юноши данного принципа



                ***
    Нос корабля украшен Никой,
    Поднятой гордо на ветру,
    Морским просторам нараспах открытой,
    Как стяг, в биенье на лету,
    Плащом шумящим лишь прикрытой,
    Побед скрывая наготу.
   
 



                ***
    Побед известны настроенья,
    Подъемы, взлеты, вдохновенья.
    Свершенье гения творца –
    И глыба камня ожила,
    В творенье наяву преобразилась:    
    Под властью мастера резца
    Богиня Ника появилась,
    Чей легкий, призрачный хитон
    Ветр раздувает на лету,
    Крик радости! Победный тон!
    Богиня взмыла в вышину.



                *** 
    В великом Хаосе богов,
    В сраженье грозном великанов
    Формированья человеческих основ
    Творились идеалы из титанов.
    Афина – воинства богиня –
    Алкионея победила:
    От Геи-Матери-Земли
    Его оторваны ступни,
    Живот подъятый смертью сводит,
    Богиня властною рукой
    Борца за волосы уносит;
    Титан, укушенный змеей,
    У ног Ее в томленье стонет…
    Хитон над ними золотой
    Победоносной Ники веет,
    За олимпийцев та радеет.

 



             ***
   Богоподобный курос,
   Первейшего символ,
   Сверхчеловека модус.
   Виктории (всепроникающий) закон.

 



 
            ***
    (Эрос на Лесбосе,
    юные амазонки)

    Обнаженная атлетка
    С острова Лесбос,
    Завита головка,
    Золотится торс.

    Все Её подруги
    В честь богини Геры
    Напрягают луки,
    Метят гордо стрелы.   
    

 


    Амазонки: http://starboy.name/fdm/files/am.html
    http://starboy.name/newpic/amazon.html



            ***
    Символом Олимпии стала прекрасная Женщина… Олимпийка.



            ***
    В Греции, Риме
    Ника и Вика – победы Богини.



            ***
    День Победы – день рожденья,
    Белокрылой появленье.



           ***
    Эллады герой молодой,
    Как лев разъярённый пустыни,
    Готовый стремительно броситься в бой
    Во славу Победы Богини.



            ***
    «Ника Каллимаха» венчает колонну в честь победы греков над персами в Марафонской битве. Решающее слово было за погибшим полководцем Каллимахом на совете, его голос при равном распределении был решающим в пользу войны с персами против сдачи, так греческая культура одержала верх над персидской…


    Примечание. (из личного Нике) Интересно, что Виктория - римская богиня победы, идентифицируется с греческим прообразом Ники. Вот и Вы как близняшки-сестрички – Вика и Ника, властительницы судьбы. И как это Вы сошлись и еще Домины… Отдельно большое спасибо Вике, что воспитала, выпестовала под своим крылом такую… Нику… P. S. Вот уже и новые классы проявились: класс новых Господ и класс новых рабов…
    P. S. Я даже себе имя придумал андро-ник, прямо, победитель, но и указывающее на принадлежность Нике (меня и в детстве некоторые так называли).



                ***
    Пред Госпожой беременной
    Склонились ниц Её рабы,
    Перед родительницей временной,
    Природе вознося мольбы.


    
    Примечание. Воле настоящей Госпожи трудно противостоять, она, точно оползень, увлекает вниз… 


    Примечание. В чем основной смысл жизни? В Нике… часто в том, что выше чего поставить, даже в расстановке приоритетов, где можно в чем-то проиграть, чтобы выиграть в ином… Жизнь как игра, в которой мы хотим выигрывать…

   
    Примечание. Встретив Госпожу Нику, я, как в древних трагедиях Софокла, прочувствовал на себе власть рока, судьбы в жизни людей, так явно соприкоснувшись с невидимым природным (божеским) провидением, словно за этим всем улыбался сам Бог, сама Природа, - из мистики ощущений…

   
    Примечание. Богиня Ника в Санкт-Петербурге и другие Ники… (http://starboy.name/fdm/files/nk.html)


    Примечание. Богиня Ника в отличении первого от второго доводит до доблести…


    Примечание. Богиня Ника на золотой колеснице – символ Победы в состязании…

 


    Примечание. Богиня с велепрекрасной колеснице ступает на голову склоненного перед Ней в прах раба…


    Примечание. На коленях в пыли перед колесницей Богини Ники…


    Примечание. Госпожа Ника никогда сама не застегивает себе сандалии, для этого у Нее есть специально обученные рабы…

 
    Примечание. Богиня Ника венчает мою философию и поэзию лавровым венком… Да, так и должно было быть, ибо вся моя философия и поэзия во славу Её, посвящена Ей, как Богине первенства… (и книги по философии так и именуются)

   
    Примечание. Прозрачной пеплум Богини Ники, развевающейся на ветру и живописно облегающей Ее тело… Ее поклонник замер в страхе на скале…

 
    Примечание. Богиня Ника, ногой опирающаяся на парящего Орла…


            ***
    Соревноваться с Богиней Никой (сутью превосходства) – величайшая дерзость, за что побеждён, принижен (до уровня Ее стоп), наказан… но в этом всё – в борьбе за Победу… дерзко устремив свои колесницы по Земле, Воде и Небу… Эллады… к высочайшему Свету… P. S. Теперь же волокусь в пыли за колесницей богини Ники, служа Ей рабом на запятках…

   
            ***
    В своих молитвах я обращался к Солнцу… интересно, насколько Оно мне внемлет?!.


            ***
    Когда Боги населяли Мир…


            ***
    Афродита верхом на козлоногом Пане…



    Примечание. Змея – символ богини Геи, земное, пресмыкающееся и близкое к Земле существо, равно любимое существо Эскулапа, хоть и смертельно опасное…

 
    Примечание. Язычок у змеи ласковой, с вилочкой на конце, - для ласк Госпожи… 


    Примечание. Лукиан, «Диалоги Гетер»: «(о Лесбосе)
    Клонария. Новости про тебя мы слышали, Леэна: будто богатая лесбиянка Мегилла влюбилась в тебя, как мужчина, что вы живете вместе, и неизвестно, какие вещи делаете между собой. Что это? Ты покраснела? Скажи, правда ли это?
Леэна. Правда, Клонария. Но мне стыдно: ведь это так странно.
Клонария. Но, во имя Детопитательницы, в чем же дело и чего хочет эта женщина? И что вы делаете, когда бываете вместе? Видишь, ты не любишь меня, иначе не стала бы скрывать все это от меня.
Леэна. Нет, я люблю тебя, даже если бы любила кого-нибудь другого. Знаешь, в этой женщине ужасно много мужского.
Клонария. Не понимаю, что ты говоришь! Быть может, она гетера вроде тех, каких на Лесбосе называют мужеподобными женщинами, так как они не хотят отдаваться, а сами пользуются женщинами как мужчины.
Леэна. Так оно и есть.
Клонария. Ну, Леэна, вот это и расскажи: как она тебя сперва соблазняла, как уговорила и что было после.
Леэна. Устроили они как-то попойку, она и Демонасса, коринфянка, тоже богатая и такая же, как и Мегилла, и взяли меня играть им на кифаре; когда же я поиграла, стало уже поздно, и пора было ложиться спать, а они обе были хмельны.
"Ну, — говорит Мегилла, — теперь было бы хорошо заснуть; ложись здесь, Леэна, посередине между нами обеими".
Клонария. И ты легла? А что было потом?
Леэна. Сначала они стали меня целовать, как мужчины: не только касаясь губами, но слегка приоткрывая рот, обнимали меня и мяли груди. А Демонасса даже кусала меня среди поцелуев. Я же все не могла еще понять, в чем дело. Потом Мегилла, разгорячившись, сняла накладные волосы с головы, покрытой совершенно ровными, короткими волосами, и тело показала обритое совсем, как у самых мужественных атлетов. Я была поражена, когда посмотрела на нее. А она говорит мне:
— Видала ли ты, Леэна, когда-нибудь такого красивого юношу?
— Но я не вижу здесь, — говорю, — Мегилла, никакого юноши.
— Не делай из меня женщину, — говорит она, — мое имя — Мегилл, и я давным-давно женат на этой Демонассе, и она моя жена.
Я засмеялась на это и говорю: "Итак, ты — Мегилл, мужчина, и обманул нас, подобно Ахиллу, который, как говорят, скрывался среди девушек? И мужскую силу имеешь, и с Демонассой ты делаешь то же, что и мужчина?"
— Мужской силы, — говорит, — у меня нет, Леэна, да мне ее и не нужно вовсе. Ты увидишь, что я особенным образом достигну еще большего наслаждения.
— Но ты ведь не гермафродит, — говорю, — который часто обладает, как говорят, и теми и другими средствами? — Ведь я еще не знала, в чем дело.
— Нет, — говорит, — я совсем мужчина.
— Я слышала, — говорю, — как Исменодора, флейтистка из Беотии, передавала распространенное у них предание, будто кто-то в Фивах из женщины стал мужчиной, и это был тот самый знаменитый прорицатель — Тиресий, кажется, по имени. Не случилось ли и с тобой чего-нибудь подобного?
— Вовсе нет, — говорит, — я родилась такой же, как и вы все, Леэна, но замыслы и страсти и все остальное у меня мужские.
— И достаточно у тебя страсти? — спрашиваю.
— Отдайся мне, — говорит, — если ты не веришь, Леэна, и увидишь, что я ничуть не уступаю мужчинам: у меня ведь есть кое-что вместо мужских средств. Ну, попробуй же, и ты увидишь.
Я отдалась, Клонария, — так она меня просила, и ожерелье какое-то дорогое мне дала, и тканей тонких подарила. Тогда я обняла ее, как мужчину, а она целовала меня и делала свое дело, задыхаясь и, мне кажется, испытывала необычайное наслаждение.
Клонария. Но что же она делала и каким образом? Больше всего об этом расскажи.
Леэна. Не расспрашивай так подробно: ведь это неприлично! Клянусь Уранией, я не могу тебе ничего сказать.»

 Примечание. Я помню, сам как-то познакомился с лесбиянками, одна мне и назвалась мужским именем, показывая на вторую девушку, что это, мол, ее (его) жена. Так мне было непривычно, как обращаться к ней или… к нему? Стал называть по имени в мужском роде, но все равно род постоянно путал… Интересно, что я ей (ему) показался странным со своими наклонностями (это я странный?! - когда смотришь на девушку, а перед тобой будто парень). Но все же я отношусь с пониманием к такого рода вещам…

    Примечание. «Эротическая жизнь древних греков», София Сули: «Властная роль "проникать" принадлежит мужчине, а так как он сам должен был стать представителем сильного пола, было позором принять проявления унижения и подчинения. Насколько унизительным это счи¬талось можно судить на основании изображения на одном древнем сосуде. Художник нарисовал персидского воина в особом положении и подпи¬сал: "Я склонился". Сзади него находится грек, изображение половых органов которого не остав-ляет ни малейшего сомнения в его намерениях. Этот сосуд относится к периоду победы афинян в битве при Эвримедонте в 460 году до н. э. и выражает то же самое, что кричат наши совре¬менники, когда выигрывает их любимая футболь¬ная команда…»

    (о гействе) Феокрит в одной из своих идиллий пишет:
    "Геракл с его железным сердцем с ума сошел при виде прелестного дитя, от его кудрявых волос. Как отец любимого сына, он научил его всему, что познал сам, воспитал его и смелым, и любимцем муз. Не расставаясь с ним, хотел создать мужской идеал ".

    «Эта мораль "любви" (в кавычках подразумевается платоническая) между мужчинами, ос¬новной движущей силой которой являлось стрем¬ление к совершенству, была источником мужест¬венности и прочной мужской дружбы. Нам труд¬но представить сейчас, что в те времена в таких отношениях не было ничего унизительного, изв-ращенного или женственного. Напротив, это было силой, возносящей героизм и мужественность на небывалую высоту. Та "любовь" была чем-то бо¬жественным и делала мужчин мужами, не допус¬кая и тени сомнения в своем благородном проис¬хождении, и вдохновляла доблестных воинов на битвы. Действительно, зачастую победа или спасе¬ние во время войны были непосредственно связа¬ны с дружбой между мужчинами. Ярким приме¬ром этого является битва при Херонее, где Свя¬тая Рота фиванцев полегла на поле битвы. Те, кто не хотел допустить усиления Фив, их называ¬ли "ротой любовников".
    Но и победитель этой битвы, македонский царь Филипп, не смог удержать слез при виде трехсот бездыханных тел. Здесь были все до одного: те, кто доблестно сражались плечо к плечу и пали, как один с пронзенной грудью! Никто из них ни на секунду ни повернул врагу спины! Глубо¬ко потрясенный Филипп воскликнул: "Проклятье тем, кто говорит, что воины подобные им, способны были на недостойный поступок".

    Пятый век классического периода известен своими демократичными нравами, но это не оз¬начает моральной распущенности, как пытаются представить некоторые. Это доказывает закон о гомосексуализме, который стал известен, благода¬ря Эсхину, написавшему "Обвинение Тимарха": «Тот афинянин, что позволял мужчине другому приблизиться сзади с намерением страсти, не мог никогда быть в числе самых мудрых, богу слу¬жить, править общиной, постов занимать ни тех, что за деньги, ни тех, что оставил отец, ни слова сказать, ни присутствием храмы позорить. Чело свое не позволялось украсить в праздник лавро¬вым венком, ходить на Агору ему не разрешалось, а если заповеди эти он нарушал ценою жизни».
    Сейчас вам понятно, что мало кто из афинских мужчин пятого века до нашей эры хотел находи¬ться в таком незавидном положении. Тимархос, тот самый, о котором говорится в цитате, был не только "другим", то есть гомосексуалистом, но и брал за это деньги. Факт, который озадачил судей того времени: человек, продающий свое тело, с той же легкостью мог продать и родину!
    Как бы там ни было, Тимарх не вынес позора и покончил жизнь самоубийством.
    При таких суровых законах, как этот, трудно предположить, что в те времена существовала атмосфера распущенности, в чем пытаются убе¬дить нас некоторые исследователи.
    Нам не хотелось бы показаться шовинистами, ведь половые связи между мужчинами, как и все проявления человеческих страстей существо¬вали всегда и везде. То, что происходит между двумя людьми и приемлемо для обоих, является личным делом каждого, и никто не имеет права обсуждать или осуждать его выбор. Это в полной мере относится и к древнегреческой истории.
    Понятно, что Аристофан, чтобы описывать по¬добные явления в своих произведениях, должен был знать о том, что происходит. Однако, все эти случаи ни в коей мере не являются прави¬лом, и ни в коем случае нельзя говорить о Древ¬ней Элладе как о колыбели... извращений.
    Древние греки считали, что финикийцы были первыми, кто принес в Грецию этот особый способ любви, когда мужчина исполнял роль женщины в любовной игре. И существовало выражение о мужчинах такого рода: "он ведет себя как фини¬киец", то есть говоря научными терминами, явля¬ется пассивным гомосексуалистом.
    В заключение, хотелось бы подчеркнуть, что моральная оценка мужского характера в общест¬венной и частной жизни, является основой всей древнегреческой цивилизации, которой восхища¬ются и будут восхищаться люди всех поколений.»

    Примечание. Суть неприятия мужского гомосексуализма в том, что Природе необходимо рождение, а также это свидетельствует в пользу необходимости войны и борьбы, мужчина должен мужественно противостоять, а не предаваться любованиям другими мужчинами. Но с другой стороны, сама же Природа «слепо» порождает подобное. Природа глубоко противоречива в себе и эти противоречия развиваются отрицанием  в стремлении к полноте и совершенству.

    Примечание. С одной стороны, вышесказанное свидетельствует, насколько Природе необходима война, борьба, противостояние, мужское – ради выяснения «лучшего», но с другой стороны Природа в своем многообразии, хотя бы как возможный разброс в генетическом коде, в отрицании порождает подобные существа. То есть Природа в себе глубоко противоречива. Но это и не удивительно, если помнить, что с самого исхода все порождается в отрицании, отличении, как бы расходясь, подобно ветвящемуся древу, в результате чего создаются противоположности, которые в своем разнообразии затем и вступают в противоречия, опять же для улучшения и возвышения.

     P. S. Факт остается фактом, Природа порождает комара, и если он меня кусает, то я его убью. То есть относительно чего-то он, конечно, необходим, но относительно меня он – зло, и факт его необходимости не оправдывает того, что он может меня безнаказанно кусать и пить мою кровь только потому, что он де таким родился. Подобно и со многими существами, особенно паразитами и вредителями.
    Садисты тоже такими родились, педофилы такими родились, но это не значит, что они вправе причинять вред другим только по праву рождения такими.
    Как это полагается: человек – наивысшая мера всех вещей, ведь не случайно человеческие законы с необходимостью встают над низшими природными законами, хотя они и более относительные (человеческие), и ограничены, как ограничен человек. Это доказывает, что Природа во многом слепа и факт самого рождения не служит основанием приоритета относительно более высоких материй. Хотя это спорно, ибо мы также можем не знать всей глубины провидения Природы… И все же хищников, к примеру, это мало заботит, если они видят еду, то у них срабатывает инстинкт, а законы выживания популяции им уже недоступны, хотя это уже законы более высокого порядка. Обнадеживает то, что не только в Природе все взаимосвязано, но также взаимосвязаны и законы разных уровней. К примеру, законы творения звезд и законы творения человека, ибо творятся они так, чтобы предуготовить его появление, то есть сходятся к наивысшему... сверхчеловеку. Так, сторонники теории эволюции утверждают, что столь сложно согласованное развитие обеспечивается маленькими шажками на длительном временном интервале, но! Таких результатов нельзя было бы достичь (к примеру, появления разума), если бы, во-первых, это было бы принципиально невозможно, а во-вторых, за всем этим не стояли бы более общие идеи, законы. То, есть, к примеру, если бы развитие не стремилось к проявлению логики в общем, а в частном, как заключенной в человеке способности логически мыслить. То есть, если бы за малыми шажками эволюции не стояли бы более общие закономерности, направляющие эти маленькие шажки. И таким образом системы планет, звезд не сходились бы так удачно к появлению человека разумного…
     Так и законы, верные для общества, то есть для всех людей рода, ставят таким образом род в целом над отдельным человеком, но все же фактически для исключительных бывают и исключительными, и таким образом влияют и на развитие отдельного индивида в обществе (в общем и частном). Правда, тоже вопрос… все равны перед законом, но коль скоро закон-то человеческий, то насколько он справедлив и для всех ли он и во всех ли случаях подходит? Так, к примеру, Перикл запретил жителям Афин жениться на иностранках, но сам женился на Аспазии и потом мучился от своего же собственного закона.



            ***
    Как часто над царями нет закона,
    Но есть союз иных царей,
    А также провиденье Бога
    Для обуздания страстей.



    Примечание. Ницше:

    Ich wohne in meinem eignen Haus,
    Hab' niemandem nie nichts nachgemacht
    Und — lachte noch jeden Meister aus,
    Der nicht sich selber ausgelacht*

*  Я в собственном доме хозяин,
    Я жизнь с образца не ваял,
    Мне всякий учитель забавен,
    Что сам себя не осмеял.



            ***
    Тринадцатой статуей среди олимпийцев была статуя Филиппа… (уже приравнивал себя к Богам)… Александр же воплотил его планы в жизнь, как сын-последователь своего Отца…

    Примечание. Основной грех Александра М.: жесткое убийство многих людей; он рано и умер от пьянства, ослабившего его организм, и вируса… Это даже как-то очень символично: такой Великий Александр умер от маленького невидимого вируса, микроба...


            ***
    Сидел Александр-вседержитель,
    За чашей поникнув главой,
    Полмира объял полководец-воитель,
    Но всё ли достигнул Герой?..

   
    Примечание. Идут мужи по лесам, пустыням, горами, что движет ими в войне? Да, мужское превосходство глубоко укоренено в Природе…    


    Примечание. Побывал я в (не так давно откопанной) гробнице Филиппа II… впечатляет… здесь и Олимпиада где-то ходила (ступала) по сей земле… и здесь в меня вселился дух Филиппа… Какое-то мистическое, мужское место… Вот и доспехи с драгоценностями… Сразу овеяло духом древних, их реальностью… как будто попал в Македонское царство… к македонянам…
    P. S. Если бы не делали раскопок, то все так и осталось бы под землей, как будто и не было ничего, как будто и след простыл в истории…

     Примечание. Филипп II, собравшись сделать остановку в красивом месте, но вдруг узнав, что там нет травы для вьючного осла, сказал: "Вот наша жизнь: живем так, чтобы ослам было по вкусу!"

    Примечание. Когда Филипп II хотел взять одно хорошо укрепленное место, а лазутчики доложили, будто оно отовсюду труднодоступно и необозримо, он спросил: "Так ли уж труднодоступно, чтобы не прошел и осел с золотым грузом?"

     Примечание. По легенде Геракл – родоначальник македонских Царей…



  Македоняне
            
    Расцвет Эллады… и закат:
    Нам камни молчаливо говорят
    О тех, чей след пролег в веках, -
    Великих македоненях.

    Мечи, щиты и братство, -
    Вёе было, чем они сильны, - 
    За ними города, богатства,
    Отличны мужеством Отцы.

    Элладу всю завоевал
    Царь полудикого народа;
    Так Север верх над Югом взял,
    И ветер веял уж с Востока…

    При этом Фивы разорив, -
    То Александру было мало, -
    Но дом один лишь сохранив
    Поэта славного Пиндара.

    В священных рощах Мусейона
    Во славу нимфам и богам
    Под Аристотеля надзором
    Царь образовывался сам.

    И как рожден был Александр
    Красой великой из Эпира,
    Женой-Олимпиадой,
    Что подарила Бога миру?

    Мать Александра ночью тайно
    Во славу Диониса-бога
    Со змеями играла сексуально,
    Дух породив змеиный от порока.

    Так сам и Александр верил,
    Что от Геракла он рожден,
    Что Ахиллеса он наследник,
    Гомером славным просвещен.

    Пред памятником в Трое Ахиллесу,
    Дары воздвигнув и умастив тела,
    Свободолюбивы духом греки
    Вокруг устроили бега…

    Вдали лежало царство персиян,
    Извечного врага Эллады;
    Как будто Войны приуготовлены богам,
    В угоду Первенства Паллады.*

    …и Дарий - перс брадатый,
    Уж гордо высясь в колеснице,
    Уж в предвкушенье брани ратной
    Смотрел на поле перед битвой…

    Велико войско персиян,
    Пред взором вширь неисчислимо;
    Блистая пиками, ужасен стан,
    Что океан, лежал необозримо.

    Но Александр смел в душе,
    Его числом не устрашить,
    Он верен эллинской Звезде,
    Он должен персов победить!

    И вот поднялся Александр,
    Готовый воинам речь сказать,
    Уж в имени его звучало «андр»,
    Чтоб дух их мужеством поднять.

    Воодушевленные борьбой
    Мечи мужи подъяли в небо,
    «Кто с нами, тот герой,
    Что жизнь и смерть?!. Всё тленно…

    Ускорим жизни бег
    Войны ужасным ликом,
    Как мал, ничтожен человек,
    И как Велик он!..»

    Стремится колесница
    К победе в смертной битве,
    За вожжи одержим Возница,
    Скользя по краю жизни…

    Пред смертью на краю,
    Как заново рожденный
    Великим мужеством в бою,
    Пал от меча сраженный…

    И пала Персия перед Царем
    С наложницами, жёнами, мужами,
    Восток роскошный покорен,
    (Но Александр побежден его богами).

    В огне пылает Персеполис,
    Прекрасной куртизанкою зажжён,
    Звезда Востока, город-полис, -
    Так греков славный град отмщён.

    Но Александр неуёмен,
    Он в Индию уж держит путь,
    Войной над миром околдован,
    С пути Побед уж не свернуть…

    Пред армией индийской
    Царь безрассуден и отчаян,
    Не то, что пред персидской,
    И одержим, и страшен.

    Могуч индийский слон,
    На вид и рёв ужасен,
    Когда он разъярен
    В бою врагам опасен.

    Но войны бьются насмерть,
    Лишь потому, что надо,
    А дом родной являет память,
    Склоняя к мысли: «Хватит!..»

    Был сокрушен царь Пор,
    Разорена войной Салгала,
    Рекой невинных лилась кровь, -
    Всё Александру было мало.
   
    Равны издревле были греки,
    Никто колени не склонял;
    Восточных чуждых культов вехи
    Лишь Александр перенял.

    Безумие Царя постигло,
    Он Богом возомнил себя,
    И упоенного настигла
    Помешенная смертию рука.

    Насквозь копье пробило Клита,
    Рукою друга он сражен,
    Вино сознанье помрачило,
    Безумие смешало явь и сон.
   
    Так разложён в вершинах Власти,
    Кручинно голову склоня,
    Навлек безумия напасти
    Царь-Александр на себя.

    Был Александр побеждён
    Своею армиею сам,
    Поход восточный завершен,
    Мечтали воины по домам.

    Они кричали Ему смело:
    «Воюй без нас теперь, Один,
    С Отцом Амоном, то ли дело,
    Рабам восточный Господин!»
 
    Казнив зачинщиков немило,
    Царь по домам иных пустил,
    Был слеп в безумстве своем дико,
    Себя лишь Бога он любил…

    Подобно звездам Диониса
    В венках, за чашами вина,
    Домой из Индии влеклися,
    Танцуя с жёнами, друзья.

    Смертельно-тяжкие грехи,
    Вино Диониса без меры,
    Царя к погибели вели…
    Докончил вирус жизни Дело.

    Погиб Денница в цвете лет,
    Одним собой объяв полмира,
    Оставив россыпь, звездный след,
    К упадку склонная Комета.

    Итог: освоены пути
    В досель неведомые земли,
    Торговли пышно расцвели,
    Культур раскинув всюду перлы.

    Эллада в целом расцвела,
    Расцвел соседний с ней Восток,
    Когда едино всё взяла
    Рука-Владыка, Царь и Бог.

    Воздвиглись к небу города,
    В них оживились делом люди,
    Дворцы поднялись и дома
    На славу будущей Культуре…

 
    *Паллада – богиня мудрости и войны, и зачастую через войну решается, кто сильнее и чья культура будет доминировать, да и после хаоса войны наступает порядок мира.


    Примечание. «Александр – сын Зевса», http://starboy.name/san.htm



                ***   
    Бог Александр – покоритель персов,
    Что разъяренный лев пустыни,
    С завитой анастолой* дерзкой,
    С кудрявой (волнистой) гривой львиной.

    В движеньях мощных – сила Льва,
    И гордость, мужество зверины,
    Горгоньи страшные глаза (горят горгонии глаза; подъята с гривой голова)
    В сраженье диком, львином.

    *анастола – завиток волос

      
   

     Примечание. У Александра Македонского на известной фреске битвы с Дарием на эполетах изображены молнии, а на груди – безумная голова Горгоны, вселяющая ужас (также у него на щите было подобное изображение головы Горгоны). 



                ***
    Мороз и ветер Гиндукуша
    Не остановили Александра;
    Через снега, укутанные в шубы,
    Спешили греки наказать сатрапа*,
    Что возомнил себя Царем Царей
    Наперекор великому Царю…
    И не избегнул греческих плетей;
    Но такова природа стремленья в высоту.

    *сатрап Бактрии Бесе объявил себя царем вместо Дария



     (не о себе, ибо прекрасным себя не считаю, скорее, это о Нарциссах)


            ***
    Нарцисс превосходства –

    Когда как Бог прекрасен ты
    Не только внешней красотой,
    Но и характером внутри,
    Единый телом и душой.
   
    Когда суров и строг порой,
    Но можешь быть великодушным,
    Великой одержим мечтой,
    То ненавистный, то радушный.
   
    Под силой страсти роковой
    Стремишься к превосходству ты,
    Афины золотой герой,
    Служитель власти красоты.



    Примечание.  Г. Мортон. «В 321 г. до н. э. самым значительным гостем Амона в Сиве был Александр Великий, завоевавший Египет. Он не скрывал своего нетерпения встретиться с богом и, ознакомившись с представленным ему планом будущего города Александрия и одобрив его, тут же отправился в Паратоний, а оттуда в Сиву. Ему так не терпелось пообщаться с Амоном, и так непререкаемы были желания молодого властителя мира, что жрецы избавили молодого царя от обычного испытательного срока, который должен был выдержать всякий, прежде чем его допускали к божеству. Александра, запыленного после десятидневного перехода по пустыне, сразу провели в святилище, а люди, сопровождавшие его, отправились помыться и переменить одежду. В полутьме святилища произошел один из самых интересных в истории разговоров: между Александром и Юпитером-Амоном. Нам лишь известно, что бог с бараньей головой подтвердил, что Александр — его сын, и это признание, каким бы нелепым оно ни показалось современному человеку, оказало огромное влияние на жизнь Александра и на его последующее царствование. Любому коллекционеру монет известно, что с этого момента изображенная на красивой серебряной тетрадрахме голова Александра будет увенчана парой бараньих рогов, загнутых вокруг ушей — короной, которую он надевал в самых торжественных случаях в память о божественном родителе.
    Многих биографов Александра озадачил этот визит героя к божеству, и они пытаются рационально объяснить его как политический акт. В Египте считалось, что фараон имеет божественную природу, что он сын Солнца, Амона, и, спрашивается, что может быть более естественным, чем желание Александра, завоевавшего Египет, подтвердить свои притязания на египетский трон божественным происхождением. Каким бы правдоподобным ни казалось такое объяснение, оно нас явно не удовлетворяет. Александр не был циничен, это был одинокий, мечтательный молодой человек, в то же время твердо осознающий свою исключительность. Более того, если бы он просто хотел заручиться одобрением жрецов в своих притязаниях на трон Египта, то мог бы легко сделать это в Фивах, не предпринимая долгого и утомительного путешествия в отдаленное святилище. Если ему не терпелось поразить египтян, почему он не предал гласности результат своей беседы с богом сразу по прибытии в Мемфис, на жителей которого такое известие, безусловно, произвело бы впечатление. Если же этот визит призван был потрясти греков, глубоко почитавших оракул Амона, то почему Александр немедленно не послал гонцов в Афины, чтобы там, в храме Амона, построенном за год до паломничества царя в Сиву, возвестили о его обнаружившемся родстве? Его молчание в Египте и в Греции неопровержимо доказывает, что он считает случившееся личным делом — своим и бога.
    Мне легче поверить в то, что Александр действительно верил, что он бог, что вполне соответствовало духу времени, в котором он жил. Я не вижу ничего экстравагантного в том, что царь ехал в Сиву с одним-единственным намерением: получить от самого бога доказательство своего божественного происхождения. Ключ ко всему этому, по-моему, лежит в характере матери Александра Олимпиады, женщины странной, страстной, впечатлительной. Она была дочерью царя Эпира, на земле которого находился знаменитый Додонский оракул. Сива связана с этим святилищем общей легендой: считается, что начало как тому, так и другому положили две чёрные голубки, прилетевшие из Фив в Египет. Таким образом, еще до рождения Александра для Олимпиады ее родина ассоциировалась с далеким оазисом в Ливийской пустыне.
    Олимпиада была не чужда религиозного мистицизма. Говорят, что она встретила своего будущего супруга, отца Александра, Филиппа Македонского, на тайных Кабирских мистериях в Самофракии. Этой странной и загадочной женщине, которую супруг скоро оставил ради подруги попроще, приснился однажды сон, в котором ей открылось, что истинный отец ее могучего сына — не смертный Филипп, а бог.
    Александр отнюдь не восхищался своим отцом и, как обычно бывает с такими детьми, находился под сильным влиянием матери. Разумеется, он никогда не проявлял ни малейшего интереса к женщинам своего возраста. На Роксане он женился по чисто политическим соображением. Так что, по-моему, было бы разумно предположить, что таинственный визит Александра в Сиву — не что иное, как естественное развитие истории молодого человека, сына невротичной и впечатлительной матери, с детства твердившей ему, что он отпрыск бога. Этот молодой человек жил в мире, где таким вещам принято было верить, и он, конечно, воспользовался первым же подвернувшимся случаем, чтобы нанести визит своему «настоящему отцу».
   В конце концов, это очень в духе до смешного романтической натуры Александра. Можно вспомнить, например, как, отправившись на одном из своих военных кораблей к Трое, он в полном вооружении встал рядом с рулевым и, когда корабль подошел совсем близко, метнул на пустынный берег сияющее копье, чтобы показать, что Ахилл, его любимый герой, восстал из мертвых. Раздевшись донага, он обежал вокруг гробницы Ахилла. В сражения он брал с собой избитый старый щит, про который, зная любовь царя к подобным древностям, ему сказали, что это реликвия времен осады Трои.
    Поэтичность и склонность к мистике передала ему по наследству мать, а когда в мужчине сочетаются поэт и воин, это всегда неотразимо, даже если он плохой поэт и не очень хороший воин. Но если человек — завоеватель мира, и при этом поэт, да еще, к тому же, не чужд некоторой гуманности, как Александр, тогда сложность его натуры в сочетании с безграничной властью придает его личности поистине божественный ореол. Если бы Александр прожил подольше и превратился бы в эксцентричного человека средних лет, или если бы его постигла неудача, возможно, мы бы думали о нем иначе. Потому что только после первого провала окружающие осмеливаются рассмотреть такие характеры получше, проанализировать их и обнаружить, что подобное сочетание черт несколько смешно…»

 


   


    Примечание.  Г. Мортон http://starboy.name/mortongre.htm



            ***
    (у мыса Сунион)
    Закат красив пред храмом Посейдона,
    Садится в море Солнца диск,
    Рядами высятся колонны,
    Меж ними веет сонный бриз…



             ***
    Ионические колонны – утонченные, женственные, благообразные, вверху с завитыми украшениями, -  словно стройные древнегреческие девушки в пеплумах…


            ***
   Дорические колонны – простые, мужественные, без изяществ и прикрас, основательные, - словно доблестные греческие мужи…
 
   
   
    Примечание. На Акрополе, где по преданию посажена олива Афины-победительницы против бьющего источника Посейдона, на самом возвышении в Храме Зевса в его честь совершался ритуал, которому, как гласит источник, не дали объяснения: «Быка оставляли пастись на воле, затем на жертвеннике убивали секирой и передавали секиру суду».
    Лично я в этом ритуале вижу следующее: ритуал, отдающий на суд божий убийство ради необходимости пропитания и жизни, необходимости заклания мучительным образом животного (подобный ритуал известен у многих народов, что свидетельствует о некоторой общности). Ну и в дополнение, бык являлся символом самого бога Зевса, символом порождения, мужской силы, дающей путь семени, защитника стада, поэтому сей ритуал это и как бы извинение перед творцом-Зевсом.   
    В Природе все хищники грешат этим. И здесь приносят жертву и отдают секиру, орудие убийства, на суд божий, мол, так устроен мир… Более обще: боги как будто извечно во многих культах требуют жертв. Словно утверждая, что без жертв ничего не добиться, не достигнуть. Всё – требует жертв. А по сути, это круговращение жизни и смерти, где удар меча придает колесу дополнительное превращение в отрицании, только уже окончательное…

 
(Митра, убивающий быка; Митра – бог Солнца, в честь него убивали быка, приносящего свою кровь и семя для весеннего расцвета; также бык, в которого превратился Зевс, смиряется перед Женщиной Европой, однако, чтобы похитить Ее и овладеть).




            *** 
    У Храма девушка в одежде белой
    С зеленой веткою в руке
    Походкой царственною, смелой
    К огню подходит на заре…




            ***
    (Около Олимпа)
    Храм олимпийцев на горе под небом,
    Колоннами струясь, весь в белом,
    И в дождь, туман… и в ясный день,
    И ночью тёмной, когда тень
    Собою полумир объемлет,
    В выси красуясь, мирно дремлет
    На шаре голубом…
    Что в этом всем?!.

    P. S.
    Гора пуста –
    Всё воображение ума.
    И все же Храм реален…
    (обитель мифов древних)


    Примечание. «Олимп» в переводе означает просто вершина, возвышенность…




            ***
    Олимп златая Осень посетила,
    Закат румянит лежлые снега,
    Верхи теплом Звезды облило,
    Незыблема, возвышенна гора...




            ***   
    О, Греция, благословенный край!
    Прародина цивилизации, культуры;
    Земное благоденствие, надземный рай
    Явили боги, воплощенные в скульптуре...



    Примечание. Боги Олимпа – характерные олицетворения, идеализации неких явлений Природы, течений… к примеру, таких явлений как война, любовь, семья, ремесла и т.п… За все отвечают в Природе некоторые закономерности проявления, боги – в поэтической форме, образно обозначающие некоторую закономерную целостность, где и сами уже боги как целостности вступают в закономерные отношения между собой  в качестве развитий отношений богов… к примеру, любовь – Венера, война – Арес…

    Примечание. Олимпийские боги – олицетворение сил Природы, сил Природы в человеке, они как идеи Платона. Сама Природа есть воссоздание из своих сил человека… олицетворение… Человек как творение Природы, как призрак воплоти… Так чего удивляться олимпийским богам?.. И как удачно здесь слово «олимпийским», значащее – верховным, вершинным… идеалам… P. S. Как гласит мудрость: «древнегреческие боги есть, только в них перестали верить».


   

            ***
    Храм Аполлона под снегом ночует,
    Месяц средь звезд по небу кочует…
   



            ***
    (в Дельфах)
    Огонь пылает в храме Аполлона,
    Под паром пифия сидит,
    Диониса могила… белая колонна,
    Кастальский ключ в горе шумит…




            ***
    Храм Аполлона –
    Всем храмам Храм,
    Символ – колонна,
    Светоч – богам.




            ***
    Среди зелени Афин
    Храм Гефеста притаился,
    Темь внутри, снаружи синь,
    Там во тьме Кузнец таился…




            ***
    Лес Солнцем золотится,
    Пред озером прохладным
    Деметры Храм глядится,
    В воде листвой убранный…




            ***
    Храм Посейдона на грубой скале,
    Вдаль уходящее море…
    Белых колонн, скульптур на заре
    Тени ложатся в предгорье…

    Эллинский мир проявился не зря
    В сем зеленеющем крае,
    Божия чувствуется в этом рука,
    Судьбами в волнах играя…




            ***
    Закат над морем Посейдона,
    На берегу возвышен Храм,
    Приятно сесть, прочесть Платона,
    Отдавшись мыслями богам…




            ***
    Белая колонна…
    Небо высоко уносит голубое,
    Море синее спокойно, -
    Всё мне в Греции родное.
 



            ***
    (в низине гор Олимпа)
    Забыты статуи в Дионе,
    Осколки греческих богов,
    Всё поросло травой на лоне
    В предгорье олимпийских снов…
    

 




            ***
    Источники со снежных гор
    В низину с высоты текут,
    Дух Афродиты до сих пор
    В краях Диона чтут…




            ***
    (при Александре Македонском)
    В святилище Богини бьет фонтан,
    Бассейн мраморный у входа,
    Ваянье Афродиты украшает храм,
    Прославленный в предгориях Диона.
   



    Примечание. Мать Олимпиада сказала про Александра: «Родился Бог». Старый совет Александру как быть царем: «Не доверяй никому и научись быть один» (вспомнил Сталина…)
   
    Примечание. Александр Олимпиаде: «Зачем, мать, ты рожаешь претендентов на трон?» Ответ: «Они послужат тебе поводом превзойти всех».


    Примечание. Матери сверхчеловеков. «Гениальные матери в истории человечества»: «История — это не хаос имён, географических названий и кровавых войн. История — это не только деяния великих людей. История — это ещё каждодневная жизнь, рождение и воспитание детей.
    Почему у одних матерей получались мудрецы, гении и герои, а у других — подлецы, убийцы и негодяи? Учёные историки должны были понять, что уте¬ряны самые важные звенья в разорванной цепи, соединяющей прошлое и будущее человечества.
    И никакие научные изыскания не помогут целостно и без искажений представить себе Всемирную историю без подробного изучения и исследования истории жизни женщин-матерей, которые из поколения в по¬коление дарили народам и миру лидеров, героев и гениев. Слово «гений» от немецкого «genius» — «дух», в свою очередь происходит от латин¬ского «gin» — «рождаю» и греческого «genes — «рождённый».
    Посвященная мать обращалась к небесной Матери Мира с призывом вы¬сокой чистоты и нравственного совершенства, в котором всей душою своею молила ниспослать ей маленького бога или богиню. И божественная Матерь с безграничной любовью и верой в Человека дарила ей красоту — Ребёнка.
    Именно Посвящение юных девушек, будущих матерей в античном мире явилось истинной причиной красоты расы, силы поколений и долговечно¬сти семьи в древней Греции и Риме.
    Законы мироздания неисповедимы. Поверните кристалл Материнства новой гранью, восстановите всё былое величие Женщины-Матери, и вы увидите, какие произойдут чудеса.
    Бог Отец со своими сыновьями давно уже пребывает в других галактиках, строит новые Миры в бесконечном просторе Космоса. Впрочем, как и положено настоящим богам-мужчинам, они заняты великими делами.
    Как писал самый ярый женоненавистник Отто Вейнингер, «Мать и Гений незаметно работают для будущего».
    Защищенная со всех сторон замкнутой цепью поколений, она уподобля¬ется гавани, из которой выплывают всё новые и новые корабли. Даже в глу¬бокой старости мать готова приютить и охранять ребёнка.
    «У рода есть один защитник — мать, собственный жрец; этот жрец выра¬жает волю рода в чистейшем виде. Ибо цель, для которой существует мать — это сохранение рода».
    Так было всегда. Вначале боги посылают на Землю Великую Мать, чтобы она родила Великого Сына.»

 

    Рождение сверхчеловека предвещает его молния. Олимпиада, Мать А. Македонского:
    Густав Дройзен: «Прекрасная, замкнутая, полная внутреннего накала, она была ревностно предана тайному служению Орфею и Бахусу, искусству чёрной магии, кото-рым славились фракийские женщины. Во время ночных оргий можно было видеть, как она в неистовом восторге, размахивая факелом, бегала по горам. В её снах оживали фантастические картины, которыми была полна её душа. В ночь перед свадьбой ей снилось, что вокруг бушевала страшная гроза и ослепительная молния ударила в её дворец, который мгновенно вспыхнул и исчез в угасшем пламени».
    Отец бывал дома редко, большую часть времени проводя в военных по¬ходах. Таким образом Александр оставался преимущественно под опекой матери, заставлявшей своего сына, мироощущению которого, мистицизм и так был присущ более чем того требовали обычаи, усердно приносить жерт¬вы богам. Во дворце его часто охватывал страх перед большой змеёй.
    В 337 г. Филипп II развелся с Олимпиадой, чтобы жениться на красавице Клеопатре, принадлежавшей к знатному македонскому роду. Оскорблённая этим Олимпиада вернулась в родной Эпир.
    Но в следующем году все переменилось. Во время празднеств по случаю бракосочетания дочери Филиппа II с эпирским царём (в городе Зги) маке¬донский юноша Павсаний, мстя за какую-то личную обиду, напал на Филип¬па и поразил его ударом кинжала. Все это произошло на глазах у Александра и эпирского царя. Павсаний был схвачен и казнён, но политическая обста¬новка оставалась очень сложной. Не вся македонская знать хотела, чтобы Александр стал новым царём.
    И вот на этой трагической сцене появляется Олимпиада — стремительно, словно принесённая на крыльях. Из добровольной ссылки она примчалась в Зги со своими всадниками. Как гласит греческая молва, она поцеловала кинжал, пронзивший Филиппа, и украсила цветами висящий на столбе труп Павсания. Благодаря влиянию Олимпиады и ее решительным действиям Александр был провозглашен новым царем Македонии.
    Но на этом Олимпиада не успокоилась. Надо было устранить будущего возможного конкурента Александра — ребенка, которого носила в своем чреве молодая вдова Филиппа II. Она послала одного из телохранителей в дом Клеопатры, поручив передать ей сосуд с ядом, кинжал и пояс. Это означало: «Выбери, какой смертью тебе умереть». Молодая вдова царя Фи¬липпа повесилась на поясе в своей опочивальне.
    Однако ненависть Олимпиады, женщины, которую, за исключением сына, никто не любил, но все боялись, была так же неукротима, как и её жажда мщения. Античные авторы изображали её великодушной и жестокой, страст¬ной и холодной, сердечной и беспощадной, прекрасной как Наяда, и смер¬тельно опасной, как волчица.
   Историки ставят её в один ряд с Хатшепсут, Аспасией, Клеопатрой Египет¬ской, Ливией Друзиллой и Феодорой, считая одной из величайших женщин древности. Если дело касалось спасения сына от явных и скрытых вра¬гов, её ничто не страшило. Она словно преодолевала тысячи миль, на¬правляя его шаги своими письмами, советами, влияя на его решения.
    Александр, взяв из богатых трофеев лишь два пурпурных одеяния, несколько золотых тарелок и покрывало из страусовых перьев, сказал: «Хочется по¬слать его царице Олимпиаде». В сопроводительном письме он писал, что обязан ей жизнью. Это она уговорила его взять Клита в телохранители, и в одном из сражений Клит спас Александру жизнь.
    «Возможно, ближе всего к истине те, кто говорят, что Александр никогда не любил никакой другой женщины, кроме своей ужасной матери», — заме¬чает Вильям Вудсорп Тари.
    Когда Антипатр в очередной раз в одном из своих писем пожаловался, что, дескать, Олимпиада замышляет покушение на него, Александр ла¬конично ответил: «Удвой число телохранителей. И ещё, известно ли тебе, что одна-единственная слеза матери способна стереть всё, что написано в тысяче писем, подобных твоему?»


    (у моря…)


            ***
    Дымкой свинцовой подернулось небо,
    Сквозь небесные окна столпы света,
    В переливах стальных поневоле
    Пред грозою волнуется море.

    Чайка отчаянно что-то кричит,
    Машет крылами, над пеной парит,
    Будет ненастье, воды гребнями,
    Шторм надвигается бурно волнами…
                (в духе Айвазовского)   




    Примечание. Наедине с Элладой. Утро. Встает Солнце. Вдалеке в дымке горы Эллады. Лазурное море чистое-чистое. На побережье ровный песок. Тростниковое бунгало. И никого… я один… В прозрачной воде падаю на колени на волнистый песочек перед Солнцем… вокруг меня золотые звездочки, играя, танцуют, переливаются, словно на волнующемся, колышущемся покрывале… я нахожусь под солнечным дождем, купаясь в золотых бликах-лучах… и, поднимая руки к Солнцу, восклицаю: - Эллада!.. Эллада!.. Древняя Эллада!.. Земля богов, героев, философов, поэтов, земля расцвета великой культуры… Только что ныне вдалеке не видно парусников героев… и древние канули в Лето…




            ***
    Словно россыпь брильянтов,
    На воде Солнца блеск,
    Толщи вод фолиантов,
    Волн размеренный плеск…




            ***
    Сапфировое море… и бунгало,
    У моря хижина из тростника,
    Приют поэта – вся Эллада…
    Вода прозрачна и чиста…

    Спокойно, тихо на краю земли,
    По вечерам бокал вина,
    Дорожка лунная в дали…
    Леандр, лавр… и сосна…
               



    Примечание. Архетип Афродиты. Багира: «Афродита мыслилась богиней вечной весны, цветения и плодородия. Она покровительствовала красоте и влюбленным, поэтам, любовь прославляющим и художникам, красоту воплощающим. Все красивое в этом мире было творением Афродиты. Она предпочитала жизнь и мир войне и смерти, потому ее восхваляли, когда хотели спокойного процветания или даже избавления от смерти.
    Богине были подвластны не только люди и звери, но и сами боги. Лишь три богини были неуязвимы перед силой любви: Афина, Артемида и Гестия. Все остальные, так или иначе, оказывались в ловушках Афродиты. Даже сам Зевс не мог противиться этой могучей силе.

    С самого было начала дано ей в удел и владенье
    Между земными людьми и богами бессмертными вот что:
    Девичий шепот любовный, улыбки, и смех, и обманы,
    Сладкая нега любви и пьянящая радость объятий.
    (Гесиод. Теогония. Перевод В.В. Вересаева)

    Богиня Афродита ("с ресницами гнутыми" по выражению того же Гесиода) славилась своими любовными связями и легким и многочисленным деторождением. Самым постоянным ее любовником был Арес - бог войны. Ему она (в позднеэлинской традиции) родила сыновей Эроса (любовь) и Антэроса (не-любовь), Фобоса (страх) и Деймоса (ужас), а также дочь - Гармонию. Муж - Гефест, бог кузнечного дела, однажды поймал любовников и опозорил перед всеми олимпийцами. Родила Афродита детей и от другого своего любовника - Гермеса, бога торговцев и посланников, воров и дорог. И даже от Посейдона - бога морских глубин. От веселого и буйного Диониса Афродита родила ребенка Приапа, маленького бога с огромными гениталиями. Считалось, что так наказала ее Гера за неразборчивость в связях. Также она сходилась иногда и со смертными.

    Жестоко могла отомстить Афродита за пренебрежение к ней мужчин и соперничество с ней женщин. Она внушала им самые низменные и преступные страсти, подвергала ужасным препятствиям и испытаниям. Она покарала Ипполита, который хотел остаться девственником, и Нарцисса, который отвергал любовь; внушила противоестественные желания Пасифае, которая влюбилась в быка и Мирре, которая возжелала собственного отца. Лемносских женщин, за то, что они отказались ее почитать, богиня наделила отвратительным запахом, так что мужчины перестали с ними спать.

    (прим. ред. гетеросексуальных людей мазохистскими наклонностями наделяет богиня Любви, как Верховная Госпожа, создавая их себе в услужение, превращая в своих рабов, рабов Женщин вообще. Лично меня сами Женщины часто просто просят подать сапоги, подержать сумку, одежду, какие-то вещи, сходить сделать или принести что-то, им нравится, что я им прислуживаю, да и вообще мужчин они так часто используют, когда те открывают перед ними двери, пропускают вперед, подают руку, все это даже в обычной жизни относится к области женского доминирования…)

    Когда девушка впервые чувствует себя красавицей, она будит в себе архетип богини Афродиту. Ощущение или осознание собственной красоты дает вдохновение и силу, чувство нереальности ("парения над землей") и ощущение власти над окружающим миром. Это нереальное, поистине архетипическое ощущение, совершенно преображающее женщину. Она начинает восприниматься как некое особое существо, неземное или наоборот яркое и волшебное, способное превратить все, вокруг себя в сказку. Без таких переживаний и собственного опыта наш мир был бы куда скучнее, грустнее, мрачнее. Мы получаем удовольствие и от лицезрения подобной красоты, способны любоваться другими, растворяясь в этом переживании. И это переживание тоже из архетипа Афродиты: именно эта богиня учит нас видеть прекрасное в мире и других людях, восхищаться и ценить ее, получать удовольствие от того, что это просто существует.

    Состояние влюбленности может настигнуть нас совершенно неожиданно, или наоборот, быть удачно подготовленным. Не имеет значение, когда и как зародилось чувство, или как и чем оно закончится, или во что превратится. Для влюбленности важно состояние "здесь и сейчас", которое изнутри кажется потрясающей и удивительной вечностью. Примечательно, что влюбленные замечают "странные штуки со временем", когда обычные его отрезки кажутся нереально длинными или наоборот, огромная часть времени куда-то исчезает…
    Это состояние, в которое можно окунаться как в животворящий источник; чувство наполненности любовью, как если бы женщина действительно была сосудом, "до самого горлышка"; это ощущение внутренней ноющей "ломки" тела от невозможности соединиться, слиться, просто приблизиться или, наоборот, в предвкушении этого. Все эти признаки "сладкой муки" и очень похожи, и индивидуальны. Но неизменно узнаваемы. Это тоже то, что дает именно Афродита. Богиня Афродита - мать как Эроса, так и Антэроса (не-любви, точнее неразделенной любви) . Неутолимая жажда любви обуревает нас, когда мы уже влюблены, но не знаем, ответно ли это чувство или есть ли хоть какая-то возможность ему стать таковым. Или когда еще нет ни любви, ни ее объекта, но душа томится по этому чувству, по востребованности желаний и тела, страстным всплескам и душевной гармонии. Архетип Афродиты часто нам является именно в таком обличье. Это то, что побуждает нас совершать разные безрассудства и странности, глупости и великие дела, или же большие ошибки.

    Потом яркость радужность красок исчезает, полеты и парения сменяются либо заземлением о быт, либо падением на землю… Власть архетипа постепенно проходит (если нет возможности или желания разбудить его вновь). Но это не обесценивает тех чудесных переживаний, которые были. Они могут быть окрашены последовавшей болью, разочарованием, досадой, даже злостью. Но то, что это происходило, было, существовало остается прекрасным индивидуальным опытом… вне зависимости от жизнеспособности пары.

   Архетип Афродиты побуждает людей творить и создавать, учиться и подражать. Он дает желание выделиться и быть такой (таким), "чтобы все ахнули" (замерли в восхищении, укладывались в штабеля…), прославиться. Обычный путь для женщины, в которой проснулся, развит или требователен этот голос - стать певицей или танцовщицей, сравнительно с недавних пор - актрисой, и совсем в последние лет сто - сто пятьдесят - моделью или модельером, художницей, писательницей или пойти по пути любой другой творческой профессии. Любое женское творчество, в котором есть непременный вызов привычному миру или наоборот, тщеславие несет в себе следы Афродиты .

    Также Афродита дает желание иметь детей, любовь к детям в принципе, как к одной из самых привлекательных частей существующего мира. И потому женщины, в которых особенно силен этот архетип, обычно не отказывают себе в еще одном удовольствии. Они с удовольствием рожают детей от любимых мужчин; не связывают чадорождение с законными узами Гименея, как Гера, но и не считают детей смыслом всей своей жизни, как Деметры. Для Афродиты дети - это прекрасные "плоды любви".

    Богиня Афродита была сугубо мирной богиней. Она никогда не встревала в войны: Троянская война была исключением, и то - бессмертная лишь хотела защитить своих любимцев. Этому архетипу, и людям, в него включенным, глубоко чужда идея насилия, агрессии и войны. Хотя Афродита была в любовной связи с богом войны - Аресом, но ложе любви - это, пожалуй, единственное место, где Афродита хотела бы его видеть. Ей милы захваты любовные, а не политические и нежная борьба в постели, а не поле брани. Она дарит людям страсть, способность любить и давать жизнь, а не мучить и убивать.

    Афродита нарушает правила. Богиня не только сама изменяла своему мужу, делила мужчин с другими женщинами и предавалась любви даже со смертными, но и понуждала к этому других богов. Только три богини, как всем известно, были свободны от ее власти. Все остальные рано или поздно оказывались у нее в подчинении. А других правил и законов, кроме самой любви, она не знала и не предлагала. Потому Зевс забывает о своем высоком статусе и власти и притворяется то кукушонком, то бычком, то лебедем, то  дождиком… такой девичьей игрушкой. Потому титаны покушаются на честь богинь, а кентавры похищают царевен. Сама богиня нисходит к смертным мужчинам.
   Афродита всегда предлагает нарушение каких-то правил. Это любовь к чужому супругу или супруге, бурный роман вне брака, или страсть двух юных влюбленных, или нарушение сословных привычек и порядков. Самая сильная, великая любовь - всегда  немного безумная и героическая.
   Все великие любовники, исторические или литературные, пренебрегают законами и правилами. Со стороны это может казаться лишь пряной приправой, но оказавшись в водовороте страстей, не устаешь удивляться иному лику казалось бы светлой и легкой богини. И в этом ее правда, великая и странная истина. Разрушение привычного, устоявшегося - это ее стихия. Это то, что роднит ее с Дионисом, который, конечно, тоже был ее возлюбленным. Как было сказано у "божественного Аретино": "Лучше быть дурной женщиной, но счастливой, чем порядочной, но несчастной" - это, конечно, девиз Афродиты. Его героини вообще полагают, что "соблюдение приличий портит всякое удовольствие… медлить - это значит отказываться от удовольствия… раскаиваться - все равно, что умирать заживо".

    Иногда мы оказываемся в ситуации, которая кажется нам пленением, ловушкой, рабством - и вместе с тем, это сладкое рабство, зависимость на грани с наслаждением, или чередование довольствия или боли, страданий сценарий, из которого нам сложно выбраться. Это "рабство любви".

    Вспомним тут и Психею, рабыню Афродиты из известной истории Апулея: "Не замедлил Меркурий послушаться. Обегая все народы, он так провозглашал повсюду, исполняя порученное ему дело: "Если кто-либо вернет из бегов или сможет указать место, где скрывается беглянка, царская дочь, служанка Венеры, по имени Психея, да заявит об этом глашатаю Меркурию… и в виде награды за сообщение получит тот от самой Венеры семь поцелуев сладостных и еще один самый медвяный с ласковым языка прикосновением". После такого объявления Меркурия желанность подобного вознаграждения побудила всех людей наперебой приняться за поиски. Все это окончательно заставило Психею отбросить всякую медлительность. Она уже приближалась к воротам своей владычицы, как вдруг подбегает Привычка, из числа Венериной челяди, и сейчас же кричит что есть мочи: "Наконец-то служанка негоднейшая, уразумела ты, что есть над тобой госпожа! Неужели по свойственной тебе наглости характера твоего начнешь ты прикидываться, будто тебе неизвестно, каких трудов стоило отыскивать тебя?.. - и, смело вцепившись ей в волосы, потащила ее, меж тем как та не оказывала никакого сопротивления. Как только Венера увидела, что Психею привели и поставили пред лицом ее, она разразилась громким хохотом, как человек, доведенный гневом до бешенства, затрясла головой, принялась чесать правое ухо и говорит: "Наконец-то ты удостоила свекровь посещением! Или, может быть, ты пришла проведать мужа, который мучается от нанесенной тобою раны? Но будь спокойна, я сумею обойтись с тобою, как заслуживает того добрая невестка! - И кричит: - Где тут Забота и Уныние, мои служанки?" Им, явившимся на зов, она передала ее на истязание. А те, согласно приказу хозяйки, избив бедняжку Психею плетьми и предав другим мучениям, снова привели ее пред господские очи".
    Мы видим здесь и сладкие обещания Афродиты, и ее слуг, которые делают душу влюбленной женщины мучительной  - Привычку, Заботу, Уныние … и многочисленные испытания, даже  несправедливые унижения. Это обычно для такого "рабства"; но, пройдя через это все, мы можем оказаться сильнее.

    Анима тесно связана с творческими способностями мужчины. Ее могут проецировать на реальную женщину, которая становится Музой для поэта или художника. Известно, что
Афродита даровала вдохновение поэтам, музыкантам, художникам, скульпторам. Так же и женщины, в которых силен этот архетип, и/или на которых проецируется Анима - Афродита мужчины играют роль муз для творческих, умных и образованных людей.
    Поистине храмами Афродиты были светские салоны умных, прекрасных и фривольных женщин XVIII - XIX вв. Эти собрания красивых женщин, светского происхождения и нетяжелого нрава, привлекали самых разных людей. Здесь развивались романы и завязывались интриги, слушались гениальные произведения и спонсировались бедные таланты, составлялись политические заговоры и вершились судьбы страны (иногда лишь в смелых фантазиях). Хозяйки салона чрезвычайно дорожили своей репутацией - выбор угощений и собственный туалет должны были быть на высоте. Гости должны удивляться и радоваться, восхищаться и наслаждаться. Все обязано быть на высшем уровне, иначе этому салону могут предпочесть другой. Это было владычество муз и красоты, "государство в государстве" и "царство женщин".
    Лучшие из куртизанок всех времен и народов, так называемых "дам полусвета", славились не только красотой тела и профессионализмом любовных ласк, но и образованностью, музыкальными, поэтическими, художественными талантами. Такая дама должна была не просто удовлетворить мужчину телесно, но и очаровать его ум и эмоции. Они принимали на себя роль его Анимы, служительницы (олицетворения) искусства - Музы.»




            ***
    (вторя волнам…)
    Поэт воспел когда-то в рифму:
    Плещет море ласковое тихо
    Возле камня, где согласно мифу
    Вышла в пене Афродита…


 
 
    Примечание. Как древо сначала цветет, а затем плодоносит, так дева сначала любит, а потом приносит плод…



            ***
    На острове Кипр Киприда златая
    С улыбкой приятно-умильной
    У моря в покое ночном всенагая
    С Аресом любви предалась всеобильной.



    Примечание. Скульптурная композиция. Афродита замахивается сандалией на похотливого Пана, схватившего Её своей волосатой рукой… Лукавый же Эрот притягивает их друг к другу…

 
   


    Примечание. Неуловимое искусство фемдома, услужливость для Дам. Познакомился в Греции с парой из Петербурга, мужем (бывшим военным) и женой (тренером по водной гимнастике), подружились, ели обычно вместе. Как-то жена попросила у мужа принести прохладных сахарных арбузов на десерт, а он отказывается, начали препираться. Я сказал, что сейчас принесу Ей арбузов и пошел (добавив, что и себе возьму, чтоб странным не казалось, ибо мне приятно было побыть у Нее на побегушках, этакой шестеркой), они удивились, но женщине было приятно, поблагодарила… Потом муж Ее захотел арбузов, но ему пришлось идти самому, ибо жена отказалась ему принести…   

    Ее муж оказался заядлым рыбаком и охотником, заведующим полигоном, куда приезжает отдыхать разный люд… Очень он был похож на генерала из «Особенности национальной рыбалки» и «Особенности национальной охоты», - так и сидел с сигарой. Его друг, когда увидел эти фильмы, звонил ему и говорил: «Это про нас!.. Это про нас!..» Мы с ним чего и покрепче брали. Так он мне много порассказал про охоту, особенно ночную на медведя, про то, как они натерпелись страху, сидя на деревьях… про папика, которому медведь снес лапой полголовы мгновенно, когда тот полез на медведя с рогатиной, да так, что никто не успел ничего сообразить, даже на кинокамере, запечатлевшей этот момент, удар когтистой лапой оказался настолько быстрым, что смазался… 

    Вечера мы проводили в беседах за бокалом вина на берегу моря в тростниковой хижине…


            ***
    Тростниковая хижина
    На краю мира
    Вдали от всех…



            ***
    Плещущее море…
    Сосновые иголки,
    Месяц…



            ***
    Ранее утро на берегу моря, тихо плещет вода, восходит Солнце, группа каратистов в белых кимоно занимается на песке… Загляделся на девушку, продвинутую каратистку, как она после тренировки грациозно отряхивала песок со своих ножек… прямо скульптура!..



    Примечание. Раз днем охотился на морского ежа в чистейшем море… Женщина увидела диковинного зверя, позвала меня, я подбежал, она сняла со своей ноги тапок и подала мне, я пяткой тапка хотел подцепить игольчатого… ага! не тут-то было, я даже не понял, как он молниеносно исчез, зарывшись в песок, - хитрован… так я его и не поймал, как ни старался…


    Примечание. В рыбном ресторане при пляжном отеле 4+  звезды (я и не знал, что такие бывают) столкнулся с отличным сервисом. Официанты буквально вылизывали клиентов. Сказали, что хотят в будущем получить пять звезд. В первый раз, когда я туда пришел, у меня была с собой некоторая сумма, посмотрев на их ценник, я сказал, что у меня вот есть столько-то денег, накормите меня, а то я голодный. Ну меня и накормили… принесли вина и по очереди четыре огромные блюда… На что я, доедая последнее, заметил, Вы что, издеваетесь надо мной?!. Ну в следующий раз они покормили меня, как сами выразились, в разумных пределах… (Во я говорю, так всюду было, кормили как на убой в Греции).

    P. S. Отметил для себя важное для темы фемдома, а именно халдейское искусство, что непременно следует взять на заметку, это то, что я явно ощутил, что такое обслуживание высшего качества, тонко, обходительно, на грани ненавязчивости, почти незаметно, так, что все отметили уровень сервиса… Понимаю, что я бы так не смог, наверное… Хотя, почему, нет?!. если быть халдеем, так уж быть элитным халдеем… (но все равно это не в моем характере, как-то претит мне это, только если в силу тематического удовольствия, в качестве служка для Дам…)


    Примечание. Узнал, что местные греки называют себя эллинами, потомками великих греков, тогда как русских греков отличают от себя. На что я заметил им, что нынешние греки такие же древние греки, как современные итальянцы – древние римляне, да и вообще я, я – более по духу эллин, чем нынешние греки-христиане, я – настоящий эллин*…

    *Кстати, настоящим эллином, по духу, был Александр Пушкин, тоже Александр… известно его отношение к христианству и попам, а поэзия его проникнута духом древнегреческих героев и богов, он часто воспевает и Вакха, и Венеру, и Муз, и Феба и т.д., на духе древнегреческой античности зиждется его поэзия. По-моему, из русских поэтов он как никто больший эллин!

    Примечание. К Венере – древнегреческой и древнеримской богини любви – и эллинизму Пушкина:

     А. С. Пушкин
    «Ты богоматерь, нет сомненья,
    Не та, которая красой
    Пленила только дух святой,
    Мила ты всем без исключенья;
    Не та, которая Христа
    Родила не спросясь супруга.
    Есть бог другой земного круга —
    Ему послушна красота,
    Он бог Парни, Тибулла, Мура,
    Им мучусь, им утешен я.
    Он весь в тебя — ты мать Амура,
    Ты богородица моя!»

    (Получается, что Пушкин тоже, по сути, божок любви)

    P. S. Древняя Византия близка нам, и потому где-то ощущается, что нынешние греки наши братья… (но все же, как хорошо, что мы не пишем и не говорим на староцерковном).



             ***
    Я церковь презираю лишь за то,
    Что предала огню поэзию Сапфо,
    А вместе с ней стихи (любимого) Алкея…
    Огонь сжигал искусство, (их) любовью пламенея…

    *В 1073 г. христианскими церковными властями Константинополя и Рима были публично сожжены сочинения прекрасных древнегреческих поэтов Сапфо и Алкея, так что до нас дошли лишь жалкие обрывки их поэзии… (как в последствии будет сказано «где ждут книги, там скоро будут жечь и людей» - так сказал Гейне в нацистской Германии… но так и происходило ранее…)



    К Сапфо
    (написано ранее)

    Остров Лесбос предо мной,
    Море, небо и покой…
    Солнце блещет в синеве,
    Луч играет на волне...
    Вижу диву у ручья,
    У тенистого ключа,
    Что с кувшином за водой
    Вод пришла будить покой.
    Сама низкого росточку,
    Ясноока, будто ночка,
    Как тростиночка стройна,
    Кожа гладкая смугла;
    Чёрный локон смоляной
    Гладит шёлковой волной;
    Глазки тёмные сверкают,
    Солнцем юга полыхают...

    Дщерь (дочь) прекрасная Клеиды,
    Солнце юной Эолиды,
    Сладкозвучна песнь твоя,
    Поэтесса, жизнь моя!



    Примечание. В античном театре в Эпидавре на сцену вышли русские и на полном серьезе запели гимн СССР, так, что очень хорошо было слышно наверху, где сидели американцы, которые в конце начали кричать в ответ USA! USA!.. P. S. И все же, как этот театр Диониса открыт долам, Космосу…

 
 

    (здесь, кстати, наглядно прослеживается значение Храма Аполлона vs Театра Диониса, аполоновского против дионисийского, возвышенного против низменного, подобные храмы и театры распространены по всей Греции).

    P. S. Странно вообще происхождение театра, актерского мастерства, начинающегося с пьяных танцев козлов, да даже не козлов, а одетых в козлиные шкуры, пародирующих и подражающих, когда все это переходит в трагедию, затем – как в свою противоположность – в комедию, и в синтезе – в трагикомедию. Как говорится: от трагичного до смешного один шаг (отрицания). Но трагичное и комичное есть в жизни как сущности, сплошь и рядом, так почему бы не возникнуть и характерным театральным проявлениям.

    Примечание. Я полагаю, лучше всего Диониса «понимают» русские люди; лучше бы они понимали Аполлона…

   
    Вакханки: http://starboy.name/fdm/files/v.html




            ***
    (в Эпидавре)
    Театр миру отварился,
    Навстречу Космосу открыт,
    Диск Солнца за горой сокрылся,
    На камнях драмой зачарован люд…
       



            ***
    Не персы – греки расцвели в Европе,
    Земля хранит завет о том,
    Возле Афин на ратном поле
    Насыпан Марафонский холм.

    P. S. Панический страх (персов) – от слова Пан (лесной)… когда они в ужасе – панике бежали с поля боя…




            ***
    Афина на ионической колонне
    Возносит к небу грозно щит,
    Копьё в руке; на ближнем склоне
    Пред Нею град в пыли лежит…


 




            ***
    Ареопаг – холм муз, холм нимф,
    Афины-город поднял миф,
    Из небытия возвел идеей
    Значенья мудрости и меры.




    Примечание. В качестве символа и покровительницы (науки) Философии я бы выбрал богиню Афину… Да, конечно, Философия - это более мужская наука и Ею занимались бородатые древнегреческие мужи, но Философия – это и любовь к мудрости, - все же любовь, - а Афина – богиня мудрости… Вот и получается, что Афина – покровительница Философии и философов… (странно, что я даже сейчас не нашел подобного символизма).

   P. S. Перикл желал утвердить Афины именно как культурный центр…



            ***
    Святилище Афины в Дельфах,
    Здесь побывал с дарами я,
    Премудрость Превеликой в мерах,
    Как не хватает мне тебя!
   


            ***
    Солнечное спокойствие Аполлона…
   
            

            ***
    (Аполлон мусагет)
    Феб играет на кифаре,
    Музы вкруг него поют,
    Марсий с флейтой, Арион – на арфе…
    Горы и долины силы им дают.

    *Аполлон привязал Марсия к древу и содрал с него кожу за дерзость состязания с богами… Теперь так наказанный Марсий в кругу муз подыгрывает Богу света на своей флейте…



            ***
    Служение Музам, как Госпожам…



            ***
    У грота в прохладной тени’
    Лесное святилище муз,
    Родник бьет ключом из горы,
    Сакральный алтарь вдали Сиракуз…



            ***
    Лесная нимфа ножку опустила в родник, дабы раб-пан после напился…


 
            ***
    Античный Мусейон,
    Пристанище наук,
    Размерен ряд колонн,
    Ученых древних дух.

    Курится фимиам
    Во славу Аполлона
    Во славу Муз… Богам,
    С почтением Закона.

    *Мусейон – Святилище, Храм, прибежище муз…


    Примечание. Из статьи «Античный Мусейон», А.А. Бондаренко. От Святилища до Академии.  «Особую роль в Древнем мире играл древнейший арийский культ Огня, Света, Солнца, имевший множество обличий и наименований. В Элладе он нашёл отражение в преемственности орфической и аполлинической традиций и был представлен орфическими, дельфийскими и элевсинскими мистериями, ведущими своё начало от египетского герметизма и индийских Вед. Сердцевиной этого культа является основной космогонический миф древности, заключающий в себе доктрину Начала-Огня и Слова-Света, божественного Глагола-Логоса и его Жертвы, которая есть сотворение мира. «Он создаёт свои собственные члены, которые суть боги», - цитирует один из древних текстов в своей «Древней истории народов классического Востока» Г. Масперо. Каждый из них, признаваемый тождественным с единым Богом, может создать новый тип, из которого произойдут в свою очередь таким же способом другие, низшие типы. Логос символизировал, таким образом, божественное творение Мироздания, понимаемое как разрывание Хаоса и создание Порядка, Космоса. Именно это обозначается в древнем обряде разрывания, расчленения жертвы. Расчленение и разбрасывание частей постигает и Осириса, и Диониса, и Аполлона, и Орфея. Этот же важнейший сюжет мы обнаруживаем в культах, волшебных сказаниях и эпосе различных народов. 
    Именно язык, речь, пение, слово составили базис вотивной человеческой деятельности, к области которой в Древнем мире относились, прежде всего, философия, музыка, наука, литература и художественное творчество, получившие впоследствии в Древней Элладе название мусических искусств. Эта деятельность изначально почиталась как высший труд и служение, доступные лишь посвящённым. И иного пути к ней, кроме как через посвящение, не существовало. Именно с этим генетически связан важнейший в древности институт мистерий, который был призван выявлять достойных, проводя претендентов через комплекс испытаний, и приводить их к священному служению, посвящать их избранному богу и виду деятельности. Обрядовость и символизм были обязательными атрибутами посвящений, однако будем помнить, что их покровы скрывали творческий поиск подлинности, поиск истины, неотделимый от поиска справедливости, гармонии и красоты.
    Наиболее последовательно этот комплекс идей собирания, исчисления и упорядочения, духовного восхождения и посвящения был воплощён в античном институте мистерий и коренящемся в нём феномене Мусейона. Вспомним, что с древнейших времён в Греции мусейоны, т.е. собрания, обители Муз, являлись святилищами для почитания спутниц бога солнца Феба-Аполлона, покровительниц мусических искусств, и воздвигались в виде жертвенников в рощах, предгорьях, гротах, у источников или на возвышенных местах исключительной красоты и гармонии с окружающей Природой. При этом целью приносимых жертв было вызывание и творческое общение с Музами. Поскольку Музы являли собой идею божественного происхождения всякого пения или сказания, мусическое искусство было важной частью общего образования. Поэтому Мусейонами стали называться как вообще жертвоприношения при культе Муз и празднества в их честь, так и специальные школьные праздники, а в позднем греческом языке так обозначались сами школы, научные центры или даже учебные книги.
    Синкретическое представление о Музах как божествах источников, а с другой стороны, как богинях-покровительницах искусств, наук и творческой деятельности явилось проявлением древнейшего пантеизма. Музы вдохновляли поэтов, и те в знак благодарственной жертвы устраива¬ли в их честь литературные состязания, которыми славился, например, Феспийский мусейон, существовавший в Беотии на склонах горы Геликон. Здесь регулярно проходили общеэллинские празднества, посвящённые Музам, а само святилище превратилось в некий центр литературного сообщества.
    Культ Муз занимал центральное место в кротонской школе наследника герметизма и орфической традиции Пифагора, называвшегося посланником Аполлона Гиперборейского и даже отождествлявшегося с последним за его заслуги в возрождении общезначимости дельфийского культа Аполлона. В Кротоне мусейонами называли даже дома-общины, где жили и трудились ученики и последователи Пифагора. Вне суеты мира вели они научные исследования, занимались философией, математикой, музыкой и аскетическими практиками, познавая себя и окружающий мир и посвящая себя, таким образом, служению Музам. Этот культ имел в Кротоне общегосударственный масштаб, а сам Пифагор состоял при учреждённом культе в качестве консультанта и эксперта в религиозных и нравственных вопросах и по самому своему положению был связан со всеми, прибегавшими к культу Муз, независимо от их социального положения.
    Около 387 г. до н.э. Платоном была создана знаменитая Академия, объеди¬нившая в своих стенах разнообразные искусства и науки в лице замечательных мыслителей своего времени и ставшая выдающейся школой, воспитавшей многих слушателей.
    По сути дела, Мусейон платоновской Академии был в одно и то же время и местом культа, и местом учения, и научным центром. Его успехи, слава и выдающееся место в афинском обществе быстро укреплялись. Они были обусловлены не только прочностью идейной концепции, теоретических оснований и организационного строения, но и актуальностью практической направленности образовательной и воспитательной деятельности, что, несомненно, связано с утверждением в Афинах в середине V в. до н.э. демократической системы правления.
    В Мегаре основали свои школы близкий друг Сократа Евклид, где впоследствии укрылись после гибели Сократа Платон и другие философы, и один из учеников Евклида, Стильпон. Собственную школу создал и другой ученик Сократа, Федон из Элиды; один из деятелей этой школы, Менедем, положил впоследствии начало эретрийской школе. Школа ученика Сократа софиста Аристиппа из Кирены, первым начавшего брать плату за обучение, и школа киника Антисфена, по словам Диогена Лаэртского, существовали ещё при Сократе.
    Возникшие в этот период школы условно можно разделить на два типа. К первому типу относятся философские, т.е. сократические школы, преимущественно развивавшие диалектику (искусство ведения бесед) и эристику (искусство ведения дискуссий и споров). Ко второму типу относятся школы риторические, разрабатывающие, прежде всего, искусство логографии, т.е. составления разного вида текстов и речей. Среди риторических школ особенно славилась школа ученика Горгия и Продика, Исократа (436–338 гг. до н.э.). Не выступавший публично, а зарабатывавший деньги трудом логографа Исократ всё своё внимание сосредотачивает на основанной им школе красноречия, вскоре ставшей крупнейшим риторическим центром Эллады. По убеждению Исократа, именно изучение и овладение искусством красноречия закладывает фундамент образования, формирует профессиональные навыки для любой деятельности.
    После своего возвращения с Сицилии Платон пришёл к выводу о невозможности при существующем государственном устройстве заниматься человеку общественными делами без ущерба для собственной добродетели и духовности. Он сознательно и убеждённо делает выбор в пользу занятий философией, образованием и воспитанием, подчёркивая, что лишь философия даёт обоснование государственной законности, а также всему, что касается частной жизни человека. Именно этим был продиктован выбор места будущей школы. Вскоре после своего прибытия из Сиракуз в Афины Платон покупает дом с садом в пригороде к северо-западу от Афин, за Дипилонскими воротами, где находилась оливковая роща, cвятилище Афин и храм, посвященный герою Академу – покровителю всей местности. К тому времени эта местность из запущенной и безводной была превращена в хорошо орошаемую рощу с тенистыми аллеями, жертвенниками Прометею, Эроту и гимнасием, который длительное время посещали молодые люди со своими учителями. Дорога в Академию была обрамлена стелами в честь погибших героев и гробницами знаменитых афинян, среди которых были могилы Перикла и Фрасибула. Сад героя Академа стал одним из любимых мест для прогулок.
    Платон выбрал Аполлинический культ Муз и основал на территории Академии святилище Муз – мусейон, а Академия получила cтатус религиозного союза, созданного с целью почитания Муз. На каждый день месяца из числа слушателей для совершения священных обрядов были назначаемы «служитель муз» и «приносящий священные жертвы».
    В пользу глубокой осмысленности такого выбора говорит и пребывание Платона в Южной Италии, имевшее одной из своих целей знакомство с наследием пифагорейства, и то значение, которое придавал служению Музам – и в продолжение всей жизни, и перед самой своей смертью – Сократ, и та философская концепция мусического, которая впоследствии была развита Платоном. Она отличалась от общераспространённого представления о Музах, в различных культовых аспектах почитавшихся то как местные горные или водяные божества, то как вдохновительницы творчества (преимущественно поэтического). Вслед за Пифагором и Сократом Платон причислил к обширной области мусических искусств философию, так что со времени Платона утверждается представление об особом покровительстве Муз философии и философам. Практическим же свидетельством этого покровительственного внимания Муз к философам, по воззрению Платона, является вызываемое Музами страстное стремление к мудрости, называемое им мусическим неистовством или исступлением и родственное пророческому исступлению пифий. Мусическое неистовство рассматривалось им как важный признак установления связи со сферой божественной мудрости и миром идей-эйдосов, а его переживание как необходимое условие нравственного совершенствования. Из всех видов исступлённости Платон считает её наилучшей «по самому своему происхождению», а смыслом её он называет усиленную обращённость памяти «на то, чем божествен бог». При этом познавательную, собирательную и упорядочивающую функции рассудка, сводящего воедино впечатления от чувственных восприятий, он связывает с припоминанием души, когда она сопутствовала богу в своих высших подъёмах до подлинного бытия и свысока глядела на то, что мы теперь называем бытием.
    Таким образом, вопрос о воспитании души был для Платона вопросом о средствах, с помощью которых легче и успешнее можно обратить человека к созерцанию умопостигаемых вещей. Эта задача и определила содержание образовательной программы, которую Платон сформулировал в соответствии с концепцией единства образования, воспитания и знания (paideia). По мнению Платона, только на фундаменте этого единства могло развиваться общество и действовать его государственное устройство. В этой связи созданные Платоном Академию и Мусейон можно рассматривать как сообщество друзей и единомышленников, объединенных поиском истины и нацеленных на осуществление этой программы. Отметим при этом, что Платон в отличие от Исократа в его риторической школе, Севсиппа и других современных ему учителей не брал платы за обучение, так же как в своё время не брали этой платы ни Сократ, ни Пифагор.
    Платон определяет три основные формы претворения paideia в жизнь – это государственная практика, научное знание и интуиция – и соответственно им формулирует три направления образовательной программы, теоретическая разработка которой представлена им в «Государстве» и «Законах», а практическая реализация – в организации обучения в Академии. Этико-политическое направление включает в себя обучение ораторскому искусству, поэтике и другим дисциплинам, связанным с политической риторикой. Ученики, получившие «высшее образование», должны были получить государственные должности, как военные, так и другие, подобающие их знаниям. Некоторые из бывших учеников Платона привлекались к преподавательской работе и подготовки учебных курсов. Среди них Аристотель, Севсипп, Ксенократ, Гераклид Понтийский и другие. Вся такая литература была рассчитана на широкую аудиторию и в отличие от сочинений, предназначенных для узкой группы профессионалов-посвящённых, обладающих специальными познаниями, могла быть доступной за стенами Академии.
    Подводя итог, можно сказать, что к середине IV века до н.э. Академия или в широком смысле Мусейон Платона становится крупнейшим в Древней Греции религиозно-философским и научно-образовательным центром, ядро которого составлял Аполлинический культ Муз, заимствованный Платоном у Пифагора, и развитая Платоном концепция мусических наук и искусств.
    Традиция служения Музам сохранилась и в философской школе перипатетиков – Ликее, основанной учеником Платона Аристотелем, где так же, как в Академии находился Мусейон с жертвенником и священной территорией Муз. Правда, он окончательно возник уже после смерти Аристотеля по инициативе его ученика Теофраста. Преобразование Мусейона явилось одним из наиболее важных дел Теофраста в роли схоларха перипатетической школы. И в Академии, и в Ликее совместная жизнь, культ Муз и научные занятия учителей и учеников составляли существо сложившихся там учёных сообществ.
    Дальнейшее развитие феномена Мусейона связано с появлением мусейонов как научно-религиозных объединений и учреждений в крупнейших политических центрах эллинистического мира, прежде всего, Александрии, Антиохии и Пергаме. Вышедшая на авансцену территориальная монархия взяла на содержание и под собственный контроль высокую культуру, науку, искусство и образование.
    Наиболее выдающимся среди таких учреждений стал Мусейон в Александрии Египетской. В основу его концепции была положена всё та же идеи творческого братства и мусического служения, понимание того, что только лишь совместные усилия исследователей помогают раскрыться научному гению и развивают научное знание. Эти основные идеи, заложенные в основу Платоновской Академии и Ликея перипатетиков, и уже претворявшиеся там в жизнь, ещё полнее и последовательнее стали осуществляться в Александрийском Мусейоне.
    Выдающуюся роль в создании Мусейона сыграл ученик Аристотеля и Теофраста, Деметрий Фалерский (ок. 360 – ок. 280 гг. до н.э.). Древнегреческий афинский государственный деятель и философ-перипатетик он в 317 – 307 гг. до н.э. являлся абсолютным правителем (эпимелетом) Афин. И в этом качестве он сыграл заметную роль в развитии Ликея. После свержения его власти в Афинах в 307 г. Деметрий проживал в Фивах. Однако после смерти своего покровителя Кассандра в 297 г. Деметрий перебирается в Египет и находит приют при дворе Птолемея I Сотера (305 – 283 гг. до н.э.), занимая положение привилегированного советника. По-видимому, именно он по поручению Птолемея I составляет конституцию Александрии, имевшей статус греческого полиса, и примерно в это же время подаёт царю мысль об учреждении в его столице нового Мусейона с библиотекой и другими коллекциями, с комплексом построек и садов вокруг святилища муз подобно тому, как это когда-то было сделано в Афинах.
    Согласно позднейшему описанию Александрии знаменитым географом Страбоном, «город имеет [...] царские дворцы, которые составляют 1/4 или даже 1/3 всей территории города. [...] Все дворцы тем не менее соединены друг с другом и с гаванью, даже те, которые расположены вне гавани. Мусейон также является частью помещений царских дворцов; он имеет место для прогулок, экседру и большой дом, где находится общая столовая для учёных, состоящих при Мусейоне. Эта коллегия учёных имеет не только общее имущество, но и жреца-правителя Мусейона, который прежде назначался царями, а теперь – Цезарем».
    Таким образом, главными строениями Мусейона были перипатос, экседра и большой дом, в котором находилась трапезная соучаствующих в Мусейоне мужей-филологов. Таким образом, главным помещением был общий столовый зал для членов Мусейона. Экседра – крытая галерея с сиденьями – с одной стороны открывалась на двор с колоннадой; она служила местом для преподавания и диспутов. Перипатос – обсаженная деревьями аллея под открытым небом – служила местом для бесед и прогулок. Центром этого грандиозного комплекса стало святилище Муз с жертвенным алтарём (мусейон в узком смысле слова), помещения для библиотеки и инвентаря, а также жилые помещения для членов Мусейона, что обеспечивало им совместную жизнь и труд.
    В римскую эпоху научные изыскания в Мусейоне отошли на второй план, и он стал служить, главным образом, общеобразовательным целям. Но в условиях распространения христианства постепенно угасла и учебная деятельность, основанная на политеистическом мировоззрении. Римские императоры своеобразно понимали свою заботу об Александрийском Мусейоне. По всей видимости, уже Адриан предоставлял членство в Мусейоне как расхожую милость, а Клавдий попросту организовал второй Мусейон, свой собственный. Александрийский Мусейон просуществовал вплоть до III в. н.э. и был ликвидирован при императоре Аврелиане в 270-273 гг., когда во время смут главные здания Мусейона в Брухейоне были разрушены. Однако в Серапейоне преподавание продолжалось. Главное значение Мусейона для будущего состояло тогда в его косвенном воздействии на учителей христианской церкви в Александрии. Остававшаяся во все времена языческой, эта ученая школа погибла окончательно при Феодосии I после выхода в 391 году императорского эдикта против языческих культов. Тогда александрийские христиане-фанатики разгромили Серапейон, на руинах которого они воздвигли свою церковь. Остатки же некогда богатейшего собрания книг были уничтожены мусульманами при халифе Омаре в 642 году.
    Подводя итог, заметим, что и во времена своего высшего расцвета при Птолемеях II и III (282-222 гг. до н.э.), и даже во времена упадка Мусейон играл важнейшую культурообразующую роль в современном ему обществе. Специфика взаимоотношений этого союза посвящённых с властью, когда Мусейон подчас сравнивался с корзинкой или плетёной клеткой с дорогими птицами, состояла в том, что степень влияния его на принятие императором социально-значимых решений существенным образом зависела от духовного и культурного уровня правителя и его окружения. Несмотря на это слава Мусейона и его воздействие на умы современного ему мира не могут быть переоценены. Без большой натяжки можно сказать, что он сыграл выдающуюся роль в формировании и поддержке интеллектуального климата своей эпохи, способствовал выявлению и развитию духовно-творческих начал современного ему общества с его удивительным духовно-интеллектуальным и культурным разнообразием.
    Именно в недрах Мусейона освященная авторитетом Аполлона и Муз родилась наука в современном её понимании как социально-познавательная и социально-преобразующая сила, ставшая основой античной рационалистической философии. Отсюда – неизбывный аполлинизм античного рационалистического дискурса, составляющий самую его сердцевину. «Две рукоятки философии – арифметика и геометрия», – говорили в Академии. И если человек не знал ни музыки, ни геометрии, ни астрономии, но претендовал стать учеником, то он вполне мог услышать в свой адрес: «Ступай прочь: тебе не за что ухватить философию!». «Не знающий геометрии да не войдёт!» (пим. ред, я бы сказал – не знающий Математики – начал истинного Бога-Абсолюта – да не войдет сюда!) – вот предельно символическое выражение этого рационализма как пропуск-напутствие к служению Музам и свету Аполлона. Этот девиз прозвучал как конкретизация уже провозглашённого дельфийским оракулом принципа «Познай себя» и обозначил движение «от мифа к логосу», как назвал историю С.С. Аверинцев, говоря о «первом рождении» европейского рационализма и научности как «идеале, не воплощённом до конца, но всё время воплощающемся в непрерывном настойчивом движении».




            ***
    В садах священных
    У портиков колонн,
    На храмовых ступенях
    Общался с Музами Платон.
    (Ему средь Муз явился Аполлон…)




            ***
    Парнаса друг, пиит велеречавый,
    В раздумия глубоко погружен,
    Судьбой разумною венчанный,
    На кою уповая, светоносный Аполлон
    Возвел певца на Геликон*.

    *гора, где обитают Музы, где находятся Их святые источники вдохновения... там же из-под удара копыта Пегаса возник источник Гиппокрена, служащий вдохновением для поэтов... там же танцуют Музы с Эротом... Там же Нарцисс залюбовался собой, своей красотой, находясь на вершине горы... Там же высится древнегреческий белоколонный Храм Музам...




            ***
    Соловей – птица Муз любимая,
    Птица всех певцов любви,
    Песня льется соловьиная
    С ночи тёмной до зари…

   


            ***
    Затерянный остров под огромной Луной,
    Веками у берега плещет прибой…
    Море… растенья… и камни,
    Приятно сидеть здесь ночами…




    Ахеллион на острове Корфа: http://starboy.name/fdm/files/a.html

            

             ***
    Древний грек-пастух в горах наедине с Космосом… 



            ***
    Пас аркадский со свирелью,
    Коз пасущихся стада,
    Пан бродячий тянет песню
    Под оливой у ручья…
 


            ***
    Разомлев от жары, девушка прилегла в тени оливы… видимо, ждет своего бога (в образе льва) или пастуха (ведь от богов рождаются герои, как от царей цари)…


   
       ***
(к картине Венера и Марс)
    Ангел сдерживает страсти,
Под уздцы держа коня,   
И Сатир, застывший в камне,
Улыбается, глядя
На Венеру с мощным Марсом, -
Укрощён разрухи дух,
Полюбовно лебедь с барсом
Услаждают музой слух…
    Купидон вокруг витает
И любовью овевает
У олив счастливцев двух…
 


            ***
    (ванный раб,
    раб покоев)
    Ванная прекрасной Царицы –
    Святая Её обитель,
    Близок к телу львицы
    Раб покоев устроитель.



            ***
    Цирцея древности Эллады, -
    Дворец затоплен светом, -
    На ложе возлежит Паллады, 
    Ведя с рабынями беседы…



    Рабыня:

 


    Элевсинские (женские, тайные) мистерии:

 
 
 

 


            ***
    (В Афинах)
    Здесь у вод Сократ сидел с учениками,
    Здесь неподалеку был Лицей,
    Ныне всё оставлено… камнями,
    Я задумчив, посидел среди камней.
    (как среди окаменевших философов древности)

    Примечание. Юстиниан и Феодосий – христиане – закрыли все философские школы в Афинах… (это мне сильно претит).




            ***
    (под сенью Храма Афродиты)
    В дождь с портика вода струится,
    Наполнив глиняный сосуд,
    Под крышу древний грек стремится
    В беседах с Музой отдохнуть…
   
   


            ***
    (В Олимпии)
    Нимфей Герода поражает,
    Средь статуй и его Жена;
    Внизу, в бассейне отражает
    Античных Муз в себе вода…      


 



 
            ***
    (В Афинах на смерть любимой Жены Аспасии Аннии Региллы
    безутешный супруг Ее построил театр)

    В честь Жены своей Аспасии
    Ирод удостоил театром Афины,
    Дабы ставить спектакли
    И играть пантомимы.


 




            ***
    (На Победу Афины,
    в чью честь назван город,
    Столица Эллады)

    Удар трезубца по скале –
    И плещут воды Посейдона…
    Оливы древо на земле –
    Афины дар во град Кикропа.      

 




            ***
    (В Эрехтейоне)   
    В честь богини Артемиды
    Девы Кария танцуют…
    И застыв, кариатиды
    Дали синие взыскуют…

    *Город Карий в Лаконии славился красотой и танцами жриц Артемиды, с которых и изваяны кариатиды…   



            ***
    Элгин – вор английский знатный,
    Порожденье англичан,
    Деву свёз на Альбион туманный,
    Плачут сёстры по ночам…
 
    * Лорд Элгин похитил одну из кариатид и переправил Её в Англию, в силу чего по преданию часто по ночам можно слышать плачь оставшихся сестёр… (Об этом же писал Байрон в стихотворении «Проклятие Минервы»  http://starboy.name/minerv.htm)


    
            ***
    Кариатиды держат чаши,
    Держат чаши руки в боки,
    Мол, смотрите, нету краше,
    Нету краше нас в Европе.

    P. S. По данным исследователей руки у кариатид должны были располагаться именно так: одна рука упираться в пояс, а другая держит чашу…


 
 
    (где-то перед морем в Храме Афины)

            ***
    Под портиком Афины
    Стройны кариатиды,
    Возвышены над морем,
    Взирая в синь просторов…
   
    или

            ***
    Под портиком Афины
    Стройны кариатиды,
    Встречая Эос с моря,
    Внимают синь просторов…
    А вечером в закат
    Алеющий глядят. 

               
   

        Примечание. Ну и как всегда (почему-то так получается…) завершающий аккорд в духе фемдома. Сделал фото с журнала в самолете:


 


    Примечание. В российском аэропорту, на границе, проверяющая паспорта спросила меня, почему я такой сердитый? Что меня улыбнуло… Я ответил, что задумался и она тут не причем. Затем на выходе меня, единственного с нашего рейса, задержали пограничники-таможенники, оказывается, я вез больше вина, чем допустимо. Просто я не придал значения формальным ограничениям и не думал, что так будут проверять, ибо раньше с таким не сталкивался, чтобы проверяли досконально весь самолет, каждого (это было единственный раз в моей жизни), - видимо, таможенники специально, зная, хотели поживиться за счет пассажиров. И у меня оказалось на одну бутыль больше греческого вина, чем положено. Я возмутился, сказал девушке в военной форме (в зеленой юбке и зеленом кителе) что-то обидное, на эмоциях, мол, чем они тут занимаются... (Хотя, причем тут она, ведь не она же сочиняет подобные законы, она по работе исполняет). Девушка обиделась, надула губки, сказала своим коллегам, что я «плохо говорю», мол, меня надо наказать, и она меня сейчас задержит, арестует на шесть часов… - Ну, - говорят они, - надо поделиться с девчонками вином… Я сказал, что сейчас выпью лишнее… На что они: -  Нет, все, раньше надо было думать, теперь Вы попались на границе. Я: - Поймали… Диониса-контрабандиста!.. Девчонкам: - Вакханками станете!.. Вдруг они увидели вдалеке у стены бесхозный пакет, когда все пассажиры разошлись и вокруг никого не осталось, он стоял одиноко (просто я ранее в суматохе незаметно поставил свой пакет в сторонке у столба), - увидели и в ужасе воскликнули: «А это что такое?!.» - испугались, что там бомба… На что я, помедлив, испытывая их мгновенный страх, ужас, заметил, что это мой «террористический» пакет. Тогда они сразу успокоились… Я оттаял и стал, чуть играя, просить прощения у той, которая обиделась, мол, простите меня, пожалуйста, простите, я больше не буду!.. Она не хотела меня прощать, - жестокая, - сказав, что надо было послушно стоять и ждать, а не возмущаться и не грубить… Но мне-то еще и нравятся девчонки в военной форме, которые к тому же хотят меня наказать (так и хотелось ей сказать: - Ну накажите меня, накажите!..) В общем, простила, решила меня отпустить, я отдал девчонкам «лишнюю» бутыль вина, - мне не жалко, сам меньше пить буду, - и с тем разошлись…

    Примечание. «Согласно п. 1 прил.3 к соглашению между странами Таможенного союза «О порядке перемещения физическими лицами товаров для личного пользования через таможенную границу таможенного союза и совершения таможенных операций, связанных с их выпуском» перемещать алкоголь через таможенную границу таможенного союза без уплаты таможенных платежей можно из расчета 3 литра алкоголя на одно физическое лицо, достигшее возраста 18 лет.
    За превышение указанной нормы предусмотрена административная ответственность в соответствии со ст. 16.2 КоАП РФ.»

    Ну вот уже после: «В Верховном суде РФ, курьезное дело рассмотрела гражданская коллегия. Впервые высшим судьям пришлось разбирать дело «о паре бутылок вина». В действительности его было 6,5 литров. Напиток привезла семейная пара из отпуска в Турции, упаковав в один чемодан. На таможне у жены отобрали две бутылки вермута и две вина, сославшись на то, что разрешается провозить одному человеку лишь три литра спиртного. Более того, туристку обвинили в совершение административного правонарушения. Женщина была столь сильно возмущена, что стала судится с таможенниками. В итоге россиянка дошла до Верховного суда (ВС) и выиграла дело, а заодно помогла всем туристам, возвращающимся из поездок на родину с алкоголем в багаже. Верховный суд уточнил, что на каждого из пассажиров полагается по три литра, и тот факт, что все спиртное было в одном чемодане женщины этого правила не отменяет (в багаже ее мужа не было, как говорится, ни капли). А то, что все равно в итоге есть небольшой «перелимит», по мнению ВС, не страшно и точно на административную статью не тянет. Как гласит решение высших судей, хоть формально и есть признаки состава административного правонарушения, но с учетом размера «перелимита» его следует признать малозначительным. Соответственно, ни отнимать спиртное, ни заводить «административное нарушение» на женщину таможенники не должны были.»

    P. S. В общем я понял для себя следующее. Когда меня спросили, это только моё вино, или у нас на двоих, я честно сказал, что это только моё, за что и поплатился. Скажи, что это на двоих, солги, то меня вообще бы это не коснулось. Значит, более я с законом не буду стараться быть честным вовсе (хотя в принципе это и не верная позиция, когда дело идет о справедливости, но только о справедливости!). Понимая и всю человеческую относительность человеческих законов. В моем случае «справедливость» восторжествовала, таможенники выпили мое вино за мой счет, свобода личности была обеспечена. 
    А закон в принципе должен служить справедливости. Если этого нет, то это фейк! Ибо справедливость – это уже близко к абсолюту, справедливость – она и в Африке справедливость, Астрея (Дике) (богиня справедливости в греческой мифологии). Астрея (Дике), Справедливость – это душа Фемиды, богини человеческого законодательства, правосудия.
    Почему законодательство России, да и иных стран столь несовершенно? Казалось бы, существуют целые институты права, но все равно мы сталкиваемся, наблюдаем несовершенство человеческих законов и ограниченность, примитивность ума человека. Да, это не законы математики (физики, химии), которые как бы кто там не представлял, целостно непротиворечивы, ибо на них как на фундаменте стоит мироздание. Более того, эти законы универсальны, то есть не зависят от пространства и времени, и им подчинено все абсолютно.  Они верны для всех стран, народностей, вообще в любом месте пространства и времени (и космоса). Чего нельзя сказать об относительных человеческих законах разных стран, так как они разнятся и по времени, и по месту. В идеале на земле законы, коль они претендуют на абсолютный характер и верность формальной букве должны стремиться к универсальности, ибо перед законом все равны. (Правда, различным условиям могут соответствовать различные физические, химические закономерности, и тем не менее они общие).
    На практике мы видим, что одним за убийство 77 человек дают 21 год (это в Норвегии, которая в первых рядах злостных санкционерах против России), а другим за кражу денег - 27 лет (это в стране, славящейся беспристрастностью, но почему-то проявляющее пристрастность к России, а пристрастие также должно караться, здесь уже само обвинение и судьи предают Аристею, душу закона, и потому сразу не имеют права больше заниматься данным видом деятельности). Например, в США, капиталистической стране, деньги ценятся выше, чем человеческая жизнь, и это доказывает их законодательство. В иных странах человеческая жизнь вообще ничего не стоит. Лично я на себе испытывал несправедливость от кумовства закона, причем мелочную, лицемерную. Ясное дело, что несмотря на самомнение и продвинутость США законодательство США не может быть абсолютным мерилом, это смешно, тем более с их негуманной, жестоко-репрессивной системой. Тем более они частенько нарушают и международное право, то есть международную справедливость. Да, законодательство той или иной страны характеризует в существенном общество, его уровень развития (отсталости). А также порой показывает «дурость» (например, когда в США судят за взгляд* как за сексуальное домогательство, или каких-то учительниц, влюбленных в учеников, давая им немыслимые сроки, да и вообще примеров не счесть во многих областях; можно самостоятельно ознакомиться с «курьезами (американского) законодательства»).
    В общем мы сталкиваемся здесь с недостаточностью и ума. Ибо законы существуют для людей, а не люди для законов. Надо понимать, что законы действуют как гильотины, как прокрустовы ложа, а потому должны быть довольно продуманы, взвешены, осторожны и применяться взвешенно (не случайно основной символ Фемиды – весы; повязку я бы все ж снял с глаз Фемиды, дабы прозрела она). Бездумное следование букве закона, если закон несовершенен и не соответствует смыслу закона, это значит творить несправедливость, это значит формально рубить по живому по лекалам.

   
                ***
    Богиня Фемида с Закона весами,
    Ей Дух Справедливости повязь убрал,
    Чтоб зрела она открыто очами,
    Чтоб слепо Закон не карал.

    В правой* руке меч Прокурора,
    Неотвратно разящий, карающий меч,
    Все взвесит Судья в рамках Закона,
    Помилует или… накажет сеч.

    Прокрустову ложу подобен Закон,
    Не знает ни жалости, не милосердья,
    Буквален, прописан и действенен он,
    Безжизненным буквам согласно решенье.
   
    Подобен закон-идеал – гильотине,
    И символ его – топор палача,
    Что рубит покорно, коль судьи решили,
    С размаха, наотмашь, с плеча. 

    *в правой, ибо вершит правосудие, основанное на правде, истине
      

    *Похоже на анекдот. «Америка. В одном университете, ставя студентке зачет, профессор не удержался и прокомментировал поставленную оценку. сказав, что ему «приятно поставить зачет такой красивой леди, которая так блестяще справилась с заданием».
    На следующий день профессора известили, что на него и на университет подан иск в суд за "сексуальные домогательства" - студентка постаралась.
    Профессору невероятно повезло, и он, и университет избежали штрафа и компенсаций, потому что профессор сумел выкрутиться следующим образом.   
    Когда судья спросил подтверждает ли он, что назвал девушку "красивой", профессор ответил так:
    - Да, но я сделал это исключительно из гуманных соображений. Никогда за всю мою жизнь я не видел более безобразной женщины, и мне стало так ее жаль, что я не удержался и решил хотя бы одним добрым словом помочь ей поднять самооценку (self confidence).
    Судью объяснение удовлетворило и дело было закрыто.»

    P. S. (Для американцев) необходимо ввести закон об использовании закона в корыстных целях, ведь американцы сверхкорыстны и так и глядят, чувствуют, как бы поживиться за счет (несовершенства) закона почти на пустом месте. 

     Примечание. Законы действуют как гильотины. Поэтому необходимо быть крайне взвешенным и осторожным в их написании. При их исполнении вы можете убедиться, насколько опасными могут быть идеи. Идеологии. И философия, как нечто общее над идеологиями.


  Примечание. Стихи других авторов (греческие мотивы):

А. Городницкий:

«У Геркулесовых столбов
Лежит моя дорога,
У Геркулесовых столбов,
Где плавал Одиссей,
Меня оплакать не спеши,
Ты подожди немного,
И женихам своим не верь
И горьких слез не лей.
 
Еще  под черной глубиной
Морочит нас тревога,
Вдали от царства твоего,
От царства рук и губ,
Пускай пока твоя родня
Меня не судит строго,
Пускай на стенке повисит
Мой запыленный  лук.
 
Еще под парусом тугим
В чужих краях не спим мы,
Еще к тебе я доберусь,
Не знаю сам, когда.
У Геркулесовых столбов
Дельфины греют спины
И между двух материков
Они ведут суда.
 
У Геркулесовых столбов
Лежит моя дорога,         
И теплый ветер до утра
В мою стучится дверь,
Ты не спеши меня забыть,
Ты подожди немного,
И вина сладкие не пей,
И  женихам не верь.»
 

    А. С. Пушкин:

«Критон, роскошный гражданин
Очаровательных Афин,
Во цвете жизни предавался
Все упоеньям бытия.
Однажды,- слушайте, друзья,-
Он по Керамику скитался,
И вдруг из рощи вековой
Красою девственной блистая,
В одежде легкой и простой
Явилась нимфа молодая.
Пред банею, между колонн,
Она на миг остановилась
И в дом вошла. Недвижим он
Глядит на дверь, куда как сон,
Его красавица сокрылась.»


А Пушкин Из А. Шенье
«Покров, упитанный язвительною кровью,
Кентавра мстящий дар, ревнивою любовью
Алкиду передан. Алкид его приял.
В божественной крови яд быстрый побежал.
Се — ярый мученик, в ночи скитаясь, воет;
Стопами тяжкими вершину Эты роет;
Гнет, ломит древеса; исторженные пни
Высоко громоздит; его рукой они
В костер навалены; он их зажег; он всходит;
Недвижим на костре он в небо взор возводит;
Под мышцей палица; в ногах немейский лев
Разостлан. Дунул ветр; поднялся свист и рев:
Треща горит костер; и вскоре пламя, воя,
Уносит к небесам бессмертный дух героя.»



   Феокрит:

«Адониса Киприда
Когда узрела мертвым,
Со смятыми кудрями
И с ликом пожелтелым,
Эротам повелела,
Чтоб кабана поймали.
Крылатые помчались
По всем лесам и дебрям,
И был кабан ужасный
И пойман и привязан.
Один эрот веревкой
Тащил свою добычу,
Другой шагал по следу
И гнал ударом лука.
И шел кабан уныло:
Боялся он Киприды.
Сказала Афродита:
"Из всех зверей ты злейший,
Не ты ль, в бедро поранив,
Не ты ль убил мне мужа?"
И ей кабан ответил:
"Клянусь тебе, Киприда,
Тобой самой и мужем,
Оковами моими,
Моими сторожами,
Что юношу-красавца
Я погубить не думал.
Я в нем увидел чудо,
И, не стерпевши пыла,
Впился я поцелуем
В бедро его нагое.
Меня безвредным сделай:
Возьми клыки, Киприда,
И покарай их, срезав.
Зачем клыки носить мне,
Когда пылаю страстью?"
И сжалилась Киприда:
Эротам приказала,
Чтоб развязали путы.
С тех пор за ней ходил он,
И в лес не возвратился,
И, став рабом Киприды,
Как пес, служил эротам.»


(мои древнегреческие мотивы, написанные ранее и позднее)



           ***
    Друг всевышнего Парнаса
    Обуздал-таки Пегаса.
    И счастливый Аполлон
    Ввел певца на Геликон.
    Олимпийская семья
    Ныне все его друзья.

    Как-то раз под вечер боги
    В золотистые чертоги
    Собралися пировать,
    Сладко время провожать.
    Во главе стола Зевес,
    Слева хитрый плут Гермес.
    Геба с юным Ганимедом,
    Подремав перед обедом,
    Льют божественный нектар,
    Знай, лишь чаши подставляй!
       
    Только вот какое дело:
    Плачет юная Венера.
    И в глазах ее слеза,
    Чувства нежные мутя,
    По щеке струей катится
    И от боли серебрится...
    И могучий туч гонитель,
    Задувало, вседержитель,
    Обратился с речью к ней,
    К диве царственной моей:
    «Перестань, любовь моя,
    Нет причины для тебя
    Слезы горьки проливать,
    Будем с нами пировать!»
    Но она все ж безутешна,
    Мука горя в ней безбрежна.
    Грусть-тоска ее берет,
    И Венера слезы льет
    О любимом, милом друге,
    Что в ее веселом круге
    Золотистых лепестков
    Был прекрасней всех цветков.
    Дорог был ей Адонис,
    Строен был, как Кипарис,
    Ликом ясен и прекрасен
    И в бою врагам опасен.
    Но печальная кончина
    Олимпийцев омрачила.
    Что ж такое?.. Артемида
    Злого вепря ниспослала,
    Адониса погубила,
    За измену покарала.
    И Венера слез немало
    За любовь свою пролила,
    Но божественным нектаром,
    От Природы чудным даром,
    Кровь Адониса смочила,
    Да цветком оборотила,
    Анемоном. И теперь
    Он, красавец, всех нежней.
    И по-прежнему она
    Его любит без ума.




           ***
    Забудемся за чашами,
    Предадимся веселью,
    Уйдем от унылой действительности,
    Восславим Вакха и Венеру!




            ***    
    Кругом пурпурные цвета,
    Алтарь Венеры золотой;
    Царицы темные глаза
    Слегка подкрашены сурьмой.

    Волос темнеющих копна
    Струилась зыбко, ниспадала;
    Ласкал муслин ее, шелка;
    Она на ложе почивала.

    Кадильниц дым курился мягко
    И подымался в небеса…
    Тепло любви блаженно, сладко
    Ласкало плечи и глаза.




            ***
    Венеры зерцало
    Чудится во сне,
    Дрожит покрывало,
    Месяц в окне…
    Нет мира для нас,
    Пустыня кругом,
    Вершина – Парнас,
    Мы боги на нем. 




            ***          
    Купальня тайная Киприды,
    Во мраке, средь любви огней,
    Зерцало смотрящей Лаиды,
    В нем красота ее очей.

    Врата открылись, на пороге
    Две жрицы тихо появились,
    Разув богине смирно ноги,
    Пред ней тотчас засуетились.

    Стопою мрамора касаясь,
    Венера ножкою ступила,
    Глазами сонно озираясь,
    Поклоны девушек ловила.

    И воды зыбко колыхая,
    Толкнувшись, плавно поплыла,
    На водах бликами играя,
    Как мрамор, грудь ее была…




        ***
    На брегу морском, в волнах,
    Подхватив власы руками,
    Ножкой пеня водный прах,
    Дива море пьет глазами…

    Блещет Солнце с новой силой,
    Зной безоблачного дня,
    Пеной бурной, щекотливой
    Гладит бархат ног вода…

   


  Анхиз и Венера

    В тени пленительных дубрав
    Пастух один, расправив члены,
    Главу склонив на лоно трав,
    Внимал звучанию свирели.

    Касули, волки, змеи, львы
    Его сторонкой окружали,
    Прервав прохлады томной сны,
    Дыханьем леса пробуждали.

    Пастух встает – пред ним она
    Предстала в пеплуме прозрачном,
    Расправив плечи, чуть дыша,
    Звеня браслетами запястьев.

    В немом восторге перед ней,
    Не веря, сердцем замирая,
    Пастух бледнел; души элей
    Пролил, уж слов не разбирая.

    Власы волнистые до плеч
    Ее вились нетерпеливо,
    Исторгнув пламенную речь,
    Она склонилась вдруг стыдливо…

    «Не бойся, мой пастух суровый,
    Даруй мне руку, вот рука,
    Ты так пуглив, а станом строен,
    Сними одежды, я твоя…»    

    И сладкий взор осоловелый
    Тихонько долу опустила,
    И ножкой стройной и несмелой
    На ложе страсти заскользила…    

    Пастух дрожал, восторг забвенья
    Не в силах духом перервать;
    Очей игривых наслажденье
    Он был готов за жизнь отдать.

    Амур, неловко поправляясь,
    Причина всех любовных дел,
    Сладкоумильно улыбаясь,
    Смотрел на трепет юных тел…




            ***
    Бежит ручей, шумит ручей,
    К нему гречанка подошла
    И белой ручкою своей
    В кувшинчик влаги набрала…




            ***   
    Пред морем девица стояла,
    Развеяв тёмные власы,
    И море с лаской обнимало
    Её воздушные красы…




            ***
    Вдали белеют паруса,
    Плывут посланники любви,
    Бежит и пенится волна,
    Качая счастья корабли…




            *** 
    Дитя зари поднялась рано
    И к морю синему пошла;
    Сквозь дали зыбкого тумана
    Вставала алая заря…

    Шумели волны у брегов;
    Она вдоль брега близко шла;
    Внимая гул морских валов,
    Душа близ моря ожила.

    Незримо к ней из вышины
    На крыльях белых опустились
    Два ангела, посланника любви,
    И, улыбнувшись, прослезились…





            ***
    Храм возвышался на дикой скале;
    Парус, бледнея, гулял по волне.

    Вазы и мрамор, кругом цветники;
    Утро туманом курилось вдали.

    На белых ступенях юность, дитя,
    Жрица Венеры сидела одна.

    Свежестью ветер с моря дышал,
    Платье льняное на ней колыхал…




            ***
    Венеры древний белый храм,
    Треножник медный, алтари,
    Курился сладкий фимиам
    Богине жреческой любви…

    В прозрачном небе голубом
    Под утро таяла Луна;
    Плескало море. Сладким сном
    Пред храмом девушка спала…



    
            ***   
    Трех граций с детства я любил,
    Им зачарованно внимал,
    Душою юной с ними жил,
    О них лишь грезил и мечтал.

    Поклонник греческой культуры,
    Вина, безумства и стихов,
    В душе моей цвели Амуры,
    Свобода, счастье и любовь!




            *** 
    Над морем утренний туман
    Курился дымкой голубой,
    Подвластный северным ветрам;
    К царевне в дремлющий покой
    Теплом и светом в тишине
    Пролился Солнца луч златой
    На шелк багряный в полутьме…
    Царица вздрогнула щекой,
    Глаза отрыла, и рукой
    Дремоту гонит от себя,
    Глядит вокруг, едва дыша;
    Покровы скинув, ножкой белой
    Ступает мягко на ковер;
    Вокруг от сна осоловелый
    Ее скользит туманный взор…
    И зрит прекрасные картины,
    Над морем горные вершины,
    Туман прозрачный и седой
    В долине моря голубой…
    Во славу греческой любви
    Вокруг курятся алтари;
    Кругом шелка и покрывала,
    Пред ложем медное зерцало…



               
  Жрица любви

    Пятнадцатилетняя гречанка сидела на беломраморных ступенях храма Венеры, на высокой скале, перед уносящимся вдаль морем, и созерцала тишину… Свежие потоки ветра, доносимые с моря, колыхали ее белый пеплум, который, волнуясь, льнул к ее телу… Руки девушки были оголены до плеч, и она тихонько заломила локотки. Сидя на средней ступеньке, смотрела она вдаль, где синеющая морская лагуна любовно смыкалась с небесной… На земле росла низенькая травка, дрожащая на ветру, а рядом с юной гречанкой, по обе стороны от лестницы, возвышались стройные белые вазы. Впереди стоял треножник, на котором дымились останки животных… Жрица любви была погружена в глубокую задумчивость: таинство служения пленяло ее душу, и в это мгновение она была едина с праматерью… (жречествовала)   





  Явление Афродиты

    Она что первый, юный цвет,
    Едва тёплом весны согрета,
    Что нежно любящий поэт,
    С лучами утреннего света,
    Что ангел-лебедь неземной,
    Так грациозно и красиво
    Из пенных волн передо мной,
    Прикрыв рукой себя стыдливо,
    Предстала… Серебрясь      
    Блестели капли золотые,
    Она в одежды облеклась,
    Отжала волосы сырые…




            ***
    Вдыхая свежий аромат
    Благоуханья летних трав,
    Близ моря юное созданье
    Своею трепетной рукой
    Природы дань, ее деянье,
    Венец Киприды молодой,
    Прекрасный, аленький цветок
    Согрев дыханьем, приласкала,
    Вдохнула свежесть и любовь,
    И очи черны закрывала,
    Вкушая легкое блаженство,
    Бриз моря, теплую волну,
    Красу Природы, совершенство,
    Цветок, любовь и тишину…
    Ветрило вольно обнимал
    Ее в воздушные объятья,
    Скользя по телу, целовал,
    Зажав меж бедер платье…




            *** 
    И все видятся мне в Греции колонны, девушка в белом облачении и философ… но сейчас там остались лишь руины и никого... И спрашиваю я себя: «Неужели это все было?!. Была древняя Греция?!.»




  Вечная любовь      
      
Гетера, муза вдохновенья,
Под сводом греческого храма
Сидит с поэтом на ступенях,
Глядится в зеркальце лукаво.

Туман кругом; прошло ненастье.
В беседе, с чашею вина
Умом, красою, тихим счастьем
Объяты двое… без ума…

Вверху обшарпанные стены,
Дыханье Осени в листах,
Из древней Греции рельефы;
Любви рожденье на устах…

Былого вехи встрепенулись,
Как прежде, двое обернулись
Из глубины седых веков,
Сорвав истории покров…

Нет, нет!.. и снова: 
Мужчина, женщина – не ново
Все в этом мире под Луной,
Известен образ нам родной.

Течет веселая беседа
За чашей терпкого вина,
И незаметно канет в Лета;
Все исчезает без следа…

Прекрасен их любви союз,
Скреплен единою душой,
Устами вечно юных муз,
Любовью пламенной, живой.

Он - древний грек, она - гетера,
Они душою за одно;
Упала чаша на ступени,
Разлито красное вино…

Осенних листьев вереница
У ног, шуршащая, ложится…
Жизнь молчаливо скоротечна,
Но их любовь, как пламя, вечна…




         ***
 Сады Керамики; у статуи Венеры,
 Под сводом греческого храма,
 Смеясь, сидели три гетеры,
 Прям у прохладного фонтана.
 Между собой перекликались,
 Играя, миртом любовались;
 О чем же дивы день-деньской
 Вели беседы меж собой?..   
 «А знаете, подруги, вчера Алкей
 У ног моих страдал,
 Сей Марс, воинственный Пирей,
 Любовь с восторгом изливал,
 Средь бела дня, забыв покой…
 И я уж так потом смеялась, 
 Когда он с чашею златой,
 Стучал… но дверь не открывалась! –
 «А мой, вы знаете, что мой
 Всю ночь под дверью пролежал,
 Слезами, с трепетной мольбой
 Мне пыль с ступеней протирал.
 Его, конечно, плутня, на порог
 Я даже не пустила; ну, право же, он мог
 Хотя бы для начала, ну какой
 Подарок сделать золотой!..»
 Здесь третья между ними встряла
 И им, шутя, порассказала,
 Как ей ее любовник милый
 Вчера подарки предлагал,
 Утешил слух кудрявой лирой
 И после чуть ли не рыдал…
 
 Так рассуждали три девицы
 Под портиком, в тени дубрав;
 Над ними весело летали птицы,
 В канавах облака плыли меж трав…

 
 
 

            ***
    Две девушки, что два подснежника, навстречу облакам, лесной тропой, держа друг друга за руки, в тумане исчезали. Любовь крылом весенним их души осенила, два юные созданья, две дочки Афродиты, милы, кудрявы и добры, в одежды греческие облачены. Весенний ветер с Солнцем вперемежку овеял лики их теплом; да всю дорогу злился, но вместе с тем весной дышал… 




            ***
    Ах, два горячие угля! -
    Глаза ее черны, что ночь,
    Влекут, зовут, томят меня, -
    Любви вакхическая дочь;
    Ведь я безумством окрыленный
    Бываю дерзким и нескромным,
    В минуты счастья для меня
    О, ваших рук нужна узда.




            ***
    Венера купается в пене,
    Ей ветер морской помогает,
    Ее, обнаженную, в теле,
    Лаская, волной накрывает…

    И пенятся бурно барашки,
    Бегут, завиваясь гребнями,
    По телу Венеры – мурашки –
    На Солнце, в прохладе, с волнами…
                (Продрогла…)

         


  Смерть Пентесилии

    Грозно закованный в латы Ахилл,
    Само воплощение Смерти,
    Царицу в запале мечом поразил,
    Войной опьянен в круговерти.

    И трепетно, нежно, по-женски, легко   
    Царица склонилась у ног,
    Хитоном прикрыты колени Ее,
    Златые власы, во взгляде – любовь…

    Поникла, во грудь мечом сражена,
    С мольбой перед войном, слабея,
    Застыла любовь… любовь умерла,
    Ахилл отступил… что череп… мертвея…




    (Ну а это для реальной Госпожи, Богини Ники… уж очень рожденная Богиня Любви похожа на Нее…)

   
            ***   
    «Рожденная из моря» Боттичелли –
    В греховной ракушке любви,
    Златоволосая, нагая Маринелли*
    Из пены шипкой и крови…
   
    Покров несет Ей флорентийка,
    Колышемый морей ветрами;
    Прекрасная богиня, олимпийка,
    Земле дарована богами…

    *от моря…

 

 


    P. S. Против христианства: картина: Савонарола, убеждающий флорентийцев избавиться от «предметов суеты»… и кающийся грешник эпохи возрождения – Боттичелли – под давлением христиан несет свое лучшее творение «Рожденную Венеру» на костер…
 

   
            ***
    С лучами утренней зари
    Восставшая из пены
    Отжала волосы свои…
    Душою пробужденной пела…




            ***
    Парнасский волокита,
    Поклонник муз, богинь,
    Глава плющом увита,
    Единый раб и господин*.

    *символично: в тени, в глубине – раб, а на свету – господин (товарищ)... двуликий Янус... ибо все имеет свою оборотную сторону... 

    Примечание. «Плющ — ядовитое и лекарственное растение с многочисленными символическими значениями. Будучи растением с вечнозелеными листьями, оно ассоциировалось с бессмертием, в то же время считалось, что в нем есть нечто демоническое. Посохи слуг бога Диониса (триросы) были обвиты не только виноградной лозой, но и побегами плюща. Считалось, что они смягчали горячительные свойства вина, имели охлаждающий эффект и побуждали к глубоким раздумьям.
    Талия — муза поэзии — также появлялась в венке из плюща. Из-за способности побегов плюща крепко цепляться и обвивать предметы он ассоциировался с верной дружбой и любовью. Жизнестойкость растения сделала, кроме того, его символом тайных любовных радостей, украшением сатиров и силен, тогда как в египетском культе плющ олицетворял воскресающего бога Озириса. Венки из плюща должны были охлаждать головы пьющих во время пирушек. Поскольку зеленые побеги плюща обвивали мертвые деревья и таким образом как бы продлевали им жизнь, христианские символисты Средневековья приписывали ему образ бессмертия души в отличие от смертного бренного тела. Изречение благочестивого Хоберга (1675) относительно аллегорического значения этого растения гласило следующее: «Плющ высоко ползет по дубу, и не сорвать его порывам злого ветра. Подобно этому, коль Бог поможет человеку, поднимется и он высоко в своей жизни, минуя все ее несчастья».


   (из моих зарисовок «Поэмы»)
  Миф об Артемиде и Актеоне
  (моя версия мифа)

    Артемида — богиня смерти, владычица Природы и госпожа зверей. Безропотно повинуются ей дикие звери. Тигры и львы вьются у ее ног, ища милости и снисхождения. Ей прислуживает восемьдесят нимф, двадцать из которых заботятся о ее обуви. Подобно дикой амазонке, энергичная, как бег горнего ручья, в легкой короткой одежде движется она по лесам с тугим луком и колчаном, полным острых стрел. В беге своем подобна она летучей серне. Грациозная, гибкая, как ивовая ветвь, она имеет прекрасно сложенное спартанское тело. Волосы у нее собраны сзади в узел на манер дорических причесок. Она явилась на свет вместе со своим братом Аполлоном. Они были как две капли воды. Только тело Артемиды было более женственное, более округлое и мягкое. Но красота богини опасна и губительна. Горе тому, кто повстречается ей на пути. Неумолима и беспощадна она к людям, глуха и жестокосердна к их молитвам. Прекрасная воительница лесов и гор, жестоко она наказывает людскую дерзость. Ей любы человеческая кровь и мучения, а потому древние приносили к ней на алтарь человеческие жертвы. На ее алтаре ивовыми прутьями секли молодых спартанских юношей. В тот момент, когда на спинах их выступали кровавые рубцы, вожделенная кровью жрица, с воодушевлением наблюдавшая за истязанием, держала статуэтку богини в руках и наклоном указывала о необходимости усилить пытку, — чтоб страдания стали невыносимей и нестерпимей. Юноши должны были лежать без единого звука. Иногда бедняг запарывали до смерти. И это доставляло богине особое удовольствие. 
    Но, тем не менее, с особенной любовью Артемида заботилась о красоте Природы, бережно охраняя ее девственность от варварских человеческих рук. Богине были милы нетронутые луга, напоенные ароматами благоухающих цветов. Днем она любила слушать жужжанье пчел и пение птиц, радующихся жизни, а теплыми вечерами любовалась заходящим Солнцем, открывающим бездонное звездное небо.
    Знайте, Артемида всевидяща и неумолима к тем, кто дерзко вламывается в ее заповедные места и нарушает ее покой. Не рвите понапрасну живых цветов, не засоряйте Природу, а то беспощадный гнев богини обрушится на ваши головы. Тому свидетельство наказание неразумного Актеона:
    В один прекрасный летний день, в жаркий полдень, оторвавшись от других охотников, Актеон забрался в лесную непроходимую чащу. Его мучила жажда, и он искал, где бы испить прохладной воды. Насилу выбравшись из лесной чащи, он увидел тенистый грот, увитый плющом, а рядом источник с чистейшей влагой. Из грота доносились веселые женские голоса. Он хотел приблизиться, но его собаки жалобно заскулили и попятились в страхе назад. Ему бы бежать без оглядки! Но нет, им овладело непреодолимое любопытство, столько раз уж губившее неразумных смертных. Тихо, нешумными шагами он подкрался к гроту и заглянул вовнутрь. Его взору предстали прекрасные нимфы, резвящиеся в потоках чистой, прохладной воды. Их обнаженные тела то исчезали, то появлялись в кристальных струях. Они радостно плескались, пеня воду и брызгаясь со смехом. Актеон стоял и зачарованно глядел на блестевшие влагой девственные тела и не мог оторвать от них  взгляда. Подле запруды для купания грациозно возвышалась сама богиня, отставив одну ножку вперед, она медленно снимала свою дорическую рубашку, являя гибкое тело, которое доныне не доводилось видеть ни одному небожителю, не то что смертному. Скинув одежду, она уже пальцами ног ощутила блаженную прохладу воды, как нимфы, испугавшись, с криками бросились к ней, со страхом смотря на смутившегося Актеона, который потупил взор, словно провинившейся ребенок. От чудесного виденья он совсем потерял голову и вышел из своего укрытия, невольно обнаружив себя. Богиня с гневом глянула на него, прикрыв слегка обнаженные груди руками. Краска стыда залила ее лицо. Глаза сверкнули — и в тоже мгновенье Актеон почувствовал, как на голове у него появились рога. Не успел он испугаться и броситься к стройным обнаженным ногам богини, — чтобы молить ее о пощаде, — как пальцы его рук срослись, превратившись в копыта. И он, уже не в силах стоять на ногах, упал на четвереньки и склонил, подогнул передние конечности перед гордо возвышающейся богиней. Язык его не слушался, и вместо жалкой мольбы о пощаде изо рта вырвалось одно мычание:
    — М!.. М!.. М!.. — жалобно стонал он, не в силах совладать с собой и пытаясь прижаться, как испуганный зверь, к стройным ногам Артемиды. Нимфы же, окружившие ее, с довольным любопытством девственных весталок смотрели на мучения бедного Актеона, жестоко наказанного всемогущей богиней. Ибо сейчас он, как прах, пристыженный и униженный, лежал у ее прекрасных ног...
    Артемида рассмеялась, глядя на жалкий его вид. Перед ней лежал уже не человек, а покорный и дрожащий от страха олень, испуганные глаза которого смотрел снизу на божественную красоту, поразившую его. В трепете он хотел ластиться к ногам богини, но та, быстро отдернув свои руки от грудей, подняла с земли свой тугой лук и натянула тетиву… Олень в страхе сжался. Потом вскочил, хотел бежать, но острие выпущенной стрелы с силой ворвалось, насквозь пробив ему ногу. Он упал и жалобно застонал от боли... Богиня была неумолима и, только улыбнувшись, натянула вновь тугой лук. На глазах у оленя выступили слезы, — и так жалобно и испуганно смотрел он на нее, прося сохранить ему жизнь, что нимфы прослезились… Но это не тронуло разгневанной богини. Не смеет смертный, увидевший ее красоту, остаться жить. И с легкостью пускает она вторую стрелу, которая пробила грудь Актеону, неся на своем острие жестокую смерть. Застонал Актеон, задергался на глазах у смеющейся богини и повалился навзничь. Артемида подошла к окровавленному телу убитого оленя и, поставив ему на шею стопу, слегка надавила, сдвинув ногой еще теплую пятнистую кожу: «Горе тебе, неразумный Актеон, не устоявший перед красотой дикой богини, перед ее пленительным соблазном!» 
    Так жестоко наказала Артемида пылкого юношу за то, что тот, нарушив ее уединение, посмел усмотреть в ней женщину.




   Введение. Древние греки в своем величественном пантеоне забыли упомянуть, породить одного самого существенного бога, составляющего сущность вообще всех богов; что ж, мы дополним сей пробел…

  Миф о гении превосходства


                Если Ника – богиня Победы, то Гений превосходства, Нэй - Ее (сущностный) Дух.

    По большему счету есть три основных языческих бога: Аполлон, олицетворяющий рациональность и гармонию мира, Дионис, олицетворяющий неистовые, иррациональные силы Природы, и Венера, неразлучная их спутница, олицетворяющая силу любви. Но есть еще и Гений превосходства, Нэй (новый), сущностный дух всех сил. Конечно, эти боги лишь мифические существа, символы, но они явно отливают сущностную сторону жизни, и лицо каждого из них нет - да и промелькнет в каждом из нас.   
         
    Боги Олимпа различны, как сама Природа, но дух превосходства у них один, это — гений превосходства. Он — творческий дух. Он — дух воли Природы. Он — дух богов. Он — дух непревзойденных вершин и движущая сила воплощения, и для успеха любого дела необходима его божественная искра — искра жажды первенства!

    Нэй гибок, как тростник, красив, изящен, строен, но тело его закалено, как сталь. Глаза его добром лучатся, но одержим в своем порыве он. Он мягок, но быстр, как молния. Он вдохновлен и вдохновляет. Он противостоит ничто и смерти, - пугаясь их, стремится ввысь.
    У него много возлюбленных. Среди них: Красота, Совершенство, Гармония, Грация, Виктория, Слава, Власть, Сила и Насилие. Они неразлучные его спутницы.

    Виктория — крылатая изменница, она любит только превосходных. Многие добиваются ее сердца, но она любит сильнейших. Она не замедлит снизойти вместе со своей сестрой, Славой, до победителя, увенчав его голову  лаврами. Виктория и Слава нежно ласкают его, заключая в свои объятия, но скоро они переметнутся к другому, более достойному. В этом они сродни нашим земным женщинам.

    Также неразлучные спутники Нея крылатые ангелы-мечты. Мечты нисходят до человека и побуждают его к свершению. И действительно, жалок тот человек, до которого не сходят эти горные создания!

    Где ярче всего проявляет себя гений превосходства? — там, где есть борьба за первенство, там, где люди живут мыслью о том, чтобы быть первыми, там, где люди спят и видят, как они восходят на Олимп. Величие начинается с мечты. Вспомним слова Юлия Цезаря:
    «Лучше быть первым в провинции, чем вторым в Риме»;
слова Александра Македонского:
    «Я хотел бы всех превзойти в знании прекрасного»;
слова Александра Пушкина:
    «Мы все глядим в Наполеоны».
    И в этих словах мы лишь можем уловить присутствие гения превосходства, охватывающего и пронизывающего все и вся! Он — как Солнце,  сияет и светит всем! Своей волевой рукой он подхватывает людей и на поднимающейся волне возносит в незримые выси. Он — сама сила жизни, которая приобретает новое качество на уровне человека; ибо гений превосходства воплощается в воле человека.
   И как отливается стремление к возвышенному, к божественному, в стихах Пиндара!

      «Есть племя людей,
      Есть племя богов,
      Дыхание в нас — от единой матери,
      Но сила нам отпущена разная:
      Человек — ничто,
      А медное небо — незыблемая обитель
      Во веки веков.
      Но нечто есть,
      Возносящее нас до небожителей, —
      Будь то мощный дух,
      Будь то сила естества, —
      Хоть и неведомо нам, до какой межи
      Начертан путь наш дневной и ночной
      Роком».

    Это «нечто» и есть гений превосходства. Он находит свое воплощение в стихах, картинах, скульптуре, музыке, во всех творческих произведениях, его лик отливается в них. Он – основа творческого духа, он устремляет его ввысь. Он — сила, которая завладевает сердцами и душами. Его девиз: «Победить — или умереть!» Его символ — олимпийский огонь, прометеевское пламя, которое воспламеняет дух борьбы и направляет воли к достижениям.

    Совершенство, красота, гармония обозначают моменты наивысших состояний, которым предшествует восхождение, гонимое, словно ветром, им. Ведь даже самая малость должна быть возвышена, хотя бы в глазах, чтобы стать прекрасной.
    Гения превосходства сдерживают Совершенство и Гармония, он любит этих двух милых сестер, которые требует от него столь непосильных жертв, но они этого стоят, ведь сама Красота — их лицо, и, как сказал Достоевский, это лицо спасет мир!

    Но главное на пути восхождения — не потерять себя, не потерять уважение к людям, не возгордиться непомерной гордостью. А потому истинное превосходство, непоколебимое ни чем, должно зиждиться на доброй силе веления сердца.

    В мечтах о великом светится истина жизни. Величие людей определяется величием идей, которым они служат. И в восхождении, увлеченном идеям, светится сущность Природы. А потому гений превосходства — сущностный дух Природы. Надо быть только одержимым идеей — и гений превосходства подхватит вас и понесет в незримые высоты. Он, как буйный ветер, врывается в сознание человека, ударяя в паруса воли... и, подхваченные им, мысли понесутся на неведомые бескрайние просторы... Раскройте для него свои сердца! Вдохните в себя его ветер!

    Гений превосходства вечен как мир. Иногда он спускается с вершин, уходящих под небеса гор, чтобы встретиться со своей сестрой Венерой. Нэй неразлучный спутник богини любви, ибо многое великое, порождаемое им, начинается с любви.
               
      Дух эллинизма в душу мне проник
      И там навеки поселился.
      Я греком стать спешу, и ныне
      Для сердца милого картины
      Своей душой живопишу…
               
    …Было прохладное утро. Пробудившаяся ото сна, провозвестница Солнца — златоперая Аврора - сонно поднялась из-за горизонта, румяня морскую гладь. Пред появлением бога Солнца меркли звезды, поспешая сокрыться в лоно ночи. На синеющий прохладой небосклон взошла Венера, возлюбленная Месяца Денница. Теплые волны, бурля и пенясь, накатывались одна за другой, возвещая о Ее появлении. Нэй стоял на берегу, облаченный в белую дорическая рубаху. Свежий морской ветер — будто заботливый отец — трепетал его влажные кудри, весело вьющиеся по его голове. Нэй встречал свою сестру, Венеру, приготовив для нее легкие белооблачные одежды и простые греческие сандалии. Охваченный томительным ожиданием, он нетерпеливо вглядывался в морскую даль. И — о чудо! — вдруг к берегу, запенив лунным серебром, подбежала огромная волна и разбилась о брег тысячами брызг... И из этой волны появилась юная прекрасная девушка. Пеннорожденная. Спокойно пробуждаясь от глубокого сна, она выходила из морской пучины, раскрывая свои сонные глаза. И все ей было ново, все ей было в диву. С удивлением смотрела она вокруг, как будто заново родившись. На белоснежной коже ее в свете Солнца радостно лучились капельки морской воды. Нежной рукой она гладила теплые волны, подбегающие к ней и рассыпающиеся у ее ног россыпью сверкающих брызг. Море ласково волнами ложилось к ее ногам, целуя  стопы новорожденной... Венера вышла на берег, встряхнула головой, гибкими руками перехватила длинные темные волосы и, грациозно, с женской ловкостью, отжала их, освободив от маленьких водорослей, любовно запутавшихся в ее волосах. Свершилось великое чудо — мир вновь обрел земную любовь!
    Нэй увидел свою сестру и был поражен ее совершенством, он упал пред нею ниц и губами коснулся песка в том месте, где она ступила. Но богиня нежно посмотрела на него и промолвила:
— Не надо, Нэй, встань… 
    Нэй поднял голову.
— Ты родилась под счастливой звездой! Смотри, эта звезда твоей судьбы, — Нэй указал в небо на Венеру, на ее утренний лик, солнцеподобно поднявшейся над морской пучиной и мерцающей над водой... — Эта яркая звезда восходит на небосвод утром и вечером. И это твоя звезда, моя богиня.
    Нэй поднялся с песка. Венера облачилась в приготовленные для нее одежды. И, взявшись за руки, два юных божества побрели в сторону от моря. Они пошли к древним развалинам, где некогда находились алтари поклонения языческим богам. Здесь было пустынно. Только прах тысячелетий хранил дух истории. Седая старина... Святые пепелища алтарей... Когда-то здесь клубился в небо фимиам во славу олимпийцам. Когда-то здесь вершились судьбы, но ныне заунывно плакал ветер, воспоминая древности величие былое. Сердце Нэя сжалось, — Природа горестно отзывалась в нем воспоминаниями былой славы. Ведь сердце и душа Нэя хранили былое величие древних... Вместе с Венерой они засветили священный огонь и побрели прочь...
    Утомленные полуденным зноем, Нэй и Венера нашли тенистый грот, хранящий утреннюю прохладу. Венера присела возле источника. Ее сразу же окружили прекрасные нимфы, хранительницы здешних вод. Они с радостью прильнули к богине, восхищаясь ее красотой. Венера с любопытством слушала их сбивчивый милый щебет, — ведь каждая нимфа с девичьим нетерпением хотела выразить свое восхищение ясноликой. Нэй подошел к богине сзади, взял золотой гребень и стал нежно перебирать своими пальцами локоны ее черных волос, подобно водопаду струй ниспадающих до самой земли. Довольная, олимпийка сидела в кругу своих милых обожателей и лишь иногда, играя завитками локонов, любовалась своим отражением в маленьком серебряном зеркальце. Вокруг нее разливалась пьянящая благодать любви, так, что все звери в округе спешили к ней, на зов всесильного чувства. Усмиренные любовным желанием, они ложились у ее ног, внимать сладкоумильным речам светлоокой. Птицы слетали с небес и, радостно щебеча от восторга, садились прямо ей в руки... Но не только животные и птицы тянулись к ней, но и стебли трав, цветы, вода, камни — все наполнялось ее магической силой, все тонуло в неге любви...
    Нэй опустился на землю рядом с богиней, прямо у ее ног и, зачарованный, с нежностью смотрел в ее глаза и слушал увлекательные рассказы лепкокудрой. Так они и сидели, два юных белых божества, Нэй и Венера, и, с любовью смотря друг на друга,  весело и беззаботно болтали. Вдруг глаза Венеры заблестели неизъяснимым блеском, и она взглянула на Нэя из-под своих больших черных ресниц, взглянула по-детски, хитро, как будто  скрывая от него какую-то свою детскую шалость.   
    — Нэй, я приготовила для тебя подарок! — и маленькая хитринка промелькнула в ее глазах.
    Она сняла со своей головки венок из белых, благоухающих роз и протянула ему:
    — Возьми этот венок, он принесет тебе счастье! С этими словами она нежно поцеловала его своими влажными губами, - и в слиянии губ теплое дыхание богини проникло в самое сердце Нэя, вдохнув в него сладостное, упоительное чувство, от которого его сердце затрепетало, как пригретый утреннем лучом Солнца цветок, и стало возбужденно колотиться, стараясь вырваться из груди. Нэй был вне себя от счастья. Он взял венок — дар сестры — поднес к губам и, вдыхая запах душистых цветов, смешанный с ароматом волос богини, нежно поцеловал его. Голова его закружилась, в глазах потемнело, и сознание накрыло волной любви… О! как он любил тогда свою сестру! Ему хотелось просто раствориться, превратиться в облако и растаять от невыразимого чувства. Он надел венок себе на голову, увив черные кудри белыми цветами, и, ликую, чуть ли не в припрыжку, пошел, — нет! — полетел над землей искать свое счастье…

    Незаметно Солнце клонилось к горизонту, когда Нэй спустился в тенистую долину и оказался в небольшой зеленой роще. Вдалеке, меж зеленеющих трав, он увидел змеящийся ручей. И только он хотел подойти к источнику в том месте, откуда бил прохладный ключ, как вдруг замер меж дерев, пораженный в самое сердце, — он увидел молодую девушку. Это была ясноокая черненькая гречанка с кувшином на плече, она тихо шла к лесному источнику набрать чистой студеной воды. Нэй замер в немом восторге. Никогда он еще не видел подобной Гармонии. Ему показалось, что к нему снизошла лесная нимфа — хранительница сих незамутненных вод. Но нет! это была девушка в легком льняном платьице, скромно оголяющем ее лебединые руки. Она была подобна легкому эфирному созданью в своем скромном облачении: чистая, как сама истина, и милая, как малое дитя. Какая прелесть! Какая красота! Какие тонко очерченные формы! Она была подобна египетской амфоре в своем совершенстве. Нэй стоял, замерев от восторга, и за взглядом его уже на легких крыльях Зефира неслась любовь. Как испуганная стая птиц в порыве взмывает в небо, так у Нэя возмутились все силы воображения, увлекаемые неодолимой силой. И понеслись, безудержно понеслись образы и чувства, чувства и образы... И уже в своем воображении Нэй дорисовывал изящные формы этой молодой скромной девушки, этого нетронутого цветка жизни.

    Говорят, что ни одно слово о цветке не стоит самого цветка. Но что стоит цветок, если никто не любуется им? И этот цветок можно безжалостно сорвать, а можно целовать в трепете, и это в ни малой степени зависит не только от чувств, но и от сознания человека. Поэтому красоту надо уметь не только чувствовать, но и уметь «понимать».

    Нэй стоял напротив нее и смотрел ей прямо в лицо, не в силах оторвать взгляда. Прикованный ее неотразимостью, он даже не мог шелохнуться, — столь велико было его потрясение. Он ловил каждое ее движение и не мог надивиться ею. Он старался заглянуть ей в глаза, но она, скромно прятала их. Она была скромна, это чувствовалось во всех ее движениях, которые как бы предупреждали любую неловкость, стараясь заранее смягчить ее. Но вот она встрепенулась... он так ждал, так желал встретиться с нею глазами, что на мгновенье забыл обо всем. И надо было так случиться, уходя, она рассеянно взглянула туда, где притаился Нэй. О, слава великим богам! Она улыбнулась, улыбнулась соловушке, заливавшемуся звонкой трелью меж дерев. И в ее улыбке просияла вся чистота ее души. Какая чудная улыбка — щедрый дар Природы! В этой улыбке светилась и радость жизни, и благодарность. Откровенная, искренняя, удивительная улыбка, которая в то мгновенье стоила для Нэя всей его жизни. Она одарила его сказочным блаженством. Он был поражен, он хотел броситься к девушке, но, находясь в оцепенении счастья, был не в состоянии даже сдвинуться с места. Тогда Нэю показалось, что его коснулось волшебное сияние, столь велико было его счастье в тот момент. Одна улыбка, один взгляд! но этот взгляд стал для него дороже всего на свете!

    Девушку звали Дея (богиня). Когда она родилась, бедная мать не могла не нарадоваться за свое дитя. Столь милое и прекрасное было у нее личико,  словно у маленького ангелочка. И мама назвала ее Деей.
    Каждый день Дея приходила к чистому водному источнику и, грациозно склоняясь над ним, набирала в свой кувшинчик прохладную влагу. И каждый день Нэй стал приходить сюда и, прячась за деревьями, украдкой мучиться прекрасным видением, — он тайно любовался гречанкой. Нэй простаивал целыми часами в тени дерев, тая от любви и ожидая, когда же снова увидит се неземное создание. Он никак не мог решиться приблизиться к ней, он боялся и замирал, когда видел ее перед собой.
    Но однажды он решил выйти из своего укрытия. Незаметно, тихо он подошел к прекрасной девушке, склонившейся над водой, — Дея набирала воду в свой глиняный кувшинчик. Тихо бил родник, и в водах его, словно утлая ладья, плыл подхваченный струей лист. Дея залюбовалась одиноко плывущим листком, - как глядь! — и в зеркале незамутненных вод она внезапно увидала отражение прекрасного юноши. Совершенный образ его очертился средь синевы небес и белых облаков. Дея испугалась, вздрогнула, но потом смелее, с увлеченьем, любуясь образом небесным, осторожно, слегка рукой коснулась зеркала дремавших вод, тем пробудив его. Потом плеснула ручкой по воде — и засеребрились кучерявые барашки, а образ юноши,  заколебавшийся, исчез... Как зыбка красота! Дея подняла удивленные глаза — и увидела прямо перед собой трогательного бога. Нэй стоял перед возлюбленной, не смея вымолвить ни слова. Сердце его бешено колотилось в груди. И когда он попытался что-то сказать, то дух его замер, а дыхание прервалось, голос зазвучал так тревожно и порывисто, что он запнулся - и звуки потонули в его робкой застенчивости. Слова прозвучали так тихо, что Дея ничего не расслышала. Нэй залился краской стыда и опустил глаза в трогательной неловкости, он стоял перед ней как провинившейся ребенок. Растроганная девушка улыбнулась, слегка покраснев за него, и промолвила:
    — Здравствуй, прекрасный незнакомец!
    Нэй опять запнулся, но на сей раз, воодушевленный, сумел выговорить:
    — Здравствуй!
    И, глядя в ее глаза, собрав все свои силы, тихонько коснулся ее руки, ощутив нежное тепло, которое опять, как горячее дыхание богини любви, проникло в самое его сердце, — и опять сердце его возбужденно затрепетало, словно весенний цветок, пригретый майским Солнцем. Мгновенье Дея и Нэй стояли, держась за руки, и глядели друг другу в глаза, не смея даже пошелохнуться. Их объяла тихая радость. Потом весело, в один голос, они рассмеялись, как дети, и стали смелее смотреть друг на друга. А рядом, прячась меж дерев, весело смеялся шаловливый мальчишка Амур, только что поразивший своей стрелой сердце гречанки, — мама Венера послала его помочь застенчивому юноше полюбить самую прекрасную девушку на свете.

    Теперь каждый день Нэй прилетал к своей возлюбленной и вместе с ней пел хвалебную песнь Природе. Беззаботно предаваясь неге любви, они гуляли в тенистых рощах, обнаженные купались в прохладных заводях. И весь мир, казалось, существовал только для них одних. С высоких дерев им пел соловей, заливаясь своей упоительной песней любви. Дея ступала меж цветов своими босыми ножками, — и прохладная небесная роса омывала ей ступни, а цветы были счастливы умирать под ее ногами. Дея склонялась к цветкам и разговаривала с ними: — Милые мои, как я вас люблю! — и цветы льнули к ней, ласкаясь ее теплых ладоней. Она разговаривала с ручьем: — Милый мой ручеек, спасибо тебе за студеную влагу, что даришь ты нам, — и ручеек весело журчал, вторя звонкому ее голосу. Дея поднимала глаза к Солнцу и жмурилась, жмурилась от слепящего ее счастья, которое теплыми лучами играло на ее детском лице, — она была счастлива как никто на свете!

    Однажды вечером, как будто чувствуя, что это их последняя встреча, Дея попросила Нэя не уходить, не покидать ее. Трепетно она прижалась к влюбленному богу, дрожа от страха. Нэй нежно обвил ее рукой, как Ангел милую Психею, и поцеловал... Она ж не унималась:
    — Не уходи, останься, еще хоть на мгновенье! Мне страшно...
    И так ей не хотелось расставаться… Как вдруг она увидела: тень милого при лунном свете на стене подле своего ложа. В мгновенье она кусочек угля подхватила и зачертила образ нежный, образ милый. Потом запела:
    — О, чудное виденье, останься, будь со мной, не покидай меня вовек!
   И так она всю ночь сидела, любуясь образом чудесным в лунном свете. Лишь под утро сомкнула очи и сладко задремала...   
    Но счастье — всего лишь краткий миг. Он тает, как тает сладкий сон любви, как чудное виденье исчезает... Завяли розы на венке Венеры... Задул холодный ветер — не к добру... Адонис увяданьем возвестил грядущий страшный миг...
    На рассвете Дея отправилась гулять и нечаянно наступила на змею — посланницу завистливых богов. Девушка жалобно вскрикнула и со страхом посмотрела на свою ножку, на которой виднелась кровавая ранка. Она испугалась, заплакала и побежала домой, к своей матери. Прибежав домой, Дея, заливаясь слезами, рассказала маме о постигнувшем ее несчастье. Бедная мать посмотрела на распухшую ножку своего любимого дитя и побледнела от страха. Растерявшись, мама совсем не знала, что делать. Укус змеи был смертелен, и ничем уже нельзя было помочь. Мать уже была готова отправиться в дальний путь к врачевателю, но Дея удержала ее.
    — Мама! Мама! — плакала она. — Я не хочу умирать! Почему?! Почему?! Ведь я так люблю жизнь?! В чем моя вина, мама?!.
    Мама нежно обняла головку своего дитя, и из глаз ее полились слезы — материнское сердце разрывалось от боли.
    — Не плачь, моя девочка! Не плачь!..
    Дея смотрела на маму, и глаза ее светились отчаянием. Она была бледна... Лицо  от слез дрожало... И глаза, эти глаза, полные слез глаза, которые были куда-то устремлены, как будто что-то искали... Искали... — и не находили...
    — Мамуля, я не хочу умирать! Не хочу! Что я сделала?! Я так люблю жизнь! Почему я должна умереть? Нет, этого нельзя, этого никак нельзя! — плакала Дея. Мама крепче прижимала к себе ненаглядное дитя, но ничем, ничем не могла помочь бедняжке, и от бессилия безутешно зарыдала, не в состоянии уже сдерживать слез... Дея уткнулась матери в живот. И так они плакали, безутешно плакали вдвоем. И ничто на свете не могло спасти бедную девочку. Дея умирала...
    Глаза Деи озарились предсмертным блеском:
    — Мама, я умираю счастливая... я познала любовь! Наверное, боги забирают меня, чтобы я рассказала им, как счастлива была на земле! Я не зря прожила жизнь! — она утерла слезы своей маленькой ручкой. Глаза ее блестели. Мать в последний раз крепко прижала ее к своей груди... На глазах ее снова навернулись слезы... и она зарыдала... безутешно зарыдала... Но сквозь слезы отчаяния, она не переставала успокаивать свое дитя:
     — На все воля богов, бедная моя девочка... Нам остается только принимать их волю.
    Наступило мгновенье, страшное мгновенье... Дея закрыла глаза, и руки ее, ослабев, опустились... Мать почувствовала, как обессиленное тело ребенка выскальзывает из ее рук... Ее девочка, ее ненаглядное дитя, уходило от нее навсегда... О горе! Горе!..
    — Она молчит, она не скажет более ни слова. Нет, это невозможно! Как она бледна! Лик ее не озариться улыбкой боле! Она мертва! Как страшно!.. Как страшно!.. Бедный мой  ребенок! Как охладело тело!.. 
 
    Прождав всю ночь, Нэй отправился домой к Дее, чувствуя, что что-то ужасное случилось с ней... Он нашел свою возлюбленную лежащей без дыхания. И какого было его горе! Он по-детски заплакал, потом безутешно зарыдал, глотая  соленые слезы. Он уже не помнил себя от горя. И никак, никак не мог поверить, что его ангел умер.
    — Дея! Моя милая Дея! — ревел он, хватая себя за волосы.
    Но она лежала недвижима. Ангельски-нежное лицо еще хранило ее милую улыбку, как будто ей было хорошо-хорошо! Нэй склонился к ее лицу и, захлебываясь слезами, нежно поцеловал ее в губы:
    — Прости меня! Прости! Прости!..
    Душа Его обуглилась. Он посыпал пепел на голову. Почернев от горя, он взмыл под  небеса, на вершину самой высокой горы и, встав у обрыва, воздел руки к Солнцу:
    — О, боги! За что так караете меня! В чем моя вина! — и упал без чувств...

    Одинокий, Ный сидел под деревом в зеленой роще, подле источника, полного слез, куда когда-то приходила за водой его возлюбленная. Здесь он увидел ее в первый раз... Ней сидел и плакал...
    Только что здесь прошел дождь, все было зелено и мокро. Задумчивая ива  склонилась над источником, — печально глядела она в его прозрачные воды, - с ее ветвей тихо и грустно падали холодные дождевые капли: Кап!.. Кап!.. Кап!.. — и каждый всплеск воды отзывался в сердце Нея невыносимой болью: никогда, никогда больше чудный образ Деи не осветит сей уединенный уголок, никогда больше ее рука не пробудит сих печальных вод... Как грустно, невыносимо грустно!..


  P. S.
    Печален был он,
    Дума к небу возносилась,
    Касалась бога...
    Во тьме туманный лик Селены просиял,
    Сквозь сон она взглянула томно, —
    Все лунной негой озарилось;
    Прохладой ночь засеребрилась,
    И в вышине, будя ночной покой,
    Как нежная струна,
    Заплакал звонко соловей; 
    Он боль Природы изливал;
    И Нэй под куполом ночным
    Свой лунный танец одиноко исполнял…
   


  Перед Венерой

    С прозрачной синевы небес
    Легка, воздушна,
    Как сон дитя мила и простодушна,
    Она слетела, будто вешний ветерок,
    Сотворена из облаков и света,
    И, вся поэзией дыша,
    Близ моря ко мне тихонько снизошла.
    О, образ чудный! Образ милый! Образ нежный!
    Сквозь тонкий белый шелк
    Проказник ветерок ее фигуру тотчас очертил —
    Она дышала совершенством.
    Лицо ее украсил черный локон;
    Улыбка озаряла жемчуг рта.
    Легко и весело она ступала —
    Подобно пуху падшему на землю,
    Подобно бегу вешнего ручья.
    О, чудное виденье!
    Один лишь взгляд, одно мгновенье...
    И вмиг стрела Эрота ранила мне грудь.
    И сердце сжалось, встрепенулось,
    И кровью облилось...
    Любовь ворвалась в сердце, словно ветер!
    Венера, я тобой пленен!
    Как сладок плен, любя! —
    Как вешние порывы ветра!
    Как сладость слез дождя!
   
    Пред ней я задрожал от счастья,
    Что вешний лист,
    Пригретый солнечным лучом,
    Дрожит в порыве сладострастья.
    И в вихре чудном
    Передо мной все закружилось, понеслось!
    Но что со мной?! Я утопаю!
    Сильнее волны... все сильней и выше!
    Меня несет и вертит могучая стихия
    И в бездну за собой влечет.
    Я погружаюсь в мрачную пучину. 
    Рассудок утопает.
    Мне страшно! Вода огнем пылает!
    Со всех сторон меня объемлет пламя.
    И поневоле
    Его меня ласкают языки
    До изнеможения, до боли!

    Пред ней, богиней чудною моей,
    Стою, объятый бурной страстью.
    В груди теснится пламень возбужденья,
    Души неопытной безумное волненье.
    Пред ней хочу растаять! Испариться!
    Превратиться в горстку пепла! В ничто!
    Но не могу... люблю!
    Люблю и замираю...
    И в трепете пред ней
    Свои колена преклоняю...
    И жмусь к ее стопам,
    Слезами орошая их... молю:
    «На алтаре твоем душа моя пылает!
    Я гибну от любви!
    О, пощади, жестокая богиня!
    Что делаешь со мной?
    Хоть каплю жалости...
    Довольно! Власть твоя чрезмерна!
    Сжалься... я умираю!»
    И, словно вняв моим мольбам,
    Она лукаво улыбнулась,
    Рукой меня коснулась
    И нежно ею провела.
    И ласково из уст ее слетели
    Надежды полные слова:
    «Я жизнь тебе дарую...» 
    О чудо! Я к жизни возвращен,
    Я вновь здоров, я вновь танцую!



Вакханочка

     Пригретая весенним Солнцем, мягкая, черная земля дышала материнским теплом; на ней уже появились первые цветы, первые гости, —  казалось, — вот, сейчас, она распахнется и истечет медом и молоком, и изойдет морем цветов, а после... истечет кровью...
    Жизнь рвалась и тянулась к свету, я чувствовал, как Природа уже готова была пробудиться и вырваться наружу в каждом деревце, в каждом кустике и в каждой травинке; ибо все наливалось и истекало соком, соком животворящей силы... 
    Я поднимался по горе сквозь лес, залитый солнечным светом; над моей головой раскинулось высокое небо, а в низу лежали озера с чистой, прозрачной водой:
 
    Передо мной лежат
    Прозрачные озера,
    Блестят, как светлые глаза,
    И... голубые небеса,
    Что тайну ночи сокрывают,
    Глядеться любят в те глаза…

    Но, чу! Вот только прогремела
    И промчалася гроза, —
    И из капли дождевой,
    Приукрашена фатой,
    Семицветная девица,
    Мая юная царица,
    Взмыла ввысь, под небеса;
    И, как птица золотая,
    Ярким цветом вся горя,
    В небе ясном, голубом,
    Перекинулась мостом...
    Радость! Звон! Несутся звуки
    Вместе с солнечным лучом —
    Будто лира золотая
    Дремлет в небе голубом.
    Отовсюду слышу трели,
    Отовсюду шум и гам,
    И потоки молодые
    Звонко мчатся по горам!

    Весна безумством торжествует! Отовсюду слышатся звенящие трели, щебет, шум, гам. Лес залился буквально морем звуком. С гор несутся и журчат молодые весенние потоки. Весна ворвалась Солнцем в голубое небо, на все лады поют птицы, весною упиваясь сладко. И все, все кружится в забвенном танце, все смешалось — небо, вода, земля, песок, камни, пыль — все охвачено каким-то ликующим безумством, все неистово и пьяно на этом дивном празднике жизни!
 
    Весна безумством торжествует,
    Природа буйная ликует,
    Все здесь превыше меры,
    Все мчится и кружится
    В забвенном танце Вакха и Венеры. 

    Шумя, бегут весенние потоки;
    Блистает Солнце, птичий гам;
    Природы жизненные соки,
    Ожив, струятся по стеблям…

    Вдруг — что вижу я?.. Передо мной лежит прекрасная девушка, тихонько спит под тенистым деревцем... это вакханочка. Милая моя вакханочка! Она всю ночь бегала по горам, бедняжка, она ссадила себе ручонки и оцарапала ножки и так устала, так устала!.. но теперь она спит. Ах, как сладко спит она!..

    Милая вакханочка моя!
    Как сладко спишь ты...
    Ты, наверное, устала,
    День и ночь ты танцевала!
    Ну, посмотрите ж, как она
    И прелестна и чудна!
    Ей так хочется кружиться,
    Танцевать и веселиться,
    Ей так хочется бежать
    Вакха юность прославлять!
    Посмотрите, над горой
    Юный месяц золотой
    Просиял и томно стал.
    И она, презрев покой,
    Полетела в час ночной
    И кружить, и танцевать,
    И по горам, по долам,
    Резвой козочкой скакать…
    Дайте ж ей безумной быть,
    Дайте ж ей в ночи кружить,
    Дайте ж ей любви напиться,
    Буйной жизнью насладиться,
    Чтоб потом опять, как впредь*,
    Мерно дни свои стеречь.
   
    Но что это?.. Земля дрожит, пыль столбом стоит, летят камни, раздаются страшные звуки, гиканье, — я чувствую, как ко мне приближается вихрь безумства; это мчатся одержимые вакханки, снося все на своем пути. Произошла удивительная метаморфоза — благонравные девушки перевоплотились в менад и растворялись в Природе, они были одержимы, пьяны и единены с праматерью.

    Ветки, камни, пыль столбом,
    Тирсы увиты плющом;
    По горам вакханки мчатся,
    Все безумства их страшатся!

    — О господи, спаси меня! — воскликнул я и бросился бежать...
    Я бежал, не помня себя, цепляясь за кусты, которые оставляли на моем теле кровавые ссадины, я падал и вставал, я мчался быстрее ветра, я хотел жить... но с каждым шагом, за моей спиной я чувствовал горячее дыхание настигающей меня смерти... Вот я споткнулся, подвернул ногу, не в силах в стать — и вакханки набросились на меня и стали рвать мое тело, они царапали мне глаза, и в их, искаженных мукой лицах, я видел яростное Солнце... в этот момент, задыхаясь от боли в их когтях, я любил их, этих остервенелых женщин, этих эринний, которые истязали меня в своей безумной феерии...
    Я лежал и истекал кровью, истерзанный ими, и медленно, мучительно умирал... но еще видел, как они кружились вокруг меня в своем безумном танце. Это были танцующие молоденькие девушки. Они кружились в забытье, плясали вокруг, одержимые демоническим вихрем, точно злые юные божества, ликуя и смеясь... Они праздновали свою победу, свою жестокую победу надо мной. И тогда мне казалась, что все это была какая-то оргия, страшная, безумная оргия. Умирая, я видел, как они скакали вокруг адского костра, огонь которого разгорался все сильнее и сильнее, поглощая их своими алыми языками пламени, и в этом огне горели их юные души, но они этого совсем не замечали, и все кружились и кружились...

    *слово «впредь» по принятому смыслу указывает на будущее, например, «впредь не делай так», то есть в будущем так не поступай. Но в-предь можно, я думаю, и рассматривать в буквальном значении, а именно, как указание в прошлое: впредь – в предыдущем. Понимая, например, выражение «как и впредь» – как в прошлом.



            ***
    Амур, мальчишка шаловливый,
    Смеялся ликами любви,
    Сей гений рода прихотливый
    Рожден симпатией крови:
   
    Смеетесь вы – я тоже весел,
    Грустите – плачу с вами я;
    Цевница сладких, звучных песен
    При вас звучит стройней моя.

    Я внемлю вам, и ваши речи
    Рождают в сердце торжество.
    А ваши руки, ваши плечи?..
    Ах, ангел мой, вы — божество!



            ***
    (высеченный Амур)
    Розовощекий, полный сил,
    Амур невинный возопил...
    Венера-мать его любя,
    По попке высекла шутя... 

    Амура розами секли
    Три грации, его сестры,
    Чтоб маленький негодник
    Не баловался луком, сводник,

    Грехопаденье людям и богам
    Неся на острие стрелы;
    Так пусть же острые шипы
    Наукой станут нежных ран...      

    http://starboy.name/angel/vsa.htm
    http://starboy.name/hindu/plen.htm



    Амур...
    http://www.starboy.name/turcia/amr.html
    http://www.starboy.name/turcia/amra.html
    http://www.starboy.name/turcia/amrb.html



            ***
    (выпоротый Амур)
    По случаю Венера-Мать
    Решила розгами Амура наказать.
    Для целей сих лозу держала
    У стройных ног своих
    И ею непослушных слуг карала,
    Служанок записных…
    Так маленький проказник,
    Себе устроив «праздник»,
    Уж в предвкушенье, не жалея сил,
    Зажат, меж ног Её вопил…
    И с каждым взмахом (резко) полоса
    На белой кожице, ложась, была видна…
    (Венера-Страсть его секла…)



            ***
    Амур – ребенок шаловливый,
    Его мы знаем таковым,
    Но уж таков ли он игривый,
    Иль богом предстает иным?

    Стрелком безжалостным и метким,
    Без детских, шутовских затей,
    Мучителем избывно редким*,
    Что целит в будущность детей(1)…
   
    *ибо трудно избавиться от любовной болезни, коль Амур уже попал своей стрелой… Да и все меньше встречающимся в наше время...

     (1) Поэтому его и изображают ангелочком… ребенком… ибо от любви рождаются дети… тем самым, целя в своих родителей, он метит в себя… в свою будущность…

    Примечание. «Позднейшие поэты и художники стали признавать Венеру и Марса за его родителей», - сын символов мужского и женского, богини Любви и бога Войны…

    «Пракситель первый дал идеальный тип Эрота, послуживший прототипом для всех последующих статуй этого бога.
    Этот знаменитый скульптор был большим поклонником прекрасной гетеры Фрины, которая просила его подарить ей самое лучшее из его произведений. Пракситель согласился исполнить ее просьбу, но все не мог решиться указать, которую из своих статуй он считает лучшей. Тогда Фрина прибегла к следующей хитрости: она велела одному из ее рабов прийти сказать Праксителю, что его мастерская объята пламенем; встревоженный художник кинулся к двери, крича, что все плоды его долголетних трудов пропали, если пламя не пощадит его двух статуй — Сатира и Эрота. Фрина успокоила его, сказав, что это было только испытание и что теперь она знает, какие произведения он считает лучшими, и выбрала себе Эрота.
    Она принесла в дар статую родному своему городу Феспии, только что опустошенному Александром Великим. Статую поставили в храм, посвященный богу любви, и туда стали приезжать из разных стран только для того, чтобы любоваться этим великим произведением искусства. «Феспия, — говорит по этому поводу Цицерон, — превращена теперь Александром в ничто, но в ней появился Купидон Праксителя, и нет путешественника, который не завернул бы в этот город, чтобы посмотреть на эту прекрасную статую.
    Калигула перенес ее в Рим, а Клавдий возвратил ее феспийцам, Нерон ее вновь отнял, и она погибла при пожаре, уничтожившем большую часть Рима.»


    P. S. Венера и Марс... (и Амур у их ног... как дитя-раб их любовной четы... )
    http://www.starboy.name/turcia/ven.html



            ***
    Ангел, спрятав стрелы,
    К Матери-Венере
    Наклонился, метя...
    Та, ему доверя (ив),
    «Ангел мой, ребенок, - 
    Обратилась с лаской, -
    Что же ты украдкой
    Льнешь ко мне так робок!» –
    И, смутив Амура,
    Волосы развила,
    А спустя минуту
    Самого пленила...
   


 


   


            ***
    Венера мне оковы подала
    И, усмехнувшись, приказала:
    Надень, и до скончанья дней носи,
    Удел твой: быть рабом любви!




  Как Венера становится во главе Пантеона…

    Солнечная колыбель качается над взморьем,
    В ней, почивая, сладко дремлет Ангел Света;
    Звезда одна на изумрудном небе,
    Мерцая, ласково светит ему у изголовья…

    Прохладен ветер с берегов подножных,
    Средь кипарисов на скале вознесся храм Венеры,
    Туман рассеялся, прозрачен воздух утра,
    Вдоль мраморных террас языческие боги… 


    Рождение Лиры. Миф о Лире, сестре Амура… http://starboy.name/lira.htm


Да пребудут с вами боги древней Эллады, высокого Олимпа!


   
   P. S. На Родосе http://www.starboy.name/Rodos.htm