О падшем Драконе...

Легенда
Эпического Сказания
 

1

Когда в тебе живёт недуг
И рокот алчущего зверя,
Возьми таинственный бамбук
И  пусть укажет тебе фея,
Дорогу в логово дракона,
Давно хранящего твой меч
И ты сказавши ему слово,
В ответ ему же не перечь.

Пояснение от автора:
«Белый дракон незримого пространства, когда-то был хранителем небесной мудрости. Он наблюдал за жизнью звёздного царства. И однажды, он не удержался от искушения и посмотрел в тёмное сердце чёрной дыры, которая поглотила его мудрый взор — взор любопытствующего сознания. Создатель предостерегал дракона! Но,  любая «тайна» - рано или поздно, становится большим плодом искушающей силы, в объятьях которой и оказался пленённым дракон. За это, дракон был сниспослан на планету Земля, где он стал прообразом чёрного дракона. Но его мудрость и божественные таинства, были сохранены высшими силами. Чтобы в один прекрасный день, пробудиться вновь белым драконом, сняв завесу чёрной мантии и исполнить предназначение небесных сил для помощи человечеству. И вот однажды земной человек — путник, в поиске меча мудрости, посетил падшего дракона, чтобы тот ему поведал тайну о сем мече и предоставил сей артефакт для борьбы со злом.

А вот как события будут развиваться и через что предстоит пройти дракону, и что есть меч для человека, исполнено в «Эпическом Сказании». Кто-то может подумать, что подобная история — плод больного воображения. Но кто знает? В каком образе являются мифы народов и что они несут на крыльях аллегорического пересказывания. Под этим небом, нет ничего невозможного. Ибо сила воображения — столь необъятна, что даже самая простая форма мысли, уже имела или когда-то будет иметь, свою легенду реальности.

… «Истина есть то, во что вы сами верите!..»

2

(Дракон рассказывает человеку:)
Ты слушай голос умудрённый
И тихо флейтой напевай,
В котором образ озарённый,
Покажет истину и рай...
Пред ним глазами не зевай,
И он поведает легенду,
Как был драконом в небесах
И жил по мудрому совету.

На шее белого дракона,
Висело божье ожерелье
И в дне творящего закона,
Бог совершал те новоселья;
Где ты теперь, взирая вверх,
Ночами видишь мириады;
Тебя на землю Он поверг,
В твои зелёные пенаты...
Ты стал прообразом его,
Невольной птицей размноженья,
Но жил поистине легко,
В года былого сотворенья;
И что случилось на Земле?
Не те прообразы и люди!
И кто же главный во судьбы?
В сей эволюции и в чуде!

3

Когда закончился мотив
И бесконечное свершилось,
Бог запустил большой прилив
И от эфира засветилось,
Не только небо восхожденья,
Но и незримое миров,
И голос божьего творенья,
Сокрылся в таинстве богов...
Тех самых в имени Ману,
В едином Логосе вращенья;
И видел Я, ещё звезду,
Большую, чёрную — сомненья.
Она как зеркало вбирала,
Все формы нашего Ману
И этим чёрное питала,
Рождая некую войну...
Он запретил во все Эоны,
Когда нибудь смотреть в неё
И даже наши фараоны...
Боялись чёрную дыру.
Она по циклам приближалась
И удалялась вне миров,
Она таинственно сражалась,
Но мы не ведали того.
Пока однажды, Я услышал,
Её волшебный голосок
И ожерелье, Я похитил,
Желая сделать поясок,
И то незримое в далёком,
В блаженстве некоем воззвать,
И выйдя к таинству с намёком,
Она готова мне рожать...

4

Так думал Я — дракон небесный,
До той минуты мастерства...
Когда мой взор увёл безвестный,
Зеркальный образ колдовства...
И в то мгновенье онемевши,
Я посмотрел в её глаза;
Темнее ночи Я не видел!
Темнее жизни в небесах!
Такого в вечном — не предвидел!
Меня окутал чёрный страх...
Во мне природа изменилась
И сердце хладом осекло,
Она... как бестия вселилась
И стала жечь мои глаза.
Они то светом пробуждались,
Вернувши истинный покой,
То тьмою снова наполнялись
И мне казалось — Я слепой!
Не видя звёзд и мирозданья,
Я был в хладеющем гробу...
Лишённый Бога — пониманья,
Меня склоняло всё ко злу;
И Я! — не в силах отделиться,
Стал погружаться в её тьму
И мне хотело разозлиться,
На Бога чистого в Свету.
Чего не ведая до селе,
Был властью новою пленён
И ей хотелось, в моём теле —
Чтоб я был ею изменён!
Но Я боролся и не зная,
Её возможностей во вне
И Бога к Сердцу призывая,
За жизнь Я дрался на одре!

5

И тут услышал, Я, Махат,
Как он кричал: Ты не сдавайся!
И Я бы многое отдал...
А Он кричал: Ты извивайся!
А силы таяли во мне
И голос брата растворялся,
И колесница та в огне,
Пылала так, что Я стенался...
Не Я то был! А зверь родился!
И в глаз ударила мне тьма,
И Я навеки погрузился,
В её бездонные уста...

6

Махат из волоса Пракрити,
Сплёл косу длинную огня
И кинул петлю силой нити,
На шею тёмную, влача...
Я так кричал свирепой силой,
Так словно демоны сошлись,
В борьбе над душами с могилой,
Они воинственно дрались;
И мёртвой хваткой, оплетённый,
Огнистой нити мой удел
И силой Мхата водружённый,
Меня доставил Он к Ану.

7

О как шипел Я на Брахмана!
И на Пракрити Я плевал!
Мой яд зловонного обмана,
Меня до плоти пропитал...
Всё то, что было мне известно
И так красиво на балу,
До боли слепо — неуместно,
Бесило сердце и главу...
Мне так хотелось провалиться,
Во тьму кромешную её
И как ребёнку насладиться,
Её неведомой игрой;
Но боль сдавившая мой разум,
Затмила всякое во мне
И Я под божиим приказом,
Был упакованный к Земле.

8

Но прежде, в клетке продержали,
Махат читал и заклинал,
И все во круге понимали,
Как Я безудержно страдал.
Пракрити плакала, молила,
Чтоб я вернулся, но мольба —
Меня всё пуще, так бесила,
Что Я просил ещё Огня!
И тьма горела в очерненьи,
Я видел Сердце чёрных роз,
И в полной темени, забвенья,
Я погрузился в память грёз;

9

Мне как то выйти; удалось!
Сквозь ушко темени пролезть
И что-то странное сбылось,
Я стал любить Махата весть.
Он много времени над телом,
Читал анналовы труды
И что-то делая меж делом,
Томил свирепые черты.
И вот, в тот день — Ану явился,
И Брахме строго приказал,
Чтоб я в поэзию влюбился
И здесь на небе ночевал.
Махат немного заступился,
Ану светильником воздал...
Махат пред образом винился
И мать слезами целовал;

10

А Я... в увиденном, молчанью —
Отдал последние часы
И посвятил себя познанью,
Питаясь свежестью росы.
Мне разрешали на совете,
Быть гостем слова и пера,
И Я — записывал заветы,
В большие книги писаря;
И так божественные планы,
Я видел слыша на устах,
И те незримые анналы,
Хранили истину в листах;
И совершенный иероглиф,
Над троном видел у Ану,
Священный символа петроглиф,
Был знаком «ОМ» в его саду.
Ану всё помнил, но для формы,
Избрал чудесный вернисаж
И в силе будущей реформы,
Пустил на землю Он вояж...
И Питри строили с рожденья,
Трёхмерность первого Ману...
И вся природа возрожденья,
Воззвала в Атмане хвалу!
И в память важного явленья,
Адама с Евой сочетал,
И в знаке «ОМного» решенья,
Причину главную скрывал...

11

Где «О» - сознанье и Адам,
А «эМ» - материя и Ева,
И ключ сокрытый по слогам,
Его божественная Дева!
Так время шло, и Я учился,
Мудрел в чертоге бытия;
И так в поэзию влюбился!
Что не заметил, Я — Огня...
Того остатка в моём сердце,
Той малой капельки от тьмы
И вот однажды — чёрна дверца,
Меня поймала у воды...

12

Где я прогуливался с Сыном -
Махатом сильным у Отца —
Ану единственным, великим,
Меня объял Дух беглеца...
И всё вернулось в одночасье,
И стал Я демоном небес,
И то незримое рычанье,
Проснулось в пламени завес...
Я стал изгнанником и тьмою,
И тьма взорвала мой покой,
И снег казался мне росою,
А всё великое — игрой...

13

Никто не гнался, не хватали!
Лишь тьма вела меня к Земле!
Мне души звездные махали,
Я меньше думал о добре.
Земля эфирною была,
А мать — Лунистая принцесса
Меня, конечно, не ждала,
Она ведь тоже поэтесса!
Вокруг ребёнка суетилась
И колыбельные вела,
И вдоху первому дивилась,
Когда ребёнка родила...
И дочка — Землюшка, чудная,
В кудряшках огнивых была
И светом ярким полыхая —
Горячей девицей росла.

14

Мы все эфирными являлись,
Природа медленно студилась,
И вся вселенная кружась,
В устройстве таинства трудилась.
И люди были — как и мать,
В эфирных коконах рожденья,
Никто не думал как их звать,
Все были в таинстве явленья.
И лишь потом, вы огрубели
И стали бегать по земле,
А горы острые смотрели,
Как вы идёте по судьбе;
И море ноги омывало,
Вы все рождались, как Христос,
И море стопы вам плескало,
Когда ходили на Форос...

15

О как давно же это было!
Что даже кажется, вчера,
И всё небесное ходило,
Средь вас до самого утра...

Я иногда, смотрел на небо,
Считал количество миров
И так болело моё тело,
Что Я не жаждал и богов.
За вами тайно наблюдая,
Как вы живёте на земле,
В сезонах — нежно собирая,
Вы всем делились по судьбе;
И там где были расхожденья,
Вам помогали мудрецы,
А ваши юные стремленья,
Любили высшие отцы.
И мне мечталось на рассвете,
Как мне живётся средь людей
И мысли мудрые в поэте,
Бросали множество идей;
И кто-то видел вечерами,
Как ветры слушали прибой,
А дети ласково ночами,
Играли в сладостный покой.
Под музу трепетных желаний,
Рождались звёздные стихи,
И люди чувственных ваяний,
Не знали в близости — грехи.

16

И я расслабился пред вами,
Забыв о бдительной душе
И всё великое словами,
Упало в раннем неглиже...
В то утро, чистого рассвета,
Одна прекрасная душа,
В любви кристального браслета,
Ступила к водной тишине;
Она прекрасная с кувшином,
Играла чувствами ресниц
И устремлённая к вершинам,
Кружила стаями тех птиц;
Что прилетали к водопою
И пели в сказочной красе,
И сердца нежного игрою,
Всё восхищало на заре.
Я притаился, наблюдая,
За жизнью юности очей
И с каждым словом убегая,
Я любовался красотой.
Не раз являясь за водицей,
Она не ведала меня,
Она смотрела в небылицы,
Где я таился иногда;

17

Она купалась оголённой,
Лучи сияли в волосах,
А голос сердца — возбуждённый,
Я слышал чувственно во снах.
Со дна смотрел в её объятья,
По кругу озера ходил
И юной девицы занятья,
Во мне ненастное — будил;
Она весёлая плескалась,
А волны пряди берегли
И своим телом любовалась,
У волн поительной реки...

18

И раз за разом появляясь,
Она смотрела в глубину
И Я — таинственно влюбляясь,
Решил наполнить красоту,
Своими чарами дыханья,
Оставив семени нектар,
В утробе чистого сознанья,
Даря историю Одар —
Начало чёрное побегов,
В миру цветущей красоты,
Воильно сильных печенегов,
Пущу дыхание в пыльцу.

19

И вот, однажды, так случилось,
Пришла та девица к реке
И моё сердце колотилось,
Желая юность в молоке;
Она лицо омыла в свежесть
И юный взор её смотрел,
На водной глади — чёрну прелесть,
И Я в душе своей вскипел;
Её невинное желанье
И любознательность всего,
Пленяли слёзные терзанья,
В огне суровое чело...
На дне скрываясь у томленья,
Я взор далёкий усмотрел
И в водах тёмного бурленья,
Её невинную презрел;
В глазу неистовой природы,
Я видел странные сады
И те далёкие народы,
Что станут детищем чумы...
Её глаза смотрели чисто,
На темень тёмную волны
И губы нежные игристо,
Шептали славное луны;
Я сделал лёгкое вращенье
И волны плыли до неё,
И чьё-то лёгкое сомненье,
Внимало тайное дутьё...
Её ладистые ресницы,
Играли с магией волны,
А ярко лунные глазницы,
Смотрели в сердце темноты;
Не зная страха и волненья,
Она увидела мой лик
И в чистом трепете любленья,
Явился в темени Малик.

20

Она невинная спросила:
Кто Ты, явился предо мной?
И взора нежного склонила,
Водя по берегу рукой.
В тот миг великого желанья,
Не стал Я молвить ей в ответ
И в воды тёмного сознанья,
Пустился в темени... Я свет...
В своей пещере — одиноко,
Я много думал о судьбе
И тьма глумлённая жестоко,
Травила сердце на костре.
Я был забыт на время силы!
Я отдалился от всего...
И дух страдательной могилы,
Ломал проказное чело...

21

Но как-то с эхом — удалённо,
Услышал зовное души
И в свете темени — влюблённо,
Пред ней явился из реки.
Она встревожено смотрела,
Стоя всё ближе до меня
И взором нежности согрела,
Моё Драконное дитя...
Что билось пламенною силой,
В груди пылающих огней,
И голос веющий, но милый,
Звучал поительно сильней...
Она смотрела удивлённо,
От сердца юного кровей
И Мы — объятые, смущённо,
Смотрели в таинства очей;
И в то мгновение зеркальном,
В груди моей раздался крик!
И глазу юному хрустально,
Вошёл невидимый Малик!
И Сердце юное девицы,
Кольнуло иглами шипов,
И нежно юные ресницы —
Забыли истинных волхвов...
Глаза покрылись пеленою
И бездна взорная цвела,
Она была, не то живою,
Не то смертельная плыла,
По водам тёмного потока;
Душа сражалась! Но юна...
В плену темнеющего рока,
Она поистине спала.

22

Как ненаглядная царевна,
В плену телесной темноты,
Она невинна — королевна,
Не знала теменной судьбы...
Ночами сердца пробуждаясь,
Я розу нежную вдыхал
И в неге томно растворяясь,
Её я страстно целовал...
И дни за днями уходили,
И света лунного дыша,
Мы в тёмной силе породились,
Друг друга плотию любя.

23

И вот желанная принцесса,
Ребёнка в темени несла
И волн душевных — поэтесса,
Однажды сына родила:
И был же первенец дракона,
Могучей силы на земле
И мать любимая — Горгона,
Вскормила первенца во зле!
И та невинная природа,
Той первозданной красоты,
Сошла в темнеющую Оду
И стала девицей той тьмы;
Где все потворные желанья,
Травили сердце на века
И слёзы юного страданья,
Явились яростью быка...
И дал же имя первородству,
Дракон темнеющих речей
И образ Сына — дан, Юродство!
В огне пылающих свечей...
Потом второго родила
И звали Гордостью отцовства,
И этим именем звала,
Недуг растущий — вероломства!
И третий — в Гневе родила,
И Гневом имени растущий,
Она желанного звала,
Как сердце пламени ядущий;
Потом и Леность по годам,
В четвёртом сыне прорастала
И в силе Лени — узнавала,
Какой поительный то срам!
А в пятом Сыне — воцарилась,
Её природная душа
И Зависть в мире разродилась,
Как дней нелёгкая стрела.

24

Горгона — счастлива семейством!
Дракон блаженствуя у тьмы!
Растил невиданным злодейством!
Природу чёрной красоты!
А дети быстро подрастали —
Крепчая в разуме отца,
Они Дракона — величали,
За мудрость истинного зла.
И в день созревшего взросленья,
Отец им чашу подарил,
Налив в неё напиток зелья,
Он в юных принцев обратил;
Ведь сок поительной Амриты,
Дракон в божественном познал
И дети Судного Аида —
Желали истинных похвал!
А мать земная — змееносца,
Любить по своему могла!
И в Духе власти — меченосца,
Детей по склону провела;
В мир удивительно великий,
Где люди жили, лишь добром,
И мир не знал, как гость двуликий,
Идёт на встречу временам.

25

Спустились дети исполинов,
В земные ложа дочерей
И души новые Аспидов —
Смешались в таинстве огней...
И мир не знавший очерненья,
Был чревом женщины — пленён!
И боги высшего знаменья,
Ушли в небесный бастион!

26

Так разорвались узы мыслей,
Где смерть объяла красоту
И в мире красочном, средь жизней —
Мир породил ту Сатану;
Тот образ царского владенья,
Где войны стёрли доброту,
А распри алчного затменья,
Пленили в сердце чистоту.
Мир постепенно погружался,
В законы личностей и зла,
И только смертью сокрушался,
Закрыв душевные глаза.
Ему казалось справедливо,
Построить вечность городов
И в сердце Сына — горделиво,
Растить химерное садов...

27

А бог взирающий поныне
И в те далёкие края,
Жил в удивительной святыне,
Пахтая звёздные моря...
Он знал тогда и знает завтра,
Как будет детище его,
Вести военную палитру,
Бросая бранное гумно.
Но мудрость Бога — справедливость!
И милосердие времён,
Она терпела ту блудливость,
Где Дух — поистине клеймён;
Вратами жизни преисподней
И смертью темени огней,
Не зная больше — Дух господний,
Мир погрузился в мир теней.
И зло крошило намеренья,
Где были чистыми мечты
И голос рабского затменья,
Сжимал терновые кусты.
И были маленькие взлёты,
Когда в народной глубине,
Рождались сердца патриоты,
Как стрелы ярые в добре!
Но эти души — в меньшинстве!
А тьма взрастила преисподню
И силы в тёмном большинстве,
Сгубили душу ту господню...

28

Мир неустанно развивался,
Но главный царь — не есть добро!
И в бездну тёмно погружался,
Создав усладное вино!
Пьянились души развращённо,
Пьянились женские сердца
И в неге страстной изощрённо,
Они забыли голоса;
Что в те далёкие виденья,
Они дружили с добротой
И в мире светлом наставленья,
Народ был истинно златой;
И ангел роды принимая,
Давал знамение душе,
И ангел деточек качая,
Поил в небесном молоке...
С тех пор уж много изменилось
И Я немного постарел,
Горгона в небо устремилась...
И Я судьбою овдовел...
Никто не думал, что такое,
Случится с нами на земле,
Ану проделывал святое
И сеял звёздами во тьме.

29

Однажды, вместе — мы смотрели,
В прекрасный неба звездопад,
А наши дети, там — храбрели,
В миру воинственных гранат...
Я вспомнил чудное мгновенье,
Как Я увидел красоту
И юной жизни омовенье,
В реке сияющей, в лесу.
Горгона странно посмотрела
И что-то вспомнилось и ей,
За сердце взявшись — онемела
И пала в томности очей;
А Я, увидевши на небе,
Как огнедышащий Махат!
Метнул стрелу, и сон во гневе,
Увидел времени закат!
Я опьянёно и тревожно,
Прижал любимую к груди,
За всё то время, я безбожно,
Не видел чистого пути.
И мы в друг друга посмотрели,
Махат на небе очертил,
Знакомый символ — власти «Ома»
И нас на время пробудил...

30

И мы задумавшись о мире,
О детях тёмного родства,
Небесным светом — оклеймились,
В законе мудрого Отца!
Но в этом смысла никакого!
Ведь то, что сделано — прошло,
И воли тёмная — подкова,
Давно засеяла то зло;
Что мы же сами породили,
Винить же только — лишь себя!
И тем же образом сгубили,
Природу вечного огня!
Хоть Он на небе и остался,
Но в душах теменем объят!
И в наши годы — Он ворвался,
Как море солнечных плеяд...

31

И мы, таинственно влюбились,
И в горы дальние ушли,
И чувства наши не злобились,
Мы в неге истинной росли.
Скрывая красочные чувства,
От первых рода сыновей,
Природу чистого искусства,
Мы ждали ангельских детей.
И в день родильного сраженья,
Душа и плоть — дышали в тон,
И голос высшего явленья,
Дал сердцу красочный хитон.

32

Махат явился с колыбелью —
С тремя сосудами и чаш,
И капли падали капелью,
Из лона белого в цветах.
И первой в мире проявилась —
Любовь желанная Сердец,
И тут вторая поступилась —
Как Вера трепета — ларец,
И третья тут же пробудилась —
В Надежде — чистая слеза,
И мать земная разродилась,
Дав миру ясные глаза...
А мне прекрасных дочерей,
Того невиданного чуда —
Природу дивных матерей,
Небесных светочей этюда.
Махат из каждого сосуда,
По капле масляно втирал — 
Амриту высшего приюта
И что-то в тайне напевал:

33

Колыбельная дочерям

«Течёт быстрая река! Как небесная слеза!
От начала, до конца, в ней купаются глаза.
Те, что были от начала, длань небесная венчала,
В косу девичью вплетала и прекрасное рождала;
И незримый эха слог, волны времени берёг,
Да по звёздам сосчитал, все веснушки написал;
Как Любовь была невестой и прекрасною Авестой!
Как ей Вера подносила, звёзды-звёздные любила!
Как Надежда вспомогала, Веру в тайне возрождала!
И по млечному пути, шли сестрицы до зари,
Вместе дружно дополняя, свет небесный возрождая.
Коли станется кому, горько выпустив слезу,
Пусть Любавушка возьмёт, Сердца нежного свой мёд,
И в уста его вложит, да любовью растопит.
А Верунушка споёт, да Амриту призовёт,
Слёзы в сердце собирая и Амритой окропляя.
А невестушка из трёх, засевает нам горох!
Чтоб Надежда средь миров, восходила в силе слов!
Баю-баюшки-баю! Ветер ходит по краю!
У вселенной ворота, в душах истинных река.
Кто Любовью отворяет, в Вере слово понимает,
А к Надежде в покрова, к ней является Душа!
Баю-баюшки-баю! Не ходи ты по краю!
Коли спишь в земном раю...
Расставайтесь на аршин, тёмной ноченькой спит джин.
А влюбляйтесь на века! Как небесная река!
И на звёзды вы глядите, да небесное творите,
Чтобы Я — тебя любило и в божественном хранило!
 

34

Помазав каждую дочурку,
Он символ в теле начертал
И словно алую фигурку,
В чело их нежно целовал.
Вливая в чашу из кувшинов,
Махат таинственно пахтал
И капли брызгая, от Сынов,
Он руки нежно целовал.
Ещё на теле у Махата,
Висел божественный кулон,
А в нём слезинка от Архата —
Его же звали Купидон;

35

И Он добавил её в чашу,
Пахтая дальше волшебство
И капля в тело — делал пряху,
Для дочерей, своё Руно!
Он ноги нежно целовал
И стопы ладаном помазав,
Он в Сердце нежное вдыхал —
Пыльцу небесную алмазов...

36

Закончив таинства обряд —
Души земное посвященье,
Махат отправился назад —
Дав жизням новое рожденье!
Но прежде чем, войти в конницу
И сделать шаг на встречу звёзд,
Он попросил мою светлицу —
Горгону светлую от слёз,
Пройтись по россыпям снеговий,
Средь чистой скатерти вершин,
Смотря на грязное низовий —
Её родительских былин.

37

Они о чём-то говорили,
Горгона плакала, в слезах,
И реки новы породила,
Оставив тайну на устах...
Махат стремительно вернулся
И в колеснице улетел;
А Я — на сердце притаился
И то, что было, Я не зрел...

38

Вернулась слёзная Горгона,
Меня за плечи обняла
И словно башня Вавилона,
Упала в пропасть бытия...
Я слышал дрогное прощенье!
И в тоже время: Я вернусь!
Горгона падшего явленья,
Ушла в таинственную грусть...
В то удалённое подземье,
Она телесное сняла,
А света чистого любленье,
Она до неба подняла.

39

И Я, остался в одночасье,
С тремя малютками в руках;
И Я, не зная разногласья —
Качал любимых в небесах;
До той поры, когда явилась,
В сияньи яркого Она
И моё сердце растопилось,
В любви прекрасного Огня.

40

Она кормила дочерей,
Млаком небесного нектара
И свет ласкающих очей,
Был выше всякого мне дара!
Так подрастали три девицы —
Принцессы сказочной Любви!
Они желанные сестрицы —
Росли от смешанной крови...

41

А Я, остался тем драконом,
Храня природу дочерей,
И тем единственным законом,
В котором ведаю людей.
Живу в дали, в уединеньи,
От любопытствующих глаз,
И редкий путник одаренья,
Находит истинный алмаз.

42

Мои дочурки повзрослели,
С такими косами до ног...
Враги же наши — осмелели;
Но небо звёздное — порог!
Любовь! И Вера! И Надежда —
Для мира делают ковчег!
Мои же знанья — их одежда
И воли мудрой оберег.

43

— Зачем пришёл, ты путник мира?
Что ищешь доброго во мне?
Иль просто жаждешь ты кумира?
Иль хочешь выстоять в борьбе?
— Мне нужен меч! В котором сила —
Тобой сокрытая в устах,
Чтоб голос Сердца — ювелира,
Дарил мне истину в делах.
Я жажду знаний — справедливо!
Хочу же тьму рассечь дотла...
В руке держать и бережливо —
Хранить идейные дела!
Рубить всей силой преисподню!
И охладевшие ветра,
И ту химеру — скотоводню,
Что носит чёрные рога!
Ты дашь мне меч, драконьей силы?
Чтоб я был воином добра!
И вместе тёмное громили,
Пока не высохнет река!
— Мой меч — Я сам!
Мои же знанья —
Есть кромка острая меча!
И если Ты — желаешь мщенья,
Уйди с дороги Бытия!
Мечом единственным на свете,
Есть мудрость сердца твоего!
И даже стрелы в арбалете —
Есть мысли острой — божество...
Себя поранишь и другого,
Коль сам не ведаешь, что тьма —
Есть сила жизни, от иного,
И половинка от добра; —
В её невидимом рожденьи,
Она есть Хаос средь миров!
Кто создал «тьму» — в её явленьи,
Был мудрым рыцарем даров!
И победить её нельзя!
Коль это части сотворенья.
Рубить же тёмное с плеча —
Не лучше тёмного стремленья!
Но тьма в верху и тьма внизу —
Дороги разные Сознанья!
Одна боится красоту!
Другая чистого признанья!
И если в разуме твоём,
Живёт гармония рожденья,
Тогда, взмахни своим крылом
И стань же образом творенья!
И если каждый пожелает,
Зажечь духовное в себе,
То по природе побеждает —
Любовью чистое в добре!
Бороться нужно! — не пассуя,
А зная чёткое в делах,
И образ высшего рисуя —
Повержен будет тёмный страх.

44

Ступай в мирское, закалиться!
И обрести духовный меч!
Ты прежде должен повиниться,
Пред сердцем истины — как страж!
И будешь слышать, Ты — мой голос!
И видеть славных дочерей.
От каждой, Ты — получишь колос,
И будешь сеять в мире тьмы;
Зерно духовное и веры —
Своей единственной души;
Ведь только мудрые примеры —
Достойны истинной красы!

45

И если вдруг, случится воля,
И тьма земная победит,
Не падай духом — в миг безмолвья,
Любовь небесная родит!
Ты вновь вернёшься с дэвачана,
На землю грешную судьбы
И в новом образе начала,
Продолжишь смертные черты...

46

Душа! — грехов перерожденья,
Есть цикла мудрая стезя,
Чтоб души высшего стремленья,
Имели время для добра.
Вот потому — не сомневайся!
Уж если начал мудрый путь,
От силы тёмной — отторгайся:
Сие значенье — не забудь!
И если трудно — вспоминай,
Как голос мудрого дракона,
Был в слове точно самурай,
А ты как слушатель — закона!

47

Тебе пора — мой друг чудесный!
Не должен видеть дочерей...
Их свет воистину небесный —
В сияньи девственных идей!
Ведь даже небо опаляет,
Коль сердце тёмное в Душе.
Врата тому лишь отворяет,
Кто видит светлое во тьме...

48

Дракон подул и странник смылся!
Явились дочери его...
Кто в сердце светом не молился,
Тому неведомо крыло; —
Души небесное явленье,
Как образ чистой красоты;
Не любит небо промедленья,
В нектаре божьей чистоты!
 
49

Дракон, задумавшись о вечном,
Взял в пальцы белый карандаш,
И стал писать о человечном,
Как труден внешний антураж...
Быть может, кто-то и подумал,
Что люди — истинное зло;
Но Бог! — другого, не придумал,
Как в сердце вырастить добро!
А кто-то скажет — тяжело!
Кому легко бороться с пылью?
Что гонит тучами стекло...
Душа стремится к изобилью!
Где много истинных святынь!
И реки полные кувшинок.
Где пахнет нежностью полынь
И воздух чистый, от снежинок.


На сей истории, конец.
Кто видит свет — тот победитель!
Читатель — истинный венец,
А сердце жизни — вдохновитель!
© Copyright: Yura Eolas-Shanti.
2017


Примечание

Сыновья падшего дракона:
1 — Юродство,
2 — Гордость,
3 — Гнев,
4 — Леность,
5 — Зависть.

Дочери пробуждённого дракона:
6 — Любовь,
7 — Вера,
8 — Надежда.