О революции и каше с маслом

      (отрывок из поэмы, по мотивам Вл. Маяковского)

“Мне
          легше, чем всем, –
Я
         Маяковский.
Сижу
            и ем
                кусок
                конский.
                *   *   *
[Другого блюда,
                не ждите],
                не дам,  –
скажите,
                чего ещё
                поджидаем мы?
Россию
               жиды
                продают жидам,
и кадровое
                офицерство
                уже под жидами!”
 (Вл. Маяковский, поэма “Хорошо!”, 1927 г.)


Вставайте!
                Вставайте!
                Вставайте!
Работники
                и батраки.
Зажмите,
                косарь и кователь,
винтовку
                в железо руки!

Вверх  –
                флаг!
Рвань,
                встань!
Враг,
                ляг!
Дело –
              дрянь!

За “хлебом”!
                За “миром”!
                За “волей”!
Бери
            у буржуев
                завод!
Бери
            у помещика поле! –
В безумии  –
                дерущийся взвод!

Сгинь  –
                стар.
В пух,
                в прах!
Бей
            бар!
Трах!
            тах!

Довольно,
                довольно,
                довольно
покорность
                нести
                на горбах.
Дрожи,
                вся царская дворня!
Тряситесь,
                короны,
                на лбах!

Русским в массы –
                лозунг броский:
“Землю – пахаг'рю!”,
                “Власть – наг'роду!” –
Ложь картавят
                Бланк и Троцкий…
(кто ж не знает сию породу! –
Жид,
            врёшь! –
Власть
               возьмёшь…)
Страх
             плах!
Трах!
             тах!

Эта песня,
                перепетая по-своему,
доходила
                до глухих крестьян –
и вставали села,
                содрогая воем,
по дороге
                топоры остря.

Ножичком
                на месте
                чик
своего
              помещика.
Господин
                помещичек,
собирай-ка
                вещич-ка!
До-
        шло
                до поры,
те,
       что ныне
                бОсы,
вос-
        три
                топоры,
подымай-ка косы.
Чем
          хуже
                моя Нина?!
Барыни
                сами.
Тащи
             в хату
                пианино,
граммофон с часами!
Подходите,
                орлы,
                что ещё
                не грабили.
Встречай в колЫ,
                провожай
                в грабли!
Дело
           Стеньки –
                Пугачёва-с,
разгорайся жарче-ка!
Все
        поместья
                мы сейчас
разметем пожарчиком.
Под-
         пусть
                “петуха”!
Подымай вилы!
Эх,
       не потухай,
петух
            милый!
Кто
         ему
                теперь
                родня?!
Головы  –
                кочаном.
Пулеметов трескотня
сыпется с тачанок.
"Эх, яблочко,
                цвета ясного.
Бей
         справа
                белаво,
слева краснова".

Этот вихрь,
                от мысли до куркА,
и постройку,
                и пожара дым
ПРИБИРАЛА
                Партия
                к рукам,
НАПРАВЛЯЛА,
                строила в ряды.
                *  *  *
Холод большой.
                Зима здорова.
Большевики
                грузят людей,
как дрова, –
Где же народа
                теперь
                права?
В НАШИ вагоны,
                на НАШЕМ пути,
грузят людей,
                как скот,
                как дрова, –
с ума б не сойти!

Работа трудна,
                работа
                томит.
За нее
             никаких копеек.
Но Партия
                уверяет нас,
                будто мы
В ЛАГЕРЯХ
                делаем
                величайшую эпопею.
Мы будем бороться,
                всё стерпя,
чтоб жизнь,
                колёса дней торопя,
бежала
               в железном марше
в наших вагонах,
                по нашим степям,
в ЛАГЕРЯ
                промёрзшие
                наши.
“Скажите,
                что вы делаете тут?
У начальства
                столько
                бл@дей!”
 – “Что?
                Социализм! –
                “свободный” труд
“свободно”
                собравшихся людей!”.
Мы
         восторги ваши
                понять бессильны.
Чем восторгаются?
                Про что поют?
Какие такие
                фрукты-апельсины
растут
              в большевицком вашем
                “раю”?
Что у вас есть,
                кроме хлеба-воды,
с трудом
                перебиваясь
                со дня на день?
ТАКОГО отечества
                ТАКОЙ дым
разве
            народу приятен?

Ходят
              спекулянты
                вокруг «ГлавТопа».
Отнимут,
                ограбят,
                убьют за рубь.
Ответственные
                товарищи
                бурками топают.
За хлебными
                карточками
                стоят лесорубы.
“Бурки”
                привычные:
от голода
                вылечит
Мандат собственноручный,
Анатоль Васильича, –
Где
        хлеб
                да мяса́,
придут
               тотчас к вам
через полчаса.
Читает
              комиссар
мандат Луначарского:
"Так...
              сахар...
                так...
                жирок вам.
Дров...
              березовых...
                посуше поленья...
и шубу
               неширокого
потребления.
Я вас,
             товарищ,
                спрашиваю в упор:
Хотите  –
                берите
                головной убор.
Чиновник
                каждый
с разной блажью.
Берите
                пока што
ногу
            говяжью!"
За что так
                счастье накрыло?
Чинуша
               наел
                стопудовое рыло!
Вспухли щёки.
Глазки –
                щёлки –
должности
                и ласки
выхолили глазки.
Больше
                блюдца,  –
славят
               Революцию.
Народу
                хуже:
Мандат
                нужен!
Вам масло
                на блюдце?
Но,
       как назло,
есть Революция,
а нету
            масла.
Ни щей,
                ни каш,
ни бифштекса
                с бульоном,
и хлеб
              ваш уже –
полтора миллиона.

А мимо –
                “незаменимый”.
Стуча
              сапогом,
идет за пайком –
Правление
                выдало
урюк
             и повидло.
*    *    *
“Будет
              обед,
                будет
                ужин, –
белых бы
                вон
                отбить от ворот.
Есть захотелось,
                пояс –
                потуже,
в руки винтовку
                и
                «Все на фронт!» ”.
Посреди
                винтовок
                и орудий голосища
жизнь  –
                островком,
                и мы на островке.
Мы  –
              голодные,
                мы  –
                нищие,
с Лениным в башке
                и с наганом в руке.
За что вы
                идёте,
                если веля́т –
                "воюй"? –
Можно
                быть
                разорванным в клочья,
можно
               умереть
                за землю СВОЮ,
но
      за ВАШУ идею –
                разве бестолочь я?!               
Приятно
                русскому
                с русским обняться, –
но у вас
                даже имя
                "РОССИЯ"
                утеряно.
Что это за
                Отечество
                у "забывших" о нации?
Какая нация  у жидов? –
                "коминтерина"?!
Политика –
                проста.
                Как воды глоток.
Понимают
                ощерившие
                сионскую пасть,
что, если
                в России
                увязнет коготок,
то всей
                жидовской птичке –
                пропа́сть.

Слушайте,
                иудов трутень, –
                день НАШ придёт,
и путь наш труден.
Но НАША песня
                песней будет
НАШИХ бед,
                побед
                и буден!



      Отрывок из документа, написанного Лениным 19 марта 1922г.: “Товарищу Молотову для членов Политбюро. Строго секретно. Просьба ни в коем случае копии не снимать…- Ленин. – Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления… А сделать это можно с успехом только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать нам это не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс…”.

  Цитата: “Принимая делегацию церковно-приходских советов Москвы, в ответ на заявление проф. Кузнецова о том, что Москва буквально умирает от голода, Лев Троцкий (Лейба Бронштейн) заявил: “Это не голод… вот, когда Я ЗАСТАВЛЮ ВАШИХ МАТЕРЕЙ ЕСТЬ СВОИХ ДЕТЕЙ (выд. авт.), тогда вы можете придти и сказать: Мы голодаем”, (газета “Донские ведомости”, Новочеркасск, № 268, 1919).

     Несколько цитат Ленина-Бланка, подтверждающие его русофобию, человеконенавистничество и ненависть к России: «…крестьяне далеко не все понимают, что свободная торговля хлебом есть государственное преступление. «Я хлеб произвел, это мой продукт, и я имею право им торговать» — так рассуждает крестьянин, по привычке, по старине. А мы говорим, что это государственное преступление»,
19 ноября 1919 г.                (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 39. с. 315)

    «Образец надо дать. Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц. Опубликовать их имена. Отнять у них весь хлеб. Назначить заложников — согласно вчерашней телеграмме. Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков; советую назначать своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты». 22 августа 1918 г.                (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 50. с. 165)

   Солженицын А.И. ("200 лет вместе", ч. 2, 2002 г.):  «Особенно заметна роль евреев в продовольственных органах РСФСР, жизненном нерве тех лет – Военного Коммунизма.
    Посмотрим лишь на ключевых постах скольких-то. – Моисей Фрумкин в 1918—1922 – член коллегии наркомпрода РСФСР, с 1921, в самый голод, – зам. наркома продовольствия, он же – и председатель правления Главпродукта, где у него управделами –
И. Рафаилов. – Яков Брандербургский-Гольдзинский (вернулся из Парижа в 1917): сразу же – в петроградском продкомитете, с 1918 – в наркомпроде; в годы Гражданской войны – чрезвычайный уполномоченный ВЦИК по проведению продразвёрстки в ряде губерний. –
Исаак Зеленский: в 1918—1920 в продотделе Моссовета, затем и член коллегии наркомпрода РСФСР. (Позже – в секретариате ЦК и секретарь Средазбюро ЦК.) –
 Семён Восков (в 1917 приехал из Америки, участник Октябрьского переворота в Петрограде): с 1918 – комиссар продовольствия обширной Северной области. – Мирон Владимиров-Шейнфинкель: с октября 1917 возглавил петроградскую продовольственную управу, затем – член коллегии наркомата продовольствия РСФСР; с 1921 – нарком продовольствия Украины, затем её наркомзем. –
Григорий Зусманович в 1918 – комиссар продармии на Украине. –
Моисей Калманович – с конца 1917 комиссар продовольствия Западного фронта, в 1919—1920 нарком продовольствия БССР, потом – Литовско-Белорусской ССР и председатель особой продовольственной комиссии Западного фронта. (На своей вершине – председатель правления Госбанка СССР)

Факты: По данным историков во время всеобщего голода в России в деревнях лишь в 1932-33 г.г. погибло 5-7 млн. чел. и ещё 1 млн. остались инвалидами, как следствие перенесённого голода. За эти же 2 года было расстреляно 700 тыс., а к середине 1933 г. в лагерях находилось 2,5 млн. заключённых.

    Цитата:  “Революция имеет свою мистику и ритуалы, которые можно назвать демонизмом и черной мессой, свою магию – тотальную ложь, превращающуюся в гипноз народа, свой культ – обоготворение вождей. Революция начинается с призыва к свободе, а кончается тиранией и постыдным рабством”            
(о. Рафаил Карелин).