Узник Гулага часть 2

Я больше не считаю минуты.
Время покинуло меня так давно…
И лишь уплываю в море я смуты,
А на часы мне уже все равно.

Прошло четыре полных года.
Как выжил я? Не знаю.
Живу от заката до восхода
И в себя иногда уплываю.

Хорват, словак и немец…
Здесь собраны все: итальянец, поляк.
Здесь каждый из нас иноземец
И каждый из нас сидит за пустяк.

Уж долго мы ищем что-то в себе,
Но что? Не смеет никто
Перечить судьбе,
Не может никто покинуть гнездо.

Тело мое совсем истощало,
И стал я похож на скелет.
Адское исчадие своим меня избрало
В неведомой чаще этих сует.

Нас кормят здесь плохо, а много хотят.
Для них мы всего лишь рабы.
От ярых скандалов уши горят,
А иногда и от звуков стрельбы.

Здесь многие надежду теряют,
Кто-то сходит с ума –
Свинцовые стены Гулага питают.
Скоро погаснет фашистская Тьма.

А за снежными стенами Гулага
Жизнь идет своей чередой.
Уж нету нигде фашистского флага,
Уж некого больше ранить стрелой.

Закончились войны. Это конец.
И пусть не победный, но все же…
И вновь в такт забьются сотни сердец,
И жизнь человечья станет дороже.

Уголь – единственный здешний товар,
Мы - живая мишень.
Протяжный взмах киркой, затем удар –
Одно и то же каждый чертов день.

За руку вдруг меня кто-то схватил.
И не успел даже я ужаснуться,
Как в наш лазарет я тут же ступил.
Пора бы сейчас обернуться.

- Что делать будешь, Йохан-бродяга?
Каков твой следующий шаг?
Неужто останешься на дне ты оврага
Средь сотен других бедолаг?

- Зачем, старик, ты мне помогаешь?
И сам почему не сбежишь?
- Здесь с каждым днем ты угасаешь.
Вернешься на волю – других вдохновишь.

Да и бессмыслен мой побег.
Я просто старый сибиряк.
Окончен был недавно мой забег.
Ведь мой диагноз – рак.

- Но как сумею я сбежать?
И как пройду чрез русский тыл?
Скажи, как опасностей мне всех избежать?!
Ведь надежду я вновь в себе ощутил!

Вот теплые вещи. Надень.
Никого не жалеет русская зима.
Там хищников много, а сам ты – мишень.
И помни: вернуться назад – старая Тьма.

За тем холмом припрятал я схрон.
В нем вещи: рыба, консервы,
Патроны, ружье, самогон.
Используй с умом мои резервы.

Сейчас или никогда!
Хватай вещи, Йохан. Беги.
Запомни слова ты мои навсегда:
Себя ты, друг, береги!

Открываю дверь и бегу.
Да здравствует свобода!
Развеваю на пути снежную пургу.
Прощай, мыс Дежнева!

Наверное, вам кажется странным
Отсутствие заборов и всякой души.
Но совершение побега является туманным
В этой забытой Богом глуши.

Схрон откопал под холмом.
Вещи лежали в малой корзине.
Буду теперь я снежным орлом –
Тут же исчезну в белоснежной долине.

Мама, меня вы подождите.
Еще не раз вы мне на блюде
Слова любви отца передадите.
Мы встретимся вновь в домашнем уюте.

Всей жизни любовь, Гертруда,
Я помню ваши глаза
Цвета шелкового изумруда.
Я помню, не раз с них падала слеза.

И даже тогда на перроне
Овладели вами чувства,
И на зеленом небосклоне
Появились нежные капли искусства.

Проходят дни, проходят ночи,
А предо мной лишь чертов снег,
Но я иду вперед, что есть мочи.
Ищу заветный свой ковчег.

Ищу в пустыне снежной
Свою судьбу и безмятежность,
И, избегая смерти неизбежной,
Ищу свою я принадлежность.

Так кто ж я такой? Фашист?!
Быть этого не может!
Я был и есть простой таксист,
Но совесть слишком сильно гложет.

В чужой тарелке пробыл слишком долго.
Пора возвращаться домой!
Вскинуть сейчас же пора шкуру волка
И вновь начать жить жизнью родной.

Холодно мне. Но сдаваться нельзя.
Запасы еды на пределе.
Сколько ж еще тысяч миль пройдя,
Наконец, достигну я цели?

Иду вперед я без оглядки.
В руках моих измученных компас.
Мечты мои протяжные так шатки…
Бывает, что теряются подчас.

Вдруг над бугром малый росток я увидел.
Он вырос в снежной глуши.
Мою печаль он в миг похитил.
Одни с тобой лишь живы в сей тиши.

И пока сердце наше бьется,
Пока течет по венам нашим кровь,
Мечты своей росток добьется.
По Родине своей зашагает он вновь!