***

Когда он умер, мир его, дотоле
Ему и ей невидимый ,увы,
Оракулом в незримой своей роли
Не оставлял прибрежной им слюды.

Он умер в полночь. Мир его невинный
Вдруг изогнулся, вставши на дыбы,
Он исчезал, как будто бы в помине
Никто не замечал его резьбы.

Он умер весь. Не мозгом и не сердцем.
Душа его неслась в другой простор,
Ему бы отдышаться, отогреться,
Но рано опускается затвор

Небесных врат. Он шел через пространства,
Бессилья озаряющейся тьмы,
Ей приходилось гуще разрастаться,
Чтоб об нее запутывались мы.

Но он был мертв, а потому он это
Не мог ни видеть или угадать,
Во что была его жена одета,
Он больше не сумел уже узнать.

Но вот рубеж, который им достигнут,
Вдруг снова разошелся и упал
Сизифов труд, низменной волей скинут.
Ну что же, Ахиллес, где твой запал?

Он снова мертв. Пройдут еще столетья,
Его мертвеющих закрытых нынче глаз
Земля и черви разберут, но дети
Его придут проведать много раз.

Но нынче мертв. Жены последний траур,
Как поезд в ночь, пройдет через депо.
Но дело кончилось, ушел со сцены Мавр.
Он греет свои руки под пальто.