Реквием коломбины или последний облик

Лежат бутылки строем сбитых кегель,     "Лит. Азерб." 90-91гг
Повсюду ворох скомканных рубах…
-Вновь Амадей, не ведая что гений,               
Свернёт с актриской в первый же кабак.               

Бездумное раздолье буффонады               
Ему милее чопорности лож,
И сыплется мазурка наизнанку,
И нимфа заголяет юбки сплошь!

Без разницы – на сцене ли, в вертепе, -          
Готов, словно мальчишка, из горсти,
Играючи, разбрасывать шедевры,
Посредственность пронявши до кости!               

Талант всегда сродни неразуменью,
Наивности ребёнка впопыхах,
Готов принять, улыбкой,  -  лицемерье,               
И, поощреньем, -  зависти оскал…
             
           ************************** 

(Ремесленник повторов одиозных,               
Ведь ты неглуп, значительный педант,               
Но только подражаешь виртуозу,
Старательность приняв за Божий дар.

Ты, может, и искал основ глубоких,
Созвучьями тщеславие леча, -
Твои труды не то чтобы убоги,
А просто незначительны подчас!

Ты проявлял и меру, и заботу
И к ноте, и к латинскому стиху,-
Но вся твоя добротная работа
С полгода не держалась на слуху…
               
О притязаний ревности спесивость!               
Прозренье – точно резкий свет впотьмах _
То, что тебе  -  тягчайшее усилье,               
Другой, шутя,  - имеет задарма!               

Тебе твои отмерены барьеры.
Когда б лишь честолюбием томим!
А посему, дражайший друг Сальери,
Сбрось со стены Распятие в камин! )

             *************************
…Ах бывший мальчик, ставший чудо-принцем,
зачем тебе черновиков лоскут?
Но трижды стукнет в дверь отцовский призрак,
отдавшись пульсом в спутанном мозгу…

Отпрянешь на рыхлеющих коленках  -
обдаст застывший сумрак из под век!  -
в плаще из перепончатой вселенной,
в дверном проеме  -  черный человек.
               
…Двуликий Янус к скважине замочной               
Приник десятком искажённых лиц.
- Уже заказан «Реквием»,
                и Моцарт               
Бросает ноты в пятистрочный лист…

Он пишет. Пьёт. И падает в подушку.
И снова пьёт. И пишет при свече…
- Импровизатор мрачной партитуры
Не знает счёт отпущенных ночей!               

Фитиль коптит. Бутыль глазеет днище.
От кашля ноет левое плечо.
Лилово тени залегли в глазницах,
Чтоб расплескаться от висков до щёк…

Попробуй, объясни ему о смерти! _
Он, как любовник, с ней накоротке,               
С насмешкою глядит на ржавость метин,
Расползшихся в батистовом платке.

Он фамильярен с данною особой,
Её воспринимает как курьёз.
Но алкоголь, и кислый вкус бессонниц,
Дают понять, что эта связь – всерьёз.

Знать, у нее на то свои резоны,               
раз время вновь расслаивает вглубь,
где мальчик-гений в золотом камзоле,
впитал Антуаннетов поцелуй…*

..Еще тогда, среди салонной Вены,
ты ощутил, внезапно как озноб,
клавиатурность гибельных мгновений,
в предчувствьи чуда инфернальных нот.               

И вот – пришла. И свилась нотным знаком .               
И на лоб положила в тряпке лёд.
И – подсказавши гибельность финала, -
Перечитала «Реквием» взахлёб!

…Опять озноб сменяем влажным жаром,               
Но в проблесках, склонившись над листом,               
Он что-то ищет,
                -может, звуки шарит?
А, может быть, - Великое Ничто.

…Ты вторгся в запредельность как в оплошность,
где мирозданье строит нотный знак,
чтоб приобщившись тайн масонской ложи, 
пути Творца в твореньи распознать.

И оправдать пути Творца пред тварью,
в вибрациях гармоний тонких сфер,
в единый звук сроднив существованья,
где, плотью звука, слеплен человек.               
               
Пусть из земли, но все же силой Слова,
что обретает плотность через стих.
Ты вторгся в запредельность как в оплошность,
реальности каркас развоплотив,

в калейдоскоп вселенской пантомимы,
нашаривши средь нот вселенский код,
гармоний непроявленного мира
универсальный выстрадав аккорд!

Не шаг за шагом, в поиске рутинном,
а в озареньи, что сметает труд,
тех лабиринтов неисповедимость
прошел, уже теряя плоти груз…

..А кашель бьет, закупорив в гортани
биений звуков вспышки и толчки,
вселенскою вибрацией фатальной,
просачиваясь вглубь тела сквозь зрачки!..

Пол норовит уйти покатым креном,
От кашля мелко дребезжит фужер…
- Последний выдох примет друг Сальери,      
И свалит в яму пара алкашей.

«Отвратен дождь! Он месит глины тесто!             
Великое Ничто – белиберда!
В могиле общей невозможно тесно!
А посему – подвиньтесь, господа!

Сырой провал последней переправы –
Прямоугольный лаз к иным мирам?"
Всклокоченный Харон бубнит: «Зик транзит…»,
Ссыпая известь в запредельный мрак.

Мура крутить подобные амуры!
От этих шуток продирает дрожь!
-Ты, - просто дрянь, кладбищенская Муза!
Подвиньтесь, господа… Отвратен дождь…»

Аккордов сумрак гулок и неистов,
Им вторит бой в кладбищенских часах…

«А всё ж бессмертье, едкое как известь,
Мне выест за день детские глаза..."