Рушились целые города...

Рушились целые города. Ты, уходя, все мосты сжигал – пляски безумные, карнавал – и не съедала огонь вода, не задували огонь ветра.
Пыль кирпичей, черепицы лом … Ты всё легко отдавал на слом. Что это было? Твоя игра? Очередная, на выдох-вдох, или ты просто сошел с ума в этот холодный и грязный март?
Что ж, если так, то – дурной итог: пялит глазищи лесная тварь, тьма подступает со всех сторон. Здесь не предвидится похорон, только лишь пепел да сажа-гарь, ягод рябиновых гроздь одна [я ее спрятал в своей руке]. Мне уходить теперь налегке, выпив всю горечь и боль до дна.
Что же за радость, мой бывший друг, от дымной гари и пепелищ?
«Это всё тайна», - ты говоришь и замыкаешь порочный круг, и закрываешься в сто забрал, чтобы не видел я желтых глаз, чтобы тебя я уже не спас.
Черт бы тебя, дурака, побрал!
Я все равно тебя догоню, где бы ты ни был, в каком аду. Асгарда хоть бы и ветер дул, я рассекал бы твою броню. Битым стеклом меня встретит путь, что до мостов – я учусь летать. И я настигну тебя в летах, чтобы нам вместе с тобой уснуть. Знай, пересилю безумный страх, кожей драконьей я обрасту…
И города снова встанут тут, стебли цветов прорастут сквозь прах.