Упала б ниц ее я ног

Я снова стала пустой.
И снова пишу, как прежде, стихи.
Раньше вопросом - что со мной? -
- оправдывала недостаток любви.
А сейчас снова пусто.
Вместо кофе - без понтов - вода.
Так я внутри умирала искусством
И все повторяется, как всегда...

Тогда, как помнится, мне было двадцать.
А сей любви прошел лишь год.
Тогда боялась больше не заплакать,
Сейчас не плачу, - я здесь ни при чем.
Боялась, что никто больше меня не тронет,
С души моей никто не сдует пыль.
Сейчас я ненавижу все ладони...
Кроме единственных - своих.

И больше надо мной огня не будет.
Сидела вечером. Без пары дней мне двадцать пять.
Пусть вся любовь мирская, вся - меня минует!
Чтоб никого и никогда мне не терять.
"Проснись! Ох, сердце, мне ль роптать?
Проснись, хочу тебя увидеть!
-Ах, нет! -подумала она; -Огнем мне не пылать,
Последний раз в твои двадцать четыре.

Попрощались с ней, я вышла за порог.
Смотрю, она бледнее с каждым вздохом
-Последние слова скажи, и я уйду, -
- промолвила.
А на очах моих светились слезы.
-Уйду, прощу, оставлю для тебя
Немножко доброты, я в граммах все измерю.
Хоть больше не увидишь ты меня,
Оставь ее, и сохрани. Я верю.

Не отдавай ее - вмиг нищей станешь.
Нищета души - страшнее доли нету.
Себя, свое нутро ты не обманешь,
С собой себя возьмешь, где б не был.
Не убедишь, не скроешься, жестокость -
- придет, ее не нужно звать.
Придет к тебе, покажет всю убогость
Убогость мира, в первости - тебя.

Меня не будет рядом, чтоб от себя тебя спасти.
Лишь отдавай добро, - тепла ты не получишь.
Свой крест земной, тебе самой нести,
А вернусь ли я - дело случая".
Вот так закончился тот монолог.
Преподнесу венок, душа ее - святая.
Сейчас упала б ниц ее, я, ног;
Но поймешь ли ты, что я - пустая?