Роман фабула с Сеней

(юмор а.б.с.урда) – выходца из государства Урду

  В древности меня звали Оман Фабула, а не как теперь Роман Сказка. Предки мои не из Таган Рога изо биллия, как считают ненадежные, а из Месопотамии. Я единственный оставшийся, кто практикует сон с открытыми глазами под сенью деревьев в Луврском саду. Значение последнего 7777-го мне хочется подвергнуть абсурдждению.
  Храп жеребца, видящего кобылу, валяющуюся в ярких цветах на поляне с венком на голове, отличается от моего лишь тем, что я просматриваю сон с едва прикрытыми веками. А он – Сеня думает, что работает, как лошадь при этом сонном правительстве. Я, в том надолго запомнившемся мне сне, бьюсь, как рыба об лед, безуспешно пытаясь слезть с моего любимого конька. Стремлюсь помочь запутавшейся в стропах нераскрывшегося характера героине моего романа. Я уговаривал ее, до рассвета выдвинуть идею из комода, но она убеждала меня, всеми доступными женщине способами, что ключи растаяли, и идея так и останется неосуществленной.
  – Что может быть круче крутизны бедер перед наливным зеркалом, – щебетала она, примеряя наряды вне очереди. Я не переставал восхищаться ею, где еще можно встретить такую, которую можно посещать бесчисленное количество раз и всегда находить в шкафу кого-нибудь нового, плюс лосьон от облысеня? Кто еще умеет, как она сама себе строить анютины глазки и перспективы совместной жизни с дворовой футбольной командой? А каждый раз принимать другой сим-позиум перед зеркалом, искренне восхищаясь незавидной фигурой? Не это ли высшие достижения человеческой мысли и бренного тела? Единственное что меня в ней пугало, что она выкинет какой-нибудь номер, и случайный прохожий подберет и закажет в него шампанское с черной до 21 года пресловутой холостяцкой жизни. Отчетливо вижу маму, въезжающую на жеребце в мой сон со словами:
  – Где ты нашел эту каракатицу?
  – Ты хочешь сказать, что я пошел по отцовской линии? – нашелся я, открыл глаза и почувствовал себя в парижском стойле на Сене.
  Но Сеня не дурак, он никому об этом не расскажет.