Русский Пётр

Детство Петра (Н. Кошелев)

ДАР ЗЕМЛЕ РОССИЙСКОЙ

«Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства — это политическая квадратура круга,  загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века и до селе неразрешённая. Самовластие само по себе  противно, как политический принцип. Его никогда не признаёт гражданская совесть. Но можно мириться с  лицом, в котором эта противоестественная сила соединяется с самопожертвованием, когда самовластец, не  жалея себя, идёт на пролом во имя общего блага, рискуя разбиться о неодолимые препятствия и даже о  собственное дело. Так мирятся с бурной весенней грозой, которая, ломая вековые деревья, освежает воздух и  своим ливнем помогает всходам нового посева.»
Василий Осипович Ключевский «Курс русской истории»

Часть 1. Русский Пётр

«Не бог ли в нём сходил с небес?»
Гаврила Романович Державин «Петру Великому»

Мне имя Пётр — камень!, но камень ль сердце у меня?
Если и так, то несомненно жертвенный.
Его лицо неугасимый жжёт огонь, твердь каменную лижет пламя,
чтоб совершался ритуал любви, вечно живой и сокровенный.

Кремлёвские соборы ударами колоколов спугнули тишину,
звонили звонницы монастырей московских и церквей.
Весёлый перезвон — священный благовест, казалось уничтожил тьму.
Случилось прибавление в роду русских царей.

Ведь овдовевший царь женился вновь на молодой красавице,
родившей в надлежащий срок, и нарекли меня Петром.
Праздник гудел в Москве всемирной радости.
Стояло разудалое веселье и оружейный гремел гром.

Собралась знать столичная, чины, вельможи, гости.
В главном соборе справили молебен благодарственный.
Придворного художника призвали, обычай чтобы соблюсти
и на доске изобразить в размерах истинных мой образ царственный.

Месяц спустя в палате грановитой гулял родильный стол,
все кто в соборе был, теперь собрались здесь.
Средь яств стоял отлитый в сахаре Российский Герб-Орёл,
а мне подарки подносили, желали благ и воздавали честь.

За мной всегда, как принято, мамки-кормилицы следили,
при мне их было две, шесть лет я возрастал средь них,
и тридцать месяцев грудь женская меня млеком кормила,
мой мир младенческий был благодатно тих.

Среди других детей я рос, звучали: визги, смех и плач,
и барабанной дробью сердца у шаловливых бились.
На деревянном конике я резво бегал вскачь,
а карлы взрослолицые кривлялись и сердились.

Лошадки пони разноцветные по дворику в карете нас катали,
сопровождали нас всегда карлики пешие и конные.
Но мой отец-царь занемог и умер, тут же и горести настали,
ведь изменили отношенье к нам вельможи, слуги и придворные.

В царской семье согласия не стало, произошёл разлад,
сородичи вдруг ополчились, не в силах ненависть скрывать.
Когда ж преставился по батюшке мой старший брат, восстал весь ад,
и в мои десять лет столкнулся я с бедой, которую мне тяжко вспоминать.


продолжение следует: