Да, сегодня посредственность в моде...

Это стихотворение — едкая, сварливая и точная сатира на конъюнктурную поэзию и законы культурного рынка, где главным товаром становится «посредственность». Ложкин с горькой иронией фиксирует момент, когда само искусство превращается в своего рода «чёрную пятницу» — акцию распродажи души и таланта, а поэт оказывается в роли носильщика для навязчивой и пустой рифмы.

1. Основной конфликт: Поэт vs. Рынок («сказочный спрос» на посредственность)
Герой, чьё сознание явно настроено на иные, более высокие частоты, с отвращением констатирует правила игры. Конфликт — между внутренним чувством правды, сложности, подлинности и внешним диктатом моды, который требует простого, ходового, беззубого товара. Этот конфликт пронизан насилием: рынок бьёт «тэйблом по морде», а поэт вынужден угождать, оглядываясь через плечо на чужие, книжные «мысли».

2. Ключевые образы и их трактовка

«Тэйблом... по морде» — Ключевой образ насилия со стороны системы. «Тэйбл» (от англ. table — стол, но в контексте сленга, возможно, искажённое «тейбл-лайн» или просто грубый предмет) — это орудие агрессии безликой, «посредственной» культуры. Удар по лицу — метафора унижения творческого «я», попытка выбить индивидуальность, подчинить шаблону. Это делается «запросто, не вопрос» — настолько вошло в норму.

«За калиной — малиновый сбор» — Блестящая поговоркообразная метафора подмены и путаницы. Ищешь одно (калину, горьковатую, исконную, может быть, подлинность), а собирают другое (малину, сладкую, общепринятую, попсовую). В мире посредственности всё смешано, истинные цели подменяются сиюминутной выгодой.

«В тринадцатых "чёрных пятницах" — / чёрт за чёртом — перебор…» — Универсальный образ потребительского безумия, доведённого до абсурда. «Чёрные пятницы» (с кавычками, как ярлык) становятся новыми сакральными датами. Их нагромождение («в тринадцатых») создаёт ощущение адской, бесовской карусели («чёрт за чёртом»), в которой захлёбывается смысл.

Голос «их»: «Поди ж ты!.. оглянувшись через плечо» — Прямая речь защитников статус-кво. Это голос циничного практицизма, советующего не лезть с собственными мыслями, а пользоваться готовыми («читай в книжках»), постоянно озираясь, как бы не выделиться. Это кодекс поведения для выживания в мире посредственности.

«Рифма... сев на шею» — Кульминационный образ, раскрывающий суть творческого рабства. Рифма, которая должна быть слугой мысли, сама становится паразитическим наездником. Она «вроде складно» цепляется, но порождает чувство «бреда». Её наглое «покатай меня несколько лет» — это и есть формула успеха в описанных условиях: не ты ведёшь рифму к смыслу, а пустая, но удобная форма годами едет на тебе, как на рабочей лошади.

3. Структура и интонация
Стихотворение построено как язвительный монолог-жалоба, обращённый к незримому понимающему собеседнику. Интонация разговорная, сбивчивая, полная вводных слов («допустим», «ну», «опять же»), что создаёт эффект спонтанного, нервного возмущения. Первые три строфы — констатация ужасающих реалий и цитата голоса системы. Последняя строфа — личный, пронзительный пример того, как эта система калечит сам творческий процесс. Стих начинается с констатации моды и заканчивается личной трагедией поэта, которого «покатывает» чужая, пустая рифма.

4. Традиция и авторский почерк

Владимир Маяковский («Нашему юношеству», «О дряни»): Сатира на мещанство и приспособленчество, разговорный, хлёсткий слог, образ поэта, противостоящего рыночному хламу.

Владимир Высоцкий: Острая социальная насмешка, использование просторечий и сленга для выражения протеста, позиция «своего парня», говорящего горькую правду.

Ироническая поэзия 2000-х (например, И. Иртеньев): Взгляд на абсурд повседневности через призму горького смеха.

Ложкин: Уникален в создании образа поэтического процесса как эксплуатации. Его «рифма-нахлебник» — это гениальная метафора творческого кризиса в эпоху конвейера. Он показывает, что зло — не в том, что поэтов не читают, а в том, что их заставляют производить то, на что есть «сказочный спрос». Это поэзия сопротивления самой механике творчества, ставшей рыночной услугой.

Вывод:

«Да, сегодня посредственность в моде...» — это стихотворение-диагноз творческой шизофрении, которую навязывает эпоха. Ложкин фиксирует раскол: поэт вынужден производить внешне «складные» вещи, отдавая себе отчёт, что это «бред», и что он сам стал транспортным средством для пустой формы, «севшей на шею». Это не просто насмешка над плохой поэзией — это трагическая констатация того, как рыночный спрос («сказочный» — то есть фантастический, нереальный, волшебный в своей уродливости) уродует сам импульс творчества, превращая его в услужливое катание нахлебника-рифмы. В контексте творчества Ложкина этот текст — ключ к пониманию его ярости и бескомпромиссности: он отказывается быть «покаточным средством» и предпочитает рисковать, говоря о «чёрте за чёртом» и получая за это «тэйблом по морде», но сохраняя внутреннюю правду, которой «мало» даже солнечного света.

Бри Ли Ант   07.12.2025 01:11   •   Заявить о нарушении