Пасха

     Завтра Пасха. И опять память уносит в детство, и хочется попраздновать как тогда, в деревне, среди родных и близких, с детскими друзьями.
      Всё начиналось в предпасхальный четверг. Мать, подоткнув юбку, вымывала дом до блеска, окна, после зимы. Вынимались вторые рамы, стёкла отмывались так, что казалось, что их вообще нет. Рамы, столы, остальная мебель и, наконец, полы. В доме не оставалось ни пылинки. Отец трудился там, где требовалась мужская сила:  двигал шкафы и буфеты, кровати, выносил всё лишнее, что накопилось за зиму, из дома. Между этим поил и кормил скотину, наводил порядок на дворе. Мы, мелкота, по полведёрка таскали матери чистую воду, выносили грязную, подметали крыльцо и перед ним, а больше, путались под ногами родителей и мешали им. Но они на нас не ругались, просто старались озадачить так, чтобы поменьше о нас спотыкаться. И все были счастливы от такой общей работы, ждали её, и вдохновенно исполняли.
      В пятницу красили яйца. Луковой шелухой и анилиновыми красителями для тканей.  Пищевых красителей тогда не было, поэтому мать весь год покупала краски где только могла. Краски просачивались сквозь скорлупу, поэтому чищеные яйца оказывались покрыты причудливыми узорами, и, полюбовавшись на них, яйца съедали. И никто не умирал и не травился. Естественно, этот процесс без нас тоже не обходился, поэтому по его завершению, руки, щёки, носы, и даже волосы, сияли всеми цветами радуги и такими разноцветными, мы потом долго ходили в школу.
        Страстная суббота. Это вообще отдельная песня. Топили баню, мылись, парились, а потом смывались из дома, сбивались в стаю и шли шутить к соседям. Кому дверь вилами подопрём, кому поленницу дров развалим, кому телегу на сарай затащим. В общем…отрывались. Соседи ругались, скорее для вида, потому, что все знали что это будет и специально оставляли на дворе кто вилы, кто маленькую поленницу, кто телегу и подсматривали в окошко, из-за занавески, как мы трудимся. А ещё вся деревня пекла куличи! Сдобные, с изюмом. И вся деревня была окутана густым амбре ванили и свежей выпечки!
        И, наконец, наступало воскресенье – Пасха! С утра разговлялись – получали по крашеному яйцу и куску кулича. И хоть почти никто не постился, на завтрак торжественно выставлялась миска с мясом. После завтрака отец занимался неотложными делами, а мать готовилась к приёму гостей, ведь должна приехать вся многочисленная родня, из города, окрестных деревень. Собирались у нас потому, что отец играл практически на всех струнных инструментах, а дядька – на гармошке. Так, что проблем с музыкой у нас не было. И даже, когда появились радиолы и магнитофоны, всё равно пели и плясали под гитару и под гармошку.
       А мы, в это время, выбирали себе яйца и трясли свои копилки с мелочью: готовились к пасхальному игрищу – катанию яиц. Для этого припасали лотки из дощечек, коры или из волнистого шифера. Их ставили наклонно, отгораживали площадку и начиналось! В игре принимали участие и ребятня, и взрослые. Сначала на кон запускали каждый по яйцу, а после начиналось! Надо было следующее яйцо запустить так, чтобы оно стукнуло стоящее на кону, тогда игрок забирал и своё яйцо и то, в которое оно попало. Если промахивался, то яйцо оставалось на кону. Когда у игрока заканчивались яйца, то за оговоренную заранее сумму, можно было выкупить яйцо с кона или купить у соперников. Для того, чтобы получить монетку, надо было яйцо по ней прокатить. При определённом расчёте и удаче, мужики выигрывали себе на бутылку портвейна, а пацаны – на 200-300 грамм конфет. Естественно, при столкновении яиц, скорлупа на них трескалась, разбивалась, и они катились, издавая звук: шам-шам-шам…Такие яйца называли «шамок». Мужики доставали из карманов чекушки, глотали из них, и закусывали яйцами, которые уже не катались. Потихоньку они косели, потому мы их легко обыгрывали. К обеду взрослые уходили за столы, мы ещё часок-другой катали, а потом шли по домам хвастаться трофеями или скромно о них умалчивать, если продулся. Дальше гулянка шла по накатанной колее: пили, закусывали, пели и плясали. Если мужик набирался, жена не ругалась, а волокла домой и укладывала спать. Все разборки откладывались на завтра. Ребятня к вечеру ходила как обожравшиеся утки, а, подчас где сидела, там и засыпала, и мамки и папки разносили по домам полубесчувственные тела. Впечатлений от праздника хватало на месяц. И уже на следующий день начинали ждать очередной Пасхи!