Ведьма

Средневековье – время перемен,
Вражды и желчи, крови и измен.
Предатели, завистники и трусы
Меняют жизнь на серьги, кольца, бусы.

Что делать мне? Господь так пожелал –
Зеленые глаза и чувственный оскал,
И волосы рыжей болотного огня
Он дал, чтоб вскоре погубить меня.

Костры горят на площади всю ночь,
Мой дом пылает – я сбегаю прочь.
Святая инквизиция везде,
И кожей ощущаю – быть беде.

Мне по секрету старенький монах
Поведал честно – на его глазах
Мне подписали смертный приговор,
И на рассвете ждет меня костер.

И молотом стучит в висках:
«Я – ведьма!» Даже в диких снах
Не видела нелепости такой –
И потеряла радость и покой.

Я добежала до заброшенных пещер,
Лишь может быть, какой-то браконьер
Случайно вдруг направится сюда,
Но валуны кругом – ни тени, ни следа.

Не жди меня, моя тюрьма!
Я захожу в пещеру – полутьма,
И слабый свет струится в глубине,
Тут голос вдруг раздался в тишине.

Что говорил он – трудно разобрать,
И, чтобы все слова его понять,
Пошла я дальше в глубину горы,
Там тлел огонь – летали комары.

А у огня сидел седой старик,
Я изумилась – чуть сдержала крик.
Он улыбнулся – мудро, озорно,
И как посеял доброе зерно

В моей душе и в сердце, и в глазах –
Я позабыла боль, тревогу, страх,
А он сказал: «Я ведь всегда с тобой
И с грустной,  и  веселой, и больной.

Я свет твой – и указываю путь,
Я буду ждать тебя – не позабудь.
Я – легкий ветер, светлые мечты,
И мною управляешь только ты».

Вдруг темнота – и резкий удар в грудь,
Я лишь глаза успела разомкнуть:
Передо мною трое палачей
И слабый отблеск девяти свечей.

Один был молод, страшен, словно черт,
Другой был тощ, высокомерен, горд,
А третий стар, но нервный и хромой,
Как параноик, дерганый и злой.

И первый радостно сказал:
«Мы здесь ее найдем, я это знал».
Схватил меня за волосы, смеясь,
И, ухмыляясь, стал втирать их в грязь.

Другой железо на огне нагрел
И издевался зверски, как хотел,
И спину обнажив мне, он прижал
Краснеющий, как зарево, кинжал.

Но третий был ужаснее, чем смерть,
Он оперся о каменную твердь
И прошептал мне сладкие слова,
И пальцами коснулся плеч едва.

Я умоляла отпустить меня,
Изнемогала, палачей кляня,
А третий, приобняв, взял острый нож,
Меня убил – и прекратилась ложь.

Та ложь, что тихо он твердил,
Та ложь, что так лишала сил,
Та ложь, что мне дарила яд,
Усиливая муки во сто крат.

И старец мне привиделся опять:
«Я говорил, тебя я буду ждать».
Я помолчала, вытирая кровь:
«Но кто ты?» «Я – твоя любовь».