эфирная линия. исполосояснейший язык для признаний

по кругу трескуче-позвоночно, —
единственно непоправимый,
лишивший сна не одну сотню ночей.
ты можешь пуститься в бега произвольным по мне,
на каждую сажень насаждая себя отличительным смехом.
я еще повкрадчивей,
грубо творя, обманутые посетители этого мира;
26-й зонт воспоминаний о голове,
упомянутой свыше;
назидательный тон закрепленных проявлений;
фиксация кадра; недр тугие вещи; кровоспасительная смесь.

я прописываю свою определенность на чужом месте,
делаю уровень обездвиженно холодным за счет
лишений множества шуток за жутью,
так не оставляя за собою (позади) права быть чужим:
доскональное увелишение слов, увенчанное увечье,
преувлечение водяными знаками…
топкий намек на жизнь и продвижение.
— но все что-то затмевает.
— видимым, различимым остается лишь личиночная часть
седого айсберга вселенной.
— великое оседает на стенках единственным и непоправимым.
затем я накоплю слишком много будущего,
чтобы разбазарить его ко всем чертам,
во всех направленьях твоей неуместности,
сонное «завтра»,
наказав тебя длительными зубами жертвы,
будто ребенок.
(Будда, словно подранок…)
исполосояснейший язык для признаний.
строгие повальные повадки настоятелей
тягчайшей шерсти своих безымянных шкур.
вот что это!
глядя пустыми обезглаженными стерильными впадинами
на предметы — предельные ясности,
на предметы — молодые и старые склонны:
склочные старые покойнопоклонники,
сколоченные гробы…
забываю все, включая себя на все обороты.
увидимся. до завтра. дознание в полдень.