Перекрёстки судеб. Сказка Часть 34

                Утро  дня  свадьбы  началось  с  того, что  Дан, выглянувший  на  шум  из  конюшни, где  только  что  закончил  чистить  и  седлать  Воронка, обнаружил  въезжающую  в  распахнутые  ворота  лёгкую  коляску, о  найме  которой  заранее  договорился  с  трактирщиком  Мирославом. С  облучка  лихо  соскочил  Хорт  а  из  коляски, словно  горошины  из  стручка, к  нему  в  руки  с  писком  и  хохотом  начали  выпрыгивать  нарядные  девушки. Чуть  погодя  следом  вкатилась  ещё  одна  повозка, с  важно  восседающим  на  козлах  соседом  в  новеньком  кафтане.
 
–  Уже  приехали! День  добрый!  –  поздоровался  Дан  разом  со  всей  компанией  и,  невольно  улыбнувшись, окликнул  Хорта:
– Ну, ты  и  ухарь… Одна… две… три… четыре… пять! И  когда  успел  такой  букет  красавиц  собрать  с  утра  пораньше! –
Девчушки  притихли, с  любопытством  оглядываясь  вокруг,  и  исподтишка  косясь  на  вышедшего  к  ним  стройного  темноволосого  мужчину  в  затрапезной  одежде. Жених... Не  мальчишка, конечно, но… Ох, отчего  так  ёкают  сердечки, встретив  взгляд  серых  глаз...

–  А  что  их  искать. Сами  нашлись! Это  Чернава, это Миладка, это  Зарянка, это… э-э-э… –
Подбоченившийся  парень  выдёргивал  из  притихшей  кучки  то  одну, то  другую  упирающуюся  хихикающую  девчонку. На  миг  замялся, уставившись  на  невысокую  симпатичную  пышечку  с  милыми  ямочками  на  щеках.

-  Тихомира  я!  –   глянув  на  парня, обиженно   пискнула  она  и, внезапно  растеряв  храбрость, спряталась  за  подруг.
Хорт, ничуть  не  смутившись, умильно  улыбнулся:

 –  Тихомира, лапушка  моя, да  как  ты  только  могла  подумать, что  я  запамятовал! Да  ни  в  жизнь! –

Затем, отвесив  преувеличенно  почтительный  поклон  последней  не  представленной  рыжеватой  статной  девушке, одетой  побогаче  остальных:
– А  Ясинку, дочку  дядьки  Мирослава, ты  и  сам  знаешь. –

                Дан, ещё  раз  поздоровавшись, теперь персонально  с  соседом, направился  в  дом, а  Хорт, скороговоркой  пробормотав: – Погодите  чуток, я  мигом. –  почти  бегом  заскочил  за  ним  следом.

–  Зачем  ты  их  притащил? –  недовольно  проговорил  Дан.

–  Дан, ты  уж  прости, что  самовольничаю, но  у  Малуши  подруг  всего  двое. Негоже. По  дороге  захватил. Нормальные  девки, без  выкрутасов, я  их  давно  знаю. И  Желя  не  против. Ещё  два  дня  назад  обо  всём  договорились. Какая  разница, сейчас, или  сразу  на  свадьбу  придут! Так  хоть  какой  толк  от  них. –

–  А  не  получится, как  с… –

– Ну, ты  и  нашёл  с  кем  сравнить! Миладка  и  Зарянка  –  дочки  Агаши- лекарки, ты  сам  её  приглашал, запамятовал  что  ли? У  Чернавы  жених  есть,  недавно  сговор  был. Эта…как  её…Тихомира  и  воды  не  замутит. Да  ты  и  сам  её  видел. Тихоня. Ну, насчёт  Ясинки, сам  понимаешь, ты  ей, как  прошлогодний  снег  нужен. Эй, шучу, шучу! Ты  у  нас  первый  парень  на  деревне! Не  трогай  мой  чуб! Успокойся, никто  ни  тебя, такого  маленького-слабенького, ни  твою  ненаглядную  не  обидит. Ты  это... давай, пошевеливайся  тут. А  я  уже  ушёл. –   

И  шустро  схватив  лежащий  на  лавке  свёрток,  помчался  вручать  его  сбившимся  в  стайку  у  коляски  девушкам. На  миг  задумавшись, направился  теперь  уже  к  сараю, и  вскоре  вытащил  оттуда  большой  короб  с  ветками  хмеля  и  кистями  рябины, заготовленными  ещё  день  назад: 
– Чуть  не  забыл  самое  главное! Та-а-ак.  Ты  и  ты  остаётесь, остальные  –  мухами  летите  к  невесте. –

Двое  сразу  весело  закопались  в  лентах  и  зазвенели  бубенцами, вытаскивая  их  из  развёрнутого  узелка, остальные  переглянулись  и  замялись:
– Это  к  колдуну, что  ли?  Да  ну-у… Может  мы  тоже  здесь… с  тобой?.. –

–  Да  ладно  вам, чего  испугались-то! Не  съест  же  он  вас? –  Но  увидев, что  они  продолжают  отводить  глаза  и  не  собираются  трогаться  с  места, выскочил  со  двора  и, встав  посреди  дороги,  оглушительно  заорал  в  сложенные  рупором  ладони:

–  Желя!!! Где  ты  там!!! Иди  помощниц  забирай!!! – 
По  всей  округе  яростно  забрехали  собаки, а  из  дома  Беляна, хватаясь  за  сердце, выскочила  Желя. Увидев, что  ничего  страшного  не  случилось, а  горло  дерёт  Хорт, погрозила  кулаком:

– Ты  что  ополоумел?  И  меня  и  всех  соседей  перепугал! –  и  приветливо  замахала  девушкам, показавшимся  из  калитки. Как  же  им  не  хотелось  отсюда  уходить! С  ним  так  весело! Но, что  делать… Придётся…
А  работа  возле  повозок  как-то  слишком  уж  затянулась…  Если  бы  не  вмешательство  Жели, прибежавшей  на  разносящийся  по  всей  округе  хохот  и  оглушительный  девчачий  визг, то  трудно  даже  предположить, когда  бы  она  была  закончена. Вернее, была  ли  бы  закончена  вообще.
Выслушав  сердитую  отповедь, Хорт  поднял  на  Желю  по-детски  чистый  искренний  взгляд, и  с  подвыванием  вздохнул…
Вытер  несуществующую  слезу, мол,  раскаивается, хоть  и  не  понимает  за  что  ругают…
Застенчиво  пошаркал  ножкой  и  почесал  затылок, сбивая  шапку  почти  на  лукавые  глаза.
Окинул  полным  укоризны  взглядом  бессовестных  веселящихся  помощниц.
Кротко  упрекнул  их  в  сбивании  его, такого  простодушного  и  наивного, с  пути  истинного.
В  завершение, сдвинув  брови, сурово  погрозил  пальцем  в  ответ  на  сдавленный  смех, и  всерьёз  взялся  за  дело.
                Вскоре  коляска  и  повозки, увитые  хмелем (чтобы  жизнь  молодых  была  весёлой)  и  алыми  кистями  рябины (от  сглаза  и  порчи), стояли  посреди  двора,готовые  к  поездке. Рядом, заинтересованно  косясь  на  чужую  соловую  лошадку  и  изредка  посматривая  на  Гнедуху, гордо  выгнув  шею, красовался  Воронок, переливаясь  на  солнце  атласной  шкурой. Ветерок  играл  разноцветными  лентами, ловко  вплетёнными  в  гривы, шелестели  шишки  хмеля, солнце  поблёскивало  на  ягодах  рябины.  Весёлая  троица  вместе  с  присоединившимся  к  ним  соседом, вылезшим  из  повозки, где  продремал  всё  это  время, любовалась  плодами  своих  трудов. Хорт, глянув  на  выходящего  на  крыльцо  нарядного  Дана, встрепенулся:
– Опаздываем! Быстро  за  мной! –
И  осыпанные  похвалами  и  комплиментами  девчонки, подхватив  подолы, весело  понеслись  вслед  за  ним  к  Белянову  дому.
                Тем  временем  в  доме  колдуна, Малуше  расплетали  косы.

                – Отдадут  тя замуж  во чужу  деревню,
                Во  чужу  деревню, в семью  несогласну.
                Ой, люшеньки, люли, в  семью  несогласну –  Слаженно  выводили  девичьи  голоса.   

И  уже  не  толстая  коса, а  густые  волнистые  пряди  струятся  под  семизубыми  деревянными  гребнями, укрывая  медовым  водопадом   расшитый  свадебный  наряд.   

                – А  по  будням  там  дождь, дождь.
                И  по  праздникам  дождь, дождь. –

Неожиданно  плавное  течение  песни  нарушил  постороний  звук. Кто-то  трубно  продул  нос. В  наступившей  тишине  послышались  смачные  всхлипывания. Оказывается, это  Желя, подперев  рукой  щёку,  пригорюнилась  у  печки, не  замечая  заблудившихся  в  морщинках  слезинок… Глядя  на  неё, завздыхали  и  тихонько  захлюпали  девушки… Совсем  неожиданно  для  себя  и  невеста  залилась  слезами.

–  Ну, вот…началось. Дождя  нет, так  слезоразлив  устроили… Им  только  повод  дай… –  покачал  головой  Белян, окидывая  дружно  рыдающих  женщин  скептическим  взглядом.

Малуша  и  сама  не  поняла  о  чём  плачет.
О  том, что  судьба  закинула  далеко  от  родного  дома?
Или  о  том, что  нет  рядом  никого  из  семьи  и  всколыхнулась  обида, что  даже  мама  не  поверила  и  не  заступилась, когда  выгнал  отец? Но  это  в  прошлом. Эта  боль  уже  отболела…
О  том, что  отец  почему-то  всегда  относился  к  ней  строже  и  холодней, чем  к  сёстрам? Ещё  в  детстве  поплакала  и  привыкла…
А  может  быть  оттого, что  нет  больше  на  свете  любимой  бабушки, единственной  в  семье, кто  учила, понимала  и  любила?..
Или  о  том, что  осталась  на  чужбине  совсем  одна? 
И  вдруг  спохватилась:

–  А  с  чего  это  я  решила, что  одна? Как  это  –  одна!  А  Дан? Есть  же  Дан! Самый  родной  и  любимый, самый  близкий  во  всём  свете  человек… А  ещё  есть  Желя!  И  дед  Белян.  И  ещё  Хорт. Они  здесь, рядом. Они  заботятся  и  никогда  не  дадут  в  обиду. Разве  это  не  семья?  Конечно, семья. И  больше  я  об  этом  не  пролью  ни  одной  слезы. – 
 Плакать  сразу  расхотелось, а  на  губах  расцвела  счастливая  улыбка:
–  Совсем  с  ума  сошла… Что  это  я  слёзы  лью, если  уже  завтра…  – 

                Желя  вздохнув, сорвалась  с  места  и  опять  заторопилась  куда-то  по  делам.  Мигом  повеселевшие  девушки  вытерли  слёзы  и  носы, и  дружно  принялись  шушукаться  и  хихикать, вгоняя  невесту  в  краску. 
Вусмерть  замотанная  приготовлениями, а  оттого  всем  и  всеми  недовольная  Желя, по`ходя  цеплялась, что-де  согласно  традициям  невесте  полагается  слёзы  лить, а  она  веселится  тут  с  этими  расщеколдами*.  Малуша  скромно  складывала  на  колени  ручки,  опускала  долу  глазки  и  строила  печальную  рожицу. Девчонки  пожимали  плечами, лукаво  переглядывались  и  заводили  весёлую  свадебную. Но  стоило  женщине  выйти, снова  принимались  за  своё.

                Беляна, нарушая  все  правила, то  ли  забыли  попросить  на  выход, то  ли  сочли  как  бы  не  совсем  относящимся  к  мужскому  роду, по  причине  колдунства (кто их, колдунов, знает?), то  ли  просто  постеснялись  изгнать  из  собственного  дома. Во  всеобщей  беготне  участия  он  не  принимал  и, пристроив  подбородок  на  руки, сложенные  на  ручке  массивной  клюки, стоящей  между  коленей, тихонько  сидел  в  уголке, делая  вид, что  дремлет. Поначалу  в  его  сторону  опасливо  косились, но  постепенно  привыкли  и  почему-то  перестали  замечать. Будто  и  нет  его.
                Прикрыв  глаза, старик  слушал  девичью  болтовню  и  пение,  и  возвращался  мыслями  в  прошлое… Чуть  заметная  грустная  усмешка  трогала  губы  и  лицо  как-то  странно  разглаживалось, словно  молодело… Кто  знает, кого  вспоминал  он, когда  вглядывался  в  юное  личико  невесты, словно   пытаясь  отыскать  другие  черты … Отчего  замирало  уставшее  сердце, ловя  взгляд  синих  очей, так  похожих  на  другие, закрывшиеся  навеки.  Всё  ушло… Посидеть, в  последний  раз  погреться  у  чужого  огня, ловя  отблеск  чужого  счастья.  А  там…

Заскочившего  по  обычаю**  Хорта  встретили  смехом  и, как  он  ни  упирался  и  ни  цеплялся  за  откосы  двери, живо  вытолкали  вон. Причём, к  его  возмущению, пришедшие  вместе  с  ним  озорницы,  приняли  в  этом  безобразии  самое  что  ни  на  есть  активное  участие.

– Вы  что  делаете, бестолковки? Я  же  проверить  должен, вдруг  невеста  не  одета? Жених  приедет, а  она  тут  распустёха  распустёхой! – 

 Он  бы  ещё  позубоскалил, но  на  шутки  уже  не  осталось  времени. Грохнув  напоследок  кулаком  в  дверь, Хорт  ушёл, предупредив, что  жених  собирается  трогаться,  и  чтобы  были  готовы  встречать. Девчонки  засуетились, щипля  себя  за  щёки  и  покусывая  губы, чтобы  были  поярче, проверяя  ровно  ли  сидят  на  головах  венцы  и  поправляя  друг  другу  одежду. Желя, на  ходу  натягивая  на  волосник***  богатую  сороку***, наконец-то  дождавшуюся  своего  часа  в  необъятном  сундуке, и  оглаживая  новую  одежду, в  последний  раз  окинула  всё  вокруг  зорким  глазом:

– Так… что  тут  у  нас… Дед  Белян  здесь. Девчонки  смирно  стоят  в  рядочек… Полотенце  приготовили… Каравай  –  вот  он… Солонка  стоит  рядом… Невеста… Невеста  слегка  побледнела, но  на  ногах  стоит  твердо, значит  трогать  её  пока  что  не  сто`ит.
 Фу-у-у… Кажется, всё  в  порядке… –
               
                Убедившись, что  к  торжественному  моменту  всё  готово, оценивающе  оглядела  стайку  подружек. Подумала  и  унеслась  во  двор, откуда  притащила  довольную  старушку   и  прикинула  рост:
– Ага, подходит! То, что  надо... –

Прицыкнув  на  смеющихся  девчонок, накрыла  бабушку  длинным, почти  до  пояса, куском  белой  ткани  и  подтолкнула  за  спины  остальных. Стой, мол, и  не  высовывайся, пока  не  скажут. Та, мелко  похихикивая, закивала, охотно  включаясь  в  игру. Невесту  же, предварительно  придирчиво  оглядев  со  всех  сторон, Желя  загнала  в  её  закуток  и  задёрнула  занавеску,  наказав  сидеть  тихо, как  мышь  под  метлой.

                Наконец, во  дворе  загомонили. Приехали!  Задорный  голосок  начал  торг. Хорт  ответил, и  его  слова  тут  же  перекрыл  дружный  хохот  набившихся  во  двор  поезжан***, переместившихся  через  пустырь  от  дома  жениха. Хватало  здесь  и  просто  зевак, подтянувшихся  с  близлежащих  подворий,  надеясь  на  весёлое  представление.
С  крыши, наклоняя  голову  то  одной, то  другой  стороной, в  изумлении  таращился  на  столпотворение  блестящими  глазами  огромный  чёрный  ворон.  Никогда  ещё  такого  не  случалось!  Посмотрел-посмотрел, и  уже  раскрыл  было  клюв, собираясь  во  всеуслышание  высказаться  по  поводу  творящегося  безобразия, но  раздумал:

–  Хозяин  не  гонит, значит  так  надо. А  эти… Кто  их  знает, что  у  них  на  уме?  Вдруг  кому  в  голову  взбредёт  поленом… Нет  уж, лучше  на  всякий  случай  держаться  подальше…  Учён… –  и  никто  не  заметил, как  тёмная  тень  беззвучно  снялась  и  скользнула  над  самой  землёй  по  направлению  к  лесу.

                Приоткрыв  малюсенькую  щёлочку, Малуша  затаилась, подглядывая  одним  глазком  на  предвкушающе  ухмыляющихся  подружек. С  улицы  послышался  протестующий  крик, возня,  глухой  звук  падения, вскрик  и  разочарованный  гул  голосов…  Как  видно, жениху  с  сопровождением  всё  же  удалось  пробиться  сквозь  заслон. Да  и  кто  бы  мог  остановить  Дана, если  он  того  не  желает!  Особенно, на  пути  к  невесте!
Стукнула, открываясь, дверь…  Влетевший  первым  Дан, с  ходу   зацепился  взглядом  за  белое  покрывало, и  рванулся  было  туда, но  был  дружно  оттеснён  обратно  храбро  выпяченными  девичьими… э-э-э… В  общем, был    оттеснён  назад  девушками, при  помощи  воинственно  подбоченившейся  Жели  со  скалкой  в  руке. По  бокам  от  жениха, словно  верная  дружина, с   вышитыми  рушниками  через  плечо, с  одной  стороны  встал  горделиво  поглядывающий  на  рядок  подружек  Хорт, и  с  другой...  кто-то  ещё... кого  совсем  не  видно.
 В  сенях  толкались  и  переговаривались, пытаясь  заглянуть  через  головы.
Девушка  шевельнулась, стараясь  разглядеть  получше, но  наткнулась  на  грозный  взгляд  Жели  и, выпустив  из  пальцев  ткань, отодвинулась.
Кто-то  что-то  говорил, им  отвечали, и  смеялись. Малуша, как  ни  старалась, расслышать  ничего  не  могла. Всё  заглушал   грохочущий  в  ушах  взволнованный  стук  сердца.
 В  комнате  на  миг  стихло,  слышно  стало, как  зашевелились  и  затопали… раздался  изумлённый  голос  Дана: 

–  Это…  что…  Кто… такое?  – 
Оглушительный  хохот  вырвался  из  комнаты  и  пошёл  гулять  по  всему  двору.
Наконец, дру`жки, безуспешно  стараясь  сохранить  серьёзный  вид, шумно  поддержали  его, пытаясь  перекрыть  голосами  верещащих   на  разные  голоса  девчонок:

–  Кого  вы  нам  подсунули?!!  Это  не  она!  Не  та!  Не  похожа  на  нашу! –
–  Как  это  не  похожа?!  На  кого  не  похожа? Да  что  вы  говорите! Конечно  похожа! Как  это  она  может  быть  на  себя  не  похожа!  –  со  смехом  подталкивали  те  к  жениху  улыбающуюся  во  весь  беззубый  рот  старушку. 

–  Мы  не  за  этой  приехали!  В  другой  раз  выберем  из  вас  любую, хоть  эту…  кхм… девицу,  или  …э-э-   Да  хоть  и  тебя!  Вон  ты  какая  бойкая, всех  перекричала! –
–  Ловлю  на  слове. Все  слышали?  Хорт  меня  замуж  зовёт!  –
–  Эй, а  с  чего  ты  взяла, что… Пошутил  я! Пошути-и-ил!!! Ишь, шустрая  какая, замуж  она  собралась! И  вообще, не  путай  меня, я  и  сам  запутаюсь! Мы  выкуп  за  другую  заплатили!!! –
–  За  кого   платили, ту  и  берите! Сами  на  неё  пальцем  указали, так  и  нечего  теперь  вертеться, как  уж  на  сковородке. Переборчивые  какие! То  та  им, то  не  та… Вы  сами-то  хоть  знаете  чего  хотите?. –
–  А  как  же! Признаю, ваша… э-э-э..  девка  хоть  куда. Только  не  рановато  ей  замуж-то? –
–  В  самый  раз! Да  вы  глаза-то  разуйте! Где  ещё  такую  красавицу  найдёте! –
–  Никто  и  не  спорит. Кр-р-рас-с-савица  писаная! А  наша  –  ещё  лучше  и  красивше!  Вот  её  нам  и  отдавайте! –
–  Нет  здесь  другой. Ступайте, ищите  в  другом  месте, раз  он  отказывается  от  собственной  суженой!  Коварный  изменщик! – 
–  Никто  не  говорит, что  нехороша.  Только  мы  за  другой  пришли!  –
–  Ой, да  вы  только  гляньте  на  них! Нос  воротят! И  чем  же  это  вам  невеста  не  угодила! Молодая, в  самом  соку. Не  хромая, не  кривая, не  горбатая. Чего  ещё  надо! И  рукодельница, и  умница, и  красавица, и  слова  мужу  поперёк  не  скажет... Сокровище, а  не  жена.  Счастья  своего  не  понимаете. Ну, что  берёте? –

Дружное:  –  Не-е-ет!!! –  чуть  не  вынесло  окна, и  видимо  попутно  задело  крышу.
 На  чердаке  что-то  ухнуло, грохнуло, затопотало, зашуршало ( видимо  закапываясь)  и  из  щелей  потолка  посыпалась  утепляющая  дом  гречневая  шелуха  пополам  с  перепуганными  жучками-паучками, под  шумок  шустро  разбежавшимися  кто  куда  и  ловко  заныкавшимися  в  первые  попавшиеся  дырочки  и  щёлочки.

                Малуша, затаив  дыхание, сдвинулась  с  места  и  снова  осторожненько, совсем  чуть-чуть,  отвела  занавеску. Ближе  всех, немного  в  стороне  от  разошедшейся  не  на  шутку  молодёжи, явно  наслаждаясь, наблюдали  за  перепалкой  раскрасневшаяся  Желя  и  довольный  Белян.
Разгорячённые  парни  и  девушки, мёртво  встав  стенка  против  стенки, старались  перекричать  друг  друга,   перебрасывались  ехидными  словечками, яростно  торговались  и  спорили. Но  стоило  кому-нибудь  не  сдержавшись  хохотнуть… Да-а-а… Смех  –  это  такая  заразная  штука!  Стоит  только  начать… На  какое-то  время  в  доме  воцарялась  полная  неразбериха. Хватаясь  друг  за  друга  и  вытирая  слёзы, хохотали  до  упаду, не  имея  сил  остановиться.
                Лишь  Дан  в  этом  весёлом  хаосе  оставался  островком  спокойствия  и  невозмутимости. Как  только  схлынуло  разочарование  при  виде  беззубой  улыбки  и  подслеповатых  голубеньких  глазок  радостной  старушки, стало  понятно, что  веселье  может  продолжаться  до  бесконечности, и  происходящее  как-то  резко  перестало  вызывать  интерес. Почувствовав  взгляд  невесты, Дан  подмигнул  ей  лукавым  глазом, принял  обманчиво  расслабленную  позу  и  замер, выжидая, пока  перестанут  обращать  на  него  внимание. И  такой  момент  настал.  Движения  внезапно  приобрели  быстроту  и  пластичность  хищника  и, совершив стремительный  рывок  ( попутно  едва  не  запутавшись  в  занавеси), он  сграбастал  девушку  и  прижал  к  себе.

–  Всё, судари  и  сударыни! Представление  окончено. Можете  продолжать  развлекаться, но  мы  с  невестой, к  большому  сожалению,  вынуждены  вас  покинуть. Время  бежит, а  нам  ещё  доехать  до  церкви  надо. –  возвестил  он, ехидно  поглядывая  на  растерявшуюся  компанию.
 
Унылое  –  У-у-у-у-у… –  стало  ему  ответом. Такое  веселье  порушил… Эх…

                Желя  засуетилась, попыталась  спрятать  Малушу  под  то  же  самое  покрывало, но  наткнувшись  на  задумчивый  взгляд  Дана, почему-то резко  передумала. Водрузив  на  полотенце  пышный  хлеб  и   пригородив  на  него  сверху  солонку, вышла  на  середину  очистившейся  от  народа  комнаты, и   оглянулась. Белян  понял  её  правильно, перехватил  каравай  и, как  человек, считающийся  в  селе  единственным  родичем  невесты, приготовился  благословить  молодых.
А  дальше  всё  завертелось  с  небывалой  быстротой. Много  говорить, к  огорчению  Жели, настроившейся  на  обстоятельное  и  прочувствованное  действо, колдун  не  стал. Коротко, но  веско  сказал  своё  слово. Совсем  не  так, как  принято, но  проняло  не  только  молодых, но  и  всех, кто  слышал.
                На  этом  торжественную  часть  закруглили, сунули  молодым  благословивший  их  хлеб  и  заставили  съесть  невыносимо  солёный  кусок, с  чем  они  мужественно  справились, хоть  и  хотелось  выплюнуть  и  выпить  ведро  воды. Кто-то  заботливо  накинул  на  невесту  тёплую  одежду  и  все  гомоня  вывалились  из  дома.  Сияющий  Хорт  на  вытянутой  руке, чтобы  всем  было  видно, показал  новенький  замок, закрыл  его  и  положил  под  порог, а  ключ  протянул  жениху. Малушу  бережно  подхватили  сильные  руки  и  поставили  у  колодца, где  она  вслед  за  Даном  повторила  дрожащим  голосом  клятву  в  любви  и  верности. Затем  на  руках  отнесли  к  коляске  и  посадили  на  накрытое  шкурой  сиденье. С  двух  сторон  живо  примостились  две  подружки. Хорт, снова  занявший  место  на  облучке, залихватски  свистнул  и  резво  тронул  со  двора. Рядом, не  выпуская  их  из  виду, гарцевал  Дан, придерживая  просящего  повода  Воронка. За  ними  попрыгали  в  нарядные  повозки  остальные  и  свадебный  поезд  окольными  путями, чтобы  никто  не  смог  перехватить, или как-либо  навредить, с  песнями, звоном  колокольчиков  и  бряканьем  бубенчиков  покатил  на  другой  конец  села. Возле  небольшой  церквушки  уже  столпился  ожидающий  их   прибытия  народ.

                В  церкви, немного  придя  в  себя, Малуша  оторвала  взгляд  от  постеленного  под  ноги  рушника  и, стараясь  случайно  не  глянуть  на  стоящего  так  близко  Дана (сказали  нельзя, а  то  часто  ругаться  будем!), исподтишка  осмотрелась.
Трепещущие  огоньки  свечей  в  руках  и  в  круглых  подсвечниках… Тусклые  отблески  на  окладах  икон… Строгие  лики  образов…  Сладкий  аромат  благовоний, туманящий  голову…
И  чей-то  взгляд, словно  прожигающий  спину. Да  что  же  это  такое! Малуша  еле  заметно  шевельнула  плечами  и  едва  сдержалась, чтобы  не  оглянуться. Нет, наверно  показалось…
Словно  со  стороны   она  наблюдала, как  одевают  им  кольца, снова  снимают, снова  одевают, спрашивают  не  давали  ли  ещё  кому-то  обещаний…  Подставляют  к  губам  блестящие  чаши  и  приходится  делать  глотки  чего-то  сладкого, слегка  пощипывающего  язык.  Вино… Это  наверно  вино…
 
                За  спиной  огромным  существом  дышала  и  колыхалась  людская  толпа.  Приглушённый  шёпот… сдерживаемое  покашливание… шаркание  подошв… монотонный  речитатив  дребезжащего  тенорка… Отвечающий  ему  уверенный  бас. Все  эти  звуки  сливались  в  отупляющий  гул… Но  тёплая  рука  нежно  сжимала  её  ледяные  пальцы, словно   говоря:
 – Я рядом. Я  с  тобой. –  и  становилось  легче.

Их  куда-то  вели  и  что-то  говорили. Она  вслед  за  Даном  отвечала  то:  –  Нет,  не  обещала.–  то
 –  Да, согласна. –…

              Вдруг  по  нервам  ударило  резкое  металлическое  дребезжание.   Под  высоком  куполом  затухая  заметалось  звонкое  эхо. Малуша  вздрогнула  всем  телом  и  невольно  зябко  передёрнула  плечами.

Многоголосое: –  Ах!!  Уронили! Венец  уронили...–  сменилось  мертвой  тишиной…
 
Сзади  произошло  какое-то  торопливое  шевеление, кто-то  что-то  почти  беззвучно  сказал. По  храму  сухими  листьями  зашелестели  шепотки:

–   Плохая  примета… Вот  безрукая… Ну, надо  же… Что  ж  теперь  будет-то… Овдовеет?...  Ах!  –  но  строгий  взгляд  священника   прошёлся  по  храму  и  разом  загасил  разговоры. Служба  продолжилась  своим  чередом.
             А  сердце  Малуши  внезапно  сжало  недоброе  предчувствие. Она    подняла  голову  вверх  и  застыла  встретившись  со  скорбным  взглядом  мудрых   глаз  на  узком  лице… Все  звуки  отдалились  и  исчезли. Осталась  только  она  и  раскинувший  руки, словно  обнимающий  весь  мир, Он. В  груди  стало  горячо  и  просторно…

–  Господи, знаю, я  не  самый  лучший  человек. Я  не  научилась  кротко  принимать  испытания…  и  чуть  не  совершила  страшный  грех…  Я  не  умею   прощать  предательства… не  получается  у  меня… Господи, знаю, я  грешница  и  недостойна  твоей  милости. И  молиться  правильно  тоже  не  умею… Прости  и  за  это  тоже. Не  за  себя  прошу. Спаси  и  сохрани  этого  мужчину, что  сейчас  стоит  пред  ликом  твоим... Будь  для  него  опорой, как  стал  опорой  для  меня  он. Я  знаю, ты  милосерден, так  защити  его  от  беды. Молю  тебя, не  дай  случиться  плохому. А  больше  мне  в  жизни  ничего  не  надо…  – 


Примечания:

            Расщеколда*  –  болтливая  баба.

            Дружка  жениха**  должен  был  наведаться  в  дом  невесты, приглядывая за приготовлениями
               

    Волосник*** –  род  шапочки  или  чепчика, на  который  надевался  нарядный  верхний    
                женский  головной  убор (кокошник, кичка  или сорока)

          Поезжане ****–  люди, сопровождающие  молодых к венчанию  в   
                украшенных  повозках (нечётное число, но не менее
                3) называвшихся  свадебным поездом.
               

         Кольца*****.  –   В старину покупали для проведения обряда два    кольца – золотое и серебряное. Первое – как прообраз солнечного света и мужской силы, для жениха. Серебряное служило отражением луны и символизировало женское начало.