Каждому по заслугам

«Триумф Правосудия» Габриэль Метсю, 1655-1666 годы

Глава 3

НЕВОЛЬНАЯ ВОЛЯ

«Пётр великий есть величайшее явление не только нашей истории, но и истории всего человечества; он  божество, воззвавшее нас к жизни, вдунувшее душу живую в колоссальное, но поверженное в смертную  дремоту тело древней России...»
Виссарион Григорьевич Белинский «Россия до Петра Великого»

Послушный воле материнской, женился я, не зная истинного чувства —
чувства осмысленного опытом, старанием и жизненной потребностью.
Не безрассудство мной руководило, а честное желание не огорчить родную,
и повседневностью приятной украсить жизнь свою, найдя семейную отраду.
Приготовления для свадьбы, пред торжеством возня, взгляд на невесту молодую,
волнение пьянящее, истома предстоящих откровений, сулящих жениху награду.
Затем супружество в законной своей силе, мгновенное взросленье,
а дальше день за днём рутина нудных соответствий, тоска, опустошенье.

Остыло детородное влечение к жене — она красавица, а чувства нет.
Вместо взаимности печаль знакомая до боли мне из детства.
Обет пред алтарём, видать, не может две души сроднить и сладить.
Соседства непотребного дух, рвущийся из тьмы, не терпит.
В моей душе не стало мира, очаг священный начал смрадить.
Иначе быть не может — огонь любви не угасим, когда его душа душою теплит.
Или пойми меня и будь со мной, мне помогая в жизненном пути,
или храни твой образ мыслей и оставайся так, как есть, и прочь достойно отойди.

Так я решил, иначе не сумел, такая суть моя, её не изменить.
Мне дороги те ценности, которые земной порядок созидают.
Нить путеводную я лучше оборву, чтоб не вернуться никогда назад,
пусть тают все следы мои зараз с вчерашним снегом,
лишь бы всегда мне шествовать вперёд и видеть то, чему я рад,
как лошади моих затей несутся в даль надёжным шибким бегом.
Да, будет так! Царица — необычная жена, и бабой быть неможет никогда,
она не властна над собой. Если ж обабится и станет жить, как все, — беда тогда.

Отвергнутая навсегда царём, оставлена в немилости царица,
но честь её не умалится этим, а всех воров суд праведный осудит.
Продлится жизнь преступная не дольше приговора, эхо удара топора о плаху
остудит похотливый жар возмездием за попранную честь,
палач с костей кнутом сдерёт всю плоть, как жалкую рубаху,
кровь вынесет из тела жизнь — мучительная смерть, за поруганье месть.
Всё это повелось за долго до меня и не мои изобретенья,
среди кровопролития рождались, жили, умирали и возрождались поколенья.

Того, что не принадлежит тебе, не тронь, а то наказан будешь.
Известна эта аксиома, благоразумные её усердно исполняют.
Сапсан — охотничья душа — бьёт птах под сердце на лету,
и тают жизненные силы, подранки падают на землю,
в предсмертном танце тщетно бьются и терпят жизни маяту.
А хищник, кровь несчастных выпив, с довольным чревом зорко дремлет.
Так соблазнители всем жертвам соблазна коготь в ум вонзают.
Преступников ждёт приговор: Казнь, смерть, земля — и черви их тела терзают.

Сын мой, когда тебя вернули к нам из-за границы,
во время розыска вдруг обнаружилось, что мать твоя блудила.
В страницах её писем  все чувства к соблазнителю предстали предо мной.
Снабдила страсть свою она  вполне понятным смыслом,
и я узнал, что делала она, чтоб отстранить меня от управления страной.
Ни для кого ведь не секрет, что я ей был до смерти ненавистным.
Я дань отдал так чтимым ею церковным древним ритуалам,
сослав её на пострижение в недальний монастырь, чтоб там блюла себя и в малом.

Всех, пособлявших ей в распутстве, свезли в приказ Преображенский.
Здесь были и священники, старцы с монахами, которым только б чистоту хранить,
мерзкий поступок своевременно пресечь, всё обличить и тайну вывести на свет,
а не таить, поправшую устав, ведущую мирскую жизнь в обители святой.
Они ж — помощники врагам моим, готовы покрывать позор и выхерить обет.
Всё это от того, что не приемлют дел моих, мерещится им сговор с сатаной.
Я ж в сговоре с добром, с противником всех закосневших в зле.
Свет правды всех изобличает, мешает мерзости обстряпывать во мгле.

Монахиня, подруга ближняя царицы, все обвиненья подтвердила
и казначея-старица раскрыла имя блудодея, и обстоятельства всех дел.
Прелюбодеев сеть накрыла из посрамляющих признаний,
плод воздаяния созрел, носящий имя срам-позор.
Виновника арестовали, в застенки поместив для дачи показаний,
и пострадал не на войне солдат — Преображенского полка майор.
И больно мне, что тот, кто паче всех был должен верность соблюдать,
осмелился предать и свой мундир бесчестьем запятнать.

За то и пыткам был подвергнут без милосердных послаблений.
Был бит кнутом, хоть не провидец кнут, но правду сыщет.
Без устали за трое суток работа шла у мастеров заплечных дел.
Хлещет из раны кровь, но боле нужного умельцы из тела вытечь не дадут.
Всё же причастность к гос. измене розыск дознаться не сумел,
лишь подтвердилось очевидное — презренье царской воли — блуд.
Был вынесен виновному суровый приговор: «Казнь смертную жестоко учинить»,
чтоб понимали все, какая участь ожидает тех, кто будет избранных сквернить.

Ведь правит царством государь, как добродетельный хозяин своим домом,
свершает, соблюдая должное, чтоб подданным исправнее жилось.
Правом казнить и миловать царям пренебрегать нельзя.
Правость спасает целые народы, а правота ведёт к порядку.
Иначе хаос воцаряется в умах людей и пропадает труд за зря,
и рушатся свершенья добрые, и государство движется к упадку.
Как в неспокойном океане непросто судном управлять — так же страной Великой.
Такой правеж искусства требует, дел противостояния стихии дикой.

Мороз трескучий снизошёл на землю и ознаменовал день воздаянья.
Приговорённого доставили на площадь Красную и возвели на эшафот.
Я, находясь в карете, став напротив, так наблюдал за казнью до конца.
Народ теснился с всех сторон, в телеге привезли любовницу казнимого,
Её за голову держали два солдата, чтоб не могла закрыть глаза,
чтоб не избегла и она жестокого страдания, ею в достатке зримого,
чтоб помнила всегда, как растерзали миф услад лихие палачи последствий,
которых мерзкое согласие её призвало в виде этих бедствий.

Неструганный персидский кол дождался новой своей жертвы.
За полдень, в три часа, был на него посажен осуждённый.
Первый тычок неглубоко проник в нутро, почти не раня тело.
В путь, преграждённый с умыслом, смерть не смогла прорваться,
ведь с двух сторон столбцы дощечек служили действенным пределом,
не допускающим плоть вниз к погибели стремительно сорваться.
А экзекуторы неспешным ритмом из под казнимого преграды убирали,
и он спускался ниже, ниже, и так в нём медленно все силы умирали.

Жизненно важные участки миновав кол вышел через шею к голове
в шестом  часу утра закончив этот ад.
Все, наблюдавшие кошмар, желая зрелища, усвоили урок без многословья,
каких наград  достоин тот, кто восстаёт на честь царя, пороча царскую жену.
Всех же сообщников разврата я повелел казнить, не различая сана и сословья.
Их всё ещё не околевшие тела на эшафоте усадили вкруг в компанию одну,
а в середину поместили, как главаря, труп блудодея,
чтоб обозрима была всеми, какой конец несла в себе его поганая затея.

Собор церковных иерархов не обошёл вниманием виновную в распутстве
и вынужден был наказать блудницу, кнутом публично бив.
Битьё прошло в присутствии участников собора и прочих любопытный глаз,
кто незлобив и кто озлоблен, смотрели все на наготу виновной.
Представлен был толпе животрепещущий соблазн,
который был запечатлён рубцами шрамов жертвы кровной.
За тем побитую сослали — на север, прочь, в успенский монастырь.
И государственной нужды пожар угас, и уголь гнева моего остыл.

продолжение следует: