Рождественник и шмель

Гуманитарий, технарь, естественник
Только присвистнут, не понимая:
Вот, на балконе цветёт рождественник
Столь неурочно, в начале мая.

Что же, обычай – не запрещение.
И, незнакомый с порой тулупов,
Шмель прорывается в помещение,
Щель в занавеске чутьём нащупав.

Новой природы ли ты предшественник,
Что, расцветая, не вспомнит предка?
Опыт ли – дерзость твоя, рождественник?
Шмель, твой прилёт – от кого разведка?

Майского дня – Рождество священнее,
Спорить тут не о чем да и не с кем.
Шмель прорывается в помещение,
Где недостаточно занавески.

Он зависает, фотографируя,
Лапами перебирает воздух.
Вряд ли что спрячет квартира сирая
В ткань паутинную девяностых.

Вряд ли что скажет ладонь разжатая,
Чьё неудобие нешироко, –
Кроме известных борозд оратая,
Кроме подённой рутины рока.

Нет здесь коварного, нет жестокого,
Все подозренья отринем скопом
И переспорим пришельца: кто кого,
Собственно, держит под микроскопом?

Полно о прошлом, о замороженном.
Знайте, непрошенные втируши:
Пыльно, не стильно в жилье заброшенном.
Вольно растениям, что снаружи.

Вон в ботаническом – есть магнолии...
Щёкот случаен шмелиной шерсти.
Непререкаемо своеволие.
Ровно и розово троеперстье.