Сюита 2

Будет лучше, если крикну совой ку-гу,
остальное, по сути, такая дрянь!..
А из слов? - не смогу потушить рагу,
а из чувства гордости? – угодить врагу,
а на вечные вопросы в ответах - брань…

Посмотри на небо грустными глазами:
мир – угрюм!
Солнце, как выеденный желток яйца, - блеф!
На конце стрелы столько созрело дум,
что, наверное, будет нелепо подбирать рифму к слову «блеф».

Одиночество давит мозг, теплей не стать,
годы уходят, как аквапарк зимой,
в голове поэта – обнаженная женщина и кровать
без запретов, без обязательств… и бог с тобой…

Разденешься, повесишь кофточку на крючок,
остальное – позже, когда усну.
Война! – это бесполезно глядеть в зрачок
той, для которой не жалко убить весну.

Любовался озером, колол лед, горел,
думал о будущем, как юнец – «сопляк»,
разрывающимся снарядом оголтелых дум по голове
получал –
ни за что, за так!..

Нравилось рисовать пейзаж любви! -
голос дрожащей строкой в ноктюрн;
комплекс неполноценности до крови,
задавившей тело души к ногтю…

Она видела, она знала, она горела дотла,
она обсуждала с друзьями меня как вид,
гонимая легким ветром,
печатала плагиат,
понимала, - чего именно ждет пиит.

Наступало молчание –
революционное, тяжкое, цепкое!
Кровь, застывшая в венах, ждала тепла,
а она, стоявшая у окна, ломалась как целка,
обнажая игру стекла.

Расстались!
Что ж, кричи совой ку-гу;
пусть на утро туманом застлан путь.
Время, с трудом укладываемое в мозгу,
застыло, как в колбе ртуть.

Будет петь, будет слушать музыку волн,
вдохновенная утренним блеском рос,
и, заметив путника на холме, промолвит: «Он», -
и распустит шелк волос.

Ничего не изменится: время возьмет свое -
побегут по реке судьбы шальные дни.
Кончится жизнь, уйдет в небытие,
и потомки зажгут огни.

Будет лучше, если крикну совой ку-гу,
остальное, по сути, такая дрянь!..
А из слов? - не смогу потушить рагу,
а из чувства гордости? – угодить врагу,
а на вечные вопросы в ответах - брань…