Агаты для сарматской царевны

Дождь холмам говорит: прорастайте медвяной травой. Зреют воины в древних курганах, как зёрна весной, в длинных их волосах – чернозём, черепки, сердолик, головою на юг они спят, наглотавшись земли. Я – весна, стрелы ветра пронзили меня до костей, меня бьёт крупной дрожью на этом холодном дожде, где агаты из Лидии, что ты привёз мне тогда? Я ищу их, отдай мне их, вождь, заклинаю, отдай! Помнишь слух по становью прошёл о неверной жене, и при всех лучший друг тебе что-то сказал обо мне, девы краской взялись, засмеялись рабы у котлов, а к лицу моему прилила и отхлынула кровь. Побелела я страшно тогда и к тебе подошла, и за пояс наборный хватаясь, - к коленям сползла.
Прорастай, прорастай же травой, тебе дождь говорит, больше не с кем сражаться – почили Эллада и Рим, только я всё брожу и брожу здесь по мокрым холмам, больше тысячи лет, и в тумане ищу твой курган. Брезжит мелкая мжица над полем, свивается дым, я вода, я весна, не суди меня, вождь, не суди, тёмен войлок кибиток и пышен от ветра типчак… Разреши мои муки коротким ударом меча.
Говорит дождь холмам: просыпайтесь, день ночь перегнал, ветры с юга идут, наливается мёдом луна, скоро белой ромашковой пеной луга закипят, поползёт заворожно-лиловый чабрец по степям… Я хотела бы выносить сына средь этих долин, ты, обняв меня, как-то сказал: нет желанней земли! Только холодно очень и бухнут холмы от дождей, в волглых чревах своих златооких лелея вождей… Зреют тяжкие, полные влаги воловьи щиты, копья ржавые тянутся вверх из земли, как цветы, белый вьюн острия их венчает, лилейно обвив… Горько здесь мне бродить без агатов твоих и любви.
В покрывале вишнёвом царевна, - смугла и нежна, перед бронзовым зеркалом в поле сидела одна: «Сон-трава, сон-трава, не ломайся в девичьих руках, я совью на алтарь Аргимпасы* два пышных венка… Как хотелось бы мне натереть ему маслом виски, золотым узорочьем любовно расшить сапоги, яд змеиный для стрел его - с кровью своей замешать, на ладони в мозолях полить молоко из ковша…» Ленты алые выплела из смоляных своих кос и скрепила венки ими, чтобы желанье сбылось.
Звонок пояс с набором серебряным, память долга, насыпайте мне, добрые люди, повыше курган, был красив и высок тот сармат, - волоса по плечам, только часто задумчив ходил и всё больше молчал. А мне слушать хотелось обветренный голос его, в бледный обморок трав повергаясь под слов перезвон… Горькой рутой расшитый кафтан, блеск запястий златых… Я люблю тебя, воин, скажи только, - любишь ли ты? Ворожу, ворожу, чёрной пряжею сердце свяжу, да твоё-то свяжу, а своё-то и не удержу…
А как замуж меня мой отец по весне выдавал, - звон по всем лучшим кузням Боспорского царства стоял, но всего оказался милей мне заморский твой дар: ожерелье с агатами, чистыми, словно вода… Унеси меня в степь, я желаю тебя наградить, голубой лёд агатов баюкать на жаркой груди, исступлённо люби меня в диком седом ковыле, чтобы помнить нам ночь эту и через тысячу лет.
Дождь семь дней моросил по курганам и уговорил: встали травы, медвяные, сочные: мятлик, спорыш… Я на камне языческом плачу у кромки ключа:
не сыскать мне тех бус, не разрушить агатовых чар… Уж не жрец ли данайский заклятье на них наложил? Ты возил перед свадьбой их в Дельфы, наверно, скажи? Вот стою на пригорке, как прежде – стройна, высока: чёрный плащ, серьги, скулы, и косы из под башлыка… Опрокинута в степь, перепоенна хмелем её, я сама становлюсь ею: птицей, дождём, ковылём, где оружье в девичьих могилах тихонько звенит, - мои очи, скатясь, обращаются в синь-аконит…
Величавые девы, печалящиеся за Истр, о ком слухи от Таврики и до Египта неслись, кого воины в степь уносили на чалых конях и ласкали в дурманных цветах, - спят под морем былья. Пили брагу из снежным металлом окованных чар, выходили к жемчужной Сырдарье рассветы встречать, а стою – ни жива, ни мертва пред курганом твоим, понимая, что нет там агатов и всё это – дым. Стон и пепел, полынная горечь, девичья беда… Не клянитесь в пылу никому и ни в чём никогда, даже если так любите, что опаляет лицо, и струится по венам мелисса с холодной росой…
Я сама теперь – степь, и уже поскорее хочу натянуть на курганы с долин алых маков парчу, прясть туманы, расчёсывать пальцами дикую рожь, рассыпать меж сухих ковылей по зиме серебро, и лелея, туманящий разум, - твой образ, в груди, - колыбельные петь и грозою в курганы входить…

Пусть найдут меня здесь поутру – в платье мокром насквозь,-
одинокую девушку, не пережившую дождь.
……………………………………………………………………….
Аргимпаса* – сарматская и скифская богиня любви и семейных уз.