Перевод wallace stevens. the idea of order at key

ИДЕЯ ПОРЯДКА В КИ-УЭСТ

Она поет в волнах бушующих и пенных.
Возможно вовсе ли стихию перепеть?
У моря нет души, лишь трепетное тело,
что может только рукавом пустым греметь,
в глухие берега бить жалобно, невнятно –
надрывный вечный крик у чаек под крылом,
надрывный вечный крик о чем-то непонятном,
а женский голос, он поет псалом

об истинном безумном океане –
ни слова лжи и лести между строк.
Волна и муза чуть касаются устами,
ревущими солеными краями,
и лучшей песни бог создать не мог.
Как ни хотелось морю звуки поглотить,
но море – лишь вода. Связующую нить
плетет из слов та женщина, на берегу.

Она – творец, она – душа всему:
хрустальным брызгам, ветру в черных скалах,
приливам, подчинившимся луне.
Пусть в шепоте воды слышна струна металла,
обрывки странных фраз – осколками на дне.

Трагическое море в черном капюшоне –
лишь только чаша, полная воды.
Так чей же это дух внутри скулит и стонет?
Так чей же это дух бесплотен, словно дым?
Ах, если б это был бы темный голос моря,
поднявшийся на гребне к небесам,
ах, если б это был бы глас самих небес
и облаков в коралловом морском просторе –
глубокий, четкий шум, мелодия стихий,
исполненная боли или наважденья.
Бессмысленны все крики моря, и стихи
лишь только женщина слагает над волной,
пересекая расстояния и время,
нагромождения расплывчатых теней.
И в этом морю не тягаться с ней.

Ее лишь слово вносит ясность в бурю,
в стремительные волны хаос обращает.
Она слагает песню славную, простую.
Она вплетает клекот вод, рыданье чаек
и даже одиночество печальное свое.
Она творит себя и мироздание вокруг,
она вступает в синий поднебесный круг –
и море слушает, о чем она поет.

Рамон Фернандес, будь так добр, скажи:
когда та песня превратилась в миражи,
что эти блики света означали
в рыбацких лодках старого причала
в таинственной ночной тяжелой тьме,
ложась на гладь воды, расчерчивая берег
и отражаясь в городском окне?
Не это ли порядок мирозданья?

Благословенны, о, Рамон, гармония и речь,
что позволяет стройность привнести в природу
и гул морской в осмысленность облечь
и предоставить всем творцам свободу
под сенью серебристых звездных врат.
Благословен тот свет, что оттеняет мрак.

Wallace Stevens
Уоллес Стивенс
THE IDEA OF ORDER AT KEY WEST
She sang beyond the genius of the sea
The water never formed to mind or voice
Like a body wholly body, fluttering
Its empty sleeves; and yet its mimic motion
Made constant cry, taused constantly a cry
That was not ours although we understood
inhuman, of the veritable ocean.

The sea was not a mask. No more was she
The song and water were not medleyed sound
Even if what she sang was what she heard
Since what she sang was uttered word by word
It may he that in all her phrases stirred
The grinding water and the gasping wind;
But it was she and riot the sea we heard.

For she was the maker of the song she sang.
The ever-hooded, tragic-gestured sea
Was merely a plate by which she walked to sing.
Whose spirit is this? we said, because we knew
It was the spirit that we sought and knew
That we should ask this often as she sang.

If it was only the dark voice of the sea
That rose, or even colored by many waves;
If it was only the outer voice of sky
And cloud, of the sunken coral water-walled,
However clear, it would have been deep air,
The heaving speech of air, a summer sound
Repeated 'in a summer without end
And sound alone. But it was more than that,
More even than her voice, and ours, among
The meaningless plungings of water and the wind,
Theatrical distances, bronze shadows heaped
On high horizons, mountainous atmospheres
Of sky and sea.

It was her voice that made
The sky acutest at its vanishing.
She measured to the hour its solitude.
She was the single artificer of the world
In which she sang. And when she sang, the sea,
Whatever self it had, became the self
That was her song, for she was the maker. Then we,
As we beheld her striding there alone,
Knew that there never was a world for her
Except the one she sang and, singing, made.

Ramon Fernandez, tell me, if you know,
Why, when the singing ended and we turned
Toward the town, tell why the glassy lights,
The lights in the fishing boats at anchor there,
As the night descended, tilting in the air,
Mastered the night and portioned out the sea,
Fixing emblazoned zones and fiery poles,
Arranging, deepening, enchanting night.

Oh! Blessed rage for order, pale Ramon,
The maker's rage to order words of the sea,
Words of the fragrant portals, dimly-starred,
And of ourselves and of our origins,
In ghostlier demarcations, keener sounds.